Грачева 36 лет. 36 ЛЕТ СРЕДИ БОЛЬНЫХ ДЕТЕЙ - Дневник Е. К. Грачевой. 36 лет среди больных детей дневник Е. К. Грачевой Подлинник публикуемого впервые дневника Е. К. Грачевой 36 лет среди больных детей
 Скачать 102.62 Kb.
|
|
1896 год Вот и опять новый год. Что-то он даст? Прошлый год прожили хорошо, только приют материально не обеспечен, живет изо дня в день—что добрые люди принесут. Сметы на новый год не составила. «Ваш приют особый,—сказал мне казначей общества попечения о бедных детях и калеках,—ничего вам не надо, ничего не спрашиваете, все у вас есть, да и сколько детей у вас к будущему 1 января будет, не знаю!» Действительно, в трудную минуту всегда добрые люди помогут, да и немного нам надо, у меня только 5 девочек. 1 февраля. Знакомая кухарка рассказала, что на Песках живет девочка, совсем дурочка, на привязи, под столом. Я, конечно, поспешила поехать ее посмотреть. Маленький, старый деревянный дом, грязный двор. Спрашиваю, где живут Павловы. Никто указать не мог, но когда я спросила «девочку на привязи», мне тотчас указали дверь. Спускаюсь в подвал. В кухне стирали, от пара я ничего разглядеть не могла, вдруг кто-то схватил меня за ногу. Предполагая, что это собака, я поспешила отодвинуться. «Не бойтесь, это она -то и есть, кого спрашиваете»—успокоили меня. Из-под стола раздавались какие-то странные звуки. Мальчик нагнулся и ударил кого-то. Громкий крик-плач. «Оставь дурак, нешто можно при попечительнице бить, еще неприятность выйдет». Я заглянула под стол. На четвереньках стояла девочка, волосы свесились на лицо. Она более напоминала какое -то животное, чем ребенка. Я хотела ее взять за руку, но она оскалила зубы. «Нешто можно ее трогать? Она кусается»,—предупредили меня.—«Покажите мне ее»,—попросила я. Но это оказалось затруднительно: веревка была так коротка, что Мотю ноль:»! было вывести из-под стола, а отвязать никак не могли—нерочпо так у:к-л затянули. Разрезать веревку отказались: «Вы уйдете, а что мы с пей Ьудом делать, убежит, ищи—неприятности опять с соседями пойдут». Вот точная запись моего знакомства с Мотей. Когда я сказала, что хочу Мотю взять и приют, все были рады, но мать по-деревенски завыла и стала складно причитать: «На кого ты меня оставишь, виновата я пред тобой, сиротинка моя несчастная» и т.д. «Ведь я мать ей, как же я ее чужим людям отдам? Уже коли я ее била, на привязи держала, что же чужие -то будут с ней делать? Нешто так, как мать родная бить будут или пожалеют? Она у меня не голодная». Пришлось долго уговаривать несчастную женщину. Порешили, что в воскресенье она придет с мужем «приют для дураков» посмотреть. Удивленная всем виденным и слышанным, я вышла из ворот, а на соседнем доме прочла «Фребелевские курсы». Рядом—дом с домом читали лекции о наилучшем воспитании детей... 6 феврали. Утром пришли родители Моти. Им все очень понравилось. Вечером привели Мотю. «Что матери родной, оставляю я ее тебе, побереги, посмотри, чтобы другие много не колотили». Со слезами уходила мать. Отец говорил иное: «Без розги, или веревки ничего с нею не поделаешь, потому она слов не понимает». Пока мы разговаривали, Мотя воспользовалась свободой, быстро поползла в другую комнату, опрокинула горшок с молоком и стала на полу лизать пролитое молоко, чем удивила детей и няню. Мытье ей не понравилось. Она кричала, энергично сопротивлялась и руками, и ногамиЛ и зубами. Трое взрослых едва могли с нею справиться. На стуле сидеть она не умеет—боится. После мытья она села под стол и пресмешно на всех посматривала. На новое платье внимания не обратила. Когда около нее на стул поставили ужин, все быстро переставила на пол, легла на живот, и стала есть языком, как животное. Когда мимо пробежал кот, она оставила еду и быстро поползла за ним. Уложить ее на постель оказалось невозможным, она сползла на пол, сетки испугалась, дико кричала. С матраца, положенного на пол, она сползла, свернулась клубочком и быстро уснула. Она не поняла, что находится среди чужих. 