контрольная работа. азия. Азиатская модель контролинга (пример Китай, Корея )
 Скачать 45.19 Kb.
|
|
Тема: «Азиатская модель контролинга (пример Китай, Корея )» Содержание Введение 3 1.Понятие и сущность контроллинга 4 2. Азиатская модель контролинга 7 3. Азиатская модель контролинга на примере Китая 10 4. Азиатская модель контролинга на примере Кореи 20 Заключение 26 Список использованной литературы 27 Введение В условиях формирования глобальной экономической модели крайне актуальным становится поиск эффективного пути подключения к мирохозяйственным связям. Для современной России это вопрос первостепенного значения. Его успешное решение, в частности, предполагает изучение и обобщение зарубежного опыта. Один из наиболее ярких примеров такого рода – впечатляюще быстрая эволюция так называемых новых индустриальных стран, шагнувших из доиндустриальной в постиндустриальную эпоху. Картину мира, по признаку взаимодействия государства и экономики, невозможно понять без некоторой типологизации национальных примеров взаимодействия. В экономической литературе такая типологизация связана с использованием устоявшегося термина «модель экономики» [1, c.68]. Цель работы: Изучение азиатской модели развития (контроллинга). Актуальность проблемы: На протяжении последних десятилетий темпы экономики стран Восточной и Юго-Восточной Азии стали вызывать большой интерес у многих ученых. Связано это с тем, что эти страны использовали стратегию «догоняющего развития». Эти страны стали применять накопленных в развитых странах опыт и технологии. Исследователи утверждают, что заимствование технологий у более развитых и передовых стран ускоряют процесс роста экономики. Концентрация стран в одном географическом регионе, использовавших данную стратегию, а также схожие методы стимулирования экономического роста стали причиной возникновения термина «азиатская модель» экономического развития. 1.Понятие и сущность контроллинга Интерес к контроллингу, как к одному из новых направлений информационно-экономического развития предприятия, обусловливается в связи с появлением многочисленной переводной литературы по вопросам финансов, учета, ценообразования и др. При этом существует неоднозначность трактовок, характеризующих внутреннее содержание этого понятия, например: «управленческий учет», «контроллинг», «внутрихозяйственный учет». Одни авторы и переводчики считают приведенные понятия и стоящие за ними объективные явления хозяйственной практики западных предприятий равнозначными по содержанию, другие – наоборот. Контроллинг – это комплексная система, объединяющая управленческий учет, планирование, разработку бюджетов, а также анализ и контроль отклонений фактических результатов деятельности от плановых, поддержку принятия оптимальных управленческих решений. Контроллинг представляет собой целостную концепцию экономического управления предприятием, которая направлена на выявление всех шансов и рисков, связанных с получением, прибыли в условиях рынка. Результаты изучения направлений эволюции отечественной учетно-экономической мысли указывают на отсутствие четких представлений о системе контроллинга. Однако следует подчеркнуть, что и в странах, где имеются давние рыночные традиции, это понятие еще далеко от логической завершенности и окончательного осмысления как вида комплексно сформированной сферы знаний в экономической теории и практике. Специалисты по учету и управлению излагают субъективные, в определенной степени, взгляды на сущность, содержание и функции контроллинга. Сравнивая и анализируя содержание определений, со всей очевидностью можно утверждать, что контроллинг является важнейшим средством успешного функционирования предприятия, так как: - обеспечивает необходимой информацией для принятия управленческих решений путем интеграции процессов сбора, обработки, подготовки, анализа, интерпретации информации; - предоставляет информацию для управления трудовыми и финансовыми ресурсами; - обеспечивает выживаемость предприятия на уровнях стратегического и тактического управления; - способствует оптимизации зависимости «выручка – затраты – прибыль». Следовательно, контроллинг, являясь учетно-аналитической подсистемой в информационно-аналитической системе управления предприятием, служит основой для его работы. При этом контроллинг можно представить систематическим – развивающим используемые им традиционные бухгалтерские, аналитические и другие приемы и способы, и проблемным – позволяющим выработать действенные управленческие решения как оперативного, так и стратегического характера. Обе эти части тесно связаны между собой. Причины, обусловившие появление новой концепции информации и управления, состоят в необходимости гарантированного существования предприятия и приспособлении его к развитию рынков и внешней среды. Решение этих проблем связано со своевременным получением информации, которая сигнализирует об изменениях и развитии. Система контроллинга – это принципиально новая концепция информации и управления, которую можно определить, как учетно-аналитическую систему, реализующую синтез элементов учета, анализа, контроля, планирования, обеспечивающую как оперативное, так и стратегическое управление процессом достижения целей и результатов деятельности предприятия. Основная задача (конечная цель) любой организации – получение максимальной прибыли от реализации продукции (работ, услуг). Можно сказать, что это глобальная цель. Известно, что любая цель имеет подцели, которые мы можем назвать локальными. Для того чтобы достичь глобальной цели, надо реализовать локальные. В зависимости от целей руководство принимает различные управленческие решения, которые касаются не только процесса управления подчиненными, но и производства, реализации продукции (работ, услуг). Поэтому необходим такой инструмент, который включал бы в себя элементы управленческого учета, информационного обеспечения, анализа и координации всей работы предприятия. Таким инструментом является контроллинг. 