Книга Виннипегская Стена и я Автор Мариана Запата Рейтинг

• Название: Книга Виннипегская Стена и я Автор Мариана Запата Рейтинг
• Дата: 15.07.2022
• Размер: 2.65 Mb.
• Имя файла: Zapata_Mariana_Vinnipegskaya_Stena_i_ya_(LP)_LitLife.club_292686.doc
• Тип: Книга; #631162
• страница: 1 из 29

ВИННИПЕГСКАЯ СТЕНА И Я
Книга: Виннипегская Стена и я

Автор: Мариана Запата

Рейтинг: 18+

Серия: Вне серий

Главы: 30 глав+Эпилог

Переводчик: Галя Р.

Редактор: Ленуся Л.

Вычитка и оформление: Натали И, Екатерина Л.

Обложка: Таня П.
ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения администрации группы и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!

Специально для группы: K.N ★ Переводы книг

(https://vk.com/kn_books)


Аннотация
Ванесса Мазур знает, что поступает правильно. Она не должна чувствовать вину из-за того, что увольняется.

Быть ассистентом/экономкой/феей-крестной главного защитника Национальной Футбольной Лиги предполагалась как временная занятость. У нее есть планы, и ни один из них не включает в себя стирку белья огромных размеров дольше, чем необходимо.

Но когда Эйден Грэйвс появляется у ее двери, желая вернуть ее, она испытывает шок. Два года мужчина, известный как Виннипегская Стена, не мог заставить себя пожелать ей доброго утра или поздравить с днем рождения. Сейчас же? Он просит о немыслимом.

Что ответить мужчине, который привык получать все, что хочет?

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Глава 1
Я собиралась надрать ему задницу.

Однажды.

В один прекрасный день, когда уволюсь, и никто меня не заподозрит.

— Эйден, — заворчала я, хотя мне стоило бы догадаться. Из-за ворчания я только заслужила «этот» взгляд — печально известное снисходительное выражение, благодаря которому Эйден в прошлом попал не в одну драку. Или так мне говорили.

Когда уголки его рта, опустившись вниз, напряглись, а веки над его карими глазами потяжелели, мне захотелось нажать на кончик его носа пальцем. Так наша мать поступала с нами, когда мы были маленькими и дулись.

Этот мужчина, находящийся на грани воображаемой жестокой смерти, мастерски продуманной, в которой фигурировали жидкость для мытья посуды, еда и долгий промежуток времени, зашумел из-за миски салата с киноа перед ним, размеров которой хватило бы, чтобы накормить четверых.

— Ты меня слышала. Отмени все, — повторил он, будто в первый раз, когда он сказал это, я оглохла.

Ох, я слышала его. Громко и четко. Именно поэтому я хотела его убить.

И это доказывало, насколько удивителен человеческий мозг; как можно заботиться о ком-то и вместе с тем желать перерезать ему или ей горло. Это как иметь сестру, которую хочется ударить прямо по яичникам. Все еще любишь ее, просто хочешь с размаху врезать ей по органу, отвечающему за рождение детей, чтобы преподать урок, — не то чтобы я знала это по своему опыту.

То, что я не ответила незамедлительно, заставило его добавить с тем же выражением на лице, адресованным напрямую мне:

— Мне плевать, что тебе придется им сказать. Просто отмени все.

Поправив левым указательным пальцем на носу свои очки, я опустила правую руку, чтобы шкафчик прикрыл средний палец, который я показывала Эйдену. Если выражение его лица было терпимым, тон, который он использовал, раздражал меня еще сильнее. Это был голос, который он использовал, чтобы предупредить меня, что спорить с ним бесполезно; он не изменит свое мнение сейчас или потом, и мне надо смириться с этим.

Мне всегда приходилось мириться с этим.

Когда я только начинала работать на трехкратного «Защитника года» Национальной Футбольной Лиги, было всего три вещи, которые мне не нравилось делать: спорить с людьми, говорить им «нет» и засовывать руку в мусор, потому что я была как поваром, так и уборщицей в этом доме.

Но если и было что-то, что я ненавидела делать, — и я имею в виду, правда, правда ненавидела делать, — это отменять встречи с людьми в последнюю минуту. Это действовало мне на нервы и шло вразрез с моими моральными принципами. Обещание есть обещание, не так ли? Хотя, с другой стороны, технически, это не я подводила фанатов. А Эйден.

