Деликтные обязательства являются одними из самых сложных в гражданском праве

• Название: Деликтные обязательства являются одними из самых сложных в гражданском праве
• Дата: 17.03.2023
• Размер: 1.61 Mb.
• Имя файла: 392566.rtf
• Тип: Закон; #997432
• страница: 4 из 8

2. Ответственность владельца источника повышенной опасности

2.1 Условия ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности

Состав гражданского правонарушения является основанием гражданско-правовой ответственности. Положение о том, что состав правонарушения является тем юридическим фактом, который порождает правоотношение между нарушителем и потерпевшим, а также определенные притязания потерпевшего и обязанности правонарушителя прочно вошло в юридическую литературу и не являлось предметом спора.

Традиционно общими условиями гражданско-правовой ответственности считаются вред, противоправное поведение (противоправность), причинная связь между первым и вторым, вина.

Однако указанные условия иногда рассматриваются в ином аспекте. Так, М.М. Агарков считает вред, противоправность, причинную связь и вину юридическими фактами, являющимися элементами фактического состава. На наш взгляд, квалифицировать указанные условия как юридические факты (действия или события) вряд ли правильно. Как верно указывают В.Т. Смирнов и А.А. Собчак, они являются теми нормативными требованиями, «которым в каждом конкретном случае должно отвечать основание (юридический факт) и при отсутствии которых не могут возникнуть или подвергнуться изменению соответствующие правоотношения, поскольку соответствующий факт не приобретает юридического значения (не становится юридическим фактом)». Существует также мнение, согласно которому условия гражданско-правовой ответственности отождествляются с элементами юридического факта – основания ответственности. При этом, соответственно, без наличия какого-либо из необходимых элементов факт возникновения вреда не может стать основанием гражданско-правовой ответственности. Система указанных субъективных и объективных элементов получила в литературе название «состава гражданского правонарушения». Практического значения данный термин в цивилистике не имеет. И, тем не менее, данное понятие стало традиционным в литературе.

На наш взгляд «состав гражданского правонарушения (деликта)» это структурированное содержание гражданского правонарушения (деликта), которое имеет значение для квалификации деликта и адекватного возложения ответственности за причинение вреда.

Существуют разные подходы к исследованию содержания (состава) гражданского правонарушения, из которых следует выделить два основных. Согласно первому (по аналогии с составом преступления) исследуются следующие четыре элемента: субъект, объект (норма права и регулируемые ей общественные отношения), субъективная и объективная стороны. Объективная сторона в свою очередь состоит из трех элементов (признаков): противоправного действия (бездействия), вреда и причинной связи между первым и вторым. При этом под «противоправным действием» понимается не вид волевого юридического факта – «правонарушение», а лишь один из его признаков, причина возникновения вреда. Согласно второму подходу выделяются следующие четыре элемента состава: вред, противоправность (противоправное поведение), причинная связь и вина [48, C. 23]. Они же считаются условиями гражданско-правовой ответственности.

В литературе существуют различные мнения об условиях гражданско-правовой ответственности применительно к ст. 1079 ГК РФ. Так, О.С. Иоффе считает достаточным для возложения ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности, «всего лишь два условия: противоправность совершенного действия и причинная связь между ним и наступившими последствиями».

Исключение вреда из разряда условии гражданской ответственности представляется нецелесообразным, так как установление данного условия ответственности сопровождается, как правило, характеристикой причиненного вреда, что имеет, на наш взгляд, большое значение для квалификации нарушенного правоотношения, а также для определения размера ответственности, К.Б. Ярошенко разделяет мнение, согласно которому, «для наступления ответственности владельцев достаточно двух условий: наличия вреда и причинной связи между действиями и наступившим вредом. Владелец источника повышенной опасности отвечает независимо от того, действовал ли он противоправно либо не нарушал никаких норм и правил» [62, C. 34].

