ТАтищев. 2 История российская с древнейших трудов Татищева. Приемы, взгляды, источниковая база. В течение тридцати лет Татищев работал над своим центральным научным трудом. К 1739 году был готов первый вариант Истории Российской
 Скачать 25.72 Kb.
|
|
2) История российская с древнейших трудов Татищева. Приемы, взгляды, источниковая база. В течение тридцати лет Татищев работал над своим центральным научным трудом. К 1739 году был готов первый вариант «Истории Российской», за которым последовала расширенная редакция (1746 год). Татищев стремился к тому, чтобы его труд был максимально интересен широкому кругу читателей. Этим была продиктована необходимость создания второй редакции труда, написанной современным литературным языком. Татищеву не удалось полностью осуществить свой замысел. Он успел переработать только вторую часть труда, охватывающую период с вокняжения Рюрика до монгольского нашествия (860-1237 гг.). Первую часть Татищев переписал литературным языком XVIII столетия. Третья (1238-1462) и четвертая (от княжения Ивана III до 1577) части не были завершены им, и сохранились на языке летописей. К концу жизни Татищев подготовил материалы, посвященные XVII веку (от Михаила Романова до Федора Алексеевича). Систематизированный летописный материал был изложен Татищевым в основной части труда. Исследовательский потенциал «Истории Российской» в виде авторской интерпретации отдельных сюжетов был сосредоточен в примечаниях к тексту. Например, во второй части труда примечания составили около 1/5 объема. Татищев первым ввел в научный оборот Русскую Правду и Судебник 1550 года. В «Истории Российской» Татищев использовал около 10 летописных сводов, включая «Повесть временных лет», которую ему собственноручно выдал из своей библиотеки Петр Великий. Во второй редакции «Истории Российской» были изложены так называемые «татищевские известия» о походе Владимира Мономаха на чехов в 1076 году, Киевском восстании 1113 года, «конституционном проекте» Романа Мстиславовича 1203 года, Земском соборе 1550 года и т.п. Настоящие уникальные сведения, не имеющие аналогов в известных науке источниках, были почерпнуты Татищевым из документов, которые, по словам Татищева, погибли, когда сгорело его имение в Болдино. С недоверием ко многим малоподтвержденным «татищевским известиям», прежде всего к подлинности Иоакимовской летописи, отнеслись А.Л. Шлёцер, М.М. Щербатов и Н.М. Карамзин, положившие начало скептическому взгляду на «Историю Российскую». Впоследствие скептическое направление в разной мере поддержали исследователи А.А. Шахматов, С.Н. Валк, Я.С. Лурье. Например, советский историк С.Л. Пештич настаивал на том, что отрицать достоверность известий, сохранившихся только в «Истории Российской», нет никаких оснований, однако сведения о первых веках русской истории нуждаются в серьезной проверке, будучи результатом мистификации. Киевский историк А.П Толочко пришел к выводу, что в распоряжении Татищева не было никаких источников, неизвестных современной науке. Мистификация некоторых фактов была одним из технических приемов Татищева как исследователя. Чтобы скрыть следы своего вмешательства Татищев пустил легенду о пожаре в имении, разом уничтожившем все книжное собрание историка: «ему достало умения одурачить легковерных». Другая часть исследователей, напротив, придерживается мнения о научной добросовестности Татищева. Уже в XIX веке был обнаружен список Судебника Ивана III, а затем были найдены указы о крестьянах 1597, 1601 и 1606 годов, которым не доверял Н.М. Карамзин. В дальнейшем филологи и историки приблизительно идентифицировали Раскольничью летопись, Голицынский манускрипт и Ростовский список с известными историческими источниками. Было установлено, что многие «татищевские известия» были заимствованы автором из польских хроник Матвея Стрыйковского и других авторов. Академик В.Л. Янин, опираясь на археологические исследования в Новгороде, доказал достоверность сообщений Иоакимовской летописи о крещении новгородцев. По мнению советских исследователей Б.Д. Грекова, С.К. Шамбинаго, М.Н. Тихомиова, Б.А. Рыбакова, А.Г. Кузьмина и Л.В. Милова, Иоакимовская и прочие утраченные летописи были подлинными историческими источниками, примыкавшими к легендарным сказаниям о начале Руси. По настоящее время «татищевские известия» остаются предметом научной полемики. Свои задачи В. Н. Татищев понимал значительно шире, чем его предшественники — авторы первых общих трудов по истории России, созданных в конце XVII — начале XVIII в.5, например, дьяк Ф. И. Грибоедов, А. И. Манкиев и др. Он прежде всего хотел в едином сочинении осветить всю историю Российского государства, от «совершенного еди- новластительства» (от Рюрика до Мстислава Великого, 862—1132 гг.) через «аристократию» (или «паки расчлененное тело», т. е. через удельный период, 1132—1462 гг.) к восстановлению монархии при «Иоанне Великом» и ее укреплению при Петре 16.