Чертов Эйден, который был занят поглощением своего второго за день обеда, не заботясь ни о чем в этом мире, и он не беспокоился о раздражении, с которым мне придется столкнуться, когда я позвоню его агенту. После всех проблем, с которыми мы столкнулись, чтобы назначить эту встречу, я должна была сообщить новость, что Эйден не приедет на автограф-сессию в Сан-Антонио в магазин спортивных товаров. Юухуу-уу.

Я вздохнула, вина скрутила все мои внутренности, меня мучила совесть, и я опустила руку, которая не была занята тем, что выражала мое раздражение, чтобы почесать колено.

— Ты уже пообещал им…

— Меня это не волнует, Ванесса, — он снова одарил меня «этим» взглядом. Мой средний палец дернулся. — Пусть Роб все отменит, — настаивал он, в то время как его гигантское предплечье поднялось, чтобы он смог закинуть в рот еду, которая, кажется, весит восемь унций. Вилка, которую он держал, на мгновение замерла в воздухе, когда его мрачный упрямый взгляд встретился с моим взглядом.

— Это проблема?

Ванесса, то. Ванесса, это.

Отмени все. Пусть Роб все отменит.

Бу-у-у.

Начнем с того, что мне не так уж и нравилось звонить его мудаку-агенту, а еще и для того, чтобы он отменил встречу за два дня до назначенной даты. Он выйдет из себя, а затем направит свое раздражение на меня, как будто я могла остановить Эйдена «Виннипегскую Стену» Грэйвса.

По правде говоря, самая близкая моя помощь в принятии решения состояла в том, что я посоветовала ему, какую камеру лучше купить, и то лишь потому, что у него «есть дела поинтереснее, чем заниматься выбором камеры», и потому, что «это то, за что я тебе плачу».

Конечно, в его словах был смысл. Между тем, за что он мне платил, и тем, что время от времени откалывал Зак, у меня получалось надевать на лицо улыбку — даже вынужденную — и делать то, что он просил. Иногда я даже делала маленький реверанс, а Эйден притворялся, что не замечал этого.

Не думаю, что он ценил то безграничное терпение, которое я выработала, работая с ним последние два года. Уверена, кто-то другой уже заколол бы его во сне. По крайней мере, когда я разрабатывала планы того, как бы убить его, обычно способы убийства были безболезненными.

Обычно.

С тех пор, как в прошлом году у него произошел разрыв ахиллова сухожилия, он стал другим. Я пыталась не винить его, правда пыталась. Он пропустил почти три месяца игрового сезона, и его винили за то, что команда не прошла в плей-офф, и с этим трудно было смириться.

Кроме того, некоторые думали, что он не сможет вернуться полностью после шести месяцев восстановления и реабилитации. Травма, которую он перенес, была нешуточной.

Но это же Эйден. У некоторых спортсменов уходило намного больше времени, чтобы встать на ноги, если у них вообще это получалось. Мое терпение не раз подвергалось проверке, когда я возилась с ним, пока он был на костылях. Отвозила и забирала его с реабилитации, возила на встречи.

В день ты можешь справиться лишь с несколькими причудами маленькой сучки, даже если тебе за это платят. Эйден любил то, чем занимался, и я могла лишь представить, как он боялся, что не сможет снова играть, или что он вернется, но его игра будет уже не на том уровне, на котором была до травмы, но не то чтобы он озвучивал вслух свои страхи.

Для меня это было понятно. Я даже представить не могу, что буду чувствовать, если что-то случится с моими руками, и будет шанс, что я больше никогда не смогу рисовать.

Несмотря на это, его капризность поднялась на новый уровень, ранее не задокументированный в мировой истории. И это о чем-то да говорит, учитывая, что я выросла с тремя старшими сестрами, у которых менструальный цикл наступал в одно и то же время. Из-за них многое — особенно люди — не беспокоили меня. Я знала, на что это похоже, когда над тобой издеваются, и Эйден никогда не переступал черту и не был излишне груб. Просто иногда он был болваном.

К счастью для него, я была немного, слегка, малую толику влюблена в него, иначе пырнула бы его ножом еще пару лет назад. Опять же, все, у кого есть глаза и кому нравились мужчины, что-то испытывали к Эйдену Грэйвсу.

