Директор Тренинг центра ипо кфу Ахмадуллина Э. А., к псх н. доцент кафедры психологии развития и клинической психологии, к пс н. Абитов И. Р
 Скачать 0.51 Mb.
|
|
В корреляционной плеяде группы испытуемых со стажем более 5 лет, обнаруживается обратная связь между планированием решения проблемы и ситуативной тревожностью (р≤0,001). Возможно, такие результаты обусловлены тем, что у работников с большим опытом работы, процесс принятия решений в экстремальных условиях идет быстрее, т. к. алгоритм действий уже наработан, следовательно, уверенность в том, что испытуемый сможет решить поставленную перед ним задачу способствует снижению уровня ситуативной тревожности. Дистанцирование способствует снижению уровня ситуативной тревожности (р≤0,001), т.к. в момент принятия решения, либо в момент травмирующей ситуации, человек находится в изоляции от нее, следовательно, он оберегает свою психику от эмоциональной перегрузки. Таким образом, при помощи дистанцирования человек занижает уровень ответственности, взятый на себя т. к. считает, что он к этому решению имеет лишь косвенное отношение. Следствием является снижение уровня ситуативной тревожности. Прямую связь между ситуативной тревожностью и поиском социальной поддержки (р≤0,001) можно объяснить тем, что испытуемые со стажем работы более 5 лет в социальной поддержке не нуждаются т.к. возможно опираются исключительно на свой предыдущий опыт в решении новых задач. В корреляционной плеяде группы испытуемых со стажем менее 5 лет , между личностной тревожностью и поиском социальной поддержки наблюдается обратная связь (р≤0,001), полученные результаты можно объяснить тем, что поддержка значимых людей в момент принятия решений либо же в момент обсуждения прошедших событий снижает уровень личностной тревожности. Таким образом, испытуемые снимают с себя часть ответственности за принятые решения, следовательно, уровень личностной тревожности понижается. В обеих группах обнаруживается прямая связь между уровнем личностной тревожности и принятием ответственности (р≤0,001). Данные результаты можно объяснить особенностью психологических характеристик людей работающих в экстремальных условиях. Возможно, какая-то часть из них принадлежит к психастеническому типу, который характеризуется, тем, что для них свойственны сомнения и колебания. Они боязливы и осторожны, с огромным трудом принимают решения. Прежде чем сделать какой-либо шаг, они долго и мучительно размышляет: стараются все предусмотреть и просчитать, проанализировать возможные варианты развития событий. Следствием чего является повышенный уровень ситуативной тревожности. В корреляционной плеяде группы сотрудников МЧС со стажем менее 5 лет обнаруживается обратная связь между ситуативной тревожностью и замещением (р≤0,01). Полученные результаты можно объяснить тем что, при замещении объекта, те чувства и действия, которые должны были направляться на объект вызвавший тревогу, переносятся на иррелевантный объект, что способствует избавлению от тревожного состояния. Также в данной плеяде обнаруживается прямая связь между регрессией и ситуативной тревожностью (р≤0,001). Такие результаты, возможно, связаны с тем, что при возникновении необъяснимой тревоги у испытуемых с опытом работы менее 5 лет активизируется защитный механизм – регрессия, которая не является адаптивным механизмом защиты, т. к она лишь не допускает конфликтную и травмирующую информацию в сознание, но не интерпретирует ее безболезненным образом. Следовательно, объект тревоги остается не «проработанным» продолжая, находится в подсознании, это в свою очередь усиливает ситуативную тревожность. Прямую взаимосвязь ситуативной тревожности и проекции (р≤0,01) можно объяснить особенностью личностных характеристик лиц работающих в экстремальных условиях. По психодиагностической системе Келлермана- Плутчика, параноидальная диспозиция, характеризуется отсутствием внушаемости и высокой критичностью, преобладающие эмоции - отвращение или неприятие, в качестве защиты используется механизм проекции. Параноидная личность, ощущая собственную неполноценность, защищается проекцией, которая позволяет ей этого не замечать, объектом критики становится окружающая действительность. В корреляционной плеяде группы сотрудников со стажем более 5 лет обнаруживается обратная взаимосвязь между отрицанием и ситуативной тревожностью (р≤0,01). Такие результаты можно объяснить тем, что при помощи отрицания некоторых болезненных переживаний, сохраняется психологическое равновесие, следовательно, уровень ситуативной тревожности снижается и имеет не столь сильное влияние на психоэмоциональное состояние личности. В корреляционной плеяде группы испытуемых со стажем менее 5 лет между рационализацией и