Сочинение. Правление Брейшо 2 часть. Его брови хмурятся
 Скачать 39.94 Kb.
|
|
– Моя мать сделала так, что меня изнасиловали, когда мне было двенадцать, – говорю я ему; не моргая, он отступает на шаг, – человек, которого ты когда-то знал. Его брови хмурятся. – Она заплатила этому человеку. В этом не было никакого смысла. – Я качаю головой. – Люди, ее люди из нашего района сделали бы это с радостью и бесплатно. Мужчины смотрели на меня на протяжении многих лет, но она притворялась ревнивой и заставляла их уходить. Я думаю, что она позвала мужчину, которого использовала, человека, который был связан с этим миром, надеясь, что это дойдет до Донли. Зачем ей это делать, если он не знал о моем существовании? – Я… – Перкинс качает головой, глядя в сторону. – Я не знаю. – Что ты знаешь, Коннор? – Я спрашиваю его. Он смотрит в пол. – То, что она мне сказала. Что она уходит от него, что ей не нужны ни деньги, ни город. Что мы с ней могли бы уехать куда-нибудь и быть вместе, вдалеке от всего этого. Я поверил ей. Она хотела быть со мной, я это знаю. – Что случилось? – Она должна была встретить меня, но не появилась, поэтому я поехал в поместье Грейвен, был готов войти и забрать ее, но у ворот меня встретил мой брат. Он так улыбался, как я никогда не видел, и я знал, что женщина, которую мы оба любили, дала ему то, что обещала сохранить для меня. – Свою девственность. Он коротко кивает, отводя взгляд. – Я вышел и наткнулся на кое-кого, кому в ту ночь было больнее, чем мне. – Мама Кэптена. – Она плакала, она была в растерянности. У нее не было семьи, она была приемным ребенком, который нашел кого-то, кого можно полюбить. Все, чего она хотела, – это завести ребенка и дать ему любовь, которой она никогда не знала, и она понимала, что жизнь, в которую она собиралась вступить, означает, что у нее не будет детей. – Есть много способов быть родителем без участия плодовитого гребаного мужа. Он слегка кивает, прежде чем продолжить: – Я утешал ее и знал, что она сломается. – Его печальные глаза встречаются с моими. – Она была в моих объятиях, а затем в моей постели в течение часа, но она не могла оставаться долго. В тот вечер она выходила замуж. Боже правый. – Равина пропала четыре месяца спустя, но успела перед этим отправить мне записку. Она сказала, что ей жаль, и у нее есть секрет, который она не смогла бы скрыть, если бы была здесь. – Живот, – хриплю я. Он кивает. – Это была моя первая мысль. Я не мог понять, почему она сбежала. Если она выбрала его, прекрасно. Я держался подальше от нее, больше никогда не переступал порог этого дома после того, как он сказал мне, что она отдалась ему. Я не видел в ее уходе никакого смысла. Это действительно не имело смысла, когда Феликс сломался несколько месяцев спустя. – Перкинс смотрит на меня. Моя грудь сжимается. – Равина соблазнила Феликса той ночью. Он сказал, что застал ее выходящей из душа, и она мгновенно стала напирать на него сильнее, чем когда-либо до того. Он сказал, что пытался остановиться, пока все не зашло слишком далеко, дождаться брачной ночи, но она не сдавалась, – шепчет он. – Он сказал, что не мог отказать ей, но в любом случае не то чтобы он действительно этого хотел. Только после, как он сказал, она заплакала и попросила несколько минут побыть наедине с собой, поэтому он вышел подышать свежим воздухом. – Перкинс встречается со мной взглядом. – Именно тогда он увидел меня снаружи и заподозрил неладное, поэтому спрятал свое замешательство и дал мне понять, что они спали