Когда он приподнял брови и посмотрел на меня из-под этих изогнутых черных ресниц глубоко посаженными темно-карими глазами (улыбку на этом лице я видела лишь в присутствии собак), я сглотнула и медленно покачала головой, скрипя зубами и оценивая его. Поскольку он был размером с небольшой дом, у него должны были быть крупные кривые черты лица, из-за чего он походил бы на пещерного человека, но, конечно, это было не так.

Очевидно, он любил бросать вызов каждому стереотипу, который когда-либо встречался в его жизни. Он был умным, быстрым, скоординированным, и — насколько я знала — не видел ни одной хоккейной игры. Он всего два раза употребил при мне свое канадское «Чо?» (Примеч. в канадском языке слово «eh» является аналогом американского «Что?») и не потреблял животные белки. Парень не ел бекон. Он был последним человеком, которого я бы назвала вежливым, и он никогда не извинялся. Вообще никогда.

В общем, он был аномалией: канадец, играющий в футбол, ведущий растительный образ жизни (он не любил называть себя веганом) — аномалия, которая странным образом была естественной и такой привлекательной, что я, вероятно, несколько раз благодарила Бога за то, что он даровал мне глаза.

— Все, что пожелаешь, Здоровяк, — ответила я с фальшивой улыбкой, хлопая ресницами, даже если до сих пор показывала ему неприличный жест.

— Они переживут, — небрежно произнес Эйден, игнорируя свое прозвище и отводя назад мускулистые плечи. Клянусь, они достаточно широки для того, чтобы человек поменьше удобно спрятался за ними. — Ничего страшного.

Ничего страшного? Организаторы совершенно точно не будут думать так же, как и его агент, но Эйден привык добиваться своего. Никто никогда не говорил ему «нет». Они говорили «нет» мне, и потом мне приходилось во всем разбираться.

Несмотря на то, что думали некоторые, защитник «Трех сотен» — профессиональной футбольной команды Далласа, не был мудаком или игроком, с которым трудно работать. Со всеми его гранями и ропотом, он никогда не ругался матом и почти никогда не выходил из себя без основательной на то причины. Он был требовательным, точно знал, чего хочет и в каком виде ему нравится каждая вещь в его жизни. Честно, по-моему, это замечательное качество, но моя работа состояла в том, чтобы его запросы исполнялись, независимо от того, согласна я с его решениями или нет.

«Еще немного», — напоминала я себе. Я была очень близка к тому, чтобы уволиться, я чувствовала это. От этой мысли моя душа наполнялась радостью.

Два месяца назад мой банковский счет, наконец, достиг достаточной суммы, благодаря явной силе воли, мелочной экономии и долгим часам работы, когда я не была ассистентом/экономкой/поваром Эйдена. У меня была цель — накопить годовую зарплату. И я сделала это. Наконец-то. Чертова, мать его, аллилуйя. Я практически ощущала запах свободы.

Но ключевым словом было «практически».

Я просто еще не удосужилась сказать Эйдену, что ухожу.

— Почему у тебя такое лицо? — неожиданно спросил он.

Я моргнула, пойманная врасплох, и приподняла брови, изображая непонимание.

— Какое лицо?

Не сработало.

Держа вилку у рта, он слегка прищурил свои темные глаза.

— Такое, — он указал на меня подбородком.

Я пожала плечами с выражением «я не знаю, о чем ты говоришь».

— Ты хочешь мне что-то сказать?

Было много всего, что я постоянно хотела сказать ему, но слишком хорошо его знала. На самом деле, его не волновало, хотела я что-то сказать или нет. Ему было плевать, если мое мнение отличалось от его, или если я думала, что он должен сделать что-то по-другому. Он просто напоминал мне, кто тут босс.

Другими словами, совсем не я.

Подтирка для задницы.

— Я? — моргнула я. — Не-а.

Он одарил меня ленивым взглядом, а затем он посмотрел вниз и сфокусировался на руке, которую я прятала под кухонным островком.

— Тогда прекрати посылать меня. Я не изменю своего решения о раздаче автографов, — сказал он обманчиво непринужденным тоном.

Я сжала губы, опуская руку. Он был чертовой ведьмой. Клянусь жизнью, он был проклятой ведьмой. Волшебником. Оракулом. Человеком с третьим глазом. Каждый раз, когда я показывала ему средний палец, он знал об этом. Не думаю, что я была настолько очевидна.

