Доклад о творчесве Н. Полевого. Новый доклад полевой. Доклад по романтической критике Н. А. Полевого
 Скачать 26.68 Kb.
|
|
Доклад по романтической критике Н.А. Полевого Перед началом своего выступления, я бы хотела напомнить основные вехи и персоны романтической критики. Итак, Романтическая критики делится на: Критику гражданского романтизма А.А. Бестужев, В.К. Кюхельбекер Критика Н. Полевого Критика П.А. Вяземского, К.Н. Батюшкова Литературный и исторический контекст Профессиональный критик, Полевой мейнстрим, лицо эпохи. На поприще литературного критика Николай Алексеевич Полевой (1796 — 1846) вступает в 1825 году, как бы принимая эстафету от критиков-декабристов. Его социальные убеждения носили, несомненно, демократический и даже радикальный характер, но на них лежала печать буржуазной умеренности. Н.Полевой отстаивал идею буржуазного прогресса, ратовал за развитие «вещественного и невещественного капитала», приветствовал французскую революцию 1830 г., но, применительно к русской действительности, выступал как активный сторонник конституционной монархии. В социально-гражданской позиции Н.Полевого сказалась характерная историческая черта: выходцы из «третьего сословия» искали опору в «верхах», в монархической власти, активно выражая при этом антидворянские настроения. В 1825 году он вместе с братом Ксенофонтом Алексеевичем (1801 — 1867) начинает издавать журнал "Московский телеграф", вскоре ставший самым читаемым периодическим изданием в России. Закрытие в 1834 году "Московского телеграфа" совпало с упадком критического авторитета Полевого, хотя он и продолжает выступать в качестве критика в редактируемых им петербургских изданиях А.Ф.Смирдина "Сын Отечества", "Северная пчела", "Библиотека для чтения", "Русский вестник". На своих страницах «Московский телеграф» освещал не только новые отечественные идеи, но и все выдающиеся европейские события литературы, науки, общественной жизни. Ведущим направлением журнала был романтизм. В «Московском телеграфе» публиковались переводы Августа Шлегеля, Шекспира, Бальзака, Вальтера Скотта, Байрона, Шиллера, Гёте, Гофмана и других знаменитых классиков, печатались произведения Жуковского, Батюшкова, Баратынского, выходили статьи об изобразительном искусстве. Полевой первым стал публиковать в своём издании репродукции известных картин. В статье "Взгляд на русскую литературу в течение 1824 и в начале 1825 годов" (1825) А.Бестужев так иронически "приветствовал" выход в Москве первых номеров "Московского телеграфа": «Он заключает в себе все; извещает и судит обо всем, начиная от бесконечно малых в математике до петушьих гребешков в соусе или до бантиков на новомодных башмаках. Неровный слог, самоуверенность в суждениях, резкий тон в приговорах, везде охота учить и частое пристрастие — вот знаки сего "Телеграфа", а смелым владеет Бог — вот его девиз». Журнал Полевых был встречен не просто неодобрительно, но что называется, в штыки. Полевые разом стали объектом нападок со стороны едва ли не всех повременных изданий той поры — нападок, возраставших по мере того, как "Московский телеграф" стал приобретать чрезвычайный успех. Николаю Полевому не прощали ничего: его купеческого звания, которым, кстати, он открыто гордился, его водочного завода, отсутствия у него ученых аттестатов (он учился самостоятельно, что не помешало ему читать на всех основных европейских языках, а также по-латыни, иметь основательные познания в русской истории и мировой литературе), а главное, небывалой смелости и независимости его суждений и приговоров, как и решительного непочтения к устоявшимся авторитетам и репутациям, на которые молодой критик обрушился сразу же с энергией, последовательностью и остроумием. Настоящая война против " Московского телеграфа", объявленная журналистикой той поры, захватила и часть публики. Полевые стали героями множества эпиграмм, водевильных куплетов, в которых их особенно корили их купеческим происхождением. Несмотря на все нападки "Московский телеграф" вскоре сделался лучшим и в идейном отношении передовым периодическим изданием в России, а его издатель, человек "фанатичный... необыкновенный" (А.