Собрание юмористических рассказов. Антон Павлович Чехов
 Скачать 6.42 Mb.
|
Плоды долгих размышленийСтаршие – те же мертвецы: о них «aut bene, aut nihil». * * *Мы живем не для того, чтобы есть, а для того, чтобы не знать, что нам есть. * * *Нам нужно только то, что нам нужно… * * *Женщине легче найти многих мужей, чем одного… * * *Прочность и постоянство законов природы заключаются в том, что их не может обойти ни один адвокат (кроме Лохвицкого, конечно). * * *Водка бела, но красит нос и чернит репутацию. * * *Можно сказать: «Я друг этого дома», но нельзя сказать: «Я друг этого деревянного дома». Из этого следует, что, говоря о предметах, нужно скрывать их качества… * * *Поостерегись выписывать в пост «Иллюстрированный мир», иначе рискуешь оскоромиться кукишем с маслом. Несколько мыслей о душеПо мнению начитанных гувернанток и ученых губернаторш, душа есть неопределенная объективность психической субстанции. Я не имею причин не соглашаться с этим. У одного ученого читаем: «Чтобы отыскать душу, нужно взять человека, которого только что распекало начальство, и перетянуть ремнем его ногу. Затем вскройте пятку и вы найдете искомое». Я верую в переселение душ… Эта вера далась мне опытом. Моя собственная душа за все время моего земного прозябания перебывала во многих животных и растениях и пережила все те стадии и животные градации, о которых трактует Будда… Я был щенком, когда родился, гусем лапчатым, когда вступил в жизнь. Определившись на государственную службу, я стал крапивным семенем. Начальник величал меня дубиной, приятели – ослом, вольнодумцы – скотиной. Путешествуя по железным дорогам, я был зайцем, живя в деревне среди мужичья, я чувствовал себя пиявкой. После одной из растрат я был некоторое время козлом отпущения. Женившись, я стал рогатым скотом. Выбившись, наконец, на настоящую дорогу, я приобрел брюшко и стал торжествующей свиньей. Говорить или молчать?(Сказка)В некотором царстве, в некотором государстве жили‑были себе два друга: Крюгер и Смирнов. Крюгер обладал блестящими умственными способностями, Смирнов же был не столько умен, сколько кроток, смирен и слабохарактерен. Первый был разговорчив и красноречив, второй же – молчалив. Однажды оба они ехали в вагоне железной дороги и старались победить одну девицу. Крюгер сидел около этой девицы и рассыпался перед ней мелким бесом, Смирнов же молчал, мигал глазами и с вожделением облизывался. На одной станции Крюгер вышел с девицей из вагона и долго не возвращался. Возвратившись же, мигнул глазом и прищелкнул языком. – И как это у тебя, брат, ловко выходит! – сказал с завистью Смирнов. – И как ты все это умеешь! Не успел подсесть к ней, как уж и готово… Счастливчик! – А ты чего же зеваешь? Сидел с ней три часа и хоть бы одно слово! Молчит, как бревно! Молчанием, брат, ничего не возьмешь на этом свете! Ты должен быть боек, разговорчив! Тебе ничто не удается, а почему? Потому что ты тряпка! Смирнов согласился с этими доводами и решил в душе изменить свой характер. Через час он, поборов робость, подсел к какому‑то господину в синем костюме и стал с ним бойко разговаривать. Господин оказался очень словоохотливым человеком и тотчас же начал задавать Смирнову вопросы, преимущественно научного свойства. Он спросил его, как ему нравится земля, небо, доволен ли он законами природы и человеческого общежития, коснулся слегка европейского свободомыслия, положения женщин в Америке и проч. Смирнов отвечал умно, охотно и с восторгом. Но каково, согласитесь, было его удивление, когда господин в синем костюме, взяв его на одной станции за руку, ехидно улыбнулся и сказал: – Следуйте за мной. Смирнов последовал и исчез, неизвестно куда. Через два года он встретился