Швейцер А.Д. - Теория перевода (1988). Академия наук СССР институт языкознания
 Скачать 2.17 Mb.
|
|
АКАДЕМИЯ НАУК СССР ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ А.Д.Швейцер ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА статус проблемы аспекты МОСКВА "НАУКА" Ответственный редактор член-корреспондент АН СССР В.Н. ЯРЦЕВА ВЕКШ 34 Рецензенты: доктор филологических наук ОН. Селиверстова, профессор М. Я. Цвиллинг Швейцер АД. Ш Теория перевода Статус, проблемы, аспекты. — М Наука, 1988. — с В книге рассматривается современный статус теории перевода, ее предмет и отношение к другим дисциплинам. На основе единой концепции, с привлечением широкого фактического материала, анализируются фундаментальные проблемы переводоведения — сущность перевода, эквивалентность, адекватность и переводимость, а также семантические и прагматические аспекты перевода, освещаются проблемы перевода, непосредственно связанные с теорией текста. Для лингвистов, переводчиков, преподавателей русского и английского языков. ш 4602000000-196 317-88-III ББК 81 042(02)-88 Shveitser A.D. Theory of Translation: Status, Problems, Aspects. The book examines the contemporary Status of the theory of translation, its subject-matter and relation to other disciplines. A single conception and a wide д of data underlie the analysis of such basic problems of translation studies as the essence of translation, equivalence, adequacy and translatability as well as semantic and pragmatic aspects of translation and its problems directly linked with text linguistics. Intended for linguists, translators and teachers of Russian and English. ISBN 5-02-010882-0 © Издательство "Наука, 1988 ОТ АВТОРА В написанной вначале х годов книге "Переводи лингвистика" автор попытался наметить некоторые пути разработки лингвистической теории перевода, ориентированной на перевод как коммуникативный процесс, как процесс поиска решения, и показать перспективы, которые открывали перед теорией перевода лингвистические течения, выдвинувшие на первый план изучение языка в действии. С тех пору нас в стране и за рубежом наблюдалась значительная активизация научного поискав области изучения перевода. Появилось немало серьезных фундаментальных исследований, в том числе и лингвистических, проливающих новый свет насущность процесса перевода и его закономерности. Теории перевода был посвящен ряд международных и национальных конференций и симпозиумов, среди которых следует отметить Всесоюзную конференцию по теории перевода, состоявшуюся в Москве в 1975 г, Международный симпозиум по контрастивной лингвистике и теории перевода в Трире и Саарбрюкене в 1978 г, Международные конференции по теории перевода в Лейпциге в 1981 и 1986 гг. Проблемы теории перевода обсуждались на XIV Международном конгрессе лингвистов в Берлине Мощным стимулом для активизации научных исследований в этой чрезвычайно важной, интересной и еще до конца непознанной области послужили, с одной стороны, потребности современного общества, в котором перевод играет все более значительную роль, ас другой — новые достижения языкознания в таких областях, как лингвистика текста, синтаксическая семантика, коммуникативная лингвистика, социо- и психолингвистика. Особое значение в создании благоприятных условий для развития теории перевода имел поворот современного языкознания от ориентации на имманентные свойства языка и на статические описания внутрисистемных отношений к установке на раскрытие связей между языком и человеком, между языком и обществом, на выявление динамики функционирования языка в реальных ситуациях общения. В тоже время и теория перевода, расширив свои горизонты под влиянием названных направлений, в свою очередь обогатила языкознание новыми данными, расширившими наши представления о природе и функционировании языка. В самом деле, будучи уникальной сферой речевой деятельности, где соприкасаются друг с другом не только разные языки, но и разные культуры, а порой и разные цивилизации, перевод з является естественной экспериментальной лабораторией, в которой многие лингвистические теории подвергаются "проверке на прочность". Вместе стем надо признать, что богатейшая практика перевода еще ждет своего теоретического осмысления. Нами сделаны лишь первые, хотя и многообещающие, шаги в познании процесса перевода. По-прежнему идут споры вокруг таких фундаментальных проблем, как статус теории перевода, сущность перевода, определение его границ, или, иными словами, четкое разграничение перевода и различных видов квазипереводческой деятельности, переводимость, адекватность и др. Эти проблемы, которые волновали пионеров теории перевода еще в 40 — е годы, за последнее время как бы отошли на задний план в силу повышенного интереса к процессуальными семиотическим аспектам перевода, но из этого не следует, что они утратили свою актуальность. Сейчас в центре внимания теоретиков перевода оказались такие важные вопросы, как эквивалентность и ее типы, процедуры и стратегия перевода, перевод как коммуникативный акт, прагматика перевода. При этом далеко не всегда удается выявить взаимосвязь между этими аспектами перевода и их отношение к названной выше традиционной проблематике. Именно эту цель преследует настоящая книга, которая, разумеется, не может претендовать на полное и исчерпывающее освещение поставленных в ней вопросов, а может лишь — в лучшем случае — предложить ряд ориентировочных решений и стимулировать научный поиск в намеченных направлениях. В книге развивается ряд положений, впервые выдвинутых в "Переводе и лингвистике" (М, 1973), в частности положения о функциональном инварианте перевода, о "методе проб и ошибок" как способе реализации переводческого решения, о функциональных доминантах текста как определяющем факторе стратегии перевода, о динамической модели перевода, о иерархии "фильтров, определяющих выбор варианта, о вероятностном характере переводческих закономерностей. Вместе стем в книге рассматривается и ряд проблем, либо вовсе не получивших освещения, либо затронутых лишь вскользь в "Переводе и лингвистике. К ним относятся уровни эквивалентности, переводимость, социальная обусловленность перевода, нормы перевода, перевод в свете теории текста и др. Книга посвящена общетеоретическим проблемам перевода, которые иллюстрируются в основном переводами с английского языка на русский и с русского на английский. Но при этом книга не ориентирована на частную переводческую проблематику, обусловленную спецификой русского и английского языков. Точно также она не ограничена каким-либо конкретным жанром перевода. Многочисленные примеры из художественного перевода приводятся в ней лишь с целью выявить на их материале общие закономерности перевода, поскольку художественный перевод с широтой его функционального диапазона и с разнообразием используемых в нем языковых средств как нельзя лучше соответствует