Не то чтобы я ради веселья показывала людям средний палец, но меня на самом деле волновало, что он отменял встречу без законных на то оснований. Не похоже, что он отказывался от участия из-за того, что передумал и не хотел прерывать вечернюю тренировку. Хотя, что я знаю?

— Ладно, — пробормотала я себе под нос.

Эйден, который точно не знал, сколько мне исполнилось лет в этом году, а тем более в каком месяце у меня день рождения, скривился на долю секунды. Эти густые, темные брови сошлись вместе, а полные губы сжались в уголках. Затем он пожал плечами, будто его вдруг перестало заботить то, что я буду делать.

Самое забавное, если бы кто-то пять лет назад сказал мне, что я буду делать за кого-то грязную работу, я бы рассмеялась. Не могла даже вспомнить, когда у меня не было бы целей или какого-то плана на будущее. Я всегда хотела чего-то, что буду с нетерпением ждать, и быть начальницей самой себе — одна из тех целей, к которым я стремилась.

Когда я работала на своей первой работе, и на меня накричали из-за того, что я положила недостаточно льда в среднего размера стакан с напитком, я уже тогда знала, что однажды буду работать на себя. Мне не нравилось, когда мне говорили, что делать. Я была упрямой и твердолобой, по крайней мере, как сказал мой приемный отец, это были мои самые лучшие и худшие черты.

Я не стремилась к звездам и не хотела стать миллионером. Не хотела быть знаменитостью или кем-то вроде того. Я просто мечтала о маленьком бизнесе в области графического дизайна, который будет оплачивать мои счета, кормить меня, и у меня будет оставаться немного средств и на другое. Я не хотела зависеть от чьей-то благотворительности или прихоти.

Я делала это столько, сколько себя помню, надеялась, что мама придет домой трезвой; надеялась, что сестры приготовили мне поесть, когда мамы нет дома, и надеялась, что леди из социальной службы не разлучит нас с братом... Почему я вообще об этом думала?

По большей части я всегда знала, чего хочу от жизни, поэтому наивно полагала, что полдела уже сделано. И, должно быть, легко добиться всего желаемого.

Чего мне никто не сказал, так это того, что дорога к достижению цели — не прямая черта; она больше напоминает лабиринт на кукурузном поле. Ты останавливаешься, идешь, пятишься назад, парочку раз неправильно сворачиваешь, но, самое главное, надо помнить, что в конце есть выход. Где-то.

И пока ищешь его, нельзя сдаваться, даже если очень хочется.

И уж тем более не тогда, когда легче и не так страшно плыть по течению, чем продвигаться самостоятельно и прокладывать собственный путь.

Отодвинув стул, на котором сидел, Эйден встал, держа в руке пустой стакан. Его фигура размером почти с Халка, заполняла собой не такую уж маленькую кухню каждый раз, когда он там находился... что было всегда. Большой сюрприз. Он потребляет, по крайней мере, семь тысяч калорий в день. Во время обычного футбольного сезона он доходил до десяти тысяч. Конечно, он весь день проводил на кухне. Как и я — готовила его блюда.

— Ты купила персики? — спросил он, уже забыв о нашем разговоре и инциденте со средним пальцем, и налил воду в стакан из фильтра-холодильника.

Я не чувствовала себя виноватой из-за того, что он поймал меня. В первый раз, когда это случилось, я думала, что умру от стыда, а затем меня уволят, но теперь я знаю Эйдена. Его не волновало, если я делаю это, или такое у меня сложилась впечатление из-за того, что у меня до сих пор есть работа. Я видела, как люди подходят и пытаются разозлить его, выкрикивают различные оскорбления и прозвища, которые заставляют дрогнуть даже меня. Но что делал он, когда люди вытворяли такое? Он даже не дергался; просто притворялся, что не слышит их.

Его твердый характер впечатлял, честно. Я не могла сдержаться, когда кто-то бибикал мне, когда я ехала на машине.

Но каким бы впечатляющим ни был Эйден, какой бы идеальной ни была его задница, которая вынуждала женщин повторно заглядываться на него, и какой бы глупой меня ни посчитали люди за то, что я думала уйти с работы от мужчины, который был главным героем в рекламе компании спортивной одежды, я все еще хотела уйти. И это желание становилось сильнее с каждым днем.