Крюгеру бледный, исхудалый, тощий, как рыбий скелет. – Где ты пропадал до сих пор?! – удивился Крюгер. Смирнов горько улыбнулся и описал ему все пережитые им страдания. – А ты не будь глуп, не болтай лишнего! – сказал Крюгер. – Держи язык за зубами – вот что! Гордый человек(Рассказ)Дело происходило на свадьбе купца Синерылова. Шафер Недорезов, высокий молодой человек, с выпученными глазами и стриженой головой, во фраке с оттопыренными фалдочками, стоял в толпе барышень и рассуждал: – В женщине нужна красота, а мужчина и без красоты обойдется. В мужчине имеют вес ум, образование, а красота для него – наплевать! Ежели в твоем мозге нет образованности и умственных способностей, то грош тебе цена, хоть ты раскрасавец будь… Да‑с… Не люблю красивых мужчин! Фи донк!132 – Это вы потому так объясняете, что сами некрасивы. А вон, посмотрите в дверь, в другую комнату, сидит мужчина! Вот это так настоящий красавец! Одни глаза чего стоят! Поглядите‑ка! Прелесть! Кто он? Шафер поглядел в другую комнату и презрительно усмехнулся. Там, развалясь, сидел на кресле красивый черноглазый брюнет. Положив ногу на ногу и играя цепочкой, брюнет щурил глаза и с достоинством поглядывал на гостей. На его губах играла презрительная улыбка. – Ничего особенного! – сказал шафер. – Так себе… Даже урод, можно сказать. И лицо какое‑то дурацкое… На шее кадык в два аршина. – А все‑таки душка! – По‑вашему, красивый, а по‑моему – нет. А ежели красивый, то, значит, глупый человек, без образования. Кто он будет? – Не знаем… Должно быть, некупеческого звания… – Гм… Готов в лотерею пари держать, что глупый человек… Ногами болтает… Противно глядеть! Сичас я узнаю, что это за птица… какого он ума человек. Сичас. Шафер кашлянул и смело пошел в другую комнату. Остановившись перед брюнетом, он еще раз кашлянул, немного подумал и начал: – Как поживаете‑с? Брюнет поглядел на шафера и усмехнулся. – Понемножечку, – сказал он нехотя. – Зачем же понемножечку? Нужно всегда вперед идти. – Зачем же непременно вперед? – Да так. Все таперича вперед идет. И елехтричество, ежели взять, и телеграфы, финифоны там всякие, телефоны. Да‑с! Прогресс, к примеру, возьмем… Что это слово обозначает? А то оно обозначает, что всякий должен вперед идти… Вот и вы идите вперед… – Куда же мне, например, теперь идти? – усмехнулся брюнет. – Мало ли куда идти? Была бы охота… Местов много… Да вот хоть бы к буфету, примерно… Не желаете ли? Для первого знакомства, по коньячишке… А? Для идеи… – Пожалуй, – согласился брюнет… Шафер и брюнет направились к буфету. Стриженый официант, во фраке и с белым запачканным галстухом, налил две рюмки коньяку. Шафер и брюнет выпили. – Хороший коньяк, – сказал шафер, – но есть предметы посущественней… Давайте, для первого знакомства, выпьем красненького по стаканчику… Выпили по стакану красного. – Таперича как мы с вами познакомились, – сказал шафер, вытирая губы, – и, можно сказать, выпили… – Не «таперича», а «теперь»… – поправил брюнет. – Говорить еще не умеете, а про телефоны объясняете. При такой необразованности, будь я на вашем месте, я молчал бы, не срамился… Таперича… таперича… Ха! – Чего же вы смеетесь? – обиделся шафер. – Я это для смеху говорил «таперича», для шутки… Зубы‑то нечего показывать! Это девицам ндравится, а я не люблю зубов‑то… Кто вы будете? С какой стороны? – Не ваше дело… – Звание ваше какое? Фамилия? – Не ваше дело… Я не такой дурак, чтоб всякому встречному свое звание объяснял… Я настолько гордый человек, что не очень‑то распространяюсь с вашим братом. Я на вас мало обращаю внимания… – Ишь ты… Гм… Так не скажете, как ваша фамилия? – Не желаю… Ежели всякому балбесу имя свое произносить и рекомендоваться, то языка не хватит… И я