вместе. – Он переспал с ней той ночью. – Да, и делал это каждую последующую ночь, пока она не ушла. – Я не понимаю. – Я провожу рукой по лбу, делая несколько шагов в сторону. – Был он моим отцом или нет? Перкинс с сожалением пожимает плечами. – Я не знаю, Рэйвен. Хотел бы знать. – Ты сказал, что она ушла через четыре месяца после. Так что произошло за эти четыре месяца? – Равина и Феликс проводили вместе каждую минуту, выглядели счастливой помолвленной парой, какой они и должны были быть. – И когда она ушла? – Это было неожиданно, вызвало бурю в городе. Тогда Донли устроил засаду Брэйшо в качестве мести. Он верил, что они украли ее, спрятали где-то, потому что передумали, а это было запрещено. – Как он добрался до них? – Они пришли узнать новости о том, где она может быть, но попали в засаду. Все, кроме Ролланда, погибли. Черт возьми. – Их отцы… это потому, что моя мама ушла? Потому что я существовала? Из-за меня они потеряли своих родителей? Подождите. Значит, Перкинс тоже не знает, что брату Ролланда удалось сбежать. Я сглатываю. – Ты искал ее? – В течение многих лет. – Когда ты узнал обо мне? – Когда Ролланд попал в тюрьму. Он сделал это только потому, что думал: это позволит скрыть тебя и ее. Феликс понятия не имел, в изнасиловании кого его обвиняют. Имя твоей матери было скрыто, какая-то тайная сделка была заключена с окружным прокурором, поэтому Феликс слепо сыграл роль, о которой его попросил Донли, не подозревая, что он был близок к тому, чтобы узнать, где находится Равина. – Тогда ты пошел к ней? Он качает головой. – Ролланд не сказал мне, где она, когда был приговорен, но сказал, что она не одна. Я тоже посчитал, Рэйвен. – Она стреляла в него, – говорю я ему, он отшатывается. – В Кэптена. Она узнала о помолвке и вернулась. Она выстрелила в него дважды. Он бросается ко мне, и Бас выскакивает из-за другой двери, хватает его за локоть и разворачивает, одним плавным движением отбрасывая к стене. – Я не… Я не собираюсь причинять ей боль. – Он пытается встретиться со мной взглядом. – Он жив? – Он жив. Она… нет. Его тело замирает, силы покидают его, в лице не остается ни кровинки. Он обмякает, Бас отпускает его, и он падает на пол. – Я не хотел, чтобы все это случилось. Мне не следовало рассказывать Коллинзу о тебе, но он… он нашел свидетельство о рождении, и мне пришлось солгать. Притвориться, что я прятал ее и что он был мне нужен, но он знал о соглашении и хотел получить то, что, по его мнению, ему причиталось. Я должен был сказать ему, что ты существуешь, чтобы защитить Зоуи. – И за это я позволю тебе продолжать дышать, но тебе нужно убраться из этого города. Он не хочет, чтобы ты был рядом, так что ты не можешь быть рядом. Уходи, Перкинс, и не возвращайся, пока он не позвонит и не скажет, что ты можешь это сделать. Затем выходит Виктория, и Перкинс переводит взгляд с нее на меня. – Это мой дом. – Больше нет. Глава 28 Рэйвен – Это они, – говорю я, когда старый пикап подкатывает к остановке за светофором перед нами. Бас припарковался сразу за мостом, где начинается часть города Грейвенов. Я бывала в доме Коллинза, но никогда не видела поместье Грейвенов целиком, которое, похоже, занимает всю заднюю часть этого конца города. – Он смотрит прямо на тебя. Я киваю как раз в тот момент, когда Джио отводит взгляд, их машина проезжает мимо нас. – Ладно, поехали. – Разве мы не должны поговорить с ними, составить план или что-то в этом роде? – Виктория наклоняется вперед на своем месте. – Нет. Они знают, как