тургенев. Иван Сергеевич Тургенев. Мать Тургенева обмороки от любви к сыну и контроль расходов
 Скачать 140.06 Kb.
|
|
Мать Тургенева: обмороки от любви к сыну и контроль расходов Варвара Тургенева в письмах к сыну. Барыня из "Муму" - и талантливая писательница О матери писателя Ивана Сергеевича Тургенева мы знаем из школьных уроков литературы — считается, что с нее "списан" образ барыни в рассказе "Муму". Характер у Варвары Петровны действительно был непростым, но в ее письмах к сыну, опубликованных несколько лет назад, больше всего поражает экзальтированность немолодой уже женщины — в сочетании с прекрасным стилем и здравым смыслом.  Письма матери Тургенева Варвары к сыну были впервые полностью опубликованы в 2012 году музеем-заповедником "Спасское-Лутовиново". Это собрание писем — не просто документ: с точки зрения и стиля, и содержания его можно рассматривать как художественное произведение. Переписка охватывает период с 1838 по 1844 годы: Тургеневу тогда было 20–26 лет, его матери — 51–57. В письмах есть несколько "сквозных" сюжетов, относящихся к жизни самой Варвары Тургеневой, ее сына и других родственников, а также большое количество отдельных историй-миниатюр. Во всем этом наиболее интересна личность Варвары Петровны — подчас мать оказывается даже более неординарным человеком, чем ее сын. Предлагаем вам небольшой обзор писем Варвары Тургеневой и выдержки из них. Поток сознания в письмах В некотором смысле Варвара Петровна как стилист опередила своего сына на несколько десятилетий. Ее письма изобилуют необычными конструкциями. Один из самых экспрессивных элементов — ее любимый возглас "но!". Эту частицу она употребляет исключительно с восклицательным знаком — и частое "но!" становится своего рода "изюминкой" ее стиля. Письма крайне эмоциональны и выразительны, в них постоянно возникают и другие восклицания — "Ну!", "О!", "Ах!", паузы, риторические вопросы. Иногда восклицательные знаки разделяют фразы самым неожиданным образом, придавая им необычные интонации: "Брат! не поручик еще, да и вряд ли по экзаменту когда и будет". Фактически стиль Тургеневой предельно приближен к живой речи, а некоторые фрагменты — и вовсе непосредственно передают поток сознания. Тургенева свободно обращается с языком, "конструируя" новые слова. Некоторые фразы выстроены так причудливо, что требуют развернутого комментария: "В пятницу вечером получила я от тебя письмо, мой голубчик, кинушка, моя Александровская колонна, мой безотчетный аккуратник". Оказывается, слово "кинушка" образовано Тургеневой от глагола "кидать", то есть она имеет в виду, что сын покинул ее, а выражение "Александровская колонна" относит к высокому росту Тургенева — 192 см. Кроме того, периодически Варвара Петровна использует кальки с иностранных слов, еще и видоизменяя их. Так, выражение "грассы" употребляется в смысле "изящество" (от французского grâce — грациозный, изящный); "церброхенен" — "отломанный кусочек" (от немецкого zerbrechen — ломать, разбивать). "Приезжай, или я умру с горя" Самая драматическая тема переписки Варвары Тургеневой с сыном — это любовь матери к нему и ожидание его писем в периоды, когда тот уезжает за границу. Варвара Петровна умоляет Тургенева вернуться раньше или хотя бы чаще ей писать — и в попытках удерживать сына при себе мать применяет целый "букет" манипулятивных приемов, заявляя даже, что находится на грани сумасшествия и может умереть. Это противоборство представляет собой самостоятельный сюжет в общем материале. Вот несколько фрагментов: "Я люблю тебя неизъяснимо. Может быть, ты в сию минуту влюблен. Положи руку на сердце и скажи: „Мать любит меня еще более“. Я желаю, чтобы тебя любила столько та, которой назначено быть твоей подругою в жизни". "Знаешь ли ты?.. Знаешь ли ты?.. Как я тебя люблю. О! Ежели бы ты мог видеть мое сердце, мое бедное сердце... Мне иногда кажется, что я выдумала, что у меня сын Иван, которого я страстно люблю. Что его у меня никогда не было". "Мои нервы расстроены донельзя... Я не сошла с ума, не дерусь, не кусаюсь, — но! я подозреваю, мне кажется, я вижу из обращенья других со мною, я... я, кажется, потерялась... Я боюсь этого, Ваничка, оттого, что я очень тоскую по тебе, возвратись, ради бога". "Жив ли ты? Вот чего я не знаю — жив ли ты! Потому что месяц я от тебя писем не получаю. Еще почта... еще... еще... То такое оправдание придумаешь, то другое... Однако, чтобы месяц писем