контрольная работа по истории. 1 Причины перестройки
 Скачать 106.41 Kb.
|
|
План № 1. Причины «перестройки» № 2. Религиозно-национальные конфликты на постсоветском пространстве в 1990-е гг № 3 Изменения в территориальном устройстве РФ в 2000 № 1 Причины перестройки К началу 80-х годов советская система хозяйствования исчерпала возможности к развитию, вышла за границы своего исторического времени. Осуществив индустриализацию и урбанизацию, командная экономика не смогла далее провести глубокие преобразования, охватывающие все стороны жизни общества. Прежде всего, она оказалась неспособной в кардинально изменившихся условиях обеспечить должное развитие производительных сил, защитить права человека, поддерживать международный авторитет страны. СССР с его гигантскими запасами сырья, трудолюбивым и самоотверженным населением все больше отставал от Запада. Советской экономике оказались не по плечу возрастающие требования к разнообразию и качеству потребительских товаров. Промышленные предприятия, не заинтересованные в научно-техническом прогрессе, отвергали до 80% новых технических решений и изобретений. Растущая неэффективность экономики отрицательно сказывалась на обороноспособности страны. В начале 80-х годов СССР начал утрачивать конкурентоспособность в единственной отрасли, в которой он успешно соперничал с Западом - в сфере военных технологий. Экономическая база страны перестала соответствовать положению великой мировой державы и нуждалась в срочном обновлении. Одновременно громадный рост образованности и информированности народа за послевоенный период, появление поколения, не знающего голода и репрессий, сформировали более высокий уровень материальных и духовных потребностей людей, поставили под сомнение сами принципы, положенные в основу советской тоталитарной системы. Потерпела крах сама идея плановой экономики. Все чаще государственные планы не выполнялись и непрерывно перекраивались, пропорции в отраслях народного хозяйства нарушались. Достижения в области здравоохранения, образования, культуры утрачивались. Стихийное перерождение системы изменило весь жизненный уклад советского общества: перераспределились права руководителей и предприятий, усилилась ведомственность, социальное неравенство. Изменился характер производственных отношений внутри предприятий, начала падать трудовая дисциплина, массовыми стали апатия и безразличие, воровство, неуважение к честному труду, зависть к тем, кто больше зарабатывает. В то же время в стране сохранялось внеэкономическое принуждение к труду. Советский человек, отчужденный от распределения произведённого продукта, превратился в исполнителя, работающего не по совести, а по принуждению. Выработанная в послереволюционные годы идейная мотивация труда слабела вместе с верой в близкое торжество коммунистических идеалов. Однако, в конечном счёте, совсем другие силы определили направление и характер реформирования советской системы. Их предопределили экономические интересы номенклатуры, советского правящего класса. Таким образом, к началу 80-х годов советская тоталитарная система фактически лишается поддержки значительной части общества. В условиях монопольного господства в обществе одной партии, КПСС, наличия мощного репрессивного аппарата, перемены могли начаться только «сверху». Высшие руководители страны отчетливо сознавали, что экономика нуждается в реформировании, но никто из консервативного большинства Политбюро ЦК КПСС не хотел брать на себя ответственность за осуществление этих перемен. Своевременно не решались даже самые назревшие проблемы. Вместо принятия каких - либо мер по оздоровлению экономики предлагались новые формы «социалистического соревнования». Громадные средства отвлекались на многочисленные «стройки века», подобные Байкало-Амурской магистрали. № 2 Религиозно-национальные конфликты на постсоветском пространстве в 1990-е гг. По данным Стокгольмского международного института по исследованию проблем мира в Осло, две трети всех насильственных конфликтов в середине 90-х годов были межэтническими. Переход к демократизации в нашей стране и распад СССР также сопровождались острыми межнациональными, межэтническими напряжениями и конфликтами. Один из принципиальных вопросов для понимания таких конфликтов - вопрос об их связи с самим феноменом этничности: является ли связь между ними сущностной, заложенной в самом этническом многообразии человечества, или она сугубо функциональна? Если признать истинным первый подход, то тогда ингушей и осетин, арабов и евреев, армян и азербайджанцев следует признать «несовместимыми». Если исходить из второго, то надо сделать вывод: не этничность составляет суть таких конфликтов, она - форма их проявления. В конфликтных ситуациях обнажаются противоречия, которые существуют между общностями людей, консолидированными на этнической основе. Далеко не в каждый конфликт бывает вовлечен весь этнос, это может быть его часть, группа, которая ощущает на себе или даже осознает противоречия, ведущие к конфликту. По существу конфликт есть способ разрешения противоречий', проблем, а они могут быть самыми разными. Функциональный подход к пониманию конфликта характерен для большинства этноконфликтологов. В.