2. Азиатская модель контролинга Япония, бурно развивавшаяся после второй мировой войны, накопила резко специфические черты рыночного развития, что позволяет выделить так называемую японскую экономическую модель. Как и американская, она отражает особенности исторического развития и национального менталитета. Реформирование послевоенной экономики Японии осуществлялось по либеральным американским лекалам, но очень быстро проявились национальные особенности развития. Не вызывает сомнения рыночный характер экономики Японии. Частная собственность здесь имеет основополагающее значение, и роль государства, если измерять ее долей государственной собственности или размером государственного бюджета относительно валового внутреннего продукта, крайне незначительна. Однако было бы ошибкой причислять японскую модель к либеральным. Япония - достаточно закрытая страна с многовековыми традициями, включая значительную взаимозависимость граждан, связанных родственными, имущественными, корпоративными и иными узами. Формально оставаясь независимыми, экономические субъекты придают большое значение взаимодействию со своими партнерами, конкурентами, другими субъектами. Государственное регулирование в таких условиях принимает форму в основном не прямых указаний, а советов, рекомендаций, консультаций, к которым субъекты внимательно прислушиваются. Государство поддерживает конкуренцию между субъектами, но одновременно заинтересовано в их кооперации. В основе экономики Японии лежат рыночные мотивации, но стратегия субъектов имеет весьма долгосрочный характер. Так, большинство работников в стране нанимаются и работают всю жизнь на одном предприятии (система "работа на всю жизнь"). В случае экономических спадов, когда прибыли снижаются и фирмы вынуждены сокращать объемы производства, американские фирмы предпочитают увольнять работников и платить прежнюю зарплату оставшимся, а японские фирмы обычно сокращают зарплату всем, но никого не увольняют. Погоня за краткосрочной, быстрой прибылью, характерная для гибкой либеральной модели американской экономики, чужда японской модели, отличающейся стремлением к стабильному долгосрочному развитию. В этом ее преимущество, и в то же время недостаток. Долгосрочные, перспективные проекты здесь удачно осуществляются, но не хватает оперативного реагирования на быстро меняющуюся рыночную ситуацию. Японская экономика показала впечатляющее развитие во второй половине XX в., однако в последнее десятилетие ее результаты далеко не так блестящи. Зато ряд стран, ранее входивших в категорию развивающихся, поражают стремительными темпами экономического роста и развития. Единой чертой экономик новых индустриальных стран является их развитие на основе рыночных принципов, но уровень и характер государственного вмешательства существенно различаются от страны к стране. Так, например, экономика Гонконга - либеральная рыночная, с минимальной степенью государственных ограничений, и даже переход под юрисдикцию КНР существенно не изменил ее. Модель Сингапура основана на частной собственности, но уровень государственного вмешательства здесь значителен, хотя последнее происходит не ради перераспределения доходов, а скорее с целью интенсификации экономического развития и достижения сбалансированного роста в стране. В экономике Тайваня заметно присутствие крупного государственного сектора, а модель развития Южной Кореи похожа на японскую, правда, с большим уровнем директивного государственного регулирования. Таким образом, затруднительно выделить какой-то общий путь развития экономик новых индустриальных стран, но во всех случаях важнейшую роль сыграла международная торговля и весьма значительную - иностранные инвестиции. Китайская модель в принципе не может быть отнесена к моделям, полностью основанным на рыночных началах. Это смешанная экономика с доминированием социалистических принципов государственного регулирования. Бурный приток иностранных инвестиций, развитие частной собственности и рыночных отношений - все это характерно для Китая. Однако огромную роль здесь играет развитый государственный аппарат, регулирующий большинство процессов экономической деятельности. Этой стране свойственна значительная региональная дифференциация: в одних регионах развиваются новые рыночные предприятия, а другие по-прежнему живут в социалистическом режиме. Анклавы вроде Гонконга функционируют достаточно обособленно, и даже въезд граждан на их территорию ограничен. Вместе с тем Китай развивается в направлении рыночной экономики, правда, в специфическом варианте. 