совсем не было, никакие резоны рассудка не помогают... Ах! Боже мой, и еще почта пришла, а писем нет! Пропала я. Я получила последнее письмо 12 ноября. Нынче 8-е [декабря]. Мое рождение, для чего не день моей смерти. Писать сил нету!" "В ту минуту, когда я прочла, что еще год тебя не увижу, я упала на пол без чувств. Опомнилась, без правой руки и ноги. Нога прошла, но!.. руки я, видно, лишусь, от плеча до локтя ужасная боль. Пускают кровь и пьявочную, и насечковую, растравляют пластырями — не помогает ничего. Страдаю, особенно по ночам, не могу спать на правом боку, биение и прилив к сердцу, а на левой — боль ревматизма. И я так переменилась, что ты не узнаешь меня, я страшна, худа, бледна, желта, вдвое, как ты меня оставил. Страдаю весь мой век и физически, и морально. О!.. Я глубоко несчастна. С колыбели моей страдалица. Но я тебя люблю — и все забыто. Приезжай, ради бога, ради бога, приезжай в маие или я умру с горя. Я дала тебе жизнь, а твое отсутствие меня убивает!".  Варвара Петровна Тургенева "Нету денег — и все тут" Еще одна тема, занимающая центральное место в письмах Варвары Петровны, — ее денежные расчеты с сыновьями (Иваном Сергеевичем и его братом Николаем). Тургенева управляет несколькими принадлежащими семье имениями и периодически высылает детям условленные суммы; при этом она без конца упрекает Ивана в чрезмерных тратах и требует от него подробных денежных отчетов. Судя по всему, сам Тургенев постоянно повторяет просьбы о деньгах и относится к требованиям матери легкомысленно; это становится поводом для упреков и нотаций, которые растягиваются иногда не на одну страницу. Несколько фрагментов из писем Варвары Петровны на денежную тему: "Твоими письмами никто из нас, твоей семьи, не доволен, потому что ты не пишешь о том, что нас всех более всего интересует. — О расходах своих!" "...А потом и другая болезнь очень нас обеспокоила, кошельковая. Да по скольку же ты проживаешь на месяц?.. Ведь по нашему счету ты с 8-го октября получил 3000, а третьего генваря ты без копейки, с одним кредитом... Это для меня такая загадка, что я и разгадать не умею. Я не удивлюсь, ежели тебя в тюрьму посадят..." "Я уже писала — ваше состояние и все наше, как на ладони. 10 тысяч ассигнациями имеешь ты в год, ни копейки более... Ты поехал за границу — а я — в Спасское. Погорел ты, незачем было вояжировать. Дай бог, чтобы достало на нужду — чтобы натянуть убылое. Ты, не считая, деньги тратил. А чтобы достало и тебе, и брату в гвардии, который, впродчем, очень бережлив, — я жила от маия до генваря в Спасском — и, — признаюсь... это жертва". "Я бы желала, чтобы вы — т.е. брат, избавил меня от хлопот и не я вам, а вы бы мне присылали на прожиток, дождусь ли я этого, боже мой! Дождусь ли? — Нет! Не дождусь". "Нету денег — и все тут. Более писать нечего. Дожидайтесь моего приезда в Москву... Будьте здоровы. Денег сами добудете. Мое благословенье с вами — родительское благословенье лучше всего". Барыня из "Муму" Известно, что образ, наиболее близкий к Варваре Петровне в творчестве Тургенева — властная и деспотичная барыня из рассказа "Муму". В письмах ярко проявляются эти черты характера. В обращении к сыновьям мать неоднократно переходит на повелительный тон, не сомневаясь в своем праве приказывать им, а к своим дворовым и слугам относится и вовсе практически как к животным. Подчас это проявляется в тоне Варвары Петровны как-то безотчетно; даже свою любимую воспитанницу она сравнивает с собачонкой, видимо, нисколько не думая о том, что такое сопоставление может быть унизительным. "Я недовольна тобой. Ты привык не считать своих денег, не записывать расходов, с трудом отдавать требуемые отчеты. Я виновата перед тобой, что с младенчества не приучила тебя к сему строгостью... розгой, потому что это только на вас с братом всегда и действовало. Слово „я вам приказываю“ вы понимали. — Но! при слове „я вас прошу“ вы отвечали смехом хи-хи-хи и ничего не делали". "Кстати, о Биби. Она так умна, как собачонка. В ней инстинкт ко мне. Неотлучна, кротка, терпелива, послушна, грациозна, миловидна, — но! она не совершенна — в ней есть тоже слабости. Ленива к ученью и говорит, что это не грех, потому что в 10 заповедях этого греха не показано. Лакома до того, что может красть конфекты. Небрежлива, любит наряжаться, вот и все, более за нею нет пороков". "Ндрав ангельский, послушна, независтлива, покорна, сирна, кротка — вот моя