уровнем личностной тревожности наблюдается обратная связь (р≤0,01). Можно предположить, что такие результаты связаны с тем, что данный защитный механизм способствует установлению баланса между желаемым и реальным положениями, тем самым предотвращает потерю самоуважения, как следствие уровень личностной тревожности понижается. Также обнаруживается обратная связь между вытеснением и личностной тревожностью (р≤0,001). Полученные результаты, возможно, связаны с тем, что в процессе вытеснения все негативные эмоции вызывающие тревогу остаются в подсознании. Таким образом, уровень личностной тревожности понижается. В корреляционной плеяде более опытных сотрудников личностная тревожность и рационализация образуют прямую связь (р≤0,01). Полученные результаты, можно, объяснить, при помощи психодиагностической системы Келлермана-Плутчика в которой говорится о том, что обсессивная диспозиция, выражается в стремлении контролировать окружающую среду, в качестве средств для этого, выступают антиципация и ожидание, защита осуществляется посредством рационализации. Развитие обсессивной личности основано на отчуждении от инстинктов и эмоций, для нее характерны совестливость, опрятность, стремление придерживаться во всем середины, педантичность. Замещение и уровень личностной тревожности связаны обратной связью (р≤0,01), следовательно, чем больше человек пользуется данным защитным механизмом, тем менее явной ощущает тревогу. Таким образом, при замещении объекта, чувства, которые должны направляться на объект вызывающие тревогу, переносятся на другой объект. Тем самым снижается психоэмоциональная нагрузка на личность. По результатам проведенного исследования, можно сделать следующие выводы: 1. Уровень ситуативной и личностной тревожности выше в группе испытуемых со стажем работы менее 5 лет. 2. Испытуемые со стажем работы менее 5 лет чаще используют механизм психологической защиты проекция. 3. Испытуемые со стажем менее 5 лет чаще используют копинг-стратегии самоконтроль и поиск социальной поддержки. 4. У испытуемых обеих групп при совладании со стрессом преобладают адаптивные копинг-стратегии. 5. У сотрудников со стажем менее 5 лет использование копинг-стратегий планирование решения проблем, дистанцирование, механизмов психологической защиты проекция и регрессия связаны с повышением уровня ситуативной тревожности. Использование копинг- стратегии поиск социальной поддержки и механизма психологической защиты замещение связаны со снижением уровня ситуативной тревожности у данной группы испытуемых. 6. Использование копинг-стратегии поиск социальной поддержки испытуемыми со стажем более 5 лет связано с повышением уровня ситуативной тревожности. Использование испытуемыми данной группы копинг-стратегий планирование решения проблем и дистанцирование, а также механизма психологической защиты отрицание связано со снижением уровня ситуативной тревожности. 7. У испытуемых со стажем менее 5 лет использование копинг-стратегии принятие ответственности связано с повышенным уровнем личностной тревожности, использование копинг-стратегии поиск социальной поддержки, механизмов психологической защиты рационализация и вытеснение – с низким уровнем личностной тревожности. 8. Использование испытуемыми со стажем более 5 лет копинг-стратегии принятие ответственности и механизма психологической защиты рационализация связано с высоким уровнем личностной тревожности, использование механизма психологической защиты замещение – с низким уровнем личностной тревожности. Решетников М.М. в своей работе «Особенности состояния, поведения и деятельности людей в экстремальных ситуациях с витальной угрозой: стихийные бедствия, техногенные катастрофы, теракты» излагает обобщенные результаты изучения состояния, психических и поведенческих реакций, а также деятельности людей, подвергшихся воздействию экстремальных факторов. Основные данные были получены в процессе исследований, проведенных во время и после войсковых операций сопровождавшихся значительными потерями в Афганистане (1986), землетрясения в Армении (1988), катастрофы двух пассажирских поездов в результате взрыва газа под Уфой (1989), спасения экипажа подводной лодки «Комсомолец» (1989), а также обследования военнослужащих и спасателей, находящихся на реабилитации после антитеррористических операций и аналитического изучения материалов других аналогичных ситуаций [1]. Примечания [1] Исследования проводились совместно с моими сотрудниками: кандидатом психологических наук, старшим научным сотрудником Барановым Ю.А., доктором психологических наук и кандидатом медицинских наук, профессором Корзуниным В.А., доктором философских наук, профессором Мухиным А.П., доктором педагогических наук, профессором Науменко Е.