20 марта. В «Петроградском листке» появилась заметка о приюте, вернее о «девочке на веревке». Многим захотелось на нее посмотреть. Эти дни двери приюта не закрывались. Если прошлогодняя статья появилась не во время, то эта—в самое время—перед праздником пасхи. 25 апреля. Хорошо мы пасху справили, ничего покупать не пришлось. Благодаря Моте всего много прислали. Одеты долго будут мои детки. Смотрю я на куски, а не на аршины бумазеи, ситца и на белье и даже как -то неловко делается, уж очень у меня всего много, у меня лежит, а другие нуждаются. Съедобным я с приютом калек поделилась, а о вещевых пожертвованиях колеблюсь: вдруг я детками разбогатею? Да и удобно ли будет, если жертвователи данный мне ситец или бумазею на других детках увидят? 13 июня. Сидела я с детками в саду и услыхала шум-крик. На дворе дворник держит мальчика лет 10, кругом жильцы—соседи. «Что ж в участок его предоставить, иль отпустить?!» «Как отпустить, он ко мне в квартиру забрался!»—кричит жилица нижней квартиры. Я подхожу и спрашиваю: «Что он украл?» «Котлету, хлеб схватил и бежать, еле его поймала»,—отвечает соседка. Настроение всех быстро меняется. Виновник происшествия странно безучастен. Я всматриваюсь в странное выражение его лица. Задают ему вопросы—он не отвечает. «Отпустите его»,—прошу я. Почувствовав свободу, он вдруг начал прыгать, вертеться, хохотать.—«Да он из ваших, берите его»,—решают все. Так появился у нас первый мальчик (о чем было дано знать в участок). / августа. Приступлено к ремонту большой квартиры. Как хорошо, просторно будет детям. А главное можно будет отделить полных идиотов и припадочных. Занятия тогда пойдут более правильно. Ах, занятия! Как они меня беспокоят. Так много хотелось бы дать детям, но познания мои так малы. Даже городские учительницы—опытные люди по преподаванию—мне нечего посоветовать не могут. Никакая методика не подходит к моим деткам—все слишком трудно! Игрушки быстро ломаются. Игры—дороги и мало их интересуют. 1 сентября. Мы переехали. В комнатах пусто. Мебели мало. Нашли, что заранее покупать непрактично, потому что неизвестно, какие дети прибудут— лежачие или бегающие, маленькие или большие. Очень трудно с беспокойными: не знаешь, куда побегут, что схватят, испортят. 5 сентября. Ездила в Эммануиловский приют, хотела посоветоваться о воспитании детей. Только день даром потеряла. Сказали: «Надо наказывать». Нет, никогда я не соглашусь с этим. Как можно наказывать больного ребенка? Неужели еще наказаниями я их буду мучить? Нет, никогда! Пусть хоть детство у них будет радостное. Светлым воспоминанием останется оно для тех—кого придется переводить в больницу для душевнобольных, где они до смерти будут лишены свободы. 31 декабря. Год прожили вполне благополучно и смету на будущий год составили. У нас 15 детей, 4 служащих (3 няни и кухарка). Особенно меня радует, что наконец удалось наладить медицинскую часть. Доктор Гизе почти ежедневно навещает приют, при тяжелых заболеванияхЧприезжает даже 2 раза в день, даже ночью. Летом его заменял д-р В. П. Осипов. Консультантом в приюте проф. В. М. Бехтерев—к нему возили более интересных детей. Доктора Б. В. Верховский, С. А. Раппопорт и Е. Ф. Фридман и д-р С. А. Тривус—тоже посещали приют. Надо еще наладить учебную часть—тогда будет совсем хорошо. 