А. СЕРЕБРЕННИКОВ - Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка издательство "наука"

• Название: Формы существования, функции, история языка издательство "наука"
• Анкор: А. СЕРЕБРЕННИКОВ - Общее языкознание.doc
• Дата: 01.03.2018
• Размер: 1.82 Mb.
• Имя файла: А. СЕРЕБРЕННИКОВ - Общее языкознание.doc
• Тип: Документы; #16069
• Категория: Языки. Языкознание
• страница: 23 из 77

МНОГОУРОВНЕВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ И ПРИНЦИП ЭКОНОМИИ

Из всего, что было сказано, следует, что разделяемая многими лингвистами идея о существовании в языке единиц различных уров­ней (различных знаковых единиц переменной степени сложности, означающие и означаемые которых разлагаются на односторонние единицы выражения и содержания) вскрывает весьма существен­ные и специфические особенности его структурной организации [1; 2; 8; 15; 33; 40; 41; 46; 47; 49; 58; 61; 64; 76]. Неслучайно высказывалось мнение о том, что многоуровневое строение языковой системы может иметь силу критерия для того, чтобы считать зна<156>ковую систему «языком» (независимо от того, называется она так или нет) или полным его изоморфом (ср. в особенности [40]).

С другой стороны, недавние общесемиологические исследова­ния Жоржа Мунэна [65], отчасти Бейссанса [37] и, в особенности, Луиса Прието [68] показали, что наличие фигур (другими слова­ми — единиц не-знакового уровня), а также существование на­ряду с полными знаками (по терминологии Прието и Бейссанса — «семами») частичных знаков (по терминологии Прието и Бейссан­са — просто «знаков») — другими словами, наличие