Вопрос о вине правонарушителя в работах, посвященных ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности, как правило, специально не рассматривается. Такой подход к исследованию деликта представляется нам ошибочным. Действительно, вина, по общему правилу, не является условием ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности. Однако существует и ряд исключений – случаев виновной ответственности за такой вред. Это, например, случаи возмещения вреда, причиненного владельцам источников повышенной опасности при взаимодействии последних (абз. 2 п. 3 ст. 1079 ГК); компенсации морального вреда, возникшего в результате причинения источником повышенной опасности иного вреда, кроме вреда жизни и здоровью гражданина (ст. 1100 ГК); ответственности законного владельца источника повышенной опасности за вину в противоправном изъятии последнего (п. 2 ст. 1079 ГК).

Вина также учитывается при определении доли в регрессной ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности (п. 2 ст. 1081 ГК), а также при предъявлении к непосредственному причинителю вреда – работнику владельца источника повышенной опасности регрессного иска. Согласно норме, установленной в абз. 2 п. 2 ст. 1083 ГК в случаях, когда ответственность за причинение вреда возлагается независимо от вины, суд учитывает «отсутствие вины причинителя вреда», как дополнительное (помимо грубой неосторожности потерпевшего) условие освобождения причинителя вреда от ответственности. Данное правило относится и к ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности. В целях установления невиновности владельца источника повышенной опасности в причинении вреда суд должен исследовать поведение владельца на предмет отсутствия признаков вины.

В связи с изложенным, представляется необходимым рассмотреть все четыре общие условия гражданско-правовой ответственности за причинение вреда: вред, противоправность, причинную связь, вину. Важнейшей задачей данного анализа является выявление специфики каждого из признаков исследуемого нами деликта (условий ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности).

Наличие вреда является первым и обязательным условием возложения ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности, так как при его отсутствии нечего и возмещать. Соответственно необходимо определить признаки и структуру того, что понимается под «вредом» в гражданском праве и, в частности, в обязательствах из причинения вреда, ибо не всякий вред может выступать условием гражданско-правовой ответственности.

Известно, что вред выступает мерой ответственности в гражданском праве, поскольку размер возмещения должен соответствовать размеру вреда. И в тех случаях, когда на размер ответственности влияют иные обстоятельства (степень вины при долевой и регрессной ответственности, грубая неосторожность потерпевшего и др.), «вред сохраняет свое значение меры ответственности, объективно определяя ее верхнюю границу» [56, C. 65]. Следовательно, рассматривая вопрос о вреде, мы исследуем границы ответственности с точки зрения структуры и пределов возмещения.

В литературе существуют различные определения понятия вреда.

Так, Н.С. Малеин утверждает, что «вред – это, прежде всего социальное понятие, неотъемлемый признак каждого правонарушения. Совокупность отрицательных последствий правонарушения мы называем вредом».

Как было замечено в литературе, гражданское право, в отличие от права уголовного, не знает неоконченных правонарушений, а также «формальных» составов – гражданская ответственность за причинение вреда наступает лишь тогда, когда противоправное действие окончательно завершилось и причинило вред потерпевшему [49, C. 37–39]. При этом гражданское право не интересует вред (убытки) вообще, в экономическом смысле, т.е. любые потери в имуществе независимо от породивших их причин: вызванные небрежным отношением потерпевшего к своему имуществу, нарушением производственной дисциплины или технологии, профессиональным риском, неумелым хозяйствованием и т.п. [35, C. 177]

Под вредом в гражданском праве обычно понимается всякое умаление личного или имущественного блага, охраняемого законом.

Стало быть, когда закон говорит о вреде, причиненном личности или имуществу гражданина (абз. 1 п. 1 ст. 1064 ГК), он имеет в виду не два вида вреда, а два вида благ, нарушением которых причиняется ущерб потерпевшему, – имущественные и неимущественные права или блага. В связи с этим представляется правильным дифференцировать вред на имущественный и неимущественный. При этом полагаем, что понятие «имущественный вред» тождественно понятию «убытки», а понятие «неимущественный вред» – понятию «моральный вред».