выполнять свою работу, лучше, чем кто-либо другой, я не собираюсь сидеть здесь и говорить им, как это сделать. Веди, Бишоп. Он возвращается на дорогу, поворачивает направо на улицу и едет по ней примерно две мили. – Вот оно. Мы подъезжаем к железным воротам, в три раза выше меня, с большими загнутыми шипами наверху. Улица заканчивается тупиком у входа на их территорию. – Как мы их откроем? – я спрашиваю. – Куда подевались остальные? – спрашивает Виктория. Я пожимаю плечами, хмурясь, когда перед нами открываются ворота. – Бас… – Я знаю. – Он катится вперед, в ту же секунду хвост машины проходит мимо металлической полосы на земле, ворота закрываются, из-за куста выходит мужчина с пистолетом у бедра, с его уха свисает провод. Я отстегиваю ремень безопасности, и Бас тоже, запуская свои руки в пепельницу, потом мы выходим. Он остается у меня за спиной, а я иду вперед. – Убирайся с моего пути. Легкая улыбка играет на губах мужчины. – Не выйдет. – Я прошу еще раз, прежде чем заставлю тебя это сделать. На этот раз мужчина свирепо смотрит, тянется к наушнику, но тут Бас быстро выходит вперед. Он бросает пепел ему в лицо, наклоняется, вырывает пистолет из джинсов и выдергивает гарнитуру у него из уха. Мужчина отступает на шаг, вытирая глаза и быстро моргая. – Что ты, мать твою, делаешь? – Я сказал, убирайся. Мужчина усмехается, его губы кривятся. – Ты здесь не главный. Бас стреляет ему в ногу, мужчина воет. Виктория выходит из машины, бросает Басу рулон клейкой ленты – должно быть, из Дома Брей – и заклеивает охраннику рот. Вдвоем они оттаскивают его за куст, связав ему руки и ноги. Я присаживаюсь на корточки рядом с ним, пока они возвращаются к машине. – Возможно, ты захочешь попробовать доковылять до ворот. Не строй из себя героя. Герои погибают. Он смотрит на меня, но затем коротко кивает, отводя глаза. Я не сажусь в машину вместе с ними, а прохожу сотню метров по подъездной дорожке, они идут за мной. Мужчины на крыльце сверлят меня взглядом, уперев руки в бока, но когда я приближаюсь к ним, что-то меняется в их поведении. Они колеблются, затем выпрямляются. Они отходят в сторону. – Мисс Брейшо. Тот, что ближе всех к двери, опускает голову и тянется к ручке. Я оглядываюсь на Баса и Викторию, которые только что открыли дверцы и вышли из машины. Бас поднимает руки, опираясь локтем о капот. – Тебе решать. – Разверни машину и жди. – Я иду с тобой, – кричит Виктория, но ее ноги не двигаются. – Нет, не идешь. Я поворачиваюсь и вхожу в прихожую. Голоса доносятся слева, поэтому я медленно следую на звуки. Две женщины улыбаются друг другу, каждая несет белье на руках, белоснежное постельное белье, идеально сложенное. Охрана предупреждает их о моем присутствии, и их взгляды устремляются на меня. Их улыбки мгновенно исчезают, а также замолкает смех. Женщины быстро бросают то, что у них в руках, опускают головы и уходят. – Подождите, стойте. – Я быстро подхожу, блокируя им путь к отступлению. Они задыхаются, их мышцы напрягаются. – Мы сожалеем, мисс Брейшо. Мы… – Не сделали ничего, о чем стоило бы сожалеть. – Я хмурюсь, переводя взгляд с одной на другую. Через мгновение одна из женщин встречается со мной взглядом, и я должна отдать ей должное. Ни разу она не взглянула на окружающие мои глаза синяки. – Скажи мне, где найти Донли. С любопытством она наклоняет голову, но все же отвечает. – Он проводит вечера в кабинете. – И где он находится? – Идите направо от входа, затем следуйте по коридору. Я киваю и делаю несколько шагов