Платон. Античные философы и философские школы о материи и теле человека

• Название: Античные философы и философские школы о материи и теле человека
• Анкор: Платон
• Дата: 13.06.2022
• Размер: 35.76 Kb.
• Имя файла: Платон.docx
• Тип: Глава; #588959

ГЛАВА 1

АНТИЧНЫЕ ФИЛОСОФЫ И ФИЛОСОФСКИЕ ШКОЛЫ

О МАТЕРИИ И ТЕЛЕ ЧЕЛОВЕКА

Чтобы увидеть и осознать тот качественный прорыв, который произошел в понимании места и значения материи и тела человека в мироздании с появлением христианства, мы должны сделать краткий экскурс по этим вопросам в историю античной философии.

1. 1. Платон

Платон не случайно был наиболее любимым философом у многих отцов и учителей Церкви. Глубина некоторых его философских положений, близко соприкасавшихся с христианством, заставляла христианских мыслителей ссылаться на него как предвестника некоторых христианских истин. Особенно привлекал св. отцов и учителей Церкви возвышенный идеализм Платона, гармонировавший с внутренним духом Евангелия. Платонизм положительно воспринимался церковными мыслителями, главным образом, «не как определенная… система понятий и суждений, но как некоторое духовное устремление, как указующий перст от земли к небу, от долу к горе».

1. 1. 1. Термин «φύσις» у Платона

В центр своих философских исследований Платон ставил уже не столько проблемы естествознания и космологии, сколько человека, и особенно человека-гражданина. Платона заботила проблема сохранения религиознонравственных норм и устоев, которые подверглись угрозе со стороны грубых материалистов. Ведь среди предшествовавших Платону софистов отношение к природе и к религии постепенно изменилось от утверждений о бессилии природы изменить человека к лучшему в сторону полного пренебрежения и даже презрения к религии и призыва жить «согласно природе». О последних «не будет преувеличением сказать», что они намеренно совершенно обезличенную Природу «воцарили… на место Бога».

В своем противостоянии этому раннему атеизму Платон впервые приходит к фундаментальному расщеплению природы, как единого бытия, на дух и материю. Однако в оценке этого «расщепления» нам представляется верным отдать предпочтение мнению Лосева по сравнению с утверждением И. Д. Рожанского. Последний считал, что на закате своей деятельности Платон «предпринимает попытку окончательно избавиться от «φύσις» как источника и принципа движения, развития, заменив его понятием Души». Согласно же Лосеву, употребление термина «природа» у Платона свидетельствует о некотором «тождестве идеи и материи, создаваемом материальными средствами». Это материально данное тождество идеи (духа) и материи «мыслится Платоном в иерархийном порядке, начиная от неодушевленных, одушевленных и разумных созданий, восходя к Мировой душе и к Мировому уму и кончая опорой на всеединую идею блага, то есть опорой на абсолютное первоединство». Тогда получается, что Платон не исключает, а расширяет понятие, ибо душа у Платона — тоже природа, космический и всеоформляющий ум — тоже природа. Это важно понимать особенно в плане верной оценки тех достижений христианской мысли, которые зачастую нивелируются в современном бытовом и научном знании. Понятие «инаковости», совершенной отличности Бога от мира-космоса, по-настоящему выкристаллизовывается только в среде мыслителей-христиан.

В текстах Платона чаще всего термин «φύσις» встречается именно как природа человека, его тела, души, ума. В то же время платоновский термин

«φύσις», который во всех словарях переводится как «природа», по мнению А.

Ф. Лосева, «меньше всего связан у Платона с явлениями реальной природы. Даже там, где Платон имеет в виду реальную природу, он понимает под «φύσις» нечто цельное, компактное, закономерное, идейное».

В целом необходимо отметить, что понятие «природы» у Платона приобретает гораздо более широкое и уже чисто философское значение в отличие от досократовского, более узкого и более вещественно-материального. Природа, по Платону, есть внутренняя сущность вещей. Приходит он к такому философскому обобщению не сразу, а постепенно.

По нашему наблюдению, в раннем сочинении Протагор «природа» употребляется философом почти только в смысле носительницы и подательницы разных естественных дарований (крепости, мужества, мудрости и других «природных задатков»), но уже в поздних сочинениях появляется акцент на более обобщенные свойства «природы души» (Федр), на «гармонию души» (Федон), говорится о чисто умственной «природе чисел» (там же). Наибольшее число употреблений природы, как обобщенной и отвлеченной сущности вещей и явлений, мы находим в Государстве.