этой цели. Книга состоит из шести глав, в которых рассматриваются различные аспекты и проблемы переводческой деятельности. Первая глава "Статус теории перевода" посвящена таким вопросам, как предмет теории перевода, ее отношение к другим дисциплинам — социолингвистике, психолингвистике, лингвистике текста и семиотике. Во второй главе "Сущность перевода" перевод рассматривается как особый случай межъязыковой коммуникации, выявляются дифференциальные признаки, отличающие его от других видов межъязыковой коммуникации, описываются его языковые и внеязыковые аспекты в их взаимодействии, раскрывается механизм детерминации перевода языковыми и социокультурными факторами и, наконец, дается определение перевода. Третья глава "Эквивалентность, адекватность, переводимость" посвящена раскрытию сущности взаимосвязанных основополагающих категорий теории перевода. В ней устанавливаются различные уровни (типы) эквивалентности в их иерархии, выясняется соотношение понятий "эквивалентность" и "адекватность, различие между адекватным, буквальными вольным переводом, выдвигается тезис о релятивном характере переводимости. В четвертой главе "Семантические аспекты перевода" выясняется отношение между понятиями "значение" и "смысли определяется роль смысла в процессе перевода. Особое внимание уделяется в ней описанию мотивов и типов переводческих трансформаций на компонентном и референциальном подуровнях семантической эквивалентности. В пятой главе "Прагматические аспекты перевода" рассматривается роль различных прагматических отношений в процессе межъязыковой коммуникации, влияние на этот процесс таких прагматических факторов, как коммуникативная установка отправителя, установка на получателя конечного текста, коммуникативная интенция переводчика. В шестой главе "Текст и перевод" конкретизируются те теоретические положения, которые рассматриваются в главе первой в связи с вопросом об отношении теории перевода к лингвистике текста. Основное внимание уделено кругу вопросов, относящихся к проблеме связности текста, а также к стилистике текста. В качестве материала использованы переводы газетно-публицистических текстов. Основные итоги исследования подводятся в "Заключении". Книга задумана как обобщающая, дискуссионная и поисковая. Именно под этим углом зрения рассматриваются в ней нынешний статус, проблемы и различные аспекты теории перевода. Оценивая современное состояние теории перевода, автор в тоже время стремился предложить и обосновать собственную трактовку стоящих передней проблем на конкретном языковом материале, наметить пути их решения. Автор надеется, что книга будет способствовать дальнейшему продвижению научной дискуссии, которая ведется по фундаментальным проблемам теории перевода Глава СТАТУС ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА ПРЕДМЕТ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА Играя важную роль в жизни общества, перевод издавна привлекал к себе внимание литературоведов, психологов, этнографов и лингвистов. Различные, порой взаимоисключающие, взгляды насущность перевода и его принципы, переводимость прослеживаются на разных этапах развития человеческой мысли Федоров, 1983; Копанев, 1972]. Вместе стем попытки создать научную дисциплину, нацеленную на описание и анализ этого сложного и противоречивого феномена, имеют сравнительно непродолжительную историю. В свое время видный советский лингвист А.А.Реформатский дал отрицательный ответ на вопрос о возможности создания "науки о переводе, аргументируя это тем, что поскольку практика перевода пользуется данными различных отраслей науки о языке, она не может иметь собственной теории Реформатский, С тех пор прошло более 30 лет. Теория перевода прочно утвердилась как научная дисциплина. Этому способствовали осознанная общественная потребность в научном обобщении переводческой деятельности, развитие языкознания, теории коммуникации и других отраслей знания, обеспечивших научную базу для изучения перевода, и, наконец, появление серьезных переводческих исследований, убедительно доказавших возможность и перспективность создания научного направления для выявления сущности перевода как процесса межъязыковой и межкультурной коммуникации. Вместе стем, как отмечалось выше, ряд принципиальных вопросов, ответ на которые во многом определяет статус теории перевода, до сих пор является предметом споров. К их числу относится вопрос о предмете теории перевода. Так, И.И.Ревзин и В.Ю.Розенцвейг считают, что таковым является "сам процесс перевода (das Ь, translating), при котором совершается переход от одной системы знаков к другой и который может быть описан в семиотических терминах" [Ревзин, Розенцвейг, 1963, 20— 21]. При этом проводится принципиальное разграничение процесса перевода и его результата (die Ь, translation). Нецелесообразность включения последнего в предмет перевода аргументируется тем, что ориентированная на результат процесса перевода традиционная теория перевода строилась как дисциплина нормативная, главной целью которой было установление результата процесса перевода и выработка критериев оценки его качества. В тоже время "наука стремящаяся описать перевод как процесс, должна быть не нормативной, а теоретической" там же, Думается, что столь резкое противопоставление теоретического и нормативного подхода едва ли оправданно. По-видимому, оно в какой-то мере отражает свойственное некоторым направлениям структурного языкознания негативное отношение к учету аксиологических аспектов языка. Исключение из рассмотрения результатов процесса перевода неправомерно сужает предмет теории перевода и едва ли способствует выявлению его сущности. Не следует забывать, что перевод представляет собой целенаправленную деятельность, отвечающую определенным требованиями нормами ориентированную на достижение определенного результата. Эти нормы отражают ценностную ориентацию переводчика, без учета которой нельзя удовлетворительно объяснить логику переводческих решений. Поэтому можно в целом согласиться с В.Н. Комиссаровым, который, отмечая известную нечеткость этих норм, лежащую в основе таких используемых в переводческой практике оценочных понятий, как "адекватный перевод, буквальный переводи "вольный перевод, в тоже время приходит к выводу о том, что "противоречивость и недостаточная конкретность правили принципов, формулируемых в некоторых работах по теории перевода, не означает принципиальной ошибочности нормативного подхода к переводческой деятельности" Комиссаров, 1980, 150]. По-видимому, едва ли возможно построить теоретическую модель перевода, не располагая его идеальной схемой с установкой на определенные результаты. Вопрос о переводческой норме будет подробно рассмотрен ниже. Сейчас же отметим, что исчерпывающий, всесторонний анализ перевода возможен лишь на основе учета как его процессуальной стороны, таки его результатов, или, иными словами, на основе сочетания динамического и статического подходов. Отсюда следует, что традиционный переводческий анализ, основанный на сопоставлении исходного и переводного текстов, имеет такое же право на существование, как и анализ, прослеживающий процесс перевода в его динамике. В тоже время сведение задач теории перевода к сопоставлению текстов также едва ли оправданно. Поэтому вряд ли можно согласиться с Л.