А. Тишков определяет межэтнический конфликт как любую форму «гражданского, политического или вооруженного противоборства, в котором стороны, или одна из сторон, мобилизуются, действуют или страдают по признаку этнических различий». Из-за непонимания природы, сути межэтнических конфликтов часто идут споры. Молдаване нередко говорят, что у них нет с русскими конфликта, это прокоммунистический режим сопротивляется в Приднестровье. Чеченские события многие тоже называют не межэтническим конфликтом, а криминальным переделом собственности. Подобные оценки появляются потому, что, с одной стороны, приписывание коллективной агрессии, ненависти народу унижает как достоинство отдельных людей, так и достоинство народа в целом. А с другой стороны, такие оценки часто возникают из-за нежелания признать, что в отношении какой-то группы допускалась дискриминация или что у этнической группы могут быть специфические интересы. Особенно противоречивыми были оценки национальных движений в республиках Прибалтики, Грузии, Татарстане. Не только общественные деятели, но и многие ученые квалифицировали их как политические движения, причем одни - как движения за отделение от СССР, другие - как антисоветские. Социолог А.Г. Здравомыслов рассматривает национальные движения, например в Прибалтике, в качестве одной из форм межнациональных конфликтов (этот термин кроме него используют также некоторые другие социологи, в том числе В.Н. Иванов, И.В. Лододо, А.И. Котов). Это понятно, поскольку сами межнациональные конфликты А.Г. Здравомыслов трактует как конфликты, «которые так или иначе включают в себя национально-этническую мотивацию». Межэтнические конфликты множественны по своей природе. Даже если этнокультурные требования (язык, образование и т.п.) демонстрируются как главные, то за ними всегда можно обнаружить социальные интересы. В эстонском национальном движении 1987-1989 гг. придание государственного статуса эстонскому языку служило одним из основных требований, однако было совершенно ясно, что эстонский язык - это не только символ престижа народа, но и средство занять ключевые места в обществе, ибо русские в большинстве своем эстонского языка не знали. Так же воспринимались языковые требования в Молдове, на Украине, в других государствах «нового зарубежья» России. Задача социологического исследования - выявить мотивацию и реальные интересы участвующих в межэтническом конфликте групп, их символы и ценности, проецирующиеся на отношения между этносами. Именно поэтому для понимания и регулирования конфликтов важно проанализировать их причины и конкретные социальные ситуации, в которых действуют социальные группы этнических общностей. Таким образом, понять причины конфликтов, исходя из какой-то одной теории, нельзя потому, что, во-первых, каждый конфликт имеет свою специфику, а во-вторых, казуальные основы их могут меняться в ходе эскалации конфликтов, особенно если они затяжные. При значительном разнообразии объяснительных моделей конфликтов адекватность выбора конкретной модели зависит от типа того конфликта, который мы собираемся изучать. № 3 Изменения в территориальном устройстве РФ в 2000 Рассмотрим проблемы и перспективы реформ территориального устройства в аспекте изменения состава субъектов федерации. В 2000-х гг. число субъектов РФ сократилось с 89 до 83. Произошло слияние Пермской области с Коми-Пермяцким автономным округом и образование Пермского края (1 декабря 2005 г.), объединение Красноярского края, Эвенкийского и Таймырского автономных округов в Красноярский край (1 января 2007 г.), Камчатской области и Корякского автономного округа в Камчатский край (1 июля 2007 г.), Иркутской области и Усть-Ордынского Бурятского автономного округа в Иркутскую область (1 января 2008 г.), Читинской области и Агинского Бурятского автономного округа в Забайкальский край (1 марта 2008 г.). Предпринимались также попытки поставить вопрос об объединении Республики Адыгея с Краснодарским краем, Республики Калмыкия с Астраханской областью и др. Они вызвали резко негативную реакцию со стороны республиканских элит [4, c. 9]. Вследствие этнополитических рисков