1897 год 4 января. Дневник полностью не сохранился: попал в ручки Вани. 20 января. Ездила в Вяземскую лавру, описанную В. Крестовским в «Петербургских трущобах». Только позже я узнала, что была именно в этих трущобах, а то побоялась бы туда ехать. Все кончилось благополучно—часы и браслет остались целы. Долго я искала маленькую Дуню. ЧЛри мне одна женщина громко стонала, кричала, соседки не могли собрать денег на извозчика, чтобы ее в родильный дом отвезти, суетились, спорили около нее, каждая давала свой совет. Рядом играли на гармонии, громко пели. Вблизи храпела старуха. «Третий день помереть не может, всем надоела». И тут же на полу много маленьких детей, все грязные. На меня глядели широко раскрытыми глазами и ротиками, никто не подошел, но 2 мальчика дотронулись до моей муфты и быстро убежали—«кошка». Когда я спросила—могу ли взять Дуню, то кругом захохотали: «Да еще берите, нам не жалко, надоели, под ногами вертятся». Удивились, почему я такую дохлую беру. Одеяло всем очень понравилось, не советовали в него завертывать, «обмочит». До сих пор помню ее, такую маленькую, беленькую, с широко раскрытыми глазами, сколько в них было страдания! 19 мая. Я узнала, что домовладелец завещал дом приюту. 1 июня. Работа закипела. Пожертвования так и посыпались. Число детей увеличивается, жаль только, что занятия не могу правильно поставить: никто не знает, как с этими детьми заниматься, приходится самой выдумывать. Покупаю игры, изменяю их (рисунки делаю крупнее и легче). Это моя вечерняя и часто ночная работа. 24 июня. Ездила с более сознательными детьми на могилу домовладельца. Какая была удачная поездка! Только было много обиженных, которых я не взяла. Няня тоже очень устала; все время Пню на руках носила. Таня вела себя очень хорошо. 26 июня. Чтобы утешить оставшихся, наняла коляску и катала их по островам. Коля сидел на козлах и со всеми раскланивался. На нас обращали внимание—уж очень была веселая компания: каждый по -своему выражал радость. Ах, если бы можно было подешевле коляску получать (сегодня заплатила 2 руб.). Думаю, что такие прогулки—смена впечатлений благотворно будут действовать на моих деток. Надо разбудить их спящий мозг, если можно так выразиться. Дома многие из них сидят, ничего не делая, ничем не интересуясь, а во время катания все оживились, смеялись, на что-то показывали, болтали. Всем особенно понравился звонок конки.. / июля. У меня будет помощница—опытная—жила бонной много лет. Я буду более свободна и начну подготовляться к зимним занятиям. Надо заготовить много работ, нарисовать, проколоть, вырезать. Горьким опытом я убедилась (много денег даром потратила), что все то, что продается в изящных коробочках, красиво разложенное, не годится моим деткам: материала мало, рисунки слишком трудны. 3 июля. Какая радость! Приют посетил А. Ф. Остроградский. Он заинтере-совался моими занятиями, особенно книгой с картинками, которую я сделала для Кати. Александр Федорович дал мне прекрасную мысль завести записи об успехах детей. Кто, что, во сколько времени выучит? Когда, какое слово или звук в первый раз правильно произнесет? 24 июля. Опять ездила с детьми кататься. Сколько радости. Мне говорят, что я напрасно деньги трачу. Ездят люди в театр, покупают дорогие наряды, почему же я не могу себе доставить удовольствие? Радость детей—моя радость. Ежедневная игра в большой мяч оказалась очень полезна: дети, не умевшие ничего в руках держать, теперь меньше посуды бьют и обливаются. Как хотелось бы мне гимнастику тоже правильно поставить. Но не фельдфебеля же на помощь звать! Говорят, что у меня слишком много затей: дети сыты, живут в чистоте и тепле, не обижены, чего же больше? Разве это все, что нужно человеку? Но что и как? Увы! Я не знаю и некому меня научить! Для слепых и глухонемых есть учреждения, а несчастные идиоты и припадочные забыты. Неверно, чтобы с ними ничего нельзя было сделать. Конечно, Шуру ничему не выучишь потому, что она слепая, глухая, немая. Но Наташу, Веру и Иню обидно не учить, но как? Все книги слишком трудны для них. А как .