Я надрывала свой зад. Никто не делал мою работу за меня. Вот, чего я хотела, чего всегда желала. Я годами не спускала глаз с приза — с возможности быть самой себе начальницей. А не звонить мудакам, которые считали меня неудобством, или складывать белье, которое облегало самую впечатляющую задницу во всей стране.

«Скажи ему, скажи ему, скажи ему прямо сейчас, что планируешь уволиться», — почти отчаянно подстрекал мой мозг.

Но ворчливый внутренний голос нерешительности и неуверенности, которому нравилось находиться в пространстве моего несуществующего хребта, напомнил мне: «К чему торопиться?»
***
Когда я впервые встретила Виннипегскую Стену, вторая фраза, что он произнес, звучала:

— Ты умеешь готовить?

Он не пожал мою руку, не попросил меня присесть, ничего такого. Оглядываясь назад, это должно было предостеречь меня о том, как все будет происходить между нами.

Эйден спросил, как меня зовут, когда впервые впустил меня в дом и провел прямо на прекрасную открытую кухню, которая была похожа на кухню из шоу о ремонте. Затем он перешел сразу к вопросу о моих кулинарных навыках.

До этого его менеджер уже дважды проводил со мной интервью. Данная работа была в диапазоне доходов, к которым я стремилась, и тогда это было единственным, что меня волновало. Агентство занятости, с которым я подписала контракт, уже приглашало меня в свой офис трижды, чтобы убедиться, что я хорошо подойду «знаменитости», как они его называли.

Степень бакалавра, большой опыт в других сферах, таких как: ассистент адвоката по разводам (я проработала в этой должности три года, пока училась в колледже), работа фотографом летом у любого, кто меня нанимал, довольно успешная подработка на стороне по продаже косметики и прочих вещей из каталогов, а также отличные рекомендации обеспечили мне приглашение на работу.

Но я уверена, что не это обеспечило меня работой, а мое неведение, когда дело касается футбола. Если по телевизору показывали игру, были шансы, что я вообще не смотрела ее. До своего первого дня я даже никогда не видела Эйдена Грэйвса. И я обычно не рассказывала людям, что единственные футбольные матчи, которые смотрела, это те, на которых побывала лично во время учебы в старшей школе.

Так что когда его менеджер упомянул имя моего потенциального работодателя, я безучастно смотрела на него. Я даже не хочу точно знать, отсутствие ли волнения обеспечило мне работу, но, кажется, именно так.

Даже после того, как менеджер Эйдена предложил мне работу, я не потрудилась погуглить его. А смысл? Ничто из того, что написано о нем в интернете, не смогло бы заставить меня передумать стать его ассистентом. Правда, ничто не могло. И мне не стыдно признать, что он мог бы быть серийным убийцей, и я все равно взялась бы работу, если бы зарплата была хорошей.

Хотя, в конце концов, думаю, хорошо, что я не стала искать о нем информацию. Как я узнала позже, занимаясь рассылкой промо-фотографий его фанатам, фотографы не отдают ему должное.

С ростом метр девяносто три, Эйдену не хватало всего два сантиметра до метра девяносто пяти. Иногда в межсезонье его вес доходил до ста двадцати семи килограммов, так что в жизни он больше походил на мифического героя, чем на простого смертного. Эйден был убийственен даже когда был полностью одет. Его мускулы не были показушными.

Он был массивным. Везде. Не удивлюсь, если на рентгене его кости окажутся толще, чем у обычных людей. Его мускулы были отточены и вылеплены для конкретной цели — эффективно, насколько это возможно, блокировать проходы и перехватывать защитников из команды противников.

Очень-очень большая футболка, которая была на нем в нашу первую встречу, не скрывала большую часть его трапециевидных, грудных, дельтовидных мышц и еще меньше бицепсы и трицепсы. Этот парень подавлял. Его бедра натягивали швы треников, которые он носил. Помню, как заметила его кулаки, и они напомнили мне камни, а запястья, которые соединяли их с остальной частью руки, были больше, чем я когда-либо видела.

И, конечно, лицо, в которое я буду смотреть следующий отрезок своей жизни. Там, где его черты должны быть резкими, как у многих больших парней, Эйден был красив совсем не эстетичным образом. Впалые щеки, высокие скулы, выступающая челюсть.

