Грачева 36 лет. 36 ЛЕТ СРЕДИ БОЛЬНЫХ ДЕТЕЙ - Дневник Е. К. Грачевой. 36 лет среди больных детей дневник Е. К. Грачевой Подлинник публикуемого впервые дневника Е. К. Грачевой 36 лет среди больных детей
 Скачать 102.62 Kb.
|
|
1903 год 9 июня. Открытие первого дома в Райволо на 50 детей. Может поместиться больше. Для ухода за ними послано 10 сестер. Приобретены 2 коровы, куры... Как дети любят цыплят! Разведен огород. Оканчивается постройка дворницкой, сарая и бани. Пора правильно поставить медицинскую часть. Нельзя все пользоваться благотворительностью, безвозмездным лечением детей, да и слишком много их теперь. По указанию проф. Бехтерева приглашен молодой врач А. С. Грибоедов—кажется, очень энергичный. Он вводит отдельные записи о каждом больном. (До сих пор я записывала по рубрикам: припадки, учение, повеленье, заболевание и т.д.) Он говорит, что так во всех больницах. Каждый имеет свою историю болезни. К чему больше подходит наш приют—к больнице или школе? Как у меня теперь много дела! Раз в неделю я езжу в Райволо, там ночую, раз в Полюстрово. На Белоозерской тоже много дела. Очень мне грустно, что младшие служащие совсем не берегут инвентарь, все чаще слышу: «Это казенное—чего беречь—новое должны купить». Летом я была в Швеции. Сколько нового, интересного я там видела для калек. Как прекрасно там поставлено это дело. Но для идиотов мало сделано. Приобрела образцы ручного труда. Думаю все расставить в стеклянном шкафу—это будет начало музея пособий, о котором я давно мечтала. Оборудованы две новые мастерские: ткацкая и столярная. Пришлось много поработать и на выставке «Детский мир» (в бывшем дворце Потемкина). Какая интересная выставка! Многому можно на ней поучиться! Я в рассказчика превратилась . Ежедневно много раз рассказываю на выставке все одно и то же о необходимости занятий с отсталыми детьми. Как мало знают этих детей, какие странные вопросы мне задают! Вот опять год кончается: все менее бываю с детьми. Систематические занятия оставила (1,5 месяца занята только выставкой). Приют из Сапогово переехал в Курск. В Сапогове совсем не было пожертвований. Для приюта куплен дом. Необходимо больше заинтересовать местных жителей. В приюте будут только полные идиоты лежачие (слабые) и ходячие. Дети, которые могут развиваться, будут переведены в Петербург или Райволо (смотря по болезни), но таких пока нет. Крестьяне помещают в приют только таких детей, которые требуют много ухода или присмотра. Других сами приучают к домашним работам. В сентябре была открыта первая в Петербурге амбулатория для нервнобольных детей. Лекарства выдают даром. Заодно подходящих будут записывать кандидатами в нашу школу или приют. 1904 год Известная Московская благотворительница пожертвовала 5 десятин земли и 40.000 руб. для устройства приюта. В Петербурге обращено особое внимание на расширение мастерских. 1905 год Открыт приют в Москве—для начала нанят дом-особняк. В Райволо построили еще один дом для девочек (в первом живут мальчики). На лето всех детей, кроме слабых, переводят в Райволо. Школьники, по-прежнему, проводят лето в Полюстрове. На рождественские праздники часть школьников на 2 недели ездили в Райволо, для них были приобретены лыжи. В Райволо увеличен огород, дети со служащими и сестрами летом работали на огороде. 1906 год Памятный для меня год. Моя мечта осуществилась. Я ознакомилась с заграничными учреждениями, даже дежурила в учреждении доктора Бурневиля, близ Парижа. Все, мною виденное, подробно мною описано и в свое время напечатано. Много полезного и интересного я видела. Многое по возвращении было мною применено. Музей пособий значительно расширен привезенными мною образцами, а по зарисовкам сделаны пособия в нашей столярной мастерской. Жаль, что нельзя их пустить в продажу. Говорят, что никто их покупать не будет, а по-моему, они очень пригодились бы для младших детей. На огороде дети работают не очень охотно, но на сенокос все идут веселые и с песнями. В Москве и Курске число детей и жертвователей увеличивается. Как много добрых людей на свете! 