Так же, как историки XVII — начала XVIII в., он считал важным описывать поступки людей, их «деяния». Но, в отличие от них, главное внимание уделял выяснению причин, определявших действия людей. «Ничто само собою и без причины и внешнего действа приключиться не может», — писал В. Н. Татищев. В какой-то мере к этому стремились и его предшественники. Но эти причины они видели главным образом во «внешнем действе», исходившем от бога или от дьявола. С точки зрения рационалиста и прагматика В. Н. Татищева, «поступки людей зависели не только от этого, но и от самого человека». Поэтому в «Истории Российской» он стремился понять и объяснить их прежде всего свойствами ума, которые находили свое выражение в политике правителей и других государственных мужей (1,82). Такой подход к предмету изучения истории и задачам, стоящим перед историком, был новым для русской исторической мысли того времени7. И решал их он на более широкой, чем его предшественники, Источниковой базе. Созданию такой базы В. Н. Татищев придавал огромное значение. По его убеждению, историк должен непрерывно собирать документы и действовать в этом отношении «как человек домовитый», который «к строению дому множество припасов соберет и в твердом хранилище содержит, дабы когда что потребно, мог взять и употребить». 3) Теоретико-методологические основы исторических взглядов Татищева. Татищев происходил из захудалого рода смоленских дворян, но он получил хорошее домашнее образование и в 1704 г. поступил на военную службу. Татищев участвовал в сражениях во время Северной войны, был ранен под Полтавой. В ходе военной кампании Татищев совершил ряд поездок за границу, где не только выполнял приказы царя, но и повышал свое образование. В 1720-1721гг. и 1734-1737гг. Татищев возглавлял горнозаводскую промышленность Урала. В регионе он развернул свою деятельность по строительству школ и библиотек. После смерти Петра I Татищев оставался сторонником самодержавной власти, с к-рой связывал силу и могущество России. В 1730г. он принял активное участие отражении попыток верховников ограничить власть императрицы Анны Иоанновны. Несколько лет Татищев был губернатором Астрахани, где занимался решением экономических и национальных вопросов, после чего переехал в свое родовое имение Болдино под Москвой. Здесь он продолжил свои научные изыскания и провел последние годы жизни. Он объяснял понятие «история» как «слово греческое, то самое значит, что у нас деи или деяния». При этом он впервые делает попытку объяснить причины происходивших событий, подчеркивая, что «ничто само собою без причины и внешнего действа приключиться не может», тем самым указывая на существующие закономерности в развитии народов. История человечества есть ни что иное, как развитие человеческого разума – «всемирного умопросвесчения». Исходя из этого, Татищев выделил 3 ступени в развитии человечества. В 1733г. Татищев обстоятельно изложил свои взгляды в философском произведении «Разговор 2ух приятелей о пользе наук и училищ». Татищев сравнивал развитие человечества с развитием человека. Всего выделял 4 ступени: 1) Младенчество (до обретения письменности); 2) Детство (связано с обретением букв); 3) Юность (начало христианству, т.е приобретение веры); 4) Зрелость (открытие книгопечатания). У Татищева сложился «прямолинейный» вариант концепции поступательного «восходящего» хода истории. Сам прогресс он связывал с развитием научных знаний и представлений, а не с развитием социально-экономических отношений. Решающим критерием в данной периодизации служило идейное развитие общества, истории и его культуры. Татищев строит свое учение о государстве и политическом устройстве общества. Основой общественного строя является естественный закон, заложенный самой природой человека. Сам человек «недостаточен», поэтому ему необходимо «сообчество». Таким сообчеством первоначально будет семья. По мере развития отношений семья перерастает в род с усложненной структурой, город-государство и монархическое государство. Татищев предложил классификацию форм правления, существовавших в мировой истории. Он выделил монархию – правление «единовластное, как то Россия, Франция, Дания, Гишпания и прочие… единым государем правится». Другая форма правления – это «аристократия, или избранными неколиками персонами, как видим венецианское правление». Следующая форма – «демократия или общенародное, когда общества… от себя выбирая, определяют, как то Голландия, Швейцария и многие малые республики». Выбор формы правления определяется географическими факторами. В основе лежит территория, естественная ее защита, соседи. В России, по мнению Татищева, наиболее приемлемой формой правления являлась монархия, видевшаяся ему «в форме единовластия». Рационализм и деизм стали основой просветительских убеждений В.