девочка. Ласкова уж чересчур, я бы желала ее подичее. Возьми ее на руки незнакомый, чужой... пойдет. Я не люблю этого ни в собачках, ни в девочках. И та и другая должна любить по-моему, одного хозяина". "Я гневаюсь на тебя за стихи!" В письмах содержится несколько фрагментов, в которых Варвара Петровна выражает отношение к современной ей русской литературе в целом и к ранним произведениям сына. Она признается, что "не знает толку в стихах", однако высказывает мнение, что "поэзия умерла с Пушкиным". Есть в письмах отзывы резко критические, однако после публикации поэмы Тургенева "Параша" Варвара Петровна смягчает свой тон. "Новая литература французская час от часу лучше, приятнее, простее, любо и весело читать. А мы, бедные русские, совсем упали... Поезия умерла с Пушкиным. Бедная Россия. Однако был уже у нас Самароков, Ломоносов, Державин, Пушкин — а теперь не вытанцовывается, да и только!" "Теперь спрашиваю я тебя, отчего ты мог подумать, что я гневаюсь на тебя за расходы... за стихи!.. За расходы не гневаюсь, а требую только ежемесячного счету, что в кармане, чтобы я не доводила тебя до нужды, и чтобы ты не взял привычки общей русской жить в долг. На твоем месте я бы не плакал, а радовался, имея такую попечительницу. За стихи. Воля твоя, Иван, я люблю тебя, люблю всей силой моей души! А ты меня мучишь. Я просила тебя писать ко мне еженедельно!.. Я плачу за почту!.. Как ждешь, ждешь! И вместо письма, где я видела бы тебя, как в зеркале, что ты делаешь, как поживаешь, где бываешь, в каких местах гуляешь. И вдруг!.. Что же?.. Получаю стихи, да еще какие беспутные — т.е. без рифм. Воля твоя, не понимаю я их. В наши времена так не писали!.. Ты мне напоминаешь простоту тетки Федосьи Николаевны, доброй впродчем. Возьмет ноты и мычит по оным, будто поет: „Мы... м... м...“, — а уха, рыла не знает".  Тургенев с братом Николаем в детстве (Николай слева, Иван справа) Истории и зарисовки Особенно интересны в письмах Варвары Петровны небольшие философские рассуждения и зарисовки, а также забавные и загадочные истории. Их трудно цитировать, поскольку в большинстве случаев они "вплетены" в ткань письма; однако некоторые удается "выхватить" из общего материала. Это, например, анекдот о реакции дяди Тургенева на публикацию поэмы "Параша", описание "кокетствующей" пчелы. Любопытнейшая с психологической точки зрения история — о том, как Тургенева, наказывая своих детей, сама при этом страдала и падала в обморок, а 9-летний Коля (брат Ивана Сергеевича) жалел ее. "Дядя-старик совсем сошел с ума от твоей „Параши“... Что бы ни сделал, все назовет Парашей. В цветнике сделали улитку — которую садовники называют улитой, а дядя — Парашей. Отелила ли корова телочку — Параша. Лошадь — Параша. Биби зовет Парашей — пресмешной". "Я все занимаюсь пчелами, стеклянные ульи на своем месте. А как нынче гречишный год, то меду они нанесли очень много. Я видела матку, опять несущую яйцы, и потом, когда она было вылетела погулять, и захватил ее дож, как она обсушивалась и как пчелы ее облизывали, обтирали, и как важно она протягивала лапки, кокетствовала, притворялась едва дышащею. О!.. Женщина во всяком созданьи одинакова, любит нравиться и заставлять восхищаться собой". "Когда вы были еще дети, и я вас секала — и всегда кончится обмороком. Один раз, помню, высекла дружка Колю, ударов 10 дала. Никогда он не кричал и не плакал, еще жалеет. Вот я чувствую, что свет темнеет. Коля, ангел мой, забыл свою боль и кричит: „Воды, воды мамаше“. Сердечушко, стоит передо мной с голой ж... Ему было 9 лет, после того я его уже не секла. Детей наказывать — себя мучить". В заключение стоит отдать должное превосходной подготовке издания: каждое письмо подробно и добросовестно откомментировано. Масштаб проделанной работы удивителен — в книге собраны сведения едва ли не обо всех знакомых семейства Тургеневых, о которых упоминается в письмах, приводятся дополнительные поясняющие фрагменты переписки других членов семьи. Нередко Тургенева, выражаясь туманно и неопределенно, задает своего рода "ребусы", ключи к которым пришлось отыскивать составителям. Например, в письмах содержатся отсылки к произведениям малоизвестных писателей, некоторые знакомые семьи или слуги упоминаются только по именам и прозвищам. Подчас работу для комментариев задают необычные слова, придуманные Варварой Петровной. Авторская статья Статья предоставлена сайтом "Гильдия словесников" |