Шпенглер. Циклы культуры по Шпенглеру
 Скачать 26.29 Kb.
|
Освальд Шпенглер – один из основоположников современной философии культуры. Сразу после первой мировой войны вышел его культур-философский труд «Закат Европы» как живой отклик на события «здесь и теперь». В нем Шпенглер апеллирует не к разуму, к которому традиционно обращались философы – академисты, а к эмоциональным, а потому отзывчивым сферам человеческой души, с целью осознания апокалипсиса современной европейской культуры. Такой нетрадиционный подход к культуре был обусловлен факторами разного порядка:
Таким образом, в культурно-исторической концепции Шпенглера проявилась общая тенденция отходов от принципов классической философии, стремление к новому осмыслению культуры. Теория циклического развития культуры Отстаивая идею дискретного характера истории, Шпенглер утверждает, что не существует поступательного движения культуры с его закономерностями, а есть лишь круговорот локальных культур, их жизненных циклов. Понимая культуры, как живые существа высшего порядка, философ считает, что они зарождаются неожиданно, будучи абсолютно изолированными и лишенными общих связей. Жизненный цикл каждой культуры с фаталистической неизбежностью заканчивается смертью. Выделив различные культуры, Шпенглер пишет, что помимо четырех ступеней жизни каждой культуры (рождение-расцвет-увядание-смерть, или, весна-лето-осень-зима), имеются уточняющие характеристики для каждой культуры. Они выполняют функцию ее предпосылок и имеют вид «противоположностей символического значения». Так для греко-римской культуры – противоположность материи и формы, для европейско-христианской – дуализм силы и массы, для византийской – противоположности Света и Тьмы. Центральным пунктом противоположностей является место Я в пространстве и времени культуры. В культуре находит свое проявление внутренний строй души народа, его стремление к самовыражению. Каждой культуре присущ свой первосимвол, из которого проистекает все богатство ее форм. «Каждая из великих культур мирочувствования, вполне понятным только тому, кто к этой культуре принадлежит. Чтобы понять культуру Индии, нужно иметь душу брамина».1 Так для «фаустовской» души европейского человека «первосимволом» выступает только ей свойственный способ переживания пространства и времени – «устремленность в бесконечность». Идея бесконечности в математике, подзорная труба, дальнобойное орудие, перспектива в живописи, Суэцкий канал, - все эти разнопорядковые явления – проявление первосимвола. Аполлоновская душа античной культуры, напротив, осваивала мир на принципе «обозримого предела». Греки воспринимали только зрительно обозримое пространство. Им чуждо все иррациональное, не известны нуль и отрицательные числа. Грекам известны солнечные и водяные часы, но они не пользуются точным отсчетом времени, они растворены в его потоке. Историко-культурный тип живет обособленно, замкнуто, культивируя свой «такт», «вкус», «тональность». Он не может воспринимать ничего из других культур. Новая молодая культура, воспринимая влияние какой-либо другой, немедленно подчиняет принятое из чужой культуры присущему ей «ритму», «вкусу». Человек, принадлежащий к одной культуре, не в силах понять другую. Все нормы духовной деятельности человека имеют смысл только в рамках конкретной культуры и значимы только для нее. Когда душа культуры осуществит всю совокупность своих воззрений, возможностей в виде народов, языков, религиозных учений, искусств, государств и наук, наступает кризис, вследствие которого она вновь возвращается в объятия первобытной души. Силы культуры в период кризиса надламливаются и она становится цивилизацией. В таком виде она может существовать еще столетия, подобно великому отжившему лесу. Так было с миром ислама, Египтом, Китаем, так торчала, по словам Шпенглера, исполинская территория эллинской цивилизации. Последняя задача фаустовской культуры – осознать свое предначертание, критически переосмыслить феномен культуры. В примыкающей к «Закату Европы» статье «Пессимизм ли это?», которая представляет собой попытку представить в кратком виде свой исторический метод, Шпенглер стремится смягчить окраску своих выводов. Он ищет в европейской культуре еще нереализованный потенциал, остатки творческих сил. Но для их развития необходимо правильное понимание мировой истории, несовместимое с укоренившимся в науке принципом европоцентризма, осознание своеобразия и равнозначности всех великих культур, существовавших и существующих на земле. Вслед за Шпенглером теорию локальных культур развивал Дж. Тойнби, английский историк. Стоит заметить, что преодоление взгляда на историю как линейный процесс, отказ от европоцентризма имели свои корни в русской философско-исторической традиции. За 50 лет до Шпенглера русский историк Николай Яковлевич Данилевский написал книгу «Россия и Европа», в которой обосновал понятие культурно-исторического типа, утвердил теорию локальных культур. Вместе с Данилевским сторонником циклического развития культур был Константин Леонтьев. Он, также опережая Шпенглера, перенес триединый процесс развития органического мира в историческое пространство. Выделял стадии «первобытной простоты», «цветущей сложности», «вторичного упрощения» и «смещения». По его определению, европейская культура вступила в третью стадию, ее угасание неотвратимо, в то время как в России возможна «цветущая сложность», если она сумеет сохранить свою самобытность. В целом и западные, и русские философы пытались таким образом привлечь внимание к происходящим неблагоприятным процессам в европейской культуре и найти способы преодоления кризиса, вызванного неоднозначностью цивилизационного технического прогресса.