В свою очередь, даже внутри платоновской школы философская мысль и научные построения об одной и той же природе, взаимно переплетаясь и пересекаясь, оставались несводимыми друг к другу, развивались параллельными курсами. Это есть результат разной целенаправленности, так как философия ориентировалась на познание первоматерии или иного исходного принципа существования всего разнообразия материальных объектов, а научная мысль была нацелена на анализ этого многообразия и установление закономерностей развития и функционирования материальных объектов. Древнегреческая философия на всех этапах ее развития сохраняла элементы религиозного мировоззрения. Философу, как писал Платон, «свойственно испытывать изумление. Оно есть начало философии».

1. 1. 2. Платон о материи как Кормилице-Восприемнице

По оценке прот. К. Ружицкого, в учении о материи Платон оказал огромное влияние на христианских церковных мыслителей. Его основной взгляд на материю как на «не-сущее» (τὸ µὴ ὂν) был принят практически всеми отцами Церкви. Однако такое суждение требует значительных разъяснений и добавлений.

Существующий мир чувственных вещей, по Платону, не имеет бытия сам по себе. Объективным его содержанием, сущностью вещей являются идеи. Для каждого класса вещей материального мира существует своя идея, которая называется «эйдос» (εἶδος) или «монада» (µονάς). Платон отождествляет идеи с сущностью и истинным бытием — «οὐσία» (сущность), или же «ὄντως ὂν» (подлинное бытие), «ὅ ἔστιν ὄν» (сущее, подлинное бытие). Идеи суть одновременно принципы бытия и познания и потому также именно им, а не какому-то материальному началу (в отличие от ранних натурфилософовдосократиков) присваивается именование «первоначала» (ἀρχή).

Еще один термин для выражения тех же идеальных объектов как прообразов вещей материального мира — это «парадигма» (τὸ παράδειγµα). Платон усматривал в идеях реально существующие прообразы чувственных вещей, их идеальные образцы, обладающие подлинным существованием: демиург создает все существующее, взирая на неизменно сущее как на образец или первообраз.

По мысли Платона, именно то, «что постигается с помощью размышления и рассуждения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие», а то, что «подвластно мнению и неразумному ощущению» (αἰσθήσεως ἀλόγου), «возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле» (ὄντως δὲ οὐδέποτεὄν).

То, что от Аристотеля и до наших дней принято называть «платоновской материей», описывается Платоном один только раз в его позднем диалоге Тимей 48 е — 49 а, где философ рассуждает о некотором «третьем виде». В качестве первого вида существующих вещей у него представлены вечно сущие и неизменные идеи, в качестве второго — все зримое и осязаемое, телесное, а третьим признается здесь «χαλεπὸν καὶ ἀµυδρὸν εἶδος» (49 а) — вид, который «темен и труден для понимания». Этот третий вид — пространство, или материя, — служит местом и средой, в которой возникают и гибнут эмпирические вещи, их «матерью» (µητέρα, 51 a), «кормилицей» (τιθήνη, 49 b) и «восприемницей», тем «воском», на котором запечатлеваются оттиски вечно сущего⁴.

Ставший, начиная с Аристотеля, общераспространенным, термин «материя» (ὕλη) не употребляется Платоном в собственно философском смысле. Весьма возможно, что Платон при рассуждении о материи намеренно избегал слова «ὕλη», использовавшегося в его время как в прямом смысле — «леса» и «древесины», так и в переносном — «материала» и «вещества». Для Платона важно было подчеркнуть, «что его вечный, неизменный и неуловимый «третий вид» не имеет ничего общего с распространенными представлениями о первовеществе, из которого изготовлены, вылеплены или смешаны все вещи, будь этим первовеществом огонь, вода, воздух или все четыре элемента».

Главное и чаще всего применяемое Платоном к этому «темному виду» имя — «восприемница» (ὑποδοχή) или «воспринимающее» (δεχόµενον). Главное свойство вещей второго рода (всего материального, по современному словоупотреблению) — «постоянная изменчивость: они возникают и гибнут, переходят друг в друга и ни на мгновение не остаются сами собой. К ним относятся, прежде всего, четыре элемента, или «рода», как называет их Платон: огонь, воздух, вода и земля, — а из них составлены все остальные чувственно воспринимаемые вещи».