С. Бархударовым, определяющим сущность лингвистической теории перевода как "сопоставительное изучение семантически тождественных разноязычных текстов" [Бархударов, 1975, Выделяя предмет теории перевода и отграничивая его от предметной области смежных дисциплин, И.И.Ревзин и В.Ю.Розенцвейг приходят к выводу о том, что теория перевода как наука с собственной проблематикой, с собственными категориями и методами, должна строиться преимущественно дедуктивно [Ревзин, Розенцвейг, 1963, 341. Разумеется, дедуктивный подход к анализу перевода, те. подход, при котором частные положения выводятся из общих оснований (из общих суждений, правил, законов, вполне возможен и закономерен, хотя возможность теоретического осмысления перевода путем чистой дедукции представляется крайне сомнительной. В этом отношении прав О.Каде, исходящий из того, что чистой дедукции в математическом смысле не может быть в эмпирических науках, к которым относится теория перевода [Kade, В цитированной выше работе Л.С. Бархударов, определяя перевод как процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на другом языке, приходит к выводу о том, что перевод "имеет дело нес системами языков, ас конкретными речевыми произведениями, тес текстами" [Бархударов, 1975, 27]. С этим положением высказывает свое несогласие В.Н.Комиссаров, усматривая в нем подразумеваемую "независимость" или, во всяком случае, "периферийность" перевода по отношению к языку. В.Н.Комиссаров не отрицает того, что переводчик действительно имеет дело с речевыми произведениями. "Но если языковед будет рассматривать перевод лишь с позиций переводчика, — пишет он, — он рискует пройти мимо существенных черт этого явления, которые включают его в предмет языкознания, задача которого состоит в том, чтобы в наблюдаемых фактах речи обнаружить проявление системы языка" Комиссаров, 1980,27]. Отсюда делается вывод о том, что для лингвистического анализа перевода тексты и речевой процесс являются лишь исходным объектом исследования там же, В цитированном выше утверждении прослеживается эхо тех теоретических постулатов, которые в прошлом определяли направление лингвистической мысли. Согласно этим постулатам в соссюровской дихотомии "langue—parole" лишь первый элемент, обладающий чертами системной и структурной организации, является объектом лингвистического анализа. С тех пор в методологической ориентации языкознания произошли существенные изменения. Направление "от речевого материала к языковой системе" перестало быть единственно возможным направлением лингвистического исследования. Более того, наметился заметный сдвиг в сторону изучения речи как таковой, ставшей предметом исследования в ряде направлений современного языкознания. Именно эти направления открыли новые перспективы перед теорией перевода. Поэтому Л.С. Бархударов был, на наш взгляд, совершенно прав, увидев тесную связь между теорией перевода и такими лингвистическими дисциплинами и течениями, перешедшими от изучения языка как абстрактной системы к изучению функционирования языка в речи, как психолингвистика, коммуникативный синтаксис, лингвистика текста [Бархударов, 1975, Исследуя перевод как особый вид речевой коммуникации, теория перевода не ограничивается анализом его языкового механизма. Ведь перевод — это не только взаимодействие языков, но и взаимодействие культур. В переводе находят свое отражение ситуация порождения исходного текста и ситуация перевода. Едва ли удастся адекватно описать процесс перевода, не учитывая того, что он осуществляется не идеализированным конструктом, а человеком, ценностная и психологическая ориентация которого неизбежно сказывается наконечном результате. Именно поэтому в предмет развиваемой в данной книге теории перевода входит процесс перевода в широком социокультурном контексте с учетом влияющих на него внеязыковых факторов — его социальных, культурных и психологических детерминантов. Без учета последних едва ли возможно адекватное теоретическое описание перевода и раскрытие его сущности. В число компонентов переводческой деятельности, моделируемой в теории перевода, входят "соприкасающиеся" друг с другом тексты. Односторонняя ориентация лишь на один из компонентов, подчинение ему всех остальных смещает перспективу анализа и неизбежно ведет к недооценке некоторых факторов, влияющих на перевод. Так, Г.Тури, справедливо критикуя некоторые традиционные варианты теории перевода за одностороннюю ориентацию на исходный текст (соответствие этому тексту рассматривается как главная и определяющая черта процесса перевода, предлагает в тоже время иной подход, ориентированный на тексты перевода, на лежащие в их основе традиции и нормы [Toury, 1980; 1981]. Думается, что этот подход не менее уязвим, чем подход, ориентированный на исходный текст. В заключение остановимся на структуре теории перевода. Она подразделяется на общую теорию, рассматривающую общие закономерности перевода независимо от его жанровой специфики, условий его осуществления и особенностей, определяемых соотношением тех или иных конкретных языков, и частные теории. Последние существуют в трех измерениях. Прежде всего, среди них выделяются дисциплины, ориентированные на тот или иной жанр или тип текстов художественный, научно-технический, публицистический переводи др. Следующую группу составляют дисциплины, ориентированные на условия и способ осуществления перевода (устный последовательный, синхронный, двусторонний переводи др. Наконец, еще одной разновидностью частных теорий является та, которая ограничена той или иной парой языков перевод с русского языка на английский, с немецкого на французский и т.д.). Между общей и частными теориями существует тесное взаимодействие. Общая теория создает понятийный аппарат для описания перевода, раскрывает его общие закономерности и инвариантные черты, тем самым создавая концептуальную базу для построения частных теорий перевода. Что касается последних, то они, выявляя конкретные жанровые, языковые, культурные и психологические детерминанты процесса перевода, вносят существенные уточнения в данные общей теории и дают ей материал для обобщения. Как отмечалось выше, в настоящей книге предлагается вариант общей теории перевода. Рассматриваемые в ней проблемы (сущность перевода, эквивалентность, переводимость, нормы перевода и др) и составляют предметную область этой теории. Решая эти и другие вопросы, теория перевода поддерживает тесную связь с другими языковыми и неязыковыми дисциплинами. Характеристике этих связей посвящены следующие разделы главы ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА И КОНТРАСТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА Вопрос о соотношении контрастивной лингвистики и теории перевода до сих пор продолжает оставаться предметом споров. В прошлом нередко отсутствовала четкая дифференциация этих дисциплин. Так, Я.