Глубоко посаженные глаза обрамляли густые черные брови. Даже сразу после бритья кажется, будто нижнюю часть лица покрывает однодневная щетина.

Белый шрам вдоль линии волос, от виска до уха, не могла скрыть даже короткая щетина. И, конечно, его рот, который казался бы пухлым на лице любого другого мужчины меньшей комплекции и не с его чертами. Он был шатеном с оливковой кожей.

Из-под воротника его футболки виднелся проблеск тонкой золотой цепочки, но я была так отвлечена всем остальным, что являл собой Эйден Грэйвс, и лишь несколько месяцев спустя я узнала, что это медальон Святого Луки, без которого он никуда не ходил.

Изначально лишь его размеров было достаточно, чтобы испугать меня. Пронизывающий взгляд карих глаз лишь добавлял страха к огромному количеству запугиваний, которые буквально сочились из его пор.

Независимо от этого, первой моей мыслью было: «Черт возьми». Затем я откинула ее прочь, потому что не могла так думать о своем новом боссе.

В тот первый день нашей встречи я могла лишь кивать. Я сделала бы все, что угодно, чтобы сохранить свою работу. Его менеджер и агентство тщательно проверили во время интервью, что я осведомлена о том, что готовка — часть требований к работе, а для меня это не проблема.

Когда я была ребенком, я на горьком опыте узнала, что если хотела есть, то должна с этим что-то сделать, потому что старшие сестры не собирались утруждать себя, и я никогда не знала, в каком настроении будет мама. В колледже я овладела искусством приготовления пищи на контрабандной электрической плитке в своей комнате в общежитии.

Эйден просто смотрел на меня в ожидании ответа, прежде чем сбросил бомбу, к которой меня никто не подготовил.

— Я не ем продукты животного происхождения. Это будет проблемой?

Знала ли я, как приготовить что-то без яиц, мяса или сыра? Я ничего не смогла вспомнить. Никто даже не упомянул об этом условии заранее, и, по неосведомленности в данном вопросе, он не выглядел как большинство веганов, которых я встречала в своей жизни, но я ни в коем случае не хотела возвращаться к работе в трех разных местах, если мне абсолютно точно не надо этого делать. Так что я соврала:

— Нет, сэр.

Он стоял на кухне и смотрел на меня, одетую в брюки темного цвета, белую блузку с короткими рукавами и коричневые туфли на каблуках. Я так нервничала, что даже сложила руки перед собой. Агентство предложило для работы обычный деловой костюм, я его и надела.

— Уверена? — спросил он.

Я кивнула, уже планируя поискать рецепты в своем телефоне.

Он слегка прищурился, но не стал указывать на то, что слышал очевидную ложь, и это все, на что я могла рассчитывать.

— Я не наслаждаюсь готовкой или походами в ресторан. Обычно я ем четыре раза в день и выпиваю два больших смузи. Ты будешь отвечать за блюда, а я справлюсь с тем, что ем между ними, — произнес он, скрещивая руки на груди в почти метр шириной. — В персональном компьютере наверху сохранены все пароли. Читай и отвечай на все мои письма; мой почтовый ящик надо проверять несколько раз в неделю, и ты тоже за это отвечаешь. Ключ в ящике у холодильника. Я запишу почтовое отделение и номер ящика позже. Когда я вернусь, ты можешь поехать и сделать себе экземпляр моих ключей от дома. Мои страницы в социальных сетях надо обновлять ежедневно; мне плевать, что ты публикуешь, пока в них есть здравый смысл.

Он точно специально посмотрел мне в глаза, добавляя последнюю фразу, но я не приняла это на свой счет.

— Стирка, расписание... — он продолжал перечислять все больше заданий, который я добавляла в мысленный список. — У меня есть сосед. Мы говорили об этом, и если ты не против, он может просить иногда готовить и ему. Он заплатит тебе дополнительно, если ты решишь этим заняться.

Дополнительные деньги? Я никогда не отказываюсь от дополнительных денег. Если только не просят сделать минет.

— Есть вопросы? — спросил мой новый босс.

Я смогла лишь покачать головой. Все, что он сказал, было обычным делом для должности, на которую я устроилась, и я, возможно, была слишком занята, пялясь на него, чтобы сказать что-то еще. Я никогда лично не встречала профессионального футболиста, хотя в колледже я дружила с несколькими парнями, которые играли за нашу колледж. Тогда я даже не думала, что люди могут быть такими большими, так что мне придется попытаться выяснить, сколько Эйдену приходилось есть, чтобы при такой диете получать калории, в которых он нуждался.