назад. – Убирайтесь из дома, – говорю я им, прежде чем повернуться и сделать как они сказали. Я шагаю по коридору, а потом сладкий аромат сигары ведет меня мимо лестницы к высокой, широко открытой арке. В ту секунду, когда мои ноги переступают порог, его голова высовывается, и ручка выпадает у него из руки. Со следующим вздохом он стряхивает с себя удивление и неуверенность, но лишние морщинки вокруг глаз выдают его. – Рэйвен. – Донли. – Должен сказать, это неожиданно. – Да, точно. – Я делаю шаг в комнату. Его глаза скользят по моему лицу, и он хмурится. – Боюсь, если ты здесь для того, чтобы попросить изменить наш договор, я не смогу тебе помочь. Если мальчик слишком распускает руки и ты не знала об этом раньше, тебе нужно будет найти способ смириться с этим. Или дай ему время. Ты узнаешь, что он позволит, а что нет, как он отреагирует, и подстроишься. Я издевательски смеюсь, потом останавливаю его, и он смотрит на меня в упор. – Что ты за тип, чувак, а? Донли вскакивает на ноги, разглаживая пиджак. – Кэптен никогда бы не причинил мне никакого вреда. Никогда. Ты должен это знать, ты наблюдал за ними всю жизнь. – Мужчина ведет себя по-другому с женщиной за закрытыми дверями. – Как Феликс? Глаза Донли сужаются. – Прошу прощения? – Феликс. Был ли он другим с моей матерью за закрытыми дверями? Донли поправляет галстук. – Как ты сюда попала, Рэйвен? – Вошла через парадный вход, – говорю я ему. – Мои сотрудники не уведомляли меня ни о каких гостях. – Я тут не в гостях. Он прислоняется к стеллажу позади себя, медленно складывая руки на груди. – Вот как? – Именно так. – Я оглядываюсь. – Теперь это мой дом, забыл? Он запрокидывает голову, хмурит брови, а потом из его груди вырывается глубокий смех. – Не забегай вперед, малышка. Только после свадьбы, а пока нет. Мои брови сходятся. Он не знает? Коллинз узнал, рассказал всей гребаной школе, но новости не дошли до его так называемого дедушки? Я медленно поднимаю левую руку и загибаю все пальцы, кроме среднего, поворачивая его короной к Донли. – Здесь мне больше нравится. Донли быстро обходит стол, в то время как я стою на месте, высоко подняв голову и держа палец вверх. – Когда? – спрашивает он почти мечтательно. – Восемь недель назад. Донли широко улыбается, но в его глазах появляется тень недовольства. – И все же ты здесь с синяками. Я прав, в постели он грубее, чем ты ожидала? Кусок дерьма. – У тебя есть видео, которое я просил? Я сдерживаю свирепый взгляд. – Не при мне, но да. Его руки поднимаются, соединяясь в одном сильном хлопке. – Должен признаться, я не был уверен, что доживу до этого дня. – Ты не доживешь до ночи, если не уберешься из моего дома. Он застывает на месте. – Прошу прощения? – В контракте сказано, что поместье Грейвен становится нашим после свадьбы. Свадьба уже была, Донли. – Я отступаю в сторону, протягивая руку. Он смотрит на меня мгновение, прежде чем бросить взгляд на пустой дверной проем за моей спиной. – Где твой новый муж, Рэйвен? – Тебе ли не знать. Донли мрачно усмехается, кивает и подходит ко мне. – Хорошо, миссис Грейвен. Я скажу вам, очень рад, что вы так стараетесь, но вы не командуете и никогда этого не будете делать. Вот для чего у тебя есть муж. Как только у меня будет видео, я с радостью скажу, чтобы мои вещи перевезли в другой дом, и ни секундой раньше. – Поступай как знаешь. – Я пожимаю плечами, поворачиваясь, чтобы уйти. Донли протягивает руку, сжимая мои руки между пальцами, и я резко поворачиваюсь к нему лицом. – Во что ты играешь, Рэйвен? – Ты