Платон так определяет отличие своего «третьего вида» от всех стихий: «Мы не скажем, будто мать и восприемница всего, что рождено видимым и вообще чувственным, — это земля, воздух, огонь, вода или какой-либо другой [вид], который родился из этих четырех [стихий], либо из которого сами они родились. Напротив, обозначив его как незримый, бесформенный и всевосприемлющий вид (ἀνόρατον εἶδός τι καὶ ἄµορφον, πανδεχές)… мы не очень ошибемся».

Если мира идей можно касаться умом, а мира материальных вещей — чувством при помощи разума, то в отношении материи можно сказать, что она непознаваема ни умом, ни чувством. О ней лишь можно сказать, что это какойто пассивный, всецело бескачественный и в этом отношении всегда себе «тождественный принцип».

Ясно выраженная Платоном в предыдущих диалогах и в первой части Тимея двучленная схема мироздания, согласно которой умопостигаемая идея (образец), наделенная силой ума или блага (демиург), создает космос как свое чувственное отражение, — «не позволяла объяснить, почему отражение так сильно отличается от своего образца. Между утверждением Платона, что идея была единственной причиной возникновения чувственных вещей, и другим его положением, что чувственный мир во всем противоположен идеальному, — было явное противоречие». Если вещь является отражением идеи, она не может представлять ее противоположность. Уже в середине Тимея противоположностью идее называется «необходимость», она же — «восприемница», то, что на современном языке можно было бы назвать «принципом телесности». Необходимость — это то «беспорядочное (πλανωµένης) начало» («πλανωµένης» — от «πλᾰνάω» — вводить в заблуждение, уводить в сторону, сбивать с пути или с толку), которое мешает чувственным телам быть такими же упорядоченными и совершенными, как идеи, по образцу которых они возникли. Это понятие отражает закон, противоположный разуму и благу идеального мира. «Из сочетания ума и необходимости (ἐξ ἀνάγκης τε καὶ νοῦ) произошло смешанное рождение нашего космоса. Правда, ум одержал победу над необходимостью», поэтому и в нашем мире существует гармония, порядок и целесообразность.

Здесь уже виден несомненный негативный оттенок в оценке Платоном значения материи и ее свойств. Материя пассивно, но все-таки препятствует вещам уподобляться целиком идее, которой они соответствуют. Как минимум, «третий вид» становится своего рода разделяющей средой, «совокупностью всего, чем вещь отличается от идеи» (конечно же, все отличия здесь не в положительную сторону).

Платоновский «третий вид» (или, пользуясь более поздним термином, материя) называется «необходимостью», когда рассматривается как одна из двух «причин» возникновения ко принципам бытия материи принадлежит наименьшее реальное значение. Истинное бытие принадлежит идеям. Это — вечные сущности. Мир чувственный, как копия умопостигаемого мира, занимает средину между бытием и небытием, и хотя его бытие нельзя отрицать, но оно кажущееся, а не истинно-действительное.

Кроме того, Платон дает своему «третьему виду» развернутое определение единственной вещи, о которой мы с полным правом можем сказать — «это», «то» или «нечто» в противоположность всем остальным материальным вещам, о которых можно сказать только — «такое». Отношение между ними есть не что иное, как отношение подлежащего и его атрибутов. Платон не употребляет слова «подлежащее» (ὑποκείµενον) непосредственно для наименования материи, но «нет ни малейшего сомнения в том, что он имеет в виду именно эту логически-грамматическую категорию. Поэтому, если бы мы сказали, что Платон называет свою «восприемницу» «подлежащим», мы не погрешили бы против истины, хотя и допустили бы словесную неточность».

По способу же нашего субъективного восприятия платоновский третий вид назван философом «пространством» (χώρα) или «местом» (τόπος). Аристотель, говоря о материи в Тимее Платона, прямо заявлял, что материя и пространство у его учителя — одно и то же. Т. Ю. Бородай также особенно отмечает значение использованного Платоном термина «τό ἐκµαγεῖον», который уже как понятие «сохранился за материей в неоплатонической традиции на много столетий».

Однако вопрос о природе т. н. «платоновской» материи при попытках дать более развернутые оценки остается до сих пор «наиболее запутанным и наиболее бурно обсуждаемым пунктом» платоновской физики. Это не случайно, но связано, прежде всего, с тем фактом, что Платон впервые пытался сформулировать понятие «материи», и поэтому он «как бы примеряет к новому понятию разные названия, испытывая, какое окажется наиболее подходящим, но не делает еще окончательного выбора». Кроме того, толкование Платона — дело чрезвычайной трудности не только для современных исследователей. Еще в античности было практически общепризнано, что Платон подбирал выражения так, чтобы «его учение не было легкоуяснимым».