Как любая другая значимая философская теория, теория О.Шпенглера о циклах культуры имеет как преходящие, так и непреходящие моменты. Теория локальных культур привела к осознанию многомерности, неоднородности мира, который объединяет совершенно разные понимания человеческого существования, присущие людям разных культур. Это ставит под сомнение универсальность европейских ценностей, в частности, традицию верховенства закона и порядка, стремление к рациональному устройству жизни и приоритету рационального знания. С одной стороны, подобное сомнение всегда полезно, так как утверждает необходимость критического отношения к собственной культуре, признание ценности другой культуры, без чего невозможно развитие. С другой, идея Шпенглера о самодостаточности каждой культуры, на мой взгляд, не согласуется с требованием бесконфликтного состояния мира. Если, как утверждает Шпенглер, западно-европейская душа отделена от восточной непроходимой пропастью, то понять человека, принадлежащего к чужой культуре, живущего своими заботами, другими интересами, не представляется возможным. Но все непонятное раздражает, вызывает тревогу и чувство разобщенности. Такие настроения вредны в условиях глобального многополюсного мира. Там, где существуют тесные контакты между обитателями различных микропространств, важно искать то, общее, что может сблизить разные культурные миры, помочь их взаимопониманию, необходимо осознание единства человеческого рода. Да и сама книга, воссоздающая образы давно погибших культур, свидетельствует, что идеи общности человеческой истории и культуры, о которых писали философы гегелевской традиции, имеют далеко не беспочвенное основание. Шпенглер пишет, что фаустовский человек в погоне за бесконечностью и могуществом пришел к собственному духовному оскуднению. В этом – сердцевина кризиса европейской культуры. Но другая сторона вопроса состоит в том, что при таком взгляде Европа теряет свои духовные основы, из которых исходили все ее прогрессивные движения – Ренессанс, Просвещение, научная революция. Если нет никакой преемственности между современным европейцем и античным человеком (евклидова математика одно, современная – другое), то разрушается возможность культурной самоидентификации (самосознания, самопонимания) современного европейского человека с совершенным миром порядка и меры (такова была греческая культура). Мы же, по признанному в современной психологической науке мнению, таковы, каковы наши воспоминания о себе. Уничтожить воспоминания – значит открыть свою душу любому содержанию, возможно несогласующемуся с истинным Я. Поэтому современные гуманитарные науки, на мой взгляд, вполне могут взять на вооружение подход Шпенглера к культуре как модели объяснения мира, системе допущений, принятых тем или иным социумом, и использовать его для решения задач, которые сам философ считал неосуществимыми – осуществить дешифровку символов разных культур с тем, чтобы установить взаимопонимание между ними. Безусловно, также до сих пор актуально предупреждение Шпенглера о существующей угрозе в условиях цивилизации. Сегодня достижения культуры демонстрируют не только свою мощь, но и неразумность. Достижения технического прогресса, получив широкие полномочия, выходят из-под контроля человека, а иногда грозят ему уничтожением. Использованная литература Драч Г.В. «Морфология культуры» Освальда Шпенглера /В кн.: Шпенглер О. Закат Европы. – Ростов –на-Дону: изд-во «Феникс», 1998. – С.3-35. Культурология: Учеб. для студентов техн. вузов /Кол. авт.; под ред. Н.Г. Багдасарьян. – М.:Высш. шк., 1998. – С. 65-66. Шпенглер О. Закат Европы. - Ростов –на-Дону: изд-во «Феникс», 1998. 1 Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск, 1993. Т.1. С. 255. |