И. Рецкер в статье "О закономерных соответствиях при переводе народной язык, в которой впервые были сформулированы основные положения одной из первых лингвистических теорий перевода, теории закономерных соответствий, писал "Перевод. немыслим без прочной лингвистической основы. Такой основой должно быть сравнительное изучение языковых явлений и установление определенных соответствий между языком подлинника и языком перевода. Эти соответствия в области лексики, фразеологии, синтаксиса и стиля и должны составлять лингвистическую основу теории перевода" [Рецкер, 1950, 156]. Таким образом, сопоставление языков и языковых явлений фактически отождествлялось с лингвистической теорией перевода. Этот взгляд на соотношение теории перевода и контрастивной лингвистики до сих пор находит свое проявление в некоторых теоретических построениях, в которых вся проблематика перевода сводится к соотношению отдельных лексических единиц, морфологических категорий и синтаксических конструкций в исходном языке и языке перевода. Порой теория перевода отождествляется нес контрастивной лингвистикой вообще, ас одним из ее разделов. Так, в известной книге по сопоставительной стилистике французского и английского языков Ж.-П. Винэ и Ж. Дарбельне порой ставится знак равенства между понятиями сопоставительной стилистики и теории перевода [Vinay, Darbeinet, 1958]. В цитированной выше работе по лингвистической теории перевода Л.С. Бархударов писал «... можно даже утверждать, что лингвистическая теория перевода — это нечто иное, как сопоставительная лингвистика текста [Бархударов, 1975, Вопрос о соотношении контрастивной лингвистики и теории перевода детально рассматривается Э.Косериу в докладе на международном симпозиуме в Трире ("Контрастивная лингвистика и теория перевода их отношение друг к другу) [Coseriu, 1981]. Согласно Косериу, контрастивный анализ языков может осуществляться в различных плоскостях внутриязыкового структурирования, а именно на уровне языковой нормы (те. обычных, традиционных реализаций языковых функций, на уровне типа языка (те. принципов внутриязыкового структурирования, функциональных категорий, рассматриваемых в их взаимосвязи) и, наконец, на уровне языковой системы (те. функциональных оппозиций и связанных сними парадигматических группировок, например лексических и грамматических полей. По мнению Косериу, контрастивная лингвистика, ориентированная исключительно на тип языка и языковую систему, имеет ограниченную ценность для перевода. Это объясняется тем, что в переводе речь идет не о соотношении функциональных категорий и функциональных единиц. С другой стороны, контрастивная лингвистика на уровне языковой нормы, которая исследует фактическое употребление функциональных единиц, охватывает именно ту сферу, в которой протекает процесс перевода, и совпадает с ней там же, 193]. 10 Э.Косериу, несомненно, прав, когда считает, что системно-структурные и типологические сопоставления языков могут иметь лишь ограниченное приложение к переводу. Прав они в том, что к теории перевода ближе всего именно та отрасль контрастивной лингвистики, которая ориентирована на язык в действии. Именно эта отрасль обнаруживает наиболее тесные двусторонние связи с теорией перевода. Подобно последней, она имеет дело с речевыми реализациями языковой структуры, с областью функционирования языка в речи, и, подобно частной теории перевода, охватывающей два языка, она однонаправленна (например, проблема нахождения соответствий деепричастию актуальна лишь для перевода с русского языка и для контрастивной лингвистики, исходным языком которой является русский). Вместе стем едва ли можно согласиться с утверждением, согласно которому ориентированная на норму и узус контрастивная лингвистика приравнивается к теории перевода. Независимо оттого, какой аспект языка — его структурный тип, система, норма или узус — оказывается в фокусе сопоставительного анализа, контрастивная лингвистика всегда нацелена на язык, на конкретную языковую пару, подвергаемую сопоставительному анализу. Целью ее является синхронное сопоставление языков, выявление их общих и различительных черт на основе единого метаязыка, выступающего в качестве tertium comparationis, или одного из исследуемых языков, выступающего в качестве эталона для сопоставления. Что же касается теории перевода, то ее предметом, как отмечалось выше, является перевод как специфический вид межъязыковой коммуникации, или, в терминах лейпцигской школы теории перевода, языкового посредничества" (Sprachmittlung), а целью — выявление сущности перевода, его механизмов, способов его реализации, влияющих на него внутриязыковых и внеязыковых факторов и регулирующих его норм. Используя некоторые методы, заимствованные из других языковедческих дисциплин (например, компонентный анализ, теория перевода в тоже время разрабатывает и свои собственные методы описания и анализа процесса перевода. К ним относятся некоторые методы моделирования перевода — модель "динамической эквивалентности" Ю.Найды [Nida, Taber, 1969], коммуникативные модели О.Каде [Kade, 1968] и А.Поповича Попович, 1980], методы переводческого эксперимента [Рецкер, 1974, 63-75] и др. Исследуя соотношение между функциональными единицами языка Аи языка В, контрастивная лингвистика создает необходимый фундамент для построения теории перевода. В самом деле, многие переводческие трансформации, составляющие "технологию" перевода, восходят в конечном счете к функционально-структурным расхождениям между "сталкивающимися" друг с другом в процессе перевода языками. Между данными контрастивной лингвистики и данными теории перевода во многих случаях наблюдается каузальная связь. При этом контрастивная лингвистика в ряде случаев отвечает на вопрос о том, почему в переводе осуществляется таили иная операция. Так, в английском языке для обозначения движения часто используется глагол, содержащий сопутствующий движению признак — шум, вибрацию и т.п. В русском языке этот сопутствующий признак, как правило, описывается с помощью глагола движения в сочетании с наречием, предложно-именным сочетанием или деепричастием. Ср. следующий пример из перевода на английский язык рассказа М.Ю.