Взгляд карих глаз скользнул по моему лицу и плечам, прежде чем вернуться к глазам. Это жесткое, безжалостное лицо смотрело прямо на меня.

— Ты не много разговариваешь, не так ли?

Я улыбнулась ему маленькой улыбкой и приподняла плечо. Я не была болтушкой, но никто не сказал бы, что я застенчива или молчалива. Плюс, я не хотела ничего испортить, пока не поняла, чего он хочет, и что ему нужно от меня как от ассистента.

Оглядываясь назад, я не уверена, что это было отличное первое впечатление, а не неудача. Да и я не могла вернуть все назад и сделать все по-новому.

Все, что сделал Эйден, мой новый босс, слегка опустил подбородок вниз, что, как я узнала позже, было его версией кивка.

— Хорошо.
***
За последние два года ситуация немного изменилась.

Наши деловые отношения развились до того, что я перестала называть Эйдена «сэр» и использовала больше двух слов, когда разговаривала с ним.

Я узнала об Эйдене все, что только можно, учитывая, что вытягивание из него личной информацию похоже на выдергивание зуба. Я могла сказать, сколько ему лет, сколько денег на его банковском счету, от каких специй он кривится, какой бренд нижнего белья предпочитает. Знала его любимые блюда, размер обуви, какие цвета отказывается надевать и даже какую категорию порно смотрит. И я знала, что первое, что он хочет сделать, когда у него появится больше времени, это завести собаку — не семью. Он хотел собаку.

Но это то, что мог узнать сталкер или кто-то с любовью к слежке. Он держался за подробности своей жизни своими обеими руками размером с тарелки. У меня складывалось ощущение, что количество того, что я о нем не знаю, займет меня до конца моей жизни, если я попытаюсь вытянуть их из него.

Я пыталась быть дружелюбной, как только поняла, что он не станет Невероятным Халком из-за моих вопросов, но все было напрасно. За последние два года он ни разу не улыбнулся мне в ответ, каждый мой вопрос «Как дела?» остался без ответа. Кроме его знаменитого взгляда, от которого мои воображаемые волосы на затылке вставали дыбом, был еще этот почти самодовольный тон, который он иногда использовал, просто чтобы нарваться на надирание задницы... от кого-то, кто намного больше меня.

Наши роли босса и подчиненного становились все более и более выраженными. Я заботилась о нем так сильно, как только могла заботиться о ком-то, кого видела минимум пять дней в неделю, о ком я заботилась ради выживания, но кто обращался со мной, как с маленькой противной сестренкой, которую он предпочел бы не иметь. Два года я была не против выполнять обязанности, которые мне не очень нравились, но готовить, отвечать на письма и заниматься всем тем, что касается его фанатов, были моими любимыми занятиями в работе ассистента.

И это была одна из причин, почему я продолжала отговаривать себя от разговора с ним. Когда я проверяла его страничку на «Фэйсбуке» или в «Твиттере», то видела посты, которые добавляли его фанаты, и это вызывало у меня смех. С некоторыми из них я познакомилась за годы интернет-общения, и было легко забыть, что работать на него не так уж и плохо.

Это не самая худшая работа в мире, совсем нет. Моя зарплата была более чем достойной, рабочие часы тоже хорошие... и, по словам почти каждой женщины, которая узнавала, на кого я работаю, «у меня самый сексуальный босс во всем мире». Так что так. Если я и застряла с человеком, на которого мне приходилось смотреть, пусть это будет кто-то с телом и лицом, которые заставят устыдиться моделей, используемых мной для оформления книжных обложек.

Но в жизни бывает что-то, что ты не можешь сделать, пока не выйдешь из своей зоны комфорта и не рискнешь, и работа на себя — одна из таких вещей.

Именно поэтому я не могла пройти через это и сказать Эйдену «Сайонара, Здоровяк» восемью разными способами, которые мне советовал мой мозг. (Примеч. Сайонара — в переводе с японского «прощай»).

Я нервничала. Уходить с хорошо оплачиваемой работы — стабильной, пока у Эйдена есть карьера — было страшно. Но это оправдание уже устарело.