Н. Татищева. Именно он впервые в истории русской философии сформулировал идею “просвещения умов” (“всемирного умопросвясчения”), как главного двигателя исторического прогресса. Эта идея выражена в широко известной периодизации истории, основанной на этапах развития “всемирного умопросвясчения”. Татищев определил три основных этапа в истории человечества. Первый этап — это “обретение письма”, благодаря чему появились книги, были записаны законы, которые “людей на благое наставлять, от зла удерживать стали”. Второй этап — “пришествие и учение Христово”. Христос показал людям путь к моральному и духовному очищению от “злонравия” и “злочестия”. Третий этап характеризуется появлением книгопечатания, что привело к широкому распространению книг, возможности основания большого числа учебных заведений, что, в свою очередь, дало толчок новому развитию наук. Ну а развитие науки двигает и саму историю. Впервые в истории российской общественной мысли Татищев рассматривал все проблемы с позиций философского деизма. Так, у Татищева прослеживается довольно сложное, противоречивое понимание сущности Бога, что проявилось в его определение понятия “естество” (натура), которое дается в работе “Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской”. В этом определении Татищев выделяет три момента: под “естеством” разумеется: а) “иногда Бог и начало всех вещей в мире”, б) “тварь в ее бытии”, в) “состояние природное вещей в их внутреннем качестве, силе и действе, в котором духи и тела заключаются. 4) Понимание Татищевым роли исторической науки, смысла и назначения труда историков. Рассмотреть периодизацию и главную движущую силу. Отдавая дань благодарности В. Н. Татищеву как основоположнику российской исторической науки, историки отмечали, что эта его роль проявилась, помимо прочего, и в том, что он положил начало многим вспомогательным историческим дисциплинам - источниковедению, хронологии, исторической географии, этнографии и т.п. Татищев весьма основательно подошел к разработке исследовательских приемов и методов. Он попытался определить предметность исторической науки и классифицировать разные уровни восприятия и познания исторического процесса - метафизический, церковно-богословский, политический ("гражданский"), "естественный" (под этим подразумевался уровень познания "свойств и состояния человека", того, что "ему полезно и нужно и что вредно и непотребно"). Василий Никитич разделил историю на всемирную и отечественную, отметив при этом: "Всякому народу всякой области знание своей собственной истории и географии весьма нужнее, нежели посторонних. Однако же должно и то за верное почитать, что без знания иностранных своя не будет ясна и достаточна". Важное значение для обеспечения жизнеспособности государства, по убеждению Татищева, имеет военная история: "Многие великие государи, если не сами, то людей искусных к описанию их привлекали не только для того, чтобы славную память о себе оставить, но более с целью наследникам своим внушить прилежание". Татищев считал, что исторические знания "учат правильному пониманию жизни", "способствуют приобретению добра и отвращению зла", то есть способствуют укреплению нравственности. Основным объектом исследований историк считал человеческий опыт - и положительный, и отрицательный, говоря, что в историю "весьма многое включается, но главным образом, все деяния человеческие, благие и достохвальные, или порочные и злые". История, по Татищеву, - хранительница нравственных уроков. Она "учит о добре прилежать, а зла остерегаться". С этих позиций "рассуждения о бесполезности истории", которые "не без прискорбия слыхать случается", Татищев связывал с "повреждением смысла". Без исторических знаний нельзя представить просвещение, само относящееся к реальным движущим силам истории: "...