Лермонтова "Фаталист. все глаза, выражая страхи какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к роковому тузу, который, трепеща на воздухе, опускался медленно — With bated breath and eyes expressive of terror and a vague curiosity, we glanced from the pistol to the fateful асе which was now slowly fluttering Отмеченное расхождение в структуре английской и русской фраз, отражающих одну и туже предметную ситуацию, служит причиной переводческой трансформации, связанной с перераспределением семантических компонентов русский глагол в сочетании с деепричастием (трепеща на воздухе, опускался) преобразуется в английский глагол со значением сопутствующего признака в сочетании с наречием, указывающим на направление движения (was... fluttering Одной из причин (хотя и не единственной) описанной выше трансформации является наличие "безэквивалентных форм" водном из взаимодействующих друг с другом в процессе перевода языков. Такой формой в данном случае является деепричастие, представляющее собой специфическую черту русского языка. Ср. также интересный пример, приводимый в цитированной выше работе Косериу: Я никогда не любил Людмилу Я никогда не любил, Людмилы. Здесь "безартиклевый" русский язык использует характерное, для него средство — падежную флексию для маркирования семантической оппозиции "конкретное лицо—представитель класса" (в первом, случае речь идет о конкретном человеке, а во втором — о любой женщину по имени Людмила. Немецкий язык использует в тех же целях противопоставление нулевого и неопределенного артиклей Ich habe nie Ljudmila geliebt; Ich habe nie eine Ljudmila geliebt. Ср. англ I have never loved Lyudmila; I have never loved a Можно сказать, что теория перевода нуждается в контрастивной лингвистике как в источнике исходных данных. Эти данные, проливающие свет на расхождения между структурными типами, системами и нормами языков (попутно отметим, что контрастивная лингвистика на уровне языковой нормы пока еще не создана и находится в стадии разработки, служат в качестве отправного пункта для собственно переводческого анализа. Однако при этом нельзя не учитывать того обстоятельства, что контрастивная лингвистика ориентирована на перевод не в большей мере, чем на преподавание иностранных языков. Различие между теорией перевода и контрастивной лингвистикой касается также самого характера сопоставлений, практикуемых в этих дисциплинах. Рассмотрим в качестве примера характер сопоставлений в теории перевода ив существующей пока лишь в первом приближении сопоставительной лингвистике текста. Л.С. Бархударов считал, что предметная область теории перевода совпадает с предметной областью сопоставительной лингвистики текста именно потому, что эти дисциплины занимаются сопоставительным изучением семантически тождественных текстов [Бархударов, 1975, 28]. Думается, что для контрастив- 12 ной лингвистики семантическое тождество текстов не является обязательным условием. Сопоставительная лингвистика проводит свои сопоставления на уровне определенного типа или жанра текста. При этом в сопоставительной лингвистике текста используются так называемые параллельные тексты, которые никак не могут рассматриваться как тексты, находящиеся в отношении "оригинал—перевод". Иногда в качестве материала для сопоставлений используются тексты, у которых вообще отсутствует семантический инвариантно которые позволяют выявить дифференциальные признаки текстов данного жанра в сопоставляемых языках. Ср., например, приводимые в качестве "параллельных текстов" водном из сопоставительных исследований выступления в английском парламенте ив бундестаге considered it in public interest to suggest that the House should be summoned to meet today. Mr. Speaker agreed, and took the necessary steps, in accordance with the powers conferred upon him by the Resolution of the House... I now invite the House, by the motion which Stands in my name, to record its approval of the Steps taken... Infolge eines Versehens, das ich bisher д konnte, ist entgegen der Bitte des Kabinetts, den Punkt, Abgabe einer д auf die Togesordnung zu setzen, dieser nicht auf Tagesordnung. Ich bitte deswegen um Entschuldigung; ich werde die Sache д. Aber ich glaube, die ganze internationale Lage ist derart, dass das Hohe Haus von der Bundesregierung eine д verlangen kann... [Hartmann, 1981, Сопоставительный анализ направленна выявление специфических и общих черт в структуре сопоставляемых текстов, в их лексике, синтаксисе, фразеологии и стиле. При этом сопоставления носят, как правило, статический характер и не преследуют цели нахождения переводческих эквивалентов. Теория перевода также имеет дело с текстами — исходными переводным, между которыми устанавливаются эквивалентные отношения. Однако в сопоставительной теории текста, где речь идет о различных типах текстов, основным направлением научного поиска является именно выделение тех общих черт, которые характеризуют тексты данного типа, тогда как теория перевода принимает общие характеристики текстов заданное и сосредоточивает свое внимание на том, каким образом эти характеристики детерминируют процесс перевода. Более того, если для сопоставительной лингвистики текста необходимо и достаточно выявление соотношения между однотипными текстами в разных языках, то для теории перевода характерна неразрывная, органическая связь статической "сетки отношений, те. анализа, основанного на выявлении типологии и иерархии эквивалентных отношений между исходными переводным текстами, с динамическими моделями, воссоздающими путь переводчика от исходного к переводному (конечному) тексту как серию преобразований, подчиненных определенным закономерностям. В этой связи возникает вопрос не только о соотношении контрастивной лингвистики и теории перевода, но и о роли и месте лингвистики вообще в науке о переводе. Дело в том, что лингвистика, несомненно играет важнейшую роль в переводоведении. Это обусловлено ролью языка в процессе перевода. Будучи особым видом межъязыковой речевой коммуникации, перевод осуществляется с помощью языка, с учетом соотношения между исходным языком и языком перевода. Вместе стем нельзя не признать, что перевод как речевая деятельность не может быть сведен к процессу, целиком и полностью осуществляемому по заданному межъязыковому алгоритму. Теория перевода, стремящаяся к реалистическому отражению процесса межъязыковой коммуникации, не может пройти мимо того важного обстоятельства, что перевод является не только языковым (или, точнее, речевым) феноменом, но и феноменом культуры. В самом деле, процесс перевода "пересекает" не только границы языков, но и границы культура создаваемый входе этого процесса текст транспонируется не только в другую языковую систему, но ив систему другой культуры. Рассмотрение перевода как целенаправленной деятельности едва ли возможно без проникновения в планы, структуру и реализацию этой деятельности, или, иными словами, в психологию перевода. Без учета психологического компонента невозможно раскрытие роли человеческого фактора в переводе, что представляется необходимым хотя бы потому, что в любом акте перевода присутствует творческое начало, проявляющееся в незапрограммированных и непредсказуемых решениях. Вряд ли можно было бы описать в виде исчерпывающей лингвистической формулы "алгоритм, которому подчинено любое подлинно творческое решение переводчика. По-видимому, в таких случаях речь идет не столько о "сетке отношений" между языками, сколько о той стороне переводческой деятельности, которую принято вслед за К.