кое-что упустил, Донли. – Я рывком высвобождаюсь. – Откуда у тебя пакеты с кровью, а? Ты сам взял кровь из ее руки или старый добрый док сделал это за тебя? Он быстро соображает. – Откуда ты знаешь о пакетах с кровью? – Ты собираешься стоять тут и притворяться, что не знал, что она появится? Не поэтому разве ты пошел к ней, чтобы сообщить, что даже спустя столько лет Грейвен по-прежнему побеждает? – Что значит по-прежнему побеждает? – Его гнев начинает проявляться. – Мы проиграли, если ты помнишь. Равина отказалась от своих обязанностей, и Грейвен был вынужден собирать осколки после того, как она уничтожила нашего будущего лидера своим предательством. – Правильно. – Я смотрю на него. – Итак, сегодня от тебя не дождаться ответов, хм? Я отступаю от него на несколько шагов, но он напирает на меня. – Где Кэптен? Звон разбитого стекла эхом разносится по коридору, и голова Донли поворачивается вправо. За первым следует второй удар. Его взгляд скользит по мне. – Что, черт возьми, происходит? Он выходит в холл, оглядываясь по сторонам. – Я сказала тебе уходить. Семья Риверсайд как раз в этот момент выходит из-за угла, только жены не хватает. – Три-и-ик, – тянет Донли. – Что ты здесь делаешь? Трик пристально смотрит на него, но ничего не говорит, проходит мимо всех нас, в то время как Алек и Джио останавливаются рядом со мной. – Двенадцать минут. – Что, черт возьми, здесь происходит? – кричит Донли. Алек поворачивается, смотря ему в лицо. – Хочешь жить? Уходи. С этими словами он смотрит на меня, и я поворачиваюсь ко входу. Донли протискивается мимо нас и выходит через парадную дверь. Мои глаза скользят по территории: персонал спешит к выходу из имения, большинство из них садятся на одинаковые гольф-карты. Донли пристально смотрит на Баса, затем на Викторию, его взгляд задерживается на ней на долгое мгновение, и потом подгоняют его машину. Он спускается, останавливаясь, чтобы еще раз взглянуть на меня, потом проскальзывает в машину и уезжает. – Нам нужно прочесать территорию еще раз, убедиться, что все вышли, – говорит Джио. Бас кивает, а Виктория зовет меня к себе: – Нам нужно вытащить тебя отсюда. – Я хочу помочь. – Я не думаю… Мой взгляд устремляется на Джио: – Я помогу. Он вскидывает руки и бросается обратно внутрь. Я начинаю с того места, где встретила горничных, они уже ушли, а я открываю каждую дверь, которую встречаю по пути, – все комнаты пусты. – Мы уже прошли везде, но по протоколу нужно провести зачистку дважды. – Джио встает рядом со мной. Он смотрит на маленькую штуковину, похожую на планшет, с яркими оранжевыми и красными точками, движущимися по экрану. – Я думаю, что в южном конце кто-то еще остался. – Он нажимает маленькую кнопку на своих часах, говоря в них. – Алек, ты на территории? – спрашивает он. – Восточный выход. Открыл загоны для лошадей, – отвечает голос через часы. Джио уходит. – Черт, кто-то все еще здесь. Ты должна ехать прямо сейчас, чтобы быть в безопасности! – кричит он и бежит. Бросив последний быстрый взгляд, я возвращаюсь тем же путем, которым пришла. Я прохожу мимо большого открытого окна, выходящего в сад, и резко останавливаюсь. Я стучу в стекло, но женщина снаружи не оборачивается. – Черт. Я двигаюсь вдоль стены, не находя двери, поэтому иду по противоположному коридору и наконец попадаю в своего рода гостиную с большим раздвижным окном. Я толкаю ее и выбегаю во двор. Ярко-розовые и фиолетовые цветы высажены по краям дорожек, идеальной формы камни и экзотические деревья