1907 год Купец А. И. Швецов пожертвовал землю и дом в Вятке для устройства приюта. Я ездила его принимать. В Райволо построен еще один барак для беспокойных—говорят, по всем правилам науки: отдельные маленькие комнатки-изоляторы с корабельными стеклами и выдвижными дверями. Есть отдельный сад с высоким глухим забором. Все говорят, что все это очень хорошо, а мне даже несколько минут пробыть в нем тяжело. Когда наука дойдет до того, чтобы не связывать и не запирать несчастных больных? Опасаюсь, чтобы барак этот не сделался местом наказания за проступки, а изоляторы не превратились в карцеры. В Москве дело расширяется. Ф. А. Рау безвозмездно занимается с детьми, страдающими недостатками речи, и учит этому сестер. Доктор В. А. Гиляровский лечит детей и занимается с сестрами по уходу за больными. Был первый выпуск сестер в Москве. В Петербурге занятия с сестрами продолжаются и расширяются. В Переславле богатая вдова М. П. Клименко предложила свой дом для больных детей. Я к ней ездила, помогала устроить приют. Как много добрых людей на свете! Закончила издание моих книг. Первая—описание заграничных учреждений и вторая—о занятиях с детьми. Очень сожалею, что мне запретили занятия с Катей и Андрюшей (дети дворника). Я хотела на нормальных детях проверить привезенные мною пособия. Андрюша так ими интересовался. Говорят, что они могли бы стать идиотами... Никак не могу понять, почему бессмысленно вертеть лошадку, ставить ее вверх ногами, ломать колесики, выдергивать хвост полезно, а искать место для вкладок вредно? Буду заниматься только со своими детьми. 1908 год Школе исполнилось 10 лет. Был детский спектакль. Издана брошюра -отчет. Клава, сильная заика—ученица М. В. Адеркас, прекрасно сказала стихотворение, чем многих заинтересовала. В Райволо закончена постройка большого каменного дома. В нем будет центральная кухня, большая столовая, баня, прачечная, хлебопекарня, бельевая и мастерские. Увеличен скотный двор. В Москве на Б. Полянке куплен дом. Д-р В. А. Гиляровский учит сестер и лечит больных детей. 1909-1910 год Петербургский приют участвовал на выставке съезда психиатров, возбудил общий интерес. Был неоднократно посещаем в течение года с научной целью врачами и профессорами. В Курском приюте скончалось от скарлатины 19 детей из 72 -х. Грустно, тяжело! Мне говорят, что надо радоваться, когда умирают такие дети—так говорит холодный рассудок—но сердце иное. Зачем так много страданий? Значит не все было сделано, что можно было сделать... Буду больше у моих деток: утром буду заниматься в детском саду на слабом отделении. Очень интересно, что там можно сделать, каких успехов достигнуть. Слепоглухонемой Леша переведен в другой приют. Из-за него образовалось новое благотворительное общество. Мне многие говорили: «Отвратительный мальчишка, все трогает, везде лезет». Им заинтересовался М. В. Богданов-Березовский. Речь преподавать ему будет М. А. Захарова. В Московском и Петербургском приютах расширяются школы, вернее классы. Стали поступать более развитые дети, даже из институтов. Жаль мне их, бедных! Как им тяжело быть в одном учреждении с идиотами. 1911 год (из отчетов) Во всех приютах Братства увеличено число призреваемых. Все, кто мог, учились в школе и работали в мастерских. В Белоозерском приюте было обращено много внимания на гимнастику. Сестры и служащие слушали лекции по уходу за детьми и занятиям с ними. Число лекторов увеличено. Московский приют экспонировал работы детей на выставке 1-го съезда психиатров. Опять хороши корзины и другие работы по плетению. Это настоящий, полезный труд. 1912 год В Белоозерском приюте, по примеру прошлого года, бывали еженедельные собрания врачей и педагогов под председательством д-ра А. С. Грибоедова. На них вырабатывались основы педагогических мероприятий, разбирались отдельные тяжелые случаи и