дети знают часы занятий после утреннего чая. Миша тащит большой мяч и дергает меня за платье, пока я не встану перед ним. Со слабыми отдельно бросаю мяч (Наташа или Катя держат им руки). Потом составляем круг—я посредине—кидаю мяч всем по очереди, многие уже знают, когда кому ловить. С Катей дело наладилось. Я буду ежедневно возить ее к А. Ф. Остроградскому, а постановке звуков он обещал меня выучить осенью, показать все классы и занятия с детьми глухонемыми от начинающих до кончающих. Он обещал меня и книгами снабдить. Я так рада! А то я все не то покупала, что мне нужно. 28 июля. Какое счастье! Мне подарили французскую книгу. В ней описывают, как слепоглухонемая девушка не только выучилась грамоте, но окончила университет. Жаль только, что мало написано о самом преподавании. О глухонемых, занятиях с ними я теперь буду иметь сведения. Надо побывать в училище слепых. 1 августа. Начинаю с детьми правильные занятия. Жаль, что моя помощница не разделяет моих надежд, находит, что для этих детей вполне достаточен физический уход, который ей уже начинает надоедать. «Вам надо иметь только нянек,—недавно сказала она мне,—ваши дети все рвут, портят, кричат, дерутся». Как она не понимает, что это особые дети, за которыми надо тщательно наблюдать и кому нужно постоянно давать занятия. При мне они не дерутся, кроме Коли и Вани, но это тяжелобольные дети. Мне кажется, что Ваня сумасшедший. Никак, ни от кого не могу получить ответ—есть ли душевнобольные дети. А мне это очень важно знать, если есть, то их надо лечить, а не учить. 5 августа. Занятия идут хорошо: от 9 до 12 читаю, пишу и считаю со старшими, с каждой воспитанницей отдельно. Все занимаются очень охотно. Недавно зашла городская учительница М. А. Л. Она была очень удивлена: «Да у вас настоящий класс, только маленький и особенный» (всего 10 человек). Каждый делает свое дело. Вместе они учиться не могут, потому что все разные по развитию и успехам. 27 августа. У Кати трахома. Надо ее часто возить в Георгиевскую Общину. Зрение—все для глухонемой. Думала посылать ее с няней, но лучше сама буду возить. Она—моя лучшая ученица. По дороге Катя увидит много нового. Буду с ней «говорить». 14 сентября. Как лечение, так и учение идут у Кати очень хорошо. Я не ошиблась: на прогулках она узнала много нового, а при ожидании очереди на прием, я имею много времени «поговорить» с нею. Дома часто надо «придумывать» темы, а здесь живой разговор. Она начинает хорошо читать по губам. 25 ноября. Вчера многие приехали меня поздравить (мои именины). Детям было то же угощение, что и для гостей. Многие нашли, что эта лишняя трата денег. Но я не знаю семьи, где бы детям давали худшую еду. Напротив, если люди даже небогаты, они стараются деткам дать получше, то, что подороже. Почему же мои детки исключение? Говорят, что я их слишком балую. Но ведь пока это не приют, а моя семья. 9 декабря. Скончалась от воспаления мозга Верочка Е. Она заболела 23 ноября. Во время ее болезни дети как-то присмирели. Все занятия были нарушены. Д-р Гизе приезжал по 2 раза в день. Даже в аптеке были удивлены—для самой богатой девочки не могли бы больше сделать. Страшные крики и стоны не забыть мне никогда. Это была моя первая покойница. Какая хорошенькая лежала она в красивом гробу, гораздо красивее, чем была при жизни. Добрые знакомые отозвались на мое горе: прислали цветы и венки. Дети шли за фобом. До Тучкова моста гроб везли нарочно очень медленно. На кладбище я никого из детей не взяла. Слишком тяжела минута опускания гроба в могилу. На похоронах я простудилась, предполагали, что будет воспаление легких. Няни говорили при детях о будущности приюта в случае моей смерти. Когда я в первый раз вышла к детям, то к своему удивлению заметила, что дети не были обрадованы. Вера прямо заявила недовольным тоном: «Ну вот ты поправилась, думала помрешь». «Разве ты этого хотела?»