Мы с Эйденом не были лучшими друзьями, и, конечно, не были близки. Опять же, почему бы нам быть таковыми? У этого мужчины было, вероятно, всего три человека, с которыми он проводил время, когда отрывался от тренировок и игр. Отпуск? Он его не брал. Я даже не думаю, что он знает, что это такое.

У него в доме не было фотографий семьи или друзей. Вся его жизнь крутилась вокруг футбола. Он был центром его вселенной.

В великой жизненной схеме Эйдена Грэйвса я была никем. Мы просто мирились друг с другом. Только и всего. Ему нужен был ассистент, а мне нужна была работа. Он говорил, чего хочет от меня, а я это делала, независимо от того, согласна была с этим или нет. Время от времени я безуспешно пыталась изменить его мнение, но глубоко в подсознании я никогда не забывала о том, насколько бессмысленно мое мнение для него.

Прежде чем сдаться, можно некоторое время пытаться быть дружелюбной с кем-то, кто безразлично закрывается. Это была работа, ни больше, ни меньше. Поэтому я так сильно стремилась достичь момента, когда стану начальницей самой себе и буду работать с людьми, которые оценят мою тяжелую работу.

Но я все еще здесь, занимаюсь тем, что сводит меня с ума, и откладываю свои мечты все дальше, и дальше, и дальше...

Какого черта я делаю?

— Единственный человек, которого ты подводишь, это ты, — сказала мне Диана в последний раз, когда мы разговаривали.

Она спросила, сообщила ли я, наконец, Эйдену, что ухожу, и я сказала ей правду — еще нет.

От этого комментария у меня в животе скрутилось в комок чувство вины. Единственный человек, которому я делаю больно, — это я сама. Я знаю, мне надо сказать Эйдену. Никто не сделает этого за меня; я хорошо в этом осведомлена. Но...

Хорошо, нет никакого «но». Что, если я провалюсь и прогорю, когда окажусь предоставлена сама по себе?

«Я все спланировала и построила свой бизнес, так что проблемы быть не должно», — напомнила я себе, наблюдая, как ест Эйден. Я знала, что делала. У меня отложены деньги. Я была хороша в том, что делала, и я любила этим заниматься.

У меня все будет хорошо.

Я буду в порядке.

Так чего я жду? Раньше каждый раз, когда я думала о том, чтобы сказать все Эйдену, никак не находился идеальный момент. Он только выздоровел и начал снова тренироваться после травмы, и казалось, что неправильно скидывать на него эту новость. Мне казалось, что я бросаю его, когда он едва встал на ноги. Потом мы сразу уехали в Колорадо, где он тренировался в тишине и спокойствии. В другой раз причиной не сказать было то, что тот день был не пятница. Или у него был плохой день. Или... что угодно. Всегда было что-то. Всегда.

Я не оставалась, потому что влюблена в него или что-то вроде того. Может быть, в какой-то момент, сразу после того, как я начала на него работать, он мне очень нравился, но его холодное отношение не позволило моему сердцу сделать нечто безумное. Да я и не ожидала, что Эйден вдруг посмотрит на меня и подумает, что я самый потрясающий человек в его жизни.

У меня не было времени на это нереалистичное дерьмо. Если уж на то пошло, моей целью всегда было делать то, что ему нужно, и попытаться заставить мужчину, который никогда не улыбался, улыбнуться. Я преуспела лишь в одном.

За эти годы мое влечение к нему уменьшилось, и единственное, чем я действительно восхищалась, — поправка: ценила здоровым, обычным способом, — его трудовую этику.

И его лицо.

И его тело.

Но во всем мире было полно парней с потрясающими телами и лицами. Я это знала. Я смотрела на моделей почти каждый день.

И, в любом случае, ни одна из этих физических черт не помогала мне. Горячие парни не воплотят мои мечты в реальность.

Я сглотнула и сжала пальцы.

«Сделай», — говорил мой мозг.

Что плохого может случиться? Мне придется найти другую работу, если моя клиентская база истощится? Как пугающе. Я не узнаю, что произойдет, пока не попытаюсь.

Жизнь — это риск. Это то, чего я всегда хотела.

Так что я сделала вдох, внимательно наблюдая за мужчиной, который был моим боссом два года, и произнесла:

— Эйден, мне надо с тобой кое о чем поговорить.

Потому что, правда, что он сделает? Скажет, что я не могу уйти?