обсуждалась современная литература по вопросам работы с отсталыми детьми. Приют принимал участие на выставке по семейному и дошкольному воспитанию. В Московском приюте был окончательно отделан и оборудован новый дом. Благодаря обширному и приспособленному помещению произведено разделение всех детей на группы, соответственно их умственному развитию и познаниям. Приют в Удельной на Мариинской улице 1910 год. В феврале кружка для пожертвований Общества призрения калек несовершеннолетнего возраста и идиотов (так назывался приют на Удельной на Мариинской улице) была ошибочно принесена в приют на Белоозерскую. Канцелярия приняла ее. Когда ошибка была обнаружена, надо было кружку возвратить по принадлежности. Я взялась ее отвезти. Мне давно хотелось посмотреть их новый дом. Начальница мне все любезно показала. Дом мне очень понравился: дети размещены очень широко, есть даже свободные комнаты, а на Белоозерской много кандидатов. В приюте на Удельной 4 отделения—для мальчиков, для девочек, для слабых параличных и для беспокойных. Все дети одеты чисто. Три—четыре больших мальчика при моем первом посещении работали на дворе, один—на кухне, два—помогали сапожнику чинить сапоги, девочка работала в бельевой, а все остальные ничего не делали! Игрушек, занятий нет. «Они все ломают,—ответили мне,—их ничему не выучишь»... Кружку начальница не приняла (надо было отвезти председательнице правления, что я вскоре исполнила). Она оказалась знакомой моих родителей, которых я давно похоронила, и видела меня маленькой девочкой. Приняла она меня очень любезно. Рассказала свое горе-заботу: «много служащих переменила, но никого не нашла, кто умеет заниматься с детьми и идиотами, а занятия необходимо поставить. Это дало бы возможность принимать детей за плату, с тем расчетом, чтобы 2 или 3 платных оплачивали содержание одного беспокойного». Я предложила один раз в неделю ездить на Удельную. 2-го марта был мой первый урок—знакомство с детьми, но мною была совершена грубая ошибка. Что могла я дать детям, занимаясь два раза в месяц с девочками и 2 раза—с мальчиками? Конечно, ничего. А потому, сократив время занятий с детьми, я больше занималась с нянями и дядьками. На средства председательницы была приобретена большая коллекция пособий (многие были сделаны на Белоозерской). Куплены игры и игрушки. Всего я провела 10 бесед (в две смены), а с воспитательницей и надзирателем беседовала при выдаче им игр и пособий. Были заведены записи занятий. С 1 -го сентября начались правильные занятия, которые ежедневно кратко записывали. Дети были для занятий разделены на мелкие группы: с теми, кто подавал большие надежды на дальнейшее развитие, вели даже индивидуальные занятия. Дома я подробно ознакомилась с отчетами общества и задумалась: Как странно? В Петербурге 3 приюта имеют одну цель (Белоозерский, Мариинский, Эмману-иловский). Все три призревают детей полных идиотов, среди них есть менее отсталые, припадочные и беспокойные, маленькие и большие. Сколько напрасно затрачено сил и труда надзирательниц и нянь, чтобы насколько возможно оградить одних от других. Страдают дети, переутомляются служащие, а все было бы так легко устроить, предназначив каждое учреждение для одной категории детей. 18 декабря 1910г. Я переехала на Удельную. Мне была дана маленькая задача—поднять приют. В первые дни, при обходе приюта по нескольку раз в день для ознакомления с детьми и служащими, я вскоре заметила, что дети, несмотря .