—спросила я. «Весело будет»,—откровенно ответила Вера. «Как весело?» «Да, да весело!—сказало несколько голосов.—Гости придут, цветы принесут, на улицу гулять пойдем. Домой придем, блины-кисель есть будем». Пришлось деткам доставить удовольствие—цветы купить и в неурочный час, после прогулки, угостить блинами и киселем. Но, когда я спросила детей, кого они хотели бы иметь вместо меня начальницей, все ответили: «Не знаем, не подумали». Дети часто спрашивали: «Где Верочка? Как она там живет?» Просили меня похлопотать, чтобы ее к нам на елку отпустили. 31 декабря. Вот и году конец! Что-то будет в новом году? Все чаще говорят, что приют должен быть самостоятельным учреждением (выделен из Общества бедных и больных детей). Год прошел благополучно. Очень хорошо на детей повлияло просторное помещение. Дети меньше ссорятся. Для памяти опишу наше помещение. Быть может впоследствии на этом месте будет построен каменный дом—вот размечталась для нового года. Пусть останется воспоминание, как мы прежде жили. У нас ход с улицы. Передняя, зала -столовая, там проводят весь день менее развитые дети, рядом для них две спальни, одна—для девочек, другая—для мальчиков. Очень хотелось бы выделить припадочных, но это еще не удалось. Рядом моя любимая, угловая комната—в ней мы учимся, работаем, играем. По вечерам сидим в ящике—диване (для припадочных), если он свободен. Я читаю, а дети (более сознательные) окружают меня. Рядом опять две спальни, одна для самых слабых (рядом с моей комнатой). Другая для старших—более сознательных девочек. Как они любят ее украшать. Спасибо добрым людям! Прислали много разной мелочи. Прибили полочки и все расставили. Няни ворчат—больше работы убирать, но стало уютнее, а главное—много радости детям. Для Тани повесили качели. Целые дни она сидит на качелях и поет—как это ее успокаивает. Тяжело с Колей и Ваней, но и для них что -нибудь придумаю. Со служащими тоже хорошо. У меня теперь другая помощница—она полюбила моих деток, а они ее. Няня и Ксения по-прежнему прекрасно исполняют все дела, но третья няня грубовата (за год четырех переменила), да что я могу требовать от няни, когда и образованные люди не понимают моих деток. А я с каждым днем все более убеждаюсь, как осторожно надо говорить при них, во избежание неприятностей и сплетен. 1898 год 5 апреля. Двое деток заболело корью, их отправили в детскую больницу, где ими не остались довольны. Ваню даже к постели привязали. Он много бед наделал: листки (записи) больных изорвал, много посуды перебил, бегал по кроватям и пугал детей. Я была возмущена, увидав его крепко привязанным к кровати. Мне возразили, что иначе нельзя. Почему же у нас никого не привязывают? По мысли председательницы Общества, с помощью архитектора Балинского, много времени отдающего приюту, будет устроен при приюте лазарет с отдельным выходом на двор. Штат служащих будет увеличен сестрой милосердия и 1—2 нянями по числу больных. 10 мая. Сегодня у нас был экзамен—настоящий экзамен. Были 2 городские учительницы и члены общества. Дети были веселые, нисколько не стеснялись, просили «еще спросить», охотно показывали свои работы и тетради. Знания их очень малы: лучшая ученица пишет и читает легкие слова по складам, счет в пределах десятка, многие считают только до 5, но сколько труда было и этому их научить. После «экзамена» для детей было угощение, для гостей чай, во время которого городская учительница М. А. Л. высказала мысль, горячо поддержанную многими, об открытии школы для отстающих и припадочных детей. Первых исключают, вторых не принимают в школы. Но двое высказали мнение, что такую школу открыть нельзя, потому что в ней не будет учеников—«кто захочет поместить своего ученика в школу дураков?» Но мне очень нравится эта идея. Есть ли такие школы за. границей? 