наука главное есть, чтобы человек мог себя познать". В понимании Татищева идеи просвещения не антагонистичны традициям, в том числе - и религиозным: "Истинная философия в вере не только полезна, но и нужна, а запрещающие оную учить суть самые невежды". Среди специалистов по историографии признано, что первым, кто поставил вопрос о разделении истории на периоды, был В. Н. Татищев. Об этом писал С. Л. Пештич, а до него - М. Н. Тихомиров, ставивший в заслугу Татищеву предложенную им периодизацию российской истории "по периодам, связанным с правлением отдельных государей". Отдельными историками, в частности - Л. В. Черепниным, такая периодизация была квалифицирована как "монархическая", отражающая политические взгляды Татищева как "идеолога дворянства, доказывавшего прогрессивную роль в истории абсолютизма". Оценка Татищева как "идеолога дворянства", казалось бы, подтверждается отзывом о нем Екатерины II, которая противопоставила его М. М. Щербатову, исторические сочинения которого императрица подвергла критике: "История Татищева - совсем другое дело: это был ум человека государственного, ученого и знающего свое дело". Понятия "дворянский идеолог" и "человек государственный" конечно не тождественны. Татищев же был именно государственником. Он говорил о себе как о человеке, "к пользе отечества ревность имеющем", направляющем помыслы на "приобретение силы, славы и чести государства". Василий Никитич был выразителем идеи "общей пользы". А. Г. Кузьмин писал: "Сама эта идея была для него не простым лозунгом, а действительным смыслом существования и сословий, и отдельных лиц", она делала Татищева "мыслителем, лишенным однозначно выраженных классовых позиций". Тезис Кузьмина очень существенен важной характеристикой его как подлинного государственного деятеля и выдающегося историка: умение подняться над сословными, корпоративными, личными интересами, быть патриотом в широком смысле этого слова. Никто из историков не ставил под сомнение патриотизм автора "Истории Российской". По признанию А. Шлецера, Татищев "был рожден для истории своей страны". Такое признание было своеобразной данью уважения человеку, которому Шлецер должен был оппонировать по целому ряду вопросов. А. Л. Шапиро констатировал: "В. Н. Татищев был патриотом. Борьбу с западными порицателями русской истории, утверждавшими, что Россия "историй древних не имела", он считал своей главной задачей". Сам Татищев не без оснований отмечал, что некоторые европейские историки вместо выяснения истинного хода российской истории, "для потемнения истины басни сложив, внесли путаницу и настоящую правду сказания древних закрыли". Чаще всего эти "басни" вымышлены "к поношению предков наших". Досадовал Татищев и на то, что этим вымыслам "некоторые наши несведующие согласуют". Татищев стремился показать величие своей страны, но делал это не за счет других народов и не в ущерб истине. Василий Никитич полагал: плох тот историк, кто поддается страсти "самолюбия или самохвальства". Задача историка сводится не к тому, чтобы "для увеселения читающих красноречивое сложение сочинять", а к тому, чтобы знать и говорить правду. Искренняя заинтересованность - важнейший исследовательский инструмент историка. Такой заинтересованностью обладал Василий Никитич Татищев, своими трудами на поприще исторической науки немало послуживший "славе и чести любезного" ему отечества. Основу исторической концепции В.Н. Татищева составляет история самодержавия (ранее аналогичную концепцию предложил дипломат А.И. Манкиев, однако его рукопись «Ядро Российской истории» не была известна Татищеву). Экономическое процветание и могущество России, по мнению Татищева, совпадали с «единовластием». Нарушение принципа «единовластия» приводило к ослаблению страны и иноземным нашествиям. Новым у Татищева было естественно-правовое обоснование монархической схемы русского исторического процесса. Татищев одним из первых поставил вопрос о разделении истории на периоды. В основу периодизации русской истории Татищев положил принцип становления и развития самодержавной власти. Периодизация русской истории выглядела следующим образом: 1. Древнейшая история. 2. 862-1132 годы: начало русской истории, в основании которой лежало господство единовластия. 3. 1132-1462 годы: нарушение единодержавия. 4. 1462 год – XVIII век – восстановление единовластия. Относительно славян, он писал, что имя славяне впервые встречается в источниках 6 в. н. э., однако отсюда не следовало, что оно не существовало в более древние времена. Славянский народ, по мнению Татищева, был древним, как все прочие племена. В славянах он видел потомков библейского Афета, а не библейского Мосоха, как считали польские авторы. У греков славяне были известны под именами Алазони и Амазони. Татищеву была известна версия польских хронистов Матвея Стрыйковского и Мартина Бельского о переселении славян с Ближнего Востока и Передней Азии на северный берег Средиземноморья. Непосредственными предками славян, по Татищеву, были скифы. К славянам он также причислял готов, даков, энетов, булгар волжских и даже хазар. |