В.Никитенко), исполненный "самоотвержения" (Белинский), журналист по призванию и по страсти, превратился вскоре в одну из главных фигур русской журналистики и просвещения (Белинский поставит Н.Полевого по его вкладу в дело русского просвещения вслед за Ломоносовым и Карамзиным). Теперь обратимся непосредственно к критической позиции Полевого. Полевой существенно расширил и обогатил два основных источника любой критической системы — литературный и философскоэстетический. Он впервые в русской критике стал опираться на достижения практически всей европейской литературы (в особенности современной), а не только французской, к которой субъективно тяготел. Он писал о Корнеле, Байроне, Шекспире, Вальтере Скотте, Альфиери, Шиллере (трагедии "Разбойники"), гетевских "Записках", о греческой и римской словесности. Наряду с западноевропейскими он пропагандировал литературы Скандинавского Севера, Ближнего Востока (Ирана, арабских стран), даже Китая. Его внимание при этом было обращено не только к поэзии, но и к прозе, в особенности к русскому историческому роману, а также новейшему романтическому роману (Гюго, Бальзак), как и роману Б.Констана, Альфреда де Виньи. В отличие от критиков декабристов, фактически прошедших мимо достижений современной эстетики, Полевой стремится поставить свою критическую деятельность на солидную, хотя и эклектическую, философско-эстетическую основу. Ориентация Полевого на немецкую идеалистическую эстетику имела несомненную связь с социально-гражданской позицией критика. Полевой не был ни якобинцем, как называл его Пушкин, ни вообще революционером. Его общественно-политические идеалы уживались с русским самодержавием. В то же время Полевому присущ ярко выраженный антидворянский и антииерархический (вообще антиавторитарный) пафос. Один из ранних представителей в руссском просвещении, образовании и литературе класса, по его словам, "среднего между барином и мужиком", русского tiers-etat, Полевой выступил против монополии русского дворянства в области вкусов и культурно-, ценностных представлений в целом — за равное участие широкой демократической части общества в умственной и творческой жизни России. Выражая потребность тысяч недворян участвовать в общественном творчестве (в том числе в деле образования, культуры и литературы), Полевой противопоставляет надличностным нормам ("правилам") классицизма тезис: "Выразить самого себя!" Именно в этом, по мнению Полевого, сокровенный пафос искусства — по крайней мере искусства романтического. Отсюда и его симпатия к идеализму в эстетике, а также культ романтической литературы. Диалектичнее решается Полевым вопрос о специфике литературы, назначение которой декабристы сводили к служению "общественному благу". Согласно Полевому, искусство, литература не чужды истине, благу, добродетели, однако преломляют их в красоте, которая, в свою очередь, бесплодна без истины и блага. Рассмотрим теперь критерии оценки художественных произведений у Полевого. Они недостаточно четки и последовательны, а также несут на себе печать некоторых романтических догм. И все же их можно вычленить. Это прежде всего оценка писателя (поэта) с точки зрения его верности своей природе, романтически понятой, то есть идеальной, чуждой заботам практического мира. Поэты — это "странные скитальцы на земле, бездомные и сирые". Их удел — непонятость и одиночество среди обычных людей: "Такова участь поэзии; таковы и поэты, были, суть и будут всегда и везде". Если поэт позволит своей душе отозваться на соблазн реальной жизни, "тогда поэзия гаснет" в его сердце, "мир увлекает его, и забавно и горестно смотреть, как поэт почитает себя светским и деловым человеком". Второй критерий вытекает из тезиса: творчество подлинного поэта всегда самобытно и народно — в том смысле, что питается национальными источниками, психологическими и историческими. Самобытный и народный в своем вдохновении поэт (писатель), наконец, обязан, согласно Полевому, отвечать духу своего времени, стремиться воплотить его литературно-эстетический пафос. Самобытный и народный