настолько гордый человек, что вы для меня все едино, как официант… Невежество! – Ишь ты… Какие вы благородные… Ну, мы сейчас узнаем, что вы за артист будете. Шафер поднял вверх подбородок и направился к жениху, который в это время сидел с невестой и, красный, как рак, моргал глазами… – Никиша! – обратился шафер к жениху, кивая на брюнета. – Как фамилия этого артиста? Жених отрицательно замотал головой. – Не знаю, – сказал он. – Это не мой знакомый. Должно полагать, отец его пригласил. Ты у отца спроси. – Да твой отец в кабинете в пьянственном недоумении… храпит, как зверь лютый. А вы не знаете его? – обратился шафер к невесте. Невеста сказала, что не знает брюнета. Шафер пожал плечами и начал расспрашивать гостей. Гости заявили, что они первый раз в жизни видят брюнета. – Жулик он, значит, – решил шафер. – Без билета сюда припожаловал и гуляет, будто у знакомых. Ладно! Мы ему покажем «таперича»! Шафер подошел к брюнету и подбоченился. – А билет у вас есть для входа? – спросил он. – Извольте показать ваш билет. – Я настолько гордый человек, что не стану какому‑нибудь субъекту свой билет показывать. Отойдите от меня… Чего пристал? – Стало быть, у вас нет билета? А коли нет билета, значит, вы жулик. Теперь нам известно, с какой вы стороны и как ваше звание. Знаем таперича… теперь, то есть, что вы за агент… Вы жулик – вот и все. – Скажи мне эту грубость умный человек, я бы его по морде, а с вас, дураков, и спрашивать нечего. Шафер забегал по комнатам, собрал человек шесть приятелей и с ними подошел к брюнету. – Позвольте, милостивый государь, поглядеть ваш билет! – сказал он. – Не желаю. Отстаньте, пока я не того… – Не желаете билета показывать? Стало быть, вы без билета вошли? По какому праву? Вы жулик, значит? Извольте уходить отсюда! Пожалуйте‑с! Милости просим! Мы вас сичас с лестницы… Шафер и его приятели взяли под руки брюнета и повели его к выходу. Гости загалдели. Брюнет громко заговорил о невежестве и о своем самолюбии. – Пожалуйте‑с! Милости просим, красивый мужчина! – бормотал торжествующий шафер, ведя его к двери. – Знаем мы вас, красавцев! У самой двери на брюнета натянули его пальто, надели на него шапку и толкнули в спину. Шафер хихикнул от удовольствия и стукнул его перстнем по затылку… Брюнет покачнулся, упал на спину и съехал вниз по лестнице. – Прощайте! Кланяйтесь там! – торжествовал шафер. Брюнет поднялся, похлопал по пальто и, подняв вверх голову, сказал: – Дураки по‑дурацкому и поступают. Я гордый человек и унижаться перед вами не стану, а пусть вам мой кучер объяснит, что я за человек. Пожалуйте сюда! Григорий! – крикнул он на улицу. Гости спустились вниз. Через минуту в сени вошел со двора кучер. – Григорий! – обратился к нему брюнет. – Кто я буду? – Хозяин – Семен Пантелеич… – А какое во мне звание, и как я до этого звания достиг? – Почетный гражданин, а до звания этого вы достигли учением… – Где я нахожусь и какая моя служба? – Служите‑с на фабрике купца Подщекина в механиках по технической части, а жалованья вам положено три тысячи… – Теперь поняли? А вот вам и мой билет! Приглашал на свадьбу меня женихов отец, купец Синерылов, который теперь в пьяном виде… – Голубчик мой! Милая ты моя душа! – заголосил шафер. – Чего же ты раньше этого не говорил? – Гордый я человек… Самолюбие во мне… Прощайте‑с! – Ну, нет, стой… Грех, брат! Поворачивай оглобли, Семен Пантелеич! Теперь видно, что ты за человек такой… Пойдем, выпьем за твое образование… для идеи… Гордый человек нахмурился и пошел наверх. Через две минуты он стоял уже у буфета и пил коньяк. – Без гордости на этом свете не проживешь, – объяснял он. – Никому никогда не уступлю! Никому! Понимаю себе цену. Впрочем, вам, невежам, не понять! |