Б., доктором медицинских наук, профессором Чермяниным С.В. К сожалению, многие из имеющихся и полученных в последующем материалов, хотя и относятся к остро востребованным, все еще принадлежат к закрытым источникам. Решетников отмечает важность специфики реакций пострадавших, а также их динамики во времени, что во многом, считает он, определяет стратегию и тактику антитеррористических операций, спасательных, медицинских и медико- психологических мероприятий как непосредственно в период чрезвычайной ситуации, так и в последующем. К обследованию привлекались преимущественно потерпевшие, военнослужащие и спасатели, которые либо не нуждались в оказании неотложной медицинской помощи, либо принадлежали к категории пострадавших с легкими и средними степенями тяжести поражений. Решетников М.М. описывает 6 стадий динамики состояния пострадавших: 1. «Витальных реакций» — длительностью от нескольких секунд до 5 — 15 минут, когда поведение практически полностью подчинено императиву сохранения собственной жизни, с характерными сужением сознания, редукцией моральных норм и ограничений, нарушениями восприятия временных интервалов и силы внешних и внутренних раздражителей (включая явления психогенной гипо- и аналгезии даже при травмах, сопровождавшихся переломами костей, ранениях и ожогах 1–2-й степени до 40% поверхности тела). В этот период характерна реализация преимущественно инстинктивных форм поведения, в последующем переходящих в кратковременное (тем не менее — с очень широкой вариативностью) состояние оцепенения. Длительность и выраженность витальных реакций в существенной степени зависит от внезапности воздействия экстремального фактора. Например, при внезапных мощных подземных толчках, как при землетрясении в Армении, или крушении поезда под Уфой в ночное время, когда большинство пассажиров спали, имели место случаи, когда, реализуя инстинкт самосохранения, люди выпрыгивали из окон шатающихся домов или горящих вагонов, на некоторые секунды «забывая» о своих близких. Но, если при этом они не получали существенных повреждений, уже через несколько секунд социальная регуляция восстанавливалась, и они вновь бросались в обрушивающиеся здания или пылающие вагоны. Если спасти близких не удавалось, это определяло течение всех последующих стадий, специфику состояния и прогноз психопатологии на весьма протяженный период. Последующие попытки рационального разубеждения в том, что инстинктивным формам поведения невозможно противостоять или противодействовать, оказывались малоэффективными, и нами применялись другие специальные методы, которых мы не будем касаться в этой публикации. Апеллируя к последним трагическим событиям, следует признать, что, отчасти, аналогичная ситуация наблюдалась после внезапного взрыва мины и начала массового расстрела заложников. 2. «Стадия острого психоэмоционального шока с явлениями сверхмобилизации». Эта стадия, как правило, развивалась вслед за кратковременным состоянием оцепенения, длилась от 3 до 5 часов и характеризовалась общим психическим напряжением, предельной мобилизацией психофизиологических резервов, обострением восприятия и увеличением скорости мыслительных процессов, проявлениями безрассудной смелости (особенно при спасении близких) при одновременном снижении критической оценки ситуации, но сохранении способности к целесообразной деятельности. В эмоциональном состоянии в этот период преобладало чувство отчаяния, сопровождавшееся ощущениями головокружения и головной боли, а также сердцебиением, сухостью во рту, жаждой и затрудненным дыханием. Поведение в этот период подчинено почти исключительно императиву спасения близких с последующей реализацией представлений о морали, профессиональном и служебном долге. Несмотря на присутствие рациональных компонентов, именно в этот период наиболее вероятны проявления панических реакций и заражение ими окружающих, что может существенно осложнять проведение спасательных операций. До 30% обследованных, при субъективной оценке ухудшения состояния одновременно отмечали увеличение физических сил и работоспособности в 1,5–2 и более раз. Окончание этой стадии может быть как пролонгированным, с постепенным появлением чувства истощения, так и наступать внезапно, мгновенно, когда только что активно действующие люди оказывались в состоянии близком к ступору или обмороку, вне зависимости от ситуации. 