в своем вдохновении поэт (писатель), наконец, обязан, согласно Полевому, отвечать духу своего времени, стремиться воплотить его литературно-эстетический пафос. Отсюда похвалы Жуковскому, поэзия которого "знаменует собой переход к романтизму и полное освобождение русской поэзии от оков классицизма". Статьи Полевого "Евгений Онегин", роман в стихах. Сочинение Александра Пушкина Впервые данная статья появилась в Московском телеграфе в 1825 году. Аспекты статьи: публицистический аспект (размышления о творчестве Пушкина), полемический аспект (Статья вызвала продолжительную полемику, в которой против Н. А. Полевого выступали Д. В. Веневитинов и Н. М. Рожалин. Философский аспект: Говорят, что без замечания ошибок не бывает рецензии: вот самое затруднительное обстоятельство для рецензента стихотворений Пушкина - где взять ошибок? Начиная издание МТ, Полевой стремился привлечь Пушкина к постоянному сотрудничеству в журнале. Его «бессомненный великий талант» и первостепенное значение в литературе были подчеркнуты в статье «Обозрение русской литературы в 1824 году», открывающей критический отдел нового журнала (1825. Ч. I. No 1). Продолжением и развитием этой оценки была рецензия на I главу «Евгения Онегина». Первая глава наконец то вышла, все ждали. Давно уже с нетерпением ожидала публика "Онегина"; теперь отчасти и вполне удовлетворилось желание читателей: отчасти, ибо издана только первая глава этого поэтического романа; вполне, потому что издание "Онегина" положительно доказывает права Пушкина уже не просто на талант, но на что-то выше. "Но что такое "Онегин"? - спросят критики. - Что за поэма, в которой есть главы, как в книге? По каким правилам она составлена? К какому роду принадлежит?" "Онегин", м<илостивые>г<осудари>, роман в стихах, следовательно, в романе позволяется употребить разделение на главы; правила, руководствовавшие поэта, заключаются в его творческом воображении; род, к которому принадлежит роман его, есть тот самый, к которому принадлежат поэмы Бейрона и Гете. Новый тип шуточной поэмы Уверяют, что Пушкин похож на других, но это не так, он самобытен. И это очень важно! Полевой заметил, когда другие не оценили этого. Совокупно основные критерии Полевого предстают в его суждениях о Пушкине, итоги которым он подвел в статье о "Борисе Годунове" (1833) и в некрологе поэту. В Пушкине критик нашел "полного и последовательного представителя русского духа нашего времени"; "полного представителя (в отличие от Жуковского. — В.Н.) своего современного общества". Величие Пушкина как в самобытности его гения (хотя оригинальность далась ему не сразу), так и в необычайной чуткости к духовным запросам и духовному своеобразию времени. "В течение двадцати лет, — пишет Полевой, — Пушкин пережил и перечувствовал всею жизнию и всеми мыслями своего времени и народа. Это остатки классицизма и восемнадцатого века в первых его творениях, безотчетное бегство к новым идеям; бессистемное юношеское стремление к нововведениям, которыми кипели литературы английская, германская, французская с 1815 года... потом мысль о собственной самобытности, о народности... опыты создать ее в литературе; необходимость труда разнообразного, переходя к драме, повести, роману, истории, народной сказке ... беспрерывное движение вперед, и неизбежные от того усталость, сомнения, недовольство самим собой — все то не показывает ли гения, рожденного в веке переходном?" Высоко поставив Пушкина среди русских поэтов-современников, Полевой, которому, кстати, принадлежит и впервые высказанная мысль о воздвижении поэту памятника, тем не менее замыкает его развитие романтизмом. Как и критики-декабристы, хотя и по другой причине, Полевой не понял, точнее сказать, понял неверно "Евгения Онегина". Он нашел в романе лишь дорогой ему романтизм, в частности романтически понятую свободу вдохновения и воображения, не скованных никакими заданными нормами и предрассудками. Но при этом Полевой отстаивал творческую свободу поэта, подчеркивал отличие Пушкина от Байрона, отмечал черты народности в романе (понимаемой главным образом как верность изображения