35ппп. Законы (написано зеленым, подчеркнуто красным) 37 Наказания (написано синим, подчеркнуто красным) 37 Часть вторая 39 8 39
 Скачать 2.11 Mb.
|
27 Вечером позвонила Наташка. Я сейчас к тебе приду. У меня важные новости, — заявила она и бросила трубку. Новости, конечно, касались записки. Наташка начала прямо с порога. — Ты знаешь, что было в записке? Знаешь? Там просто ужас! Там такое! — А ты откуда знаешь? Мне Настя рассказала. Она рядом с Веркой стояла, когда записку передали. И все видела. — Ну, и что там? — Ой, ужас! Я даже вслух сказать боюсь! — Наташка принялась зажимать себе рот руками, словно пытаясь засунуть обратно рвущиеся наружу слова. — Да говори же ты! Наташка на секунду замерла, выпучила глаза и выпалила: — «Верка, я хочу тебя трахнуть!» — Ты что — с ума сошла? — Я же говорю — ужас! Верка целый вечер ревет. — Ревет? Угу. А сначала смеялась. Когда записку получила. Развернула — и давай смеяться. Настя спрашивает: «Ты чего?» А она не отвечает — все смеется. Потом говорит: «Сейчас я тебе покажу!» И показала. Только Настя не засмеялась. Настя сказала, это неприличные слова. Верка говорит: «Сама знаю, что неприличные!» — и пошла жаловаться. — А ты думаешь, это кто? Кто написал? Кто, кто! Кравчик, конечно! И Настя так думает. И Жорик с Илюшкой. — А они что — знают про записку? — Да все уже знают. Верка говорит, этому Кравчику не поздоровится. Его завтра из школы выкинут. Веркина мама пойдет и выкинет. И другие родители. Потому что этот Кравчик настоящий развратник. Видимо, на моем лице отразилось сомнение. Заметив это, Наташка перешла в наступление: — Да, развратник. Так Надина бабушка сказала. Ты сама-то знаешь, что такое «трахнуть»? — Думаешь, ты одна такая умная? — А спорим, не знаешь! — Не буду я спорить. — Вот и не спорь. Это гадость, рудименты и атавизмы. Веркина мама сказала Настиной маме, что за такие слова этого Кравчика убить мало. А уж выкинуть — святое дело. Слово «святое» неприятно меня задело. — А Марсём знает, что Кравчика хотят выкинуть? Наташка пожала плечами. Сейчас уже не имело значения, знает ли Марсём. Преступление было налицо. И преступника должно было настигнуть возмездие. 28 Марсём в то утро опаздывала. Она появилась в дверях, на ходу скидывая шубу, и так и замерла у входа, забыв одну руку в рукаве. Мы сидели за партами — как положено. И, быть может, с умными лицами. По крайней мере, сидели мы тихо и слушали внимательно. Говорила Верина мама. Верина мама появилась в классе рано утром, как и обещала. И еще с ней пришли мама Кати и Надина бабушка. У Надиной бабушки оказался очень строгий командный голос, и она велела нам сесть. Мы уже знали, что будет, что должно произойти, и быстро заняли свои места. После этого Верина мама подошла к Кравчику и приказала ему встать перед классом. — Взгляните на этого мальчика! — сказала она, едва сдерживая отвращение. — Его поведение отвратительно. Этот мальчик больше не будет здесь учиться. Наш родительский комитет потребует его отчисления, и сейчас он вместе с нами пойдет к директору. А там расскажет, где он научился разным плохим словам. Может, его мама с папой так воспитывают? Что здесь происходит? — Марсём наконец стянула шубу с плеча и положила ее прямо на парту, за которой должен был сидеть Кравчик. Мы, Маргарита Семеновна, написали коллективное письмо. Мы не позволим, чтобы этот хулиган оскорблял наших детей… — Покиньте, пожалуйста, класс, сейчас же! — Марсём говорила холодно и отчетливо, не допускающим возражения тоном. И, не дожидаясь исполнения своей команды, повернулась к мамам спиной. — Кравчик, пройди на место. На счет «три» открываем тетради по русскому языку. Раз-два-три. Диктант. — Маргарита Семеновна… — До административной работы осталось меньше недели. Все разборки — после уроков. Вороне где-то Бог послал кусочек сыра… Вера, я уже диктую. Мамы взяли сумочки и неловко вышли. — Вороне где-то Бог послал кусочек сыра… Бог мой! Так это ты написал? — голос Марсём вдруг разом изменился. Сейчас в нем звучало неподдельное отчаянье. Кравчик отрицательно замотал головой. — Леша?! — Не писал я. — Леша! — Это Егор написал! — Что? Кто это сказал? — Это Егор написал! — Ромик поднялся с места. В наступившей тишине его тоненький голосок казался оглушительным. — Он мне сам сказал. Он сказал, я Верке записку написал. Сейчас посмеемся. И бросил в ящик. Я сам видел. Все разом обернулись. Егор сидел на последней парте, насупившись и ни на кого не глядя. — Это написал Егор? — зачем-то переспросила Марсём, хотя Егор и не думал отнекиваться. — Он сначала думал признаться, — попробовал заступиться за друга Ромик. — Но потом на Кравчика подумали. И он… Он не стал признаваться. — Не стал признаваться? Ну, да. Конечно. Хорошо. То есть — нехорошо. Но мы должны работать. У нас ведь скоро контрольная. На чем мы остановились? — Марсём зачем-то подошла к окну и ткнула пальцем в горшок с цветком. — Да, а цветы давно поливали? Надо полить цветы. Прямо сейчас. А то земля совсем сухая. Хотя — лучше потом. Сейчас надо писать. На чем мы остановились? На какой вороне?.. Нет, не могу. Я не могу!.. Марсём тяжело опустилась на стул и некоторое время смотрела перед собой. Мы боялись шелохнуться. — Дети, извините! Я правда не могу. Не могу вести урок. Я пойду скажу, вам пришлют кого-нибудь. Да, другого. Она поднялась и потянула к себе шубу, которая так и осталась лежать на парте Кравчика. Шуба, как непослушный зверек, зацепилась застежкой закрай стола. Кравчик протянул руку и выпустил шубу на свободу. Марсём вяло кивнула, взяла вещи и вышла. И больше не вернулась. |