вписаны в ландшафт. – Эй! – кричу я женщине, но она не двигается. Я подхожу к цементной скамейке, на которой она сидит, огибаю ее, чтобы взглянуть женщине в лицо. Эстелла, мама Коллинза. – Нужно убираться отсюда. – Я не могу, – шепчет она с грустной улыбкой на лице. – Я не могу оставить его здесь одного. Я хмурюсь и слежу за ее взглядом. Группы белых цветов, расположенные по ровной линии. Я подхожу ближе. Длинная сторона прямоугольника… – Люди здесь не умирают по ошибке. У всего и вся своя цель. Риск и награда. Здесь обязательства не приветствуются. Мой взгляд устремляется к ней. – Он узнал правду, – шепчет она. – Кто? – Феликс, – выдыхает она. Моя челюсть сжимается. – Правду о чем? Печаль в ее улыбке достигает и ее взгляда, когда она неохотно переводит его на меня. – О тебе. Я не разрываю контакт, но она не может долго смотреть на меня. Она оглядывается на клумбу с цветами длиной семь футов и шириной почти три фута. – Он искал твою мать в течение многих лет. Он думал, что она где-то страдает. Мои глаза расширяются, и я перевожу взгляд с тюльпанов на нее. – Феликс? Она моргает, прогоняя слезы, слегка кивает и делает глубокий вдох. – Он любил меня, когда мы были вместе, но Равина… – Ее голос затихает. – Она завладела его сердцем. Полностью. Я встаю перед ней, и наши взгляды встречаются. – Он был хорошим человеком, благородным. Слишком благородным для этого места. Ему следовало дождаться Брейшо, чтобы они это увидели, и они бы увидели, я не сомневаюсь, но в ту минуту, когда решалась ее судьба, это был его последний шанс ее заполучить, и он пошел ва-банк. Я знаю, что Ролланд о нем думает, но я еще не была беременна Коллинзом, когда он бросил меня. – Она смотрит на свои руки. – Это было тяжело, но он не был чудовищем, бросившим своего нерожденного сына ради женщины. – Она издает тихий, грустный смешок. – Кого я обманываю, он никогда не был для меня чудовищем. Даже когда он чуть не бросил меня, нас, во второй раз. – Вы снова сошлись, после всего? – Вроде того, – признается она. – Когда Равина исчезла, он ушел в себя. Донли пришел ко мне и попросил пойти в его комнату и отвлечь от мыслей о потере. Я сделала это. В течение нескольких недель после наступления темноты я ходила к нему. – И в итоге ты забеременела. Она кивает. – Донли поселил меня вскоре после этого в комнату для прислуги, конечно. – Она усмехается, слеза скатывается по щеке, но она не вытирает ее. – Мы не перестали спать вместе. Почти каждую ночь, когда меня здесь поселили, я спала в его постели, пока однажды он не вернулся домой из недельной командировки. Я была взволнована, увидев его, Коллинз был взволнован. Я хорошо помню тот вечер. Повар приготовил первоклассные ребрышки. Мы подали их с бокалом выдержанного мерло. Феликс был так счастлив, – шепчет она. – Он улыбался широко впервые за долгое время, играл в баскетбол с Коллинзом в тот вечер без тревоги в глазах, которая обычно появлялась, когда он смотрел на своего сына. Я была на седьмом небе от счастья. Я думала, он вернулся, – плачет она. – Наконец-то, после десяти лет пребывания призраком, человек, которого я знала, вернулся. Я сглатываю, глядя через двор на то, как словно из ниоткуда появляется маленькое пламя. – Когда ужин убрали и я уложила Коллинза, он был у себя. Я думала, что он ждет меня, но, когда я подошла к его комнате, я обнаружила, что дверь заперта, и я поняла. Все рухнуло в одну секунду. – Поняла что? – Он нашел ее, любовь всей своей жизни. Я запрокидываю голову. – Нашел ее? Мою