на свой низкий умственный уровень, резко разделялись на две группы: одни были труженики, другие, такие же по умственному развитию,— ничего не делали. Впоследствии, ознакомившись с их биографией, я узнала, что труженики это те, которые давно живут в приюте, с которыми в детстве вели правильные занятия, а те, что целые дни сидели, ничего не делая (некоторые рвали одежду и портили мебель), это дети, которые поступили позднее, которых только хороша кормили, но занятий с ними не вели, их только призревали. Вот наглядное доказательство, как нужно воспитание и обучение. Время и деньги, затраченные на них в детстве, не пропали бы даром. Что выгоднее? Очевидно, правильные занятия в продолжение 3—4, даже 7 лет, благодаря которым идиот, ни к чему неспособный, приучался бы к полезному, доступному труду, выполняя 1/2, чаще 1/3 работы нормального человека. Первые дни я была занята приемом инвентаря и приготовлением к елке. Я купила много игрушек. С нового года я принялась за переустройство приюта. В отчете за 1911 год отмечается, что отчетный год следует считать годом возрождения приюта, полного обновления его. Благодаря новому попечителю приюта обновлен почти весь инвентарь. Значительно увеличено число обуви, белья, одежды. Введена однообразная, форменная одежда (одну неделю темносиние платья, другую—розовые). Увеличен служебный персонал, что дало возможность более правильно разделять питомцев на маленькие группы. Еженедельно приезжала из Петербурга опытная учительница гимнастики. Она показывала те движения, которые ежедневно дети повторяли со старшей няней. Прекрасно поставлены подвижные игры с пением. Наименование приюта изменено. Вместо приюта для идиотов (что обижало более сознательных детей)—приют-колония для умственно-отсталых детей. Все внимание было обращено на постановку дела таким образом, чтобы можно было принимать платных больных. Плату берут по соглашению от 10 до 100 руб. в месяц. Платные будут помогать содержать бесплатных. Мне, конечно, ближе бедные дети из подвалов и чердаков, за которыми я до сих пор ухаживала на Белоозерской. Но скоро, к своему удивлению, я убедилась, что больные дети одинаково несчастны и в хоромах... 1912 год—Продолжается улучшение приюта. Проведено электричество, поставлен телефон. Одно и другое очень заинтересовало некоторых детей. Устроена маленькая водолечебница. Это мне очень нравится. Считаю необходимым иметь ее в каждом учреждении для таких детей. Решено принимать платных с таким расчетом, чтобы 2 или 3 платных содержали одного бесплатного. Справлюсь ли я с хозяйством? Все больше сознаю, что это не моя специальность. С родителями пока лажу. Многие из них нервные. Как они страдают за своих детей, всегда считают своего «самым умным», требуют успехов. Приходится, увы, вести показные занятия (раз в неделю), а я их так не люблю! Некоторые затягивают плату, а требовать ее не умею. Осенью открыли платное отделение. Я очень его опасалась. Как отнесутся к нему «бедные», т.е. бесплатные дети? Оно хорошо устроено и оборудовано. Еще большая у меня забота: если многие платные дети будут иметь отдельную комнату и свою няню, то не останутся ли дети совсем без присмотра? Ведь няням захочется поболтать, а с идиотом скучно!... В отдельных комнатах оборудование будет от родителей, мне это нравится: ребенок будет иметь то, к чему привык. Значительно увеличен огород. Работают все, кто может. Трудно с нянями, не любят они огород, а без «больших» дети, конечно, не работают. Чтобы заинтересовать детей, с ранней весны вели беседы «по ботанике». Развесили соответствующие картинки, на окнах поставили банки с разными ветками, потом цветы. Торжественно встретили весну, нарисовали, наклеили и развесили «Программы». Было закуплено много садовых игр (больше всего мячей) и для работ на огороде—маленькие лопаты, грабли. Был устроен марш кругом всего сада—каждый ребенок что-нибудь имел в руках—«подарок», который по окончании марша отдал тете Кате на сохранение. Вели записи о погоде и того, что видели на прогулке. Каждая группа имела свой день в неделю для прогулки—экскурсии в парк. Старшие летом несколько раз уезжали на целый день с провизией. Устроен птичник. За лето собрали 987 яиц. Приобретены 2 хорошие коровы. Уход за скотом и двором возложен на более взрослых и развитых питомцев приюта. Еженедельно по воскресеньям и праздникам дети собирались вечером для увеселения в зале (летом на площадке, в сад выносили граммофон). Дети пели, танцевали, играли в игры в 2 смены (младшие и старшие), но не более 1 часа—часто меньше, чтобы дети не возбуждались. Было небольшое угощение. Было поставлено 2 спектакля (отмечено даже прессой). Дети сами делали декорации, бутафорию и костюмы. Была изготовлена большая и, по мнению детей, очень красивая занавесь (из ситца вырезаны и наклеены цветы, букеты, с очень крупной надписью из красного кумача—«ДЕЛУ ВРЕМЯ—ПОТЕХЕ ЧАС»). 