И.Чуковским называть "высоким искусством". Таким образом, если контрастивная лингвистика включает в рассмотрение язык Аи язык В, исходя из основной задачи этой дисциплины, определяемой как "систематическое сравнение форм и значений единиц структуры сопоставляемых языков" [Ярцева, 1981,29], то теория перевода помимо исходного и конечного текстов принимает в расчет социокультурные и психологические различия между разноязычными коммуникантами, а также ряд других социокультурных и психолингвистических детерминантов процесса перевода. При этом учитывается, что перевод — это непростая смена языкового кода, но и адаптация текста для его восприятия сквозь призму другой культуры. Сказанное не следует понимать как попытку принизить значение лингвистики для теории перевода, которое трудно переоценить. Но при этом следует, по-видимому, согласиться с В.Ивиром, полагающим, что "лингвистический компонент в переводе является центральным водном смысле он управляет процессом всюду, где не вступает в конфликт с требованиями других компонентов" [Ivir, 1981, 217]. Отсюда следует, что какой бы "лингвистичной" ни была теория перевода, она не может не обрастать междисциплинарными связями с науками, изучающими социокультурные, психологические и иные аспекты речевой деятельности. Соотношение контрастивной лингвистики и теории перевода характеризуется двумя противоположными тенденциями. С одной стороны каждая из этих дисциплин утверждает свою автономию, ас другой взаимодействие между ними становится все более тесным. Опираясь на данные контрастивной лингвистики, теория перевода прослеживает влияние соотношения языков (на уровне структурного типа, системы и нормы) на процесс перевода. В свою очередь, перевод оказывает неоценимую услугу контрастивной лингвистике, будучи единственным источником, из которого извлекается tertium comparationis — основа формальных соответствий там же, 216]. Более того, широкое привлечение данных теории перевода открывает новые перспективы перед контрастивным анализом. Так, например, по мнению К.Хансена, если в будущем контрастивная лингвистика будет ориентироваться не только на абстрактный уровень языковой системы, но и на конкретный уровень языкового узуса, ей придется дополнить используемое ею понятие функциональной эквивалентности (те. эквивалентности на уровне системы) выработанным в теории перевода понятием коммуникативной эквивалентности (те. эквивалентности на уровне текстов с учетом их коммуникативного эффекта) [Hansen, 1985, ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА И СОЦИОЛИНГВИСТИКА Социальная сущность перевода за последнее время все больше привлекает к себе внимание исследователей. Так, один из ведущих теоретиков перевода ГДР, О.Каде, рассматривал перевод как важнейший вид языкового посредничества (Sprachmittlung), те. межъязыковой коммуникации, представляющей собой (как и коммуникация вообще) общественное явление — языковую деятельность людей, ограниченную общественными условиями и служащую общественным целям [Kade, 1977]. В советском языкознании идеи О.Каде получили развитие в работах Л.К.Латышева, рассматривающего общественное предназначение перевода как его постоянный классифицирующий признак, присутствующий во всех его реализациях [Латышев, 1983, Социальные аспекты перевода в той или иной форме получали освещение в работах по теории перевода. Однако в них они чаще всего рассматривались несистемно, без привлечения понятийного аппарата, разработанного современной социолингвистической теорией. Между тем есть основания утверждать, что, будучи социально детерминированным явлением, перевод обладает рядом существенных признаков, входящих в сферу компетенции социолингвистики. Среди социолингвистических проблем, имеющих прямое отношение к переводу, следует в первую очередь выделить такие, как "языки социальная структура, "языки культура, "языки социология личности. В соответствии с этим важно рассмотреть следующие три стороны перевода а) перевод как отражение социального мира б) перевод как социально детерминированный коммуникативный процесс в) социальную норму перевода. Отражение социального мира в процессе межъязыковой коммуникации является одним из существенных социолингвистических аспектов перевода. Эта проблема характеризуется двумя основными аспектами первый непосредственно связан с передачей в переводном тексте социальных реалий исходной социокультурной системы, а второй — с опосредованным отражением социальной дифференциации общества через социально обусловленную дифференциацию языка. Проблема перевода социальных реалий связана с поиском их функциональных аналогов в другой культуре. Порой вся сложность этой проблемы проистекает из разного членения социальной действительности. Рассмотрим в качестве примера трактовку понятия "middle class" в "Большом англо-русском словаре "люди среднего достатка, средние слои общества (средняя и мелкая буржуазия, интеллигенция, служащие, высокооплачиваемые рабочие. Таким образом, проецируя эту категорию на другую понятийную систему, мы получаем целый ряд, соотнесенный с разными категориями другой социокультурной системы. В тоже время в контексте словосочетания этот термин порой конкретизируется и приобретает однозначные соответствия в русской общественно-политической терминологии upper middle class — "крупная буржуазия middle class prejudices — буржуазные предрассудки". Еще сложнее обстоит дело с передачей реалий в тех случаях, когда речь идет о культурах, разделенных значительной дистанцией. Так, по свидетельству Ю.Найды, для английского словосочетания common people 'простые люди' на языке майя удалось найти лишь более или менее адекватное описательное соответствие — 'люди, живущие на окраине поселка, поскольку в культуре индейских племен Юкатана удаленность жилья от центра поселка является показателем социально- экономического статуса [Nida, 1964, Что касается социально обусловленной вариативности языкато она находит свое проявление, в частности, в речи персонажей, а также ив авторской речи в художественном тексте. По мнению А.