процесс укрупнения регионов приостановился. О сложности данного вопроса свидетельствует тот факт, что в ходе подготовки реформ представлено более 20 локальных проектов объединения субъектов федерации, а также концепции кардинального реформирования административно-территориального деления страны в целом [5, c. 97−100]. Более того, локальные проекты зачастую имели несколько вариантов, что дает основания сделать вывод о существовании не столько объективных тенденций к объединению регионов, сколько о противостоянии региональных элит и попытках усилить их политическую власть и влияние. Наиболее распространенными были предложения по укрупнению существующих субъектов федерации по принципу: «к большему – меньший» или «к сильному – слабый». В числе задач курса 2000-х гг. на укрупнение регионов – восстановление «вертикали власти», разрыв коррупционных сетей, установление единообразия в статусе регионов и преодоление асимметричности статусов субъектов федерации, стимулирование межрегиональной мобильности граждан, выравнивание экономического потенциала регионов. Вместе с тем вопрос о политической, экономической и социальной эффективности укрупнения субъектов федерации остается открытым [7, c. 46−54]. Основные проблемы, которые возникают в контексте реформ, − это проблемы федерального контроля и проблема управляемости (оптимизация числа нижестоящих административно территориальных единиц). Проведенный политологами И.М. Бусыгиной и Е.Б. Лебедевой анализ федеративных систем мира показывает, что даже в эффективной федерации нарушение институционального равновесия может привести к необходимости перестройки всей модели федеративных отношений: как между центральными и региональными властями, так и между различными субъектами федерации [8, c. 46]. Существующее продолжительное время количество регионов ведет к выстраиванию и укоренению вертикальных и горизонтальных связей, которые в случае реформ нарушаются и требуют поиска нового равновесия. При этом время, затраты и риски, связанные с нахождением нового равновесия, предсказать невозможно. Результаты реформ политико-территориального устройства свидетельствуют о том, что ожидаемые положительные изменения и заложенный потенциал реформ еще реализованы не в полной мере. В большинстве укрупненных регионов не произошло кардинальных улучшений в социально-экономическом положении, хотя экономическая динамика в некоторых регионах позитивна. По мнению Я.В. Черного, в ходе реформ совершенно недостаточно уделялось внимание сложившейся территориальной социально-экономической основе и расселению как базе формирования объектов управления базового (муниципального) звена управления, в недрах которой формируется отношение ко всей системе управления страной [10, c. 13−15]. Население скептически оценивает последствия объединения. Важным показателем такой реакции граждан является миграционная ситуация, которая как минимум не улучшилась и значительного притока населения в укрупненные регионы Севера, Сибири и Дальнего Востока нет. Поэтому итоги укрупнения российских регионов в 2000-х гг. оказались противоречивыми: краткосрочные политические цели (в основном, пиар и оптимизация организационно-управляющих вертикальных воздействий) достигнуты, однако социально-экономическая эффективность преобразований не очевидна. Значимого сокращения числа субъектов Российской Федерации не произошло, но устойчивость федерации достигается именно при большем числе субъектов. Более того, в связи со значительным конфликтным потенциалом и исчерпанием легких для объединения случаев реформа оказалась заморожена. Не способствовали продолжению реформы и высокие политические риски и угрозы. Таким образом, поиск оптимальной модели территориального устройства Российской Федерации продолжается. Дальнейшее проведение такой сложной реформы требует всестороннего научного изучения, споры об оптимальном политико-территориальном устройстве идут не один десяток лет. Но современная реформа должна применить весь накопленный опыт оптимизации территориального устройства с учетом историко-культурных, экономических и этнополитических особенностей России. Укрупнение регионов – не самоцель, оно приемлемо в небольших по населению и экономическому потенциалу территориях, имеющих однородный этнический и религиозный состав. В крупных же субъектах федерации, особенно периферийных и имеющих выраженную региональную идентичность, объединение регионов может быть контрпродуктивным. В подготовке проектов территориальных реформ должны обязательно участвовать с правом решающего голоса не только экономисты и правоведы, но и политологи, конфликтологи. перестройка межэтнический конфликт Литература
|