3. Азиатская модель контролинга на примере Китая Азиатская модель взаимодействия власти и бизнеса, несмотря на известную схожесть с континентально-европейской моделью, достаточно специфична. Отличительной особенностью такой модели является концентрация властных полномочий в руках правительственной бюрократии, гармонизация интересов власти и бизнеса посредством латентных практик, жесткий контроль и поддержка. В азиатской модели происходит активное сотрудничество власти и бизнеса на всех уровнях власти, осуществляется опека бизнеса со стороны государства, а формы и технологии взаимодействия власти и бизнеса основываются на культуре и традициях государства, в котором происходит коммуникация. При этом существуют известные различия в практиках функционирования азиатской модели в разных странах. Важно, что азиатский лоббизм, являясь менее фрагментированным с точки зрения действующих лиц, более управляем в силу агрегирования главных игроков в более крупные образования. Однако от этого данная модель не стала более проницаемой для исследования ввиду не меньшего, чем в других моделях, теневого характера значительной сферы политико-административных связей бизнеса и государственной власти. Китайская модель коммуникации бизнеса и власти имеет индивидуальные технологии, регламентирующие лоббистскую деятельность. Так, в начале XXI в. сложилась бюрократическо-плюралистическая модель государственных политических взаимоотношений бизнеса и власти. Ее чертами являются: - жесткий контроль государства над бизнесом; -бизнес является двигателем национальной экономики и лидеров научно-технического прогресса; -отношения между государством и бизнесом более структурированы, а крупный бизнес сложился при прямой поддержке власти; -представители бизнеса входят в состав различных правительственных комитетов или организаций, участвуют в консультативных советах. Эта форма сотрудничества позволила бизнесу иметь прямые контакты с исполнительной властью и выражать свое мнение по важным вопросам, затрагивающим его интересы. Также в Китае большую роль в государственном управлении играют клановые сети. Хотя это и не противоречит закону, однако воспринимается большинством как негативное явление и наносит существенный ущерб имиджу правительства. В Китае неформальные взаимоотношения между предприятиями и правительством играют важную роль, даже транснациональные корпорации, желающие инвестировать в китайскую экономику, одной из важнейших задач ставят решение вопроса о том, как построить отношения с властью. Это особая сеть межличностных отношений, пронизывающих восточное общество и рассматриваемых в политической науке в качестве неформальных институтов. Перейдем к следующей азиатской модели: китайской модели рыночной экономики. Китайская Народная Республика (КНР) — одна из крупнейших стран мира. На ее территории — 7,2% мировой суши — проживает свыше 21% населения мира. Ее хозяйство создает 4% ВМП при подсчете по текущим валютным курсам и свыше 12% ВМП, рассчитанного на основе ППС. По последнему показателю КНР уступает только США. Она обладает крупными минеральными ресурсами практически всех известных элементов. По потенциальным ископаемым ресурсам Китай уступает США и Российской Федерации. Она занимает ведущее место по запасам таких металлов, как вольфрам, цинк, литий, тантал, медь, свинец, никель. Со дня образования КНР ее положение в мировом хозяйстве кардинально изменилось. Она превратилась из отсталой в промышленно-аграрную страну, поставившую цель достичь в первой половине XXI в. высокого уровня развития и стать одной из ведущих держав мира. В последние десятилетия в стране осуществлялся перевод хозяйства от централизованно планируемой экономики к рыночным методам регулирования. По социально-экономической характеристике хозяйства КНР скорее относится к группе стран с переходной экономикой, чем к развивающимся странам [5, c. 516]. Что стоит за успехами Китая и как ему это удалось? Ответим на этот вопрос ниже. Сотрудники института экономического анализа сформулировали нескольких гипотез, объясняющих «китайское чудо»: - гипотеза первая: уровень развития в Китае был низким, а темпы роста слаборазвитых стран опережают темпы роста развитых стран. Исследования показывают, что такой закономерности не существует. Темпы роста Китая оказались уникальными для всей мировой экономики; - гипотеза вторая: ускорение экономического роста было обусловлено низкой долей промышленности и высокой долей сельского хозяйства. Вопреки широко распространенным заблуждениям удельный вес промышленности в ВВП в Китае был не ниже, а выше, чем в современной России. Однако более низкий удельный вес промышленности в России не способствовал повышению темпов ее экономического роста, и наоборот, более высокий показатель Китая не способствовал замедлению его темпов роста по сравнению с Россией; - гипотеза третья: высокий удельный вес сельскохозяйственного населения в начале реформ. Темпы экономического роста не зависят непосредственно от структуры занятого населения; - гипотеза четвертая: уникальные особенности китайского национального характера: трудолюбие, самоотверженность, неприхотливость. Однако в условиях той же ментальности в течение первых трех четвертей XX в. отмечались очень низкие темпы роста китайской экономики, которые периодически становились отрицательными. До недавнего времени Китай относился к наиболее бедным странам мира, а реальная угроза голода была ликвидирована лишь несколько лет назад; - гипотеза пятая: успехи китайской экономики обусловлены примененной моделью экономического реформирования. Китайская модель реформ наиболее близка российской в том отношении, что представляла собой переход к рынку из столь же и даже более загосударствленной формы экономики (например, в «народных коммунах» обобществлялось все вплоть до личного