1913 год— По указанию проф. А. Ф. Лазурского произведены психологиче ские наблюдения над всеми почти питомцами приюта, что даст в будущем интересный научный материал. На съезде по народному образованию были экспонированы и привлекли общее внимание работы питомцев и пособия (вся система) для их развития. Всех особенно заинтересовали записи о продуктивности труда питомцев и рельефный план—склеенные дома, вылепленные деревья с указанием площади огорода по годам. Заведено кролиководство, которое, кроме большой радости, может в будущем принести и материальную выгоду. Для кроликов выстроен хорошенький домик, обнесенный проволочной решеткой. В маленьком саду кроликов поставлены 2 скамейки. Дети так любят там сидеть. Дети из других приютов приходят к нам. С какой гордостью дети показывают свое хозяйство. Цель достигнута—я так рада. Дети, даже самые богатые -платные, начинают любить «свой приют» и, что мне особенно приятно, платные с бесплатными живут дружно, нет зависти, которой я так опасалась. Напротив, бесплатные в выгоде: платные делятся с подругами сладостями. Стало больше игрушек. Родители так добры, что часто дают мне деньги или привозят те игры-пособия, которые мне нужны. 1914 год— Приток платных питомцев заставил перегородить большие комнаты на более мелкие. Большие мальчики в 1913 г. переведены в большой, деревянный дом, заново отремонтированный. Построена новая баня и прачечная. Но грянула война—настал конец нашей хорошей жизни. Служащие одни были призваны на войну, другие уехали по семейным обстоятельствам. Новые были менее, вернее, совсем не опытны в уходе за больными детьми. Пожертвования прекратились, продукты вздорожали (какое счастье, что в это время я не ведала хозяйством, а только детьми). Я старалась, насколько возможно, сохранить прежний порядок, но это делалось все труднее: Плата затягивалась, стали поговаривать о переводе детей из отдельных комнат в общие, с платного отделения на бесплатное. На средства председательницы правления закуплен материал. Питомцы приюта и служащие вязали и шили для раненых. Увеселения были прекращены. Мальчики более охотно, чем прежде, занимались гимнастикой, пели военные песни. Девочки стали печальнее. Они гораздо больше мальчиков скучали о родных, уехавших на войну. 1915 год—Тяжелый год. Ввиду военного времени нельзя было обеспечить доставку угля, а потому приступлено к устройству печей. Слабые—неопрятные выделены в маленький домик (там прежде жили служащие). Буду ли я в состоянии их часто навещать? Будет ли им там хорошо? Участвовали на выставке «Детский сад». Читала 2 доклада. Город прислал 50 стипендиатов. Новые дети—большие мальчики совсем перевернули нашу жизнь. Это были дети улицы (отец на войне, мать на работе). Целый год были они без присмотра, почти все были значительно развитее наших—кандидаты во вспомогательные школы. Как трудно было с ними! Они обижали и дразнили слабых. В помещении делалось все теснее. Пожертвования совсем прекратились, плата все больше задерживается, а продукты дорожают. Хорошо, что одежда и белье есть, а обувь уже внушает опасения. Новые все безжалостно рвут. Число нянь сократили. Занятия чаще нарушаются, но сама я теперь очень много занимаюсь с детьми. Ввела уроки истории и чтение газет—вернее объяснения, рассказы о событиях на войне—это очень нравится мальчикам, но девочек совсем не интересует. Часто перебивают: «А скоро война кончится и все дешево будет». Заседания правления бывают все реже—не до идиотов теперь!.. |