Нойберта, решающее значение для теории перевода имеют результаты сопоставления двух систем вариативности" — исходного языка и языка перевода [Neubert, 1977]. Сопоставляя эти системы, мы исходим из того, что социальная вариативность в языке и речи характеризуется наличием двух измерений — стратификационного и ситуативного. Стратификационная вариативность самым непосредственным образом связана с социальной структурой общества и находит свое выражение в тех языковых и речевых различиях, которые обнаруживаются у представителей разных социальных слоев и групп. В тоже время ситуативная вариативность проявляется в преимущественном употреблении социально маркированных языковых средств — отдельных единиц или целых систем и подсистем — в зависимости от социальной ситуации [Швейцер, 1976, В комедиях Аристофана дорийский диалект служит в качестве стратификационного маркера, характеризующего провинциала, не владеющего образцовой аттической речью. В некоторых переводах комедии "Лисистрата" на английский язык в качестве аналога дорийского диалекта используются местные диалекты английского языка со сходной оценочной коннотацией. Так, например, водном из английских изданий комедии спартанский гонец, который в оригинале говорит на дорийском диалекте, изъясняется на шотландском диалекте (Scots): Herald. Whaur sall a body fin' the Athanian Senate / Or the gran lairds? Ha gotten news to tell. В американском издании аналогичную функцию 16 выполняет южный диалект американского варианта английского языка Her a l d. This Athens? Where-all kin I find the Council of Eiders or else the Executive Board? I brung some news. Наконец, в опубликованном в Нигерии переводе комедии в тех же целях применяется пользующийся низким социальным престижем нигерийский пиджин: Messenger. Wusa ah go find una chiefs or wetin una de call dem leaders? Ah bring important news for dem [Bailey, Robinson, 1973, 110—114]. Такого рода прием, те. передача диалектной речи с помощью диалектов языка перевода, явно противоречит принятой в нашей стране переводческой норме, не допускающей полной русификации подлинника и лишения его национального колорита. Именно поэтому русский переводчик комедии А.Пиотровский использовал для речевой характеристики этого персонажа отдельные элементы сниженной разговорной речи "Привязался же, болтун, "Что за вздор еще, "От Лампито пошла зараза" и др. Компенсационные приемы перевода используются и при передаче ситуативной вариативности языка, одним из проявлений которой является варьирование ситуативных маркеров речи под влиянием меняющихся ролевых отношений между коммуникантами. В русском языке одним из маркеров ролевых отношений служат личные местоимения ты выпри обращении к собеседнику. Эти маркеры неоднозначны. Как отмечает П.Фридрих, их варьирование отражает такие параметры, как социальный контекст, относительный возраст, генеалогическая дистанция, принадлежность к группе и др. [Friedrich, 1972, 276—281]. При переводе на английский язык, где отсутствует аналогичная оппозиция личных местоимений, требуется каждый раз подыскивать ситуативный эквивалент, передающий те же параметры ситуации. Рассмотрим следующий пример из перевода на английский язык романа Достоевского "Идиот — Евгений Павлович, это ты. Ну как же я рада, что наконец разыскала. — "Is that you, Eugene, darling? I'm so glad to have found you at last..." В этом примере Настасья Филипповна при всех обращается к Евгению Павловичу на "ты, подчеркнуто афишируя близкие отношения с ним. Здесь переводчик использует в качестве аналога интимное обращение Думается, что к переводу как коммуникативному акту вполне приложима разработанная английским лингвистом МАК. Хэллидеем социально- семиотическая модель текста и детерминирующей его ситуации [Halliday, 1979, 139—145]. Согласно Хэллидею, семиотическая структура ситуации образуется на основе взаимодействия элементов триады — "поля" (field), или типа социального действия, "тональности" (tenor), или типа ролевых отношений, и "модуса" (mode), или типа символической организации. Поле включает комплекс социальных действий определенной конфигурации, в рамках которых существенную роль играет и текст. Структура ролевых отношений, те. отношений между участниками социальной деятельности, в том числе и речевой, лежит в основе тональности текста (подробнее см. в гл. V). Модус — это способ речевой организации, определяемый символическими формами взаимодействия, письменными и устными, а также их жанровыми разновидностями. В качестве примера поля приведем область массовой коммуникации. 2-Зак..311 17 Здесь возникает проблема передачи в переводе некоторых существенных особенностей массовой коммуникации, находящих свое отражение в языке. Отмечалось, что для языка американских средств массовой коммуникации характерна высокая степень стандартизации. Так, в пособии по практической стилистике для газет и информационных агентств указывается, что на страницах американских газет постоянно мелькают такие выражения, как the Senate today heads into ... 'сегодня сенат приступает к ...'; bitterly contested bill 'законопроект, вокруг которого развернулась ожесточенная борьба violence flared 'вспыхнули беспорядки' и др. [Heyn, Brier, 1969, Порождение сообщения в условиях массовой коммуникации отличается оперативностью, "сиюминутностью, что находит свое отражение прежде всего в насыщенности текста неологизмами. Среди них видное место занимают те, которые отражают события политической жизни, привлекающие внимание читателей. Ср., например, такие неологизмы, связанные с нашумевшим уотергейтским делом, как the plumbers сантехники' — прозвище секретной следственной группы, созданной Никсоном для предупреждения утечки секретной информации, stonewalling 'обструкция следствия путем отказа давать показания, дезинформации, туманных заявлений' и т.п. [Швейцер, 1983, В переводе находит отражение и тональность текста, определяемая ролевыми отношениями между участниками коммуникативного акта отправителями и получателями. Есть достаточные основания предположить, что газеты, журналы и другие средства массовой коммуникации моделируют речевое поведение человека, выбирающего те или иные языковые ресурсы в зависимости от социальной ситуации ив первую очередь от ролевых отношений. Показательно сравнение языка двух американских военных журналов — "Military Review", издаваемого командно-штабным колледжем и предназначенного в основном для старших офицеров, и "Soldiers", популярного иллюстрированного журнала, адресованного широкой читательской аудитории — личному составу армии, национальной гвардии, вольнонаемными др. Установка на разную аудиторию определяет и стилевые расхождения между этими журналами. Ср. следующие примеры The perimeter, with armored vehicles used, should be organized in depth avoiding linear or а circle configurations ("Military Review") 'Круговая оборона с применением бронированных машин должна быть эшелонирована в глубину без прямых линий или правильных окружностей Happiness is many things. То the soldier, it's a hot meal when you are hungry, a letter from home when you're lonely, a soft bunk when you're tired 'Счастье — это все, что угодно. Для солдата это — горячий обед, когда ты голоден, письмо от родных, когда тебе грустно, мягкая койка, когда ты устал'. В первом случае перед нами фрагменты типичного "уставного" текста с характерной для него специальной терминологией (perimeter, armored vehicles, organized in depth... круговая оборона, ' бронированные машины, эшелонированный в глубину. Во втором — рефлексом неформальных ролевых отношений является разговорная тональность (ср. разговорные стяжения it's, you're в английском тексте, использование ты в русском переводе) [Швейцер, 1973, 209—212]. 