имущества), хотя и не столь продолжительной (примерно 20 лет против наших 60). Результаты оказались весьма плачевными. За 20 лет (1957-1977) производительность труда в сельском хозяйстве не выросла; каждая шестая коммуна к концу 1970-х гг. бездействовала. Реальная заработная плата за это же двадцатилетие упала на 27,8%. В промышленности простаивало 30-40% предприятий. Самое же главное – исчезли всякие стимулы к труду, выработалось наплевательское отношение к работе; китайцы называли этот процесс «торжеством четырех «все равно»»: работаешь хорошо ил плохо – все равно, работаешь много или мало – все равно, знаешь или нет свое дело – все равно, соответствуешь или нет занимаемой должности – все равно. Реформы начались с Третьего пленума ЦК КПК XI созыва (декабрь 1978 г.). На первом тапе, до 1984 г., они проводились в основном в деревне, что было естественно в стране с 80% сельского населения. Лишь с 1984-1985 гг. основной вектор реформ был направлен на экономику города. Было запрещено каким-либо организациям или лицам безвозмездно использовать или присваивать рабочую силу, землю, скот, продукцию и материалы производственных бригад (низшее звено народных коммун), они сами устанавливали теперь сроки сева, определяли способ ведения хозяйства, распределяли собственную продукцию, а также получили право «противостоять слепому командованию любого руководящего органа или руководителя» [8, c. 21-24]. Одновременно с этим повышались закупочные цены на зерно и другую сельскохозяйственную продукцию, с одновременным снижением цен на сельскохозяйственные машины и инвентарь [9, c. 16]. В то же время большие производственные бригады были разукрупнены на более мелкие (по 25-30 дворов). Следующим этапом стало провозглашение в сентябре 1980 г. опоры на мелкогрупповой подряд (с оплатой по установленным нормативам) и семейный подряд (оплата по результату) [9, c. 40]. В 1982 г. за отдельными дворами были закреплены задания, с ответственностью за их выполнение [9, c. 16]. Тогда же стал поощряться семейный подряд с передачей земли на 3-5 лет в пользование двора, а кроме того, крестьянам было разрешено заниматься мелкой торговлей, ремеслом, кустарными промыслами [9, c. 44]. С 1984 г. было разрешено передавать землю в подряд на 15лет и более, а в садоводстве, лесоводстве, освоении горных склонов и целинных земель – еще дольше, [9, c. 128], с 1987 г. – на 50-70 лет. Немного раньше, в 1983 г., подрядникам было разрешено использовать помощников и сельскохозяйственных работников [9, c. 81]. В итоге уже к 1984 г. 99,96% производственных бригад было переведено на семейный подряд [9, c. 54]. «Подряднику» запрещалась купля-продажа земли, сдача в аренду, использование не по назначению (для строительства жилых домов, кладбищ, разработки полезных ископаемых) [10, c. 28]. Зато бригада за определенную фиксированную плату давала ему сельскохозяйственные орудия, скот, транспорт. При этом после сдачи налога государству и расчета с бригадой за помощь земледелец имел право свободно распоряжаться излишками («Гарантируй сдачу продукции государству, оставь сполна коллективу, остальное – твое»). С 1985 г. не устанавливалось централизованных закупок и обязательности поставок продукции сельского хозяйства, а также отдельных ее видов [9, c. 168-170]. С 1986 г. снизились размеры договорных закупок зерна с одновременным увеличением продажи его на рынке. В то же время крестьянам, подписавшим контракты на продажу государству зерна и хлопка, в порядке поощрения продавались по дешевым ценам удобрения [9, c. 188]. На XIII съезде КПК (октябрь 1987) было разрешено передавать полученной подрядной земли или ее части другим лицам либо концентрация земли в руках объединений крестьян. В тоже время крестьянам, которые по каким-то причинам не смогли заниматься подрядом и отказались, оставлялось «поле-паек» для обеспечения себя продовольствием. В итоге с 1979 по 1987 гг. сельскохозяйственное производство росло на 7% в год, чистый доход крестьян вырос более чем на 200%, их потребление – более чем на 80%. В 1987 г. 70% сельскохозяйственной продукции в КНР продавалось на рынке. А в конце 1984-1985 гг. возник даже кризис перепроизводства зерна. Разумеется, не все было гладко. Так, маленькие размеры земельных участков мешали использованию современной техники. Крестьяне не всегда использовали пахотные земли как надо, а в сочетании с хищническим подходом к земле и вызванной им эрозией это привело к сокращению пахотных земель. Многие крестьяне отказались от хлебопашества и перешли на животноводство и овощеводство, которые приносили в 3-5 раз больший доход. Наконец, неуверенность богатых людей в завтрашнем дне зачастую толкала их на непроизводительные расходы вроде роскошных свадеб и особняков. Да и население не всегда приветствовало обогащение более удачливых сограждан – случались нападения, кражи, поджоги урожая. Бывало и так, что местное руководство запрещало вывозить продукцию, экспроприировало часть прибыли и даже наказывало удачливых предпринимателей вплоть до тюрьмы. Впрочем, бывало и наоборот – все внимание (кредиты и т.