мать? Она кивает. – Внезапно, на каждые выходные, иногда на целые недели, у него стали назначаться деловые встречи и мероприятия, которые не давали ему доехать до дома. – Она поднимает глаза. – Я никогда не видела его таким живым, каким он был в те месяцы. К сожалению, я была не единственной, кто это заметил. – Донли. – Да. Однажды в выходные, несколько месяцев спустя, Донли велел мне сесть в машину. Его водитель точно знал, куда ехать. Я никогда не забуду это чувство, когда я увидела их вместе, с тобой. Он был на седьмом небе. Свободный и счастливый. – Она сглатывает. – Когда Феликс вернулся домой в то воскресенье вечером, Донли ждал его с неприятным ультиматумом. Я каждый день благодарю небеса за то, что он, по крайней мере, любил своего сына настолько, чтобы отказаться от нее. – Что ты имеешь в виду? – Либо Коллинз умрет, либо Феликс заставит Равину поверить, что он так же безумен, как и тот человек, который погубил ее. В течение пары недель мы наблюдали, как он ломается, но дело было сделано. – Слезы льются по ее щекам. – Моему сыну позволили жить, ненависть Равины вернулась, а душа Феликса… исчезла. Она недолго молчит, потом продолжает: – Донли знал, что делает. Что Феликс будет делать дальше. Феликс не прожил и двадцать четыре часа после этого. Я сама его нашла. Похоронила его здесь. – Она делает глубокий вдох. – Память о нем была стерта в следующую ночь, его сыну запретили даже произносить имя собственного отца. Дым наполняет воздух, просачиваясь мне в легкие, но мои ноги не двигаются. – Он был готов покинуть нас, покинуть это место и быть с ней, быть с тобой. – Не понимаю. – Я качаю головой. Она смотрит на меня. Мое замешательство, должно быть, отражается на моем лице, когда она наклоняет голову. – Разве ты не знаешь? – Не знаю что? – Человек, который пришел к твоей матери, тот, кто позволил тебе увидеть ее с другой стороны, с той, которую, возможно, ты могла бы полюбить. Это был он. Мои брови задумчиво приподнимаются, мой взгляд опускается на траву у меня под ногами. Я вспоминаю историю, которую рассказала Мэддоку. – Я ненавижу свою мать. Мэддок ничего не говорит, и я смотрю на него. – Но в этом нет ничего удивительного, правда? Он хмурится. – Она всегда была дрянью, всю жизнь, сколько я себя помню. Но был короткий промежуток времени, когда все было не так хреново, как обычно. Хочешь знать почему? – Я криво усмехаюсь. – Один из ее клиентов втюрился в нее. Он знал, чем она зарабатывает на жизнь, и ей не нужно было врать о том, кто она и что. Он принял ее, испорченную и пользованную. Меня тоже. Он даже заявлял, что у него есть свои дети, но я никогда не встречалась с ними. Я смотрю в небо. – С ним мать стала лучше, она не бросила принимать наркотики, но хотя бы стала похожа на человека, а не на игрушку, в которой садятся батарейки. И она по-прежнему занималась проституцией, но он, похоже, не возражал. Впервые в жизни у меня был ужин. Каждый вечер, когда на трейлерах начинали вспыхивать светильники с датчиками – в нашем районе не было уличного освещения, – я бежала домой. Радовалась идиотской еде – обычным макаронам с сыром и хот-догам или рису с соусом. Знаю, глупо, но в то время мать впервые в жизни заботилась о том, чтобы я не осталась голодной. Я уже была в том возрасте, когда могла сама сделать себе хлопья, так что мне казалось, что это круто. Длилось все это где-то год. – Что произошло? – Я все испортила. – Как? Сделав глубокий вдох, я смотрю на Мэддока. – Своим половым созреванием. Его лицо на секунду