Это уже Аристотель соединяет рассматриваемое нами понятие раз и навсегда с одним определенным термином, во многом принимая платоновские понятия «восприемницы» и «подлежащего», но отказываясь отождествить материю с пространством.

В XX в. в научном мире шли споры по оценке того, каким именно образом представлял Платон появление из материи чувственных предметов под воздействием идеи, но самого Платона проблема перехода от чисто математических конструкций к телам, обладающим массой и упругостью, повидимому, практически не занимала. Не менее трудным, если не сказать нецелесообразным, будет, по мнению Т. Ю. Бородай, искать в текстах Платона «однозначного решения вопроса о материи и зле», ибо это «задача неблагодарная, если не безнадежная».

Еще в античной философии существовало две традиции толкования платоновского учения о материи в плане ее соотнесенности с категорией зла. В изображении Аристотеля, пытавшегося преодолеть дуализм платоников, учение Платона о началах мира — это предельный дуализм, где первое начало есть — Благо — Единое — умопостигаемый мир, а второе — Зло — двоица — материя. Этой же традиции толкования учения Платона примыкает основатель неоплатонизма Плотин, предельно ярко раскрывший «концепцию материи как сущности и источника зла, совечного и едва ли не равного благу»², и называющего материю «прямо злом». Аристотель старался преодолеть платоновский дуализм отвержением учения о приоритете идей над реально существующими вещами.

Другая традиция выражена в текстах эклектика и платоника Плутарха, который, защищая Платона, трактует его материю как абсолютно бескачественное начало, а в качестве самостоятельного носителя зла выделяет в системе Платона Мировую душу. Однако такое толкование трудно не признать натянутым. Платон, характеризуя материю, неоднократно подчеркивает «темноту», «трудность», «странность» этого вида сущего.

Однако если вопрос о степени негативности в онтологическом статусе более абстрактного понятия «материи» у Платона является спорным, то ярко отрицательное отношение философа к телесности не вызывает никакого сомнения. Вслед за пифагорейцем Филолаем он повторяет формулу о том, что тело есть гроб души (σῶµά ἐστιν ἡµῖν σῆµα) или же «могильная плита», скрывающая «погребенную под ней в этой жизни душу», которая, находясь в теле, как в застенке, терпит наказание, «пока не расплатится сполна»⁶ за свои прегрешения.

«Природа», противостоящая душе и разуму из Законов или Горгия, «древняя природа», мыслимая как изначально злая и беспорядочная, тождественна у Платона «телесности» (τὸ σωµατοειδές) из Политика. Здесь космос представлен теряющим «упорядоченный бег» и власть «над всем тем, что в нем есть, и над самим собою» именно из-за «телесного смешения» (τὸσωµατοειδὲς τῆς συγκράσεως), которое есть причина изначального великого беспорядка (ἀταξία) в космосе.

Безусловно, Платон наделял телесную природу человека моральным воспитательным статусом, проповедуя теорию перевоплощений и задавая своего рода «обратную эволюцию» от людей к животным для тех душ, которые не преследовали путь добродетели в своей земной жизни. Но при этом именно материальный мир как таковой (а не промысл Бога, изменившего свойства человеческих тел и материи в целом) является источником как «неразумной необходимости», так и болезней и смерти человека.

Важно также отметить, что, говоря о материи как «никогда не существующей» (ὄντως δὲ οὐδέποτε ὄν), Платон не подразумевал учение о ее абсолютном небытии. Учение о вечности материи объясняет относительность понятия ее небытия в системе Платона. Возможность помыслить категорию «абсолютного небытия» (τὸ µηδαµῶς ὂν) обсуждается им вне контекста рассуждений о материальном мире в трактате Софист.

Платоновский Бог специально перепоручает низшим богам сотворение всего живого на земле с одной только целью — «чтобы они были смертными». Наградой жизни человека является не воскресение, а оставление земного тела и переход в звездные обители. Да и само начало земной жизни человека, по Платону, есть не что иное, как результат падения души из вышних сфер бытия. Человек, каким мы его знаем у Платона, призван к «обожению», но это «обожение» означает полное отрицание земного мира и телесной составляющей человеческой природы. Кроме того, платоновское «обожение» дает человеку подняться до уровня звезд, но не до уровня Бога Отца. Вряд ли можно было и ожидать большего призвания для того, кто есть, по мнению Платона, «какая-то выдуманная игрушка бога» (θεοῦ τι παίγνιον).