д.) администрация уделяла богачам, рассматривая помощь другим как «пирожок с мясом, брошенный собаке». В целом главной проблемой оставалось то, что крестьяне не чувствовали себя хозяевами; выход китайские экономисты видели в переходе на пожизненную и даже вечную аренду или частную собственность. Что касается реформ в городе, то им начало было положено на Тринадцатом пленуме ЦК XII созыва (октябрь 1984 г.), который взял курс на государственно регулируемый рынок и рыночное ориентирование предприятий [11, c. 14]. При этом базовые отрасли экономики оставались в директивном планировании, остальная крупная и средняя промышленность подлежала «направляющему» планированию, тогда как товары местного производства, сезонная продукция и услуги переводились на рыночные отношения. Соотношение трех видов экономики в процентах предполагалось как 30:40:30 [12, c. 13]. Причем предполагался дальнейший рост рынка, просто считалось, что пока, после всех прошедших «больших скачков», рынок не сможет обеспечить сбалансированного развития с быстрыми темпами роста. Тем не менее, уже к 1988 г. директивно планируемая экономика давала 16,2% продукции, направляюще планируемая – 42%, рыночная – 40% [13, c. 62]. Что касается государственных предприятий, то они по временному положению от 27 февраля 1988 г. получили право на заключение подряда с вышестоящим ведомством, в котором оговаривались бы доля или размер прибыли, оставляемой предприятию. К началу 1989 г. 78% предприятий перешли на подряд; следующим этапом стал принцип «две гарантии, одна увязка», по которому предприятие оговаривало не только размер прибыли, но и поставленные перед ним задачи по технической реконструкции. Впрочем, парикмахерские, магазины и т.д. стали сдаваться в аренду еще с конца 1978 г. К началу 1988 г. подобных предприятий было сдано в аренду до 15.000, из них 4.200 промышленных [13, c. 23]. С 1986 г. началось банкротство убыточных предприятий, а также прибыльные предприятия получили право брать убыточные в аренду. В 1979 г. в КНР был принят закон о совместных предприятиях, которые получили право вывоза прибыли за границу, освобождение от налогов на первые 2-3 года, а главное – право собственности. Одновременно в провинциях Гуандун, Фуцзянь, на о.Хайнань были созданы свободные экономические зоны, отделенные от остальной страны пропускным режимом. Так вот, по китайским данным, ВВП одной СЭЗ вырос за 1978-1985 гг. в 30 раз, доходы – в 28. Негативной стороной остается по-прежнему большая бюрократия. Так, одно из предприятий Дунбэя вынуждено было 70 раз присылать своих представителей в Пекин, чтобы решить вопрос о реконструкции техники. Другому предприятию пришлось собрать 860 печатей для разрешения на импорт оборудования [13, c. 54]. В целом, при всех издержках, позитивное значение китайских реформ налицо. Так, ВВП КНР за 1978-1988 гг. вырос в пять раз, национальный доход – в 3,8 раза, государственный бюджет – в 2,4 [10, c. 82-83]. В течение части 1990-х гг. казалось, что реформы в Китае несколько замедлились. Этому способствовали как известные политические события 1989 г. (расправа с демонстрациями протеста в Пекине и Шанхае), так и крах мировой коммунистической системы, напугавший правителей Китая, назвавшие его «буржуазной контрреволюцией». В частности, несколько замедлились темпы роста ВВП («всего» до 7% в год). Тем не менее, к концу 1990-х гг. уровень маркетизации экономики КНР (подсчитанный по 28 параметрам) составлял 37% против 47% во Франции и Японии, 50% в Британии и Германии и 55% в США. Государственная цена сохранялась на 88 видов важнейших товаров и услуг (например, стратегическая продукция или железнодорожные перевозки), еще на 23 вида продукции цены контролировались на местном уровне, на многие продукты были введены «направляющие» (т.е. мягко регулируемые) цены, но 60% товаров и услуг продавались на свободном рынке, в том числе 80-90% сельскохозяйственной продукции и 95% товаров розничной торговли [14, c. 65]. На 3 пленуме ЦК XIV созыва (1997) и 4-м XV созыва (1999) был поставлен вопрос об «упорядочении ситуации в государственной экономике». На XV съезде КПК (весна 1997 г.) потерпели поражение те, кто считал, что больше социализма означает больше государства в экономике. В конце концов, ведь и К. Маркс считал огосударствление лишь первой стадией обобществления экономики, а некоторые марксисты называют государственную собственность «худшей формой частной». Так вот, решено было оставить государственными только отрасли, обеспечивающие безопасность страны, естественные монополии, производство самых необходимых товаров и услуг и ключевые базовые и высокотехнологичные предприятия. Прочие крупные государственные предприятия предполагалось разрешить акционировать, а малые и часть средних (всего – 52.000 из 68.000 госпредприятий) предполагается отпустить в «свободное плавание». При этом предполагается осуществить антимонопольную реорганизацию естественных монополий, а всего сократить удельный вес имущества госпредприятий в хозяйственном механизме КНР более чем наполовину [15, c. 95, 102-103]. Вообще, создается впечатление, что руководство Китая ждало, пока появится класс богатых людей, создавших свое богатство честным трудом, чтобы начать приватизацию промышленных предприятий не в чьи попало руки и не допустить попадания большей ее части в руки иностранцев. Интересно, кстати, что несколько лет назад предпринимателей начали принимать в партию. Так что в известной шутке китайских интеллектуалов: «Под руководством КПК мы осуществляем переход от социализма к капитализму» есть немалая доля истины. Главное, чтобы переход был постепенным и разумным. Так или иначе, итоги впечатляют. Так, производство зерновых, после некоторой заминки во второй половине 1980-х гг. на уровне 350 млн. т. в 1996 г. достигло 500 млн. т. ВВП КНР увеличился за 1978-2000 гг. в 24,7 раза, и вполне реально еще удвоить его за 2000-2010 г. Если в 1978 г. мечтой китайской семьи было иметь три «сокровища» - часы, велосипед и швейную машинку, то уже в 1997 г. на 100 семей приходилось около 100 телевизоров, 73 холодильника и 90 стиральных машин, обеспеченность жильем выросла в 2,25 раза в городе и в 6 раз в селе и т.