современных нравов) и сложность характера его главного героя («шалун с умом, ветреник с сердцем»). Борис Годунов. Сочинение Александра Пушкина СПб., 1831 Впервые — МТ. 1833. Ч. 49. No 1—2, янв. Без подписи. Печатается по тексту: Очерки. T. 1. С. 145—210. Историко-литературная направленность Полемический аспект: При анализе драмы Полевой преувеличивает ее зависимость от Карамзинской концепции. В рецензии на «Очерки...» Белинский уделил полемике с Полевым о творчестве Пушкина наибольшее место, оценив эту его работу как «хаос крутящихся понятий» и намекнув на «бедность эстетического вкуса» критика (Белинский. Т. 2. С. 253, 255). Од нако Полевой по-своему последователен. Он оценивает «Бориса Году нова» по канонам романтической драмы, не замечая пушкинского движения к реализму. Карамзинское образование в детстве, а потом подчинение Байрону в юности -- вот два ига, которые отразились на всей поэзии Пушкина, на всех почти его созданиях доныне, а карамзинизм повредил даже совершеннейшему из его созданий -- Борису Годунову. Статья (она так и не была закончена) продолжает цикл очерков Полевого о русской литературе. Фактически в ней рассматривается не только «Борис Годунов,» но творчество Пушкина в целом на широком фоне русской и европейской литературы. Не случайно при переиздании в «Очерках...» развороты страниц озаглавлены «Пушкин и его сочинения». Есть основание говорить о новом, четвертом оценочном критерии Полевого, выявившемся в статьях о Пушкине. Разбирая "Бориса Годунова", Полевой поставил вопрос не только о народности этого произведения, но и о степени его общечеловеческой ценности. И хотя такой ценности в трагедии Пушкина Полевой не увидел ("Пушкин, рассматриваемый как русский литератор, является... с новым блеском, но как европейский писатель, как современный драматург XIX века он далеко не достигает совершенства, коего мог достигнуть"), сам подход к диалектике национального и всемирного в произведении искусства был несомненной заслугой Полевого. Этого не было у декабристов, но эта проблема будет постоянно присутствовать и двигать мысль Белинского. Надо сказать, и о том, что Полевой-критик никогда не забывает похвалить писателя за защиту человеческого достоинства — достоинства личности, к какому бы сословию она ни принадлежала. В таких похвалах можно видеть практическое преломление мысли Полевого о взаимосвязи в искусстве красоты, истины и добра. Наконец, Полевой не упускает из виду и язык анализируемого произведения: его правильность, благозвучие, близость к стихии народного языка. В статьях о Пушкине наметились очертания историко-литературной концепции Полевого, у критиков декабристов отсутствующей. В ее основе общие принципы романтической критики: идеальность, народность, творческая самобытность. Это объясняет, почему в истории русской литературы у Полевого немного места занимают Ломоносов, Сумароков и другие представители русского классицизма — направления, которое критик считал не самобытным, но искусственным, следовательно, ложным. В статье о «Борисе Годунове» высшим воплощением последнего романтического периода русской литературы объявлен Пушкин: «Если Державин был полный представитель русского духа своего времени, то Пушкин доныне был полным представителем русского духа нашего времени». «Пушкин (точнее, последние его произведения) служил тем оселком, на котором в ту пору проверялась прочность реалистических убеждений литераторов»,— замечает Ю. В. Манн о ситуации конца 1820 годов. В 1834 году "Московский телеграф" был по высочайшему повелению закрыт. Поводом к расправе над независимым журналистом и критиком послужила смелая негативная рецензия Полевого на драму Н.Кукольника "Рука всевышнего отечество спасла". Критическая деятельность Полевого продолжалась вплоть до его смерти в 1846 году. Однако период романтической критики в России, олицетворяемый именно Николаем Полевым, закончился. Именно на критику возложена, считал Н.А. Полевой, великая миссия постичь «таинство души и мысли русской», воплощенное в литературном произведении, и «донести его до души и умов читателя нашего». |