21 июня. Скончался страдалец Ваня—в 3 дня у него было 208 припадков. Все дни я не отходила от него и все думала, для чего он живет, зачем так много страдает? Родился он в тюрьме, ласки матери не знал. Каким запуганным ребенком он прибыл к нам. Тяжело было слышать, как он постоянно говорил; «Прутом бьют, есть не дают». Когда его хотели приласкать и поднимали руку—он закрывал лицо, как бы защищаясь от удара и начинал дрожать. Какие у него были чудные глаза, но сколько в них было страдания! Когда я вернулась с похорон, то к своему ужасу увидела, что няня спит поперек кровати. Нервы не выдержали, я горько расплакалась. Кому я доверяю больных детей? Нет, так дольше работать нельзя. Я имею лишь двух хороших нянь, других часто меняю. 23 июня. Эти дни ездила, советовалась с разными, как мне казалось, опытными людьми. Что делать? Как дальше дело вести? Думала взять простых женщин-поломоек и сестер милосердия, но и это оказалось неудобно. Один опытный человек мне сказал: «Сестры милосердия не вполне подходят для вашего дела: они любят ухаживать за такими больными, которые поправляются, видеть плоды своих трудов, а у вас неизлечимо-больные, да и работа грязная, много неопрятных». Он посоветовал обратиться в монастыри—«есть у нас великая негючатая сила—пора монашество привлечь к деятельной любви». 25 июня. Сегодня вернулась из монастыря в Вышнем Волочке. Скоро пришлют 8 послушниц, просили поучить их уходу за больными. Они были впоследствии полезными не только у себя в монастыре, но и в соседних деревнях. 12 июля. Приехали сестры-послушницы. Приют будет посылать за каждую по 3 руб. в месяц, выдавать им 1 руб. на руки, при полном содержании. Конечно, надо позаботиться об их обучении. 23 июля. Проведена лотерея детских работ для устройства первой школы припадочных и отсталых детей. Собрала за билеты 125 руб. Еще подарили 25 руб. Приют переименован, он теперь называется «Приют во имя Царицы Небесной». 17 августа. Торжественный день—открытие школы. Вопрос квартиры был улажен: один добрый человек дал 500 руб., что дало возможность выселить жильцов из нижней квартиры и произвести полный ремонт. В ней 3 комнаты, передняя и кухня. В кухне устроена столовая для приходящих, в маленькой комнате будет мастерская. Школа прехорошенькая. Класс большой в 3 окна. Удалось дешево купить и отремонтировать 10 парт, 2 шкапа, 6 стульев и учебные пособия. Пожертвовали глобус, хотя он нам пока не нужен. Стоит, как украшение, на шкапу. Привлекает внимание детей. Кто-то им сказал, что это земля. Поспорили: «шар на палочке или мячик». На стенах развесила картины. Нет только классной доски, но не все сразу. С какой гордостью говорят мои детки: «Мы устроили школу, на деньги за наши работы все куплено». Приглашена опытная учительница. Теперь я буду более свободна. Займусь малышами. Очень мне хочется более правильно поставить занятия с ними. 30 декабря. Год кончился блестящей елкой. Опять добрые люди много пожертвовали, но и дети немало потрудились. С 7 декабря ежедневно один час клеили, вырезывали и исправляли старые, пожертвованные игрушки. Приходящие дети выпросили оставаться после обеда еще на один час—«побольше поработать». Так у нас наладился ручной труд. Книг у нас еще мало. Дети многому меня научили (наблюдаю и записываю). С нового года примусь за младшее отделение. Школьное теперь налажено. Вот где будет много наблюдений! |