д. [16, c. 126]. Разумеется, не все в Китае гладко. Очень скверная экологическая ситуация, большое засилье бюрократии, а главное, сохранение монополии КПК на власть (весь мировой опыт за последние как минимум несколько веков свидетельствует, что мировым экономическим лидером может стать только самая политически свободная страна) серьезно тормозит развитие китайского колосса. Однако рано или поздно надстройка придет в соответствие с базисом, тем более, что по некоторым данным, ВВП китайской диаспоры (живущей в основном в демократических странах) и Тайваня совокупно сопоставим с ВВП КНР, что неминуемо скажется рано или поздно на китайской политике. Китайская модель сочетает жесткое регулирование трудовых отношений и относительно высокую социальную защищенность работников в государственном секторе и полное отсутствие правового регулирования в частном и концессионном секторах. Значительный потенциал сельского производства и избыточной рабочей силы дал мощный начальный толчок экономическому росту и созданию рабочих мест, а также дал правительству возможность постепенной, без резкой структурной ломки, реорганизации неэффективного государственного сектора, занимающего относительно небольшую долю в экономике страны. Эта модель устойчива в условиях восходящей стадии индустриализации, постоянного давления на рынок труда абсолютно избыточного населения и жесткого авторитарного политического режима, исключающего развитие рабочего движения. Современная практика трудовых отношений, сложившаяся в России, во многих своих проявлениях близка к китайской модели. Недостатки этой модели для индустриальной страны с достаточно высоким уровнем экономического развития находят наглядное проявление в негативных процессах на российском рынке труда, отмеченных в предыдущем разделе. 4. Азиатская модель контролинга на примере Кореи Рассмотрим японскую и южнокорейскую модели одновременно, так как они очень похожи. Япония и Южная Корея сейчас занимают одно из центрального места в мировой политике и экономике. Но в начале 20 в. эти два государства в основном были аграрными, у них не существовало какой-либо развитой промышленности, также осуществлялось давление со стороны «главных колонизаторов», рынок сбыта национальной продукции все уменьшался и уменьшался, продукция становилась менее конкурентоспособной. Чтобы не стать рынком сбыта продукции развитых стран, эти государства проводят серию реформ. После чего эти две аграрные страны к концу 20 в. выходят на первые позиции по производству наукоемкой продукции в мире, и становятся главными импортерами ее. Сейчас эти государства называют «молодыми тиграми». Но что же стоит за экономиками этих стран [2, c. 95], [3, c. 49]. Главной особенностью экономик Японии и Южной Кореи является высокая степень участия государства в экономической и общественно-социальной жизни общества, но существуют также и определенные отличия. Вмешательство государства в экономике Японии осуществлялось преимущественно через налоговую систему или кредитно-финансовые механизмы. Основными рычагами этой политики служили налоговые льготы и государственная кредитно-инвестиционная деятельность. Налоговые льготы предоставлялись либо в рамках специальной системы амортизационных отчислений, либо путем освобождения налога на основной капитал. Государственная кредитно-инвестиционная деятельность состояла в предоставлении правительством низкопроцентных кредитов из средств, аккумулированных в системе почтовых сберегательных касс, пенсионных фондах и фондах медицинского и социального страхования. В 1952—1955 гг. промышленность получала из этих источников 28% необходимых ей финансовых средств [4, c. 320]. Специфичной для Японии чертой является сотрудничество между частным бизнесом и правительством в решение общих экономических проблем. Так, во время нефтяного кризиса 1993 г. и в период кризиса «высокой иены» преодоление экономических трудностей и стимулирование хозяйственного развития шло при поддержке со стороны правительства Центрального Банка Японии, проводивших меры макроэкономического характера по расширению спроса [5, c. 470]. Государство ограничивает действие рыночных рычагов, сдерживает внутреннюю конкуренцию (поддерживает такие формирования в стране как «группирование»), ограничивает в страну доступ иностранного капитала и товаров (ведет преимущественно протекционистскую политику) [4, c. 320]. Что же касается Южной Кореи степень государственного влияния на экономическую и на социальную жизнь со стороны государства на много выше чем в Японии. Правительственный контроль над развитием хозяйственно сферы был предусмотрен основным законам страны. Государство обеспечивало централизованное воздействие на сферу социально-экономических решении, что проявлялось в стимулировании развития крупнейших объединений, слияния банковского и промышленного капитала, создании государственного сектора [5, c. 687]. Оно стремилось не допускать разорения мелких предпринимателей, чтобы избежать переполнения рынка труда безработными. Для урегулирования отношений широко использовались диктаторские методы руководства. Так, в 