3. «Стадия психофизиологической демобилизации» — ее длительность до трех суток. В абсолютном большинстве случаев наступление этой стадии связывалось с пониманием масштабов трагедии («стресс осознания») и контактами с получившими тяжелые травмы и телами погибших, а также прибытием спасательных и врачебных бригад. Наиболее характерными для этого периода являлись резкое ухудшение самочувствия и психоэмоционального состояния с преобладанием чувства растерянности (вплоть до состояния своеобразной прострации), отдельных панических реакций (нередко» — иррациональной направленности, но реализуемых без какого-либо энергетического потенциала), понижение моральной нормативности поведения, отказ от какой-либо деятельности и мотивации к ней. Одновременно наблюдались выраженные депрессивные тенденции, нарушения функции внимания и памяти (как правило, обследованные вообще не могут сколько-нибудь ясно вспомнить, что они делали в это время но, естественно, эти пробелы затем «заполняются»). Из жалоб в этот период ведущими являлись тошнота, «тяжесть» в голове, ощущения дискомфорта со стороны желудочно-кишечного тракта, отсутствие аппетита, резкая слабость, замедление и затруднение дыхания, тремор конечностей. 4. Последующая динамика состояния и самочувствия пострадавших во многом определяется спецификой воздействия экстремальных факторов, полученными поражениями и морально-психологической ситуацией после трагических событий. Вслед за «психофизиологической демобилизацией» (при относительно высокой индивидуальной вариативности сроков) с достаточным постоянством наблюдалось развитие 4-й стадии — «стадии разрешения» (от 3 до 12 суток). В этот период, по данным субъективной оценки, постепенно стабилизировались настроение и самочувствие. Однако по результатам объективных данных и включенного наблюдения у абсолютного большинства обследованных сохранялись пониженный эмоциональный фон, ограничение контактов с окружающими, гипомимия (маскообразность лица), снижение интонационной окраски речи, замедленность движений, нарушения сна и аппетита, а также различные психосоматические реакции (преимущественно со стороны сердечно- сосудистой системы, желудочно-кишечного тракта и гормональной сферы). К концу этого периода у большинства пострадавших появлялось желание «выговориться», реализуемое избирательно, направленное преимущественно на лиц, не являвшихся очевидцами трагических событий, и сопровождавшееся некоторой ажитацией. Этот феномен, входящий в систему естественных механизмов психологической защиты («отторжение воспоминаний путем их вербализации»), в ряде случаев приносил пострадавшим существенное облегчение. Одновременно восстанавливались сны, отсутствовавшие в предшествующие периоды, в том числе — тревожного и кошмарного содержания, в различных вариантах трансформировавшие впечатления трагических событий. На фоне субъективных признаков некоторого улучшения состояния объективно отмечалось дальнейшее снижение психофизиологических резервов (по типу гиперактивации), прогрессивно нарастали явления переутомления, существенно уменьшались показатели физической и умственной работоспособности. Один из методов профилактики психопатологии и успешности последующей реабилитации Решетников М.М. отметил возможность «выговориться» (дебрифинг) . При этом дебрифинг наиболее эффективен, если он проводится до введения транквилизаторов и до того, как пострадавшим предоставлена возможность сна (то есть — в первые сутки); естественно — если для этого имеются возможности и достаточное количество квалифицированных специалистов, способных проводить дебрифинг. В случаях, когда дебрифинг оказывается по тем или иным причинам отложенным, происходит консолидация следов памяти, сопровождаемая рядом психопатологических феноменов, хорошо известных специалистам. Однако это не снижает самостоятельной значимости методически обоснованного дебрифинга на последующих этапах. Один специалист может квалифицированно провести в день не более 5-6 (максимум — 10) индивидуальных дебрифингов, что определяет расчет сил и средств психологических служб экстренного реагирования. В соответствии с обоснованными данными, в подобных ситуациях, как правило, требуется многоуровневый дебрифинг, в том числе — для спасателей и психологов, действующих на «первом уровне» (участвующих в непосредственной работе с пострадавшими и членами их семей; при этом специалисты «второго уровня» вообще не контактируют с последними). 5. «Стадия восстановления» психофизиологического состояния (5-я) начиналась преимущественно с конца второй недели после воздействия экстремального фактора и первоначально наиболее отчетливо проявлялась в поведенческих реакциях: активизировалось межличностное общение, начинала нормализоваться эмоциональная окраска речи и мимических реакций, впервые появлялись шутки, вызывавшие эмоциональный отклик у окружающих, восстанавливались сновидения у большинства обследованных. В состоянии физиологической сферы позитивной динамики и в этой стадии выявлено не было. Клинических форм психопатологии, за исключением транзиторных и ситуационных реакций, в |