18 В связи со сказанным встает вопрос о социальной норме перевода. Как и любая социальная норма, норма перевода является механизмом, через посредство которого общество детерминирует поведение личности [Кречмар, 1970]. Социальная норма перевода представляет собой совокупность наиболее общих правил, определяющих выбор стратегии перевода. Эти правила в конечном счете отражают те требования, которые общество предъявляет к переводчику. Не будучи чем-то рази навсегда заданным, они варьируются от культуры к культуре, от эпохи к эпохе и от одного типа (жанра) текста к другому. Национальную вариативность переводческой нормы (в области художественного перевода) отмечает И.Левый. Так, например, переводческую эстетику французов характеризует сомнение в творческой самостоятельности перевода. Отсюда установка переводить стихи прозой. Гораздо ригористичнее отношение к переводу в среднеевропейских литературах (у чехов, словаков, венгров здесь считается отступлением от нормы не только перевод стиха прозой, но и передача александрийского стиха белым, пропуск каламбура или исторического намека и другие облегчения переводческого труда, привычные для англичан или немцев Левый, 1974, Противоречивые требования к переводу (парадоксы перевода) были, в частности, отмечены Т.Сейвори в книге "Искусство перевода": 1. Перевод должен передавать слова оригинала. Перевод должен передавать мысли оригинала. Перевод должен читаться как оригинал. Перевод должен читаться как перевод. Перевод должен отражать стиль оригинала. Перевод должен отражать стиль переводчика. Перевод должен читаться как современный переводчику. Перевод должен читаться как современный оригиналу. Перевод вправе прибавить нечто к оригиналу или убавить от него. Перевод не вправе ничего ни прибавить, ни убавить. Стихи следует переводить прозой. Стихи следует переводить стихами. Историческая вариативность переводческой нормы может быть проиллюстрирована переводами Библии в различные исторические периоды. Так, средневековые переводы в целом подчиняются первому из перечисленных выше требований (переводить слова подлинника" — девиз буквального перевода. Буквализм ранних переводов Библии проистекал, как отмечает А.В.Федоров, не столько из осознанного теоретического принципа, сколько из пиетета, из "трепета" перед библейскими текстами Федоров, 1983, 25]. Впоследствии эта норма была расшатана и вместо нее было выдвинуто требование "переводить не слова, а мысли" (см. второе требование из перечня Сейвори). Об этом, в частности, свидетельствуют два перевода одного итого же отрывка из "Послания римлянам, приводимые Ю.Найдой [К1аа, 1875,256—257]: 1. Through whom we have received grace and apostleship unto the obedience of faith among all nations for his name's sake. 2. Through him God gave us the priviledge of being an apostle for the sake of Christ, in order to lead people of all nations to believe and obey. 19 Рассмотрим еще один "парадокс перевода" — требование транспонировать текст в культуру получателя и одновременно сохранять "инокультурный" колорит. В прошлом последнее требование было не столь жестким, о чем свидетельствуют, в частности, некоторые русские переводы XIX в, в которых текст оригинала подвергался полной русификации. Ср., например, приписываемый О.И. Сенковскому перевод цитированной выше баллады Бернса "Джон Ячменное Зерно": Были три царя на Востоке, Три царя сильных и великих, Поклялись они, бусурманы, Известь Ивана Ерофеича Хлебное зернышко. И вырыли они глубокую борозду, да и бросили его в нее, И навалили земли на его головушку, И клялись они, бусурманы, Что извели Ивана Ерофеича Хлебное зернышко. Переданное ритмизованной прозой в духе русской народной былины и включающее элементы русского просторечия (бусурманы, известь, это произведение явно не соответствует современной норме перевода и может расцениваться как стилизованное переложение. Некоторые нормы перевода еще находятся в процессе формирования. Об этом, в частности, свидетельствуют дискуссии под рубрикой "Арифметика и алгебра перевода" в "Литературной газете, а также полемические материалы, печатаемые на страницах ряда литературных журналов. Перевод и лежащая в его основе стратегия оказываются зависимыми от нормативных установок, задаваемых культурой. Однако существует и другой аспект этой проблемы, фокусирующий наше внимание на активной роли перевода, оказывающего существенное воздействие на формирование языковой нормы. На роль переводов в создании литературного письменного языка указывает В.Н.Ярцева, считающая, что "для понимания истории формирования и развития литературного языка приходится касаться как проблемы иноязычных влияний, таки вопросов переводческой активности писателей данной страны" [Ярцева, 1985, 142]. В истории литературного английского языка активная роль переводов нашла свое проявление, в частности, в том, что приток латинизмов в письменную речь заметно увеличивался в периоды интенсивной переводческой деятельности (перевод на древнеанглийский „Вульгаты", переводческая деятельность короля Альфреда) и особенно возрос к эпохе Возрождения в связи с интересом к классическим языками развитием новых жанров в литературе там же, 142]. Перевод явился каналом воздействия латинского языка на английский, которое проявлялось как в многочисленных лексических заимствованиях и синтаксических кальках, таки в функционально-стилистической дифференциации языка. Роли перевода как проводника иноязычного влияния в известной мере способствовали буквалистские установки, которые господствовали в то время в переводе. Роль перевода как активного инструмента взаимодействия языков и культур сохраняется ив современном обществе. Проникая в повседневную речь через средства массовой коммуникации, некоторые "переводизмы", на первых порах воспринимавшиеся как отклонения от нормы (ср., например, такие кальки, как утечка мозгов от англ, brain-drain, военное присутствие от англ, military presence и др, постепенно приобретают права и утверждаются в языке. Проблема взаимодействия теории перевода и социолингвистики еще ждет своего решения. В данном разделе были указаны лишь некоторые области тесного соприкосновения этих дисциплин. Думается, что использование понятийного аппарата и инструментария современной социолингвистики даст возможность глубже проникнуть в механизм перевода, выявить его социальную природу и социальные детерминанты, точнее охарактеризовать всю сложность и противоречивость стоящих передним задачи стратегию переводческого решения. |