1978 г., когда многие южнокорейские фирмы не могли погашать свои иностранные долги, президент освободил их от выплаты процентов внутренним инвесторам и от погашения задолженности. Длительное время внутренние инвесторы получали отрицательный реальный процент на их сбережения. Все было направлено на мобилизацию ресурсов. По оценкам Мирового банка, почти 2/3 прироста ВВП за 1960—1989 гг. было обеспечено за счет использования ресурсов, а не роста эффективности. По мере экономического роста эффективность средств производства снижалась. Еще одной из особенностей японской и южнокорейской модели является присутствие государственного планирования. На протяжении всего послевоенного периода правительство Японии последовательно осуществляет экономическую политику, основываясь на средне- и долгосрочных планах, целевые ориентиры которых варьируются в зависимости от фазы, на которой находится экономика в своем развитии. Несмотря на то, что планы в Японии по своему характеру являются индикативными, элементы плановости вносят существенный вклад в развитие экономики [4, c. 319]. Система общегосударственных планов складывается из пяти групп планов — план экономического и социального развития, план развития и использования земель, рационального размещения производительных сил, отраслевые планы, целевые общегосударственные программы и региональное планирование [5, c. 470]. Что касается Южной Кореи, то процесс хозяйствования страны связан на прямую с государственным планированием экономической деятельности на основе пятилетних планов экономического и социального развития. С 1963 г. в стране действовало Управление экономического планирования, функции которого в 1994 г. были переданы министерству промышленности. Планирование охватывало различные производственные и региональные разрезы хозяйственной активности, и ему был присущ в определенной мере нормативный характер. Выработка плановых ориентиров происходит с участием Федерации корейской промышленности, представляющей интересы крупнейших компаний [5, c. 689]. В сфере предпринимательства в японской и южнокорейской моделях наблюдается следующая особенность, а именно наличие различных торговых и деловых традиций, коренящихся в исторических и культурных особенностях развития общества и выпадающих, как правило, из системы рыночных инструментов, принятой на Западе. Бизнес в этих странах связан такими понятиями, как «группирование» и «чеболы». Рассмотри их ниже [6, с. 101]. В противоположность западной рыночной экономике, в основе поведения хозяйствующих агентов которой лежит индивидуализм, в Японии сильны устои своеобразного коллективизма, или философии групповых целей и устремлений. Отдельные авторы характеризуют японскую систему как нечто близкое к организации деревенской жизни, где риск и ответственность одновременно и распределяются и объединяются. Японские предприниматели не дожидаются стихийного разрешения противоречий между спросом и предложением. Они принимают упреждающие меры, стремясь, насколько это возможно, к взаимопониманию и согласию. Именно эта «групповая ориентация», ставшая частью национального характера японцев, объясняет существование укоренившихся торговых и дедовых обычаев, во многом определивших появление специфической формы организации бизнеса – «кэйрэцу» («группирование») в виде "объединений", охватывающих разные сферы экономики. «Объединение» представляет собой группу хорошо знающих друг друга партнеров, в рамках которой на взаимной основе формируются ожидания поведения того иди иного партнера. Это контрастирует с рыночным механизмом, который действует невзирая на личность партнера и учитывает лишь иены. В «объединении» посредством тесного человеческого общения формируется взаимное доверие и возникают отношения сотрудничества. При этом в результате применения разных санкций повышается денежная ответственность за «неджентльменское» поведение, что служит мощной силой, сдерживающей нарушение морали [6, c. 101]. Теперь рассмотрим такую особенность южнокорейской экономика как «чеболы». Чеболы представляют собой финансово-промышленно-торговые группы, базирующиеся на семейном капитале. И хотя формально они выступают как группы самостоятельных фирм, фактически они находятся в собственности определенных семей и под их единым административным и финансовым контролем. Правда, хотя реальное управление чеболами осуществляется семейными кланами, их доля в акционерном капитале группы редко превышает 50%. Более того, как показывает опыт выхода из кризиса южнокорейской экономики, чем ниже доля “семейного капитала” в корпорации, тем эффективнее ее возможности по реструктуризации и адаптации к модели кризисного и посткризисного развития. Ярчайший пример этого – корпорация “Эл Джи”. Несколько десятков чеболов (крупнейшие из которых “Самсунг”, “Дэу”, “Хендэ”, “Эл Джи”, “Эс Ка Глобал”) контролируют почти все отрасли экономики. Им принадлежит большинство крупных и средних компаний. На 10 ведущих чеболов приходится 64% ВВП и около 70% экспорта. Другая характерная черта чеболов – очень высокий уровень диверсификации. Практически в каждой компании представлены все ведущие отрасли промышленности, что неизбежно приводит к жесткой конкуренции не только между ними, но и между фирмами, входящими в состав разных чеболов. Среди факторов, способствовавших динамичному развитию чеболов, можно отметить: -быстрое освоение новых отраслей и диверсификация деятельности; -использование новейших иностранных