застывает, и в его глазах мелькает гнев. – Рэйвен. – Он стал все больше обращать внимание на меня и «пренебрегать ею», как она говорила. Мать избила меня, приказала не показываться ему на глаза, если я не могу держать язык за зубами. – Я помню, как сильно она тогда разозлилась. – Что было довольно сложно, учитывая, что моей «комнатой» было небольшое пространство между столом и диваном, который, в свою очередь, служил мне кроватью. Черт возьми. – Он заставил ее думать, что его влечет ко мне, ребенку, нарочно, чтобы все испортить между ними? Она кивает. – Он не мог просто уйти, она бы поняла, что что-то не так, и, возможно, вернулась бы. Донли не мог так рисковать. Мы обе резко поворачиваем головы в сторону, когда раздается громкий треск. Пламя поднимается по краям домика у бассейна, охватывая его за считаные секунды. Я оглядываюсь на Эстеллу. – Что ты имеешь в виду, говоря, что он заставил ее думать, что он такой же безумный, как и человек, который ее погубил? И ты сказала, что он видел меня. Если это правда, то почему он тогда не привел меня сюда? Он мог бы предотвратить все это. – Женщина мне ни к чему. – Ее глаза скользят по траве. – Вот что Донли сказал молодой горничной, когда уволил ее в день, когда пришло ее УЗИ. – Я… – Мои руки взлетают к волосам, пытаясь разобраться в этом, когда огонь проносится через двор по идеальной линии, поражая правый конец дома. – Рэйвен! – Мой взгляд устремляется к раздвижной двери. – Мы должны идти, сейчас же! Я киваю, затем тянусь к Эстелле, но она отмахивается от меня. – Давай, мы должны убираться отсюда. – Иди. – Я сожгу это гребаное место до основания. Она грустно улыбается тюльпанам, протягивает руку, чтобы провести пальцами по мягким лепесткам. Она опускается перед ними на колени. – Я умерла в этом доме давным-давно, – шепчет она. – Это правильно, что мое тело останется вместе с его. – Эстелла… – Рэйвен, сейчас же! – Джио снова кричит, и внезапно у него за спиной возникает Бас. Я пристально смотрю на Эстеллу, опускаясь рядом с ней. – Ты оставишь его одного, – хриплю я. Она протягивает руку и кладет свои мозолистые руки мне на лицо. – Тот факт, что ты заботишься о том, чтобы сказать эти слова, после всего, что он с тобой сделал, говорит мне, что с ним все будет в порядке, – выдыхает она, ее сердце разрывается, должно быть, в десятый раз, прямо передо мной. – Он хороший мальчик, он бы тебе понравился. Я стискиваю челюсти, впервые признавая: – Я не ненавижу его, лишь то, что он сделал. Ее слезы катятся через улыбку. – Я знаю. Я понимаю тебя. Слезы наполняют мои глаза. – Я должна идти. – Иди. Бас хватает меня за руку, но я твердо стою. – Прости, – говорю я. – Мне жаль, что Феликс недостаточно любил тебя. – Мне не жаль. – Бишоп, дьявол, сейчас же! – Алек и Джио оба бросаются к нам. – Все происходит по какой-то причине, и я думаю, что причиной была ты. Ты нужна этому городу. Я была просто жертвой войны, которая должна была произойти. – Я могу защитить тебя. – Иди, Рэйвен. Парни поднимают меня с земли, и я бью их ногами. – Хватайте ее, заставьте ее уйти! – кричу я. – Мы не можем заставить ее, – тихо говорит Джио. Меня вдруг осеняет, и я кричу: – Подождите! Подождите! – Я брыкаюсь изо всех сил, дергая локтями. Этого достаточно, чтобы заставить их остановиться на секунду. – Ты сказала, что УЗИ женщины показало, что она была беременна. Ты хочешь сказать, что у Донли есть дочь? Ее глаза устремляются на меня, на губах появляется печальная улыбка. – Я говорю, что у него их две. |