Представляется целесообразным отдельно остановится на вопросе о соотношении понятий (терминов) «вред», «ущерб», «убытки». В литературе, как правило, отмечается, что вред – это родовое понятие отрицательных последствий правонарушения. Ущерб – натурально-вещественная форма выражения вреда, которой соответствует один из установленных в законе (ст. 1082 ГК) способов его возмещения – возмещение в натуре (предоставление вещи того же рода и качества или исправление поврежденной вещи и т.п.). Денежная оценка вреда признается убытком, который подлежит компенсации (возмещению) при невозможности, нецелесообразности или отказе потерпевшего от возмещения вреда в натуре [56, C. 58–59].

Следует также уточнить состав реального ущерба по п. 2 ст. 15 ГК, который, как известно, состоит из: а) расходов, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, б) утраты или повреждения имущества. Однако убытки могут выражаться и в незапланированных (лишних, бесполезных) расходах, хотя и вызванных действием нарушителя, но не направленных на восстановление нарушенного права. Во-первых, восстановление права может быть невозможным, а, во-вторых, право потерпевшего может быть нарушено именно в виду того, что он понес эти расходы (например, вследствие затрат на проезд в другой город по ложному вызову). По-видимому, такие «бесполезные расходы» следует квалифицировать как утрату имущества. Возможно, имеет смысл изменить редакцию п. 2 ст. 15 ГК, указав в нем, что под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести в результате нарушения права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб).

Теперь с изложенных позиций необходимо исследовать специфику вреда, причиняемого источником повышенной опасности. В литературе указывалось, что «объем и характер причинения вреда в этих случаях (в отличие от причинения вреда личным действием) непосредственно не зависит от субъективного отношения лица, ответственного за причиненный вред, а сам вред наступает чаще и в большем объеме, чем при обычных видах деятельности…» [66, C. 23]. Следовательно, можно отметить такие особенности вреда, причиненного источником повышенной опасности как: а) низкая степень обусловленности вреда поведением (субъективным отношением) владельца источника повышенной опасности, и б) повышенный размер ответственности, больший чем в других деликтах. Первая особенность вытекает из характера причинного механизма – вред причиняется в результате осуществления деятельности с использованием объектов, которые не могут находиться под полным контролем человека. Вторая – связана с повышенной вредоносностью источников повышенной опасности, а также распространенностью их использования, что обусловливает возможность причинения вреда значительному количеству потерпевших.

Специфична структура убытков, возникающих вследствие действия источника повышенной опасности. В большинстве таких случаев причиняются убытки, вызванные смертью и увечьем людей. Они выражаются в реальном ущербе: затратах на лечение и иных дополнительных расходах (п. 1 ст. 1085 ГК), расходах на погребение (ст. 1094 ГК), а также упущенной выгоде: неполученных доходах и утрате заработка в результате утраты (понижении) трудоспособности (ст. 1086 ГК), потери времени на лечение и т.д., утрате содержания в связи с утратой кормильца (ст. 1089 ГК) и др.

Данный вред характеризуется большим размером и длительностью возмещения. Норма абз. 3 п. 1 ст. 1064 ГК предусматривает также выплату потерпевшим компенсации сверх возмещения морального вреда, предусмотренной законом или договором.

Под «вредом, причиненным жизни гражданина», закон понимает убытки нетрудоспособных иждивенцев, возникшие вследствие гибели кормильца (ст. 1089 ГК), а под «вредом, причиненным здоровью» подразумеваются убытки, возникшие у гражданина в результате повреждения его здоровья (ст. 1085 ГК). По-видимому, нет оснований считать, что в ст. 1100 ГК законодатель использует указанные термины в каких-либо иных смыслах. Ведь если под «вредом, причиненным здоровью», понимать «любые негативные изменения в телесной сфере человека», то действие указанной нормы (ч. 1, 2 ст. 1100 ГК) распространится на случаи причинения источником повышенной опасности всевозможных незначительных (легких) повреждений здоровья (кровоподтеков, ссадин, царапин и т.п.), обычно не вызывающих убытков. Между тем моральный вред, возникающий от таких случаев причинения незначительных телесных повреждений, по сути не отличается от страданий, обусловленных самой ситуацией (от физической боли, испуга, вызванных, например, автомобильной аварией). Следует также заметить, что последние виды страданий, безусловно, должны влечь уплату денежной компенсации, так как они вызваны нарушением личных неимущественных прав.

Иногда моральный вред проявляется в нравственных страданиях родных и близких гражданина, погибшего от действия источника повышенной опасности. Такие потерпевшие могут совсем не пострадать физически, а также не быть нетрудоспособными иждивенцами погибшего, т.е. страдания в таком случае возникают не у тех граждан, о которых идет речь в ст. 1100 ГК. Однако и такой моральный вред подлежит, на наш взгляд, компенсации, так как вызван посягательством на психическое благополучие личности.

Таким образом, возможно причинение морального вреда источником повышенной опасности, не подпадающие под действие ст. 1100 ГК, из чего следует, что компенсация морального вреда, причиненного источником повышенной опасности возможна также и на началах вины. Моральный вред может быть причинен не только субъектам, указанным в ст. 1100 ГК РФ (потерпевшим, нетрудоспособным иждивенцам погибшего), но и их родным и близким.

В связи с чем, для защиты прав и интересов родных и близких потерпевшего, предлагается изложить ст. 1100 ГК РФ в следующей редакции: «Компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда: вред причинен при использовании или действии источника повышенной опасности; вред причинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ; вред причинен распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию; в иных случаях, предусмотренных законом».

В цивилистической литературе придается большое значение противоправности, в частности, как условию ответственности за причинение вреда. При этом, несмотря на кажущуюся очевидность содержания данного понятия, нельзя сказать, чтобы в его трактовке существовало единство взглядов.

Необходимость постановки вопроса о противоправности деяния обосновывается ссылкой на норму, которая в настоящее время содержится в абз. 1 п. 3 ст. 1064 ГК РФ. Смысл этой нормы заключается в том, что помимо деликтов (случаев противоправного причинения вреда) существует так называемое «правомерное причинение вреда», которые могут в отдельных случаях, предусмотренных законом, повлечь обязанность возмещения. Путем обратного толкования данного исключения делается вывод о том, что, по общему правилу, поведение правонарушителя должно быть противоправным.

В литературе существуют различные трактовки понятия противоправности, из которых следует отметить две основные: 1) противоправность – это свойство деяния, нарушающего нормы объективного (позитивного) права; 2) противоправность – это свойство деяния, нарушающего чужое субъективное право [60, C. 219–220]. Часто высказываются мнения, совмещающие в себе положения приведенных определений.

Представляется, что в гражданском праве понятия «противоправность», «противоправное поведение» более органично воспринимаются именно в субъективном смысле, в сочетании с нарушением гражданских субъективных прав.

Именно такое нарушение следует иметь в виду, когда идет речь о причинении вреда. Это особое понимание гражданской противоправности обусловлено специфичной сферой правового регулирования. Компенсационная гражданско-правовая ответственность является частноправовым институтом.

Ю.X. Калмыков совершенно прав, когда замечает, что «гражданское противоправное действие нарушает норму права посредством нарушения прав лица в конкретном правоотношении», а уголовная противоправность может обойтись и без нарушения каких-либо субъективных прав [42, C. 23–25].

По нашему мнению, под нарушаемым (путем причинения вреда) субъективным правом следует понимать право на чужое поведение – требование, обращенное к неопределенному кругу лиц.

Причинная связь. Не вызывает сомнений, что причинная связь является наиболее важным условием возложения ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности. Правильное выявление причин возникшего вреда позволяет установить круг ответственных лиц, а также способствует определению иных границ ответственности.

Рассмотрим особенности причинного ряда, что позволит нам установить, какие причинные зависимости (звенья) необходимо исследовать правоприменителю в данном деликте, а также какие причины могут порождать рассмотренный выше вредоносный результат.

По замечанию А.А. Собчака, при применении норм ст. 454 ГК «сначала следует установить, что вред непосредственно причинен действием источника повышенной опасности, т.е. установить естественную причинную связь между действием повышенно опасных свойств материального объекта и возникшим вредом. Установление этой связи позволяет выявить ответственное лицо – владельца источника повышенной опасности – и решить вопрос о юридически значимой причинной связи между его деятельностью по эксплуатации источника повышенной опасности и вредом» [68, C. 147]. Несколько иначе описывает причинный ряд О.А. Красавчиков, предлагая различать «два таких звена причинной связи: 1) связь между поведением владельца источника повышенной опасности и функционированием данного источника; 2) связь между явлениями функционирования источника повышенной опасности и наступившим вредом» [46, C. 164]. А.А. Собчак и В.Т. Смирнов указывают на необходимость исследовать три причинных звена: «а) между осуществляемой владельцем источника повышенной опасности деятельностью, представляющей повышенную опасность для окружающих, и наступившим вредом; б) между поведением лица, непосредственно обслуживающего источник повышенной опасности, и наступившим вредом; в) между воздействием повышенно-вредоносных свойств источника повышенной опасности и вредом, т.е. вред должен быть вызван именно теми свойствами материального объекта, которые позволяют отнести его к числу источников повышенной опасности» [56, C. 71].

Итак, для установления причинной связи – условия возложения ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности – следует выявить причинную обусловленность возникшего вреда совокупностью трех факторов: 1) повышенно-опасной деятельностью владельца источника повышенной опасности, 2) поведением владельца источника и 3) конкретным действием источника. При этом ближайшей к вреду «естественной (физической, механической)» причиной должно выступить действие источника, а два остальных фактора должны выступать в качестве «причин причины». Рассмотрим эти факторы несколько подробнее.

Для представителей различных концепций сущности источника повышенной опасности указанные факторы играют различную, весьма неодинаковую по значению роль. Так, по утверждению Б.С. Антимонова – сторонника «теории деятельности» – «детальное изучение причин большого числа вредоносных случаев названного выше типа показывает, что определяющей их причиной является самый род деятельности, а не особенности конкретного случая» [29, C. 35]. Иначе говоря, Б.С. Антимонов отводит действию владельца источника повышенной опасности в причинном механизме второстепенную роль.

Приведенные утверждения вызывают серьезные возражения. В этом вопросе прав О.С. Иоффе, который утверждает, что «вред причиняют не машины сами по себе, а деятельность людей, связанная с этими машинами», «в качестве противоправных причин выступают не силы природы, а действия людей» [65, C. 132–133]. Конечно, зачастую источником повышенной опасности вред причиняется в такой ситуации, когда от самого владельца уже мало что зависит [46, C. 23]. Но прежде, чем законы механики вступят в действие, человек, как правило, совершает определенные (часто осознанные) действия (нарушает законы социальные), способствующие созданию, а подчас и реализации аварийной обстановки [46, C. 26]. Даже если возникновение вреда обусловлено самопроизвольным проявлением вредоносных свойств материалов, веществ и т.п., все равно причиной вреда являются действия (а точнее, бездействие) людей, так как подобные вещи, как правило, «требуют постоянного внимания и соответствующих усилий для предотвращения самопроизвольного высвобождения энергии в результате взрыва, самовозгорания и т.д.» [46, C. 29].

Нельзя не заметить, что конкретное действие (бездействие) владельца источника повышенной опасности иногда сложно выделить из деятельности, создающей повышенную опасность для окружающих (например, при случайном причинении вреда и (или) воздействии на источник внешних факторов: непреодолимой силы, виновных действий потерпевшего).

Подобных «конкретных факторов» может быть много, действовать они могут довольно длительный период времени и т.д. Поэтому тогда, когда мы не можем выделить конкретный поведенческий акт в качестве причины вредоносного действия источника повышенной опасности (и соответственно возникновения вреда), мы можем рассматривать в качестве причинного фактора саму повышенно-опасную деятельность.

Обычно причину возникновения вреда выявить несложно, и особых проблем с установлением причинной связи у правоприменителя не возникает. Между тем иногда причинный ряд может быть осложнен предшествующими, сопутствующими или привходящими факторами, что вызывает трудности в определении причины наступления вредных последствий, неоднозначность решения данной проблемы.

К примеру, к вредоносному воздействию источника повышенной опасности присоединяются действия третьих лиц, потерпевшего, непреодолимой силы и т.д.

Следует заметить, что в отдельных случаях закон возлагает (снижает) гражданскую ответственность не за причинение вреда, а за виновное содействие этому причинению, при этом юридическое значение получает не причинная связь, а лишь обусловленность явлений (п. 2 ст. 1079, п. 1, 2 ст. 1083 ГК и др.).

В целях справедливого ограничения количества ответственных лиц суду необходимо производить сужение круга необходимых условий, «вырывать» из причинно-следственной цепи одно или несколько необходимых ему звеньев.

О.С. Иоффе предлагает все обстоятельства, так или иначе влияющие на наступление вредоносного результата подразделять на:

• 
  создающие конкретную возможность;
  
• 
  создающие абстрактную возможность;
  
• 
  превращающие возможность в действительность.
  

Ответственность в данном случае наступает лишь в случае, когда то или иное обстоятельство, создав возможность наступления вредоносного результата, определило его наступление в действительности, либо создало возможность превращения его в действительность посредством других обстоятельств. Таким образом, предложенная О.С. Иоффе теория «возможности и действительности», является более приемлемой с позиции практики.

Как уже отмечалось, в ряде случаев вина правонарушителя выступает условием возложения ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности. Взгляд на вину как условие ответственности обусловливает характер ее исследования.

Так, умышленное причинение вреда вредоносным объектом, обладающим некоторыми признаками повышенной опасности, не подпадает под действие ст. 1079 ГК именно потому, что такой объект не признается источником повышенной опасности при его умышленном использовании для причинения вреда. Для признания материального объекта источником повышенной опасности наличия вредоносных свойств, создающих повышенную опасность еще недостаточно. Чтобы объект попал в разряд таких источников, необходимо, чтобы он использовался в рамках «деятельности, создающей повышенную опасность для окружающих», отдельные признаки которой имеют самостоятельное значение для квалификации деликта. В частности, таким признаком выступает цель деятельности, которая, как мы уже отмечали, не может быть противоправной, т.е. направленной на причинение вреда. Как уже отмечалось, цели отдельных единиц повышенно-опасной деятельности – действий владельца вредоносного объекта не могут противоречить общей правомерной цели этой деятельности, т.е. не могут совершаться с умыслом на причинение вреда. При этом умышленно совершаемые действия редко представляют опасность для окружающих, так как обычно направлены на причинение вреда конкретному лицу (лицам).

Утверждается, что «вина в гражданском праве рассматривается не как субъективное, психическое отношение лица к своему поведению, а как непринятие им объективно возможных мер по устранению или недопущению отрицательных результатов своих действий, диктуемых обстоятельствами конкретной ситуации», при этом «вина переводится из области трудно доказуемых субъективных психических ощущений конкретного человека в область объективно возможного поведения участников имущественных отношений, где их реальное поведение сопоставляется с определенным масштабом должного поведения» [35, C. 449].

Как уже отмечалось, многие случаи причинения вреда, помимо гражданских деликтов, являются также преступлениями. Вина лиц, совершивших такие преступления, исследуется по правилам уголовного (уголовно-процессуального) закона. При этом уголовно-правовая наука не собирается отказываться от «психологического» понимания вины; более того, психологический анализ вины представляет собой одну из самых масштабных значительных проблем уголовного права и юридической психологии [55, C. 2].

Считается бесспорным то обстоятельство, что в гражданском праве, по общему правилу, дифференциация вины делинквента не имеет практического смысла, так как форма и степень вины субъекта не влияет на размер его ответственности. Между тем гражданское законодательство в некоторых случаях учитывает степень неосторожности не только потерпевшего (кредитора), но и причинителя вреда (должника) (см. п. 1 ст. 693, п. 2 ст. 901 ГК, ст. 193 КТМ РФ и др.). Уголовный закон, знающий четырехчленное деление вины, четко обозначает признаки каждой ее формы и вида. Объективные признаки предусмотрены в уголовно-правовой небрежности, определение которой содержится в ч. 3 ст. 26 УК РФ. При этом следует заметить, что в этой норме говорится о необходимой внимательности и предусмотрительности, при соблюдении которых делинквент должен был и мог предвидеть последствия своих действий – т.е. долженствование (объективный признак) не отрывается от возможности предвидения (субъективного признака). Подобные критерии неосторожности предусмотрены также и в гражданском законе (см. абз. 3 п. 1 ст. 171, абз. 2 п. 1 ст. 460, п. 1 ст. 461, п. 2 ст. 1104, п. 2 ст. 1107 ГК и др.).

В гражданском праве неосторожность делится на грубую и легкую неосторожность. Однако критерий такого деления является спорным. Иначе подходит к разграничению этих понятий О.С. Иоффе. «Если человек не соблюдает высоких требований, предъявляемых к нему как определенной индивидуальности, осуществляющей в данных условиях определенный вид деятельности. Он допускает легкую неосторожность. В тех же случаях, когда лицо не соблюдает не только высоких, но и минимальных требований, внимательности и осмотрительности, понятных каждому, оно допускает грубую неосторожность» [40, C. 47].

Представляется, что факт осознания противоправности своего поведения не входит в содержание гражданской вины. Во-первых, осознание противоправности гражданской вполне умещается в моменте предвидения вредных последствий (имеющего первичное значение для установления вины), следовательно, является излишним для квалификации психического состояния делинквента. Во-вторых, осознание нарушения негражданских норм лежит в плоскости негражданской вины. На пример, лицо может умышленно нарушать правила дорожного движения, но неосторожно причинить вред.

О.С. Иоффе отмечал, что сторонники объективного критерия рассматривают вопрос не столько о вине, сколько о противоправности, ибо вместо исследования возможности предвидения (признака, имеющего субъективный характер), ими в основном исследуется критерий «долженствования» [40, C. 148]. Если учесть, что вопрос о долженствовании мы уже рассмотрели с объективных позиций (а именно, невозможность решить этот вопрос ставиться в упрек сторонникам субъективного критерия [48, C. 285]), то вопрос о возможности предвидения, на наш взгляд, следует решать с субъективных, в том числе индивидуальных позиций, т.е. учитывая индивидуальные качества причинителя. При таком подходе не исключается, так называемый, дифференцированный подход к интеллектуальным возможностям делинквента. Представляется также, что в спорных случаях необходимо использовать, так сказать, «корпоративный» критерий – учитывать сознание владельца источника повышенной опасности определенного вида. Следует принимать во внимание профессиональную подготовку причинителя, а также конкретную обстановку, в условиях которых был причинен вреда. К изучению характера деятельности, в связи с осуществлением которой было совершено правонарушение, обоснованно призывал О.С. Иоффе, как к первому этапу установления неосторожной вины [40, C. 150]. Вторым этапом он предлагал выявить, были ли соблюдены те требования, которые вытекают из объективной природы осуществляемой деятельности. И лишь после этого приступать к установлению возможностей данного лица в силу его личных качеств, особенностей данного предприятия или деятельности, а также взвесить и оценить конкретную обстановку, в условиях которой было совершено правонарушение [40, C. 148].

Представляется, что при рассмотрении судом дел о возмещении вреда, причиненного источником повышенной опасности, неизбежно сравнение фактического поведения владельца источника с тем поведением, которое общество (закон) ожидает (требует) от законопослушного гражданина в аналогичных условиях. Очевидно, данная позиция может служить ориентиром для правоприменителя при установлении в поведении владельца источника повышенной опасности признаков неосторожности.

В связи с изложенным, представляется необходимым дополнить п. 2 ст. 1083 ГК РФ понятиями грубой и простой неосторожности, сформулировав их следующим образом: «При грубой неосторожности лицо не соблюдает, нарушает обычные элементарные при сложившихся обстоятельствах требования внимательности, осмотрительности, безопасности вследствие чего либо предвидит возможный вредный результат, но рассчитывает его предотвратить, либо, хотя и не предвидит, но осознает, что совершаемые действия могут вызвать подобный результат. При простой неосторожности лицо соблюдает обычные, элементарные при данных обстоятельствах меры предусмотрительности, осторожности, внимательности, которые оказываются недостаточными для предотвращения вреда».