технологий; -большое внимание подготовке управленческих кадров; -межотраслевой синергизм и способность быстро аккумулировать значительные финансовые средства для реализации крупных стратегически важных проектов; -более высокая финансовая, технологическая и организационная устойчивость. Но все-таки основой их существования и процветания являлась поддержка со стороны государства. Крупнейшие чеболы возникли прямо или косвенно в связи с реализацией государственных и импортозамещающих проектов в базовых отраслях – производстве цемента и удобрений, рафинированного сахара, нефтепереработке, строительстве. Рост чеболов во многом происходил благодаря созданной для них системе льготного финансирования. Чеболы получили около 75% банковских кредитов, предоставленных частному сектору в конце 70-х – начале 80-х годов. Во многом это предопределило не только сильную кредитную задолженность южнокорейских корпораций и низкую долю собственного капитала в активах, но и коррумпированную структуру, приведшую к слиянию интересов государства и бизнеса [7]. Заключение На сегодняшний день азиатская экономическая модель, а в частности экономика Японии и Китая, является для России примером успешной стратегией экономического развития. Для России подход Японии к реформированию экономики может послужить хорошим примером. Безусловно, необходима адаптация структурного реформирования экономики к российской действительности, но как шаблон этот метод может быть полезным материалом для будущих изменений. На мой взгляд, возможна частичная адаптация элементов моделей этих стран к российской действительности. Полностью копировать эти модели, конечно же, было бы безрассудным поступком. Для начала следует досконально изучить все те ошибки и промахи, которые допустили эти страны в процессе своего роста. Если посмотреть какой образ – Китая или Японии – сегодня играет более важную роль в российском восприятии, то таковым окажется образ Китая. С одной стороны, рядовые образованные люди интересуются Китаем больше, чем Японией, с другой – руководство страны не прилагает никаких усилий для того, чтобы Япония стала более интересной и привлекательной для российских граждан. Вольно или невольно Китай выступает конкурентом Японии на уровне психологии. Но то же самое мы видим и в политике. В сложившейся ситуации для России Китай является более привлекательным партнером, чем Япония. Это, конечно, в большей степени связано с территориальным аспектом в отношении наших стран. Есть много моментов, к которым следовало бы приглядеться и России. Но следует учесть, что при применении азиатской модели к экономике России нужно принимать во внимание особенности присущие данному государству [18]. Список использованной литературы 1. Анискин Ю.П. Планирование и контроллинг: учебник / Ю.П. Анискин, А.М. Павлова. - 2-е изд. - М. : Омега-Л, 2015. 2. Роль и место контроллинга в системе управления предприятием /Смарчкова Л.В., Самойлов В.М. // Центр исследовательской региональной экономики, 2018. 3. Орлов А.И. Информационные системы управления предприятием в решении задач контроллинга / А.И. Орлов, Е.А. Гуськова // Контроллинг. - 2017. - № 1. 4. Kapминcкий А.М. Внедрение контроллинга в организации: этапы и типичные ошибки / А.М. Kapминcкий // Элитариум: Центр дистанционного образования. 5. Кораблёва А.А. Контроллинг на понятийном уровне: почему мы употребляем те или иные понятия и как определить что такое контроллинг / А.А. Кораблёва // Омский научный вестник. - 2018. - № 2. 6. Контроллинг как инструмент управления предприятием / ред. Н.Г. Данилочкина. - М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2019. 7. Контроллинг: учебник / ред. А.М. Карминский, С.Г. Фалько. - М.: Финансы и статистика, 2018. 8. Коптелов А.И. Контроллинг и совершенствование процессов ИТ-подразделения/ А.И. Коптелов// КомпьютерПресс. - 2019. - №9. 9. Павленков М.А. Контроллинг в системе менеджмента / Павленков М.А. //Вопросы экономики. - 2016. - № 4. 10. Писчанов Ф.М. Инструментарий контроллинга предприятия / Ф.М. Писчанов, Е.В. Попов // Проблемы теории и практики управления. - 2018. - № 5. 11. Попова, Л. В. Контроллинг / Л.В. Попова, Р.Е. Исакова, Т.А. Головина. - М.: Дело и сервис, 2015. - 192 c. 12. Реут, Дмитрий Здоровье в аспектах управления, контроллинга, экономики, прокреации / Дмитрий Реут. - М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2017. - 336 c. 13. Сигидов, Ю. И. Взаимосвязь контроллинга и управленческого учета / Ю.И. Сигидов, М.С. Рыбянцева. - М.: ИНФРА-М, 2016. - 168 c. 14. Сигидов, Ю.И. Взаимосвязь контроллинга и управленческого учета. Монография / Ю.И. Сигидов. - М.: ИНФРА-М, 2017. - 859 c. 15. Ташенова, Саркыт Контроллинг / Саркыт Ташенова. - М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2016. - 204 c. 16. Фалько, С.Г. Контроллинг для руководителей и специалистов / С.Г. Фалько. - М.: Финансы и статистика, 2020. - 409 c. 17. Фолльмут, Х.Й. Инструменты контроллинга: моногр. / Х.Й. Фолльмут. - М.: Омега-Л, 2018. - 171 c. 18. Фольмут, Х. Инструменты контроллинга от А до Я: моногр. / Х. Фольмут. - М.: Финансы и статистика, 2020. - 215 c. 19. Хмырова, Елена Использование инструментов оперативного контроллинга: моногр. / Елена Хмырова. - М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2018. - 192 c. 20. Шлендер, П.Э. Аудит и контроллинг персонала организации. Учебное пособие. Гриф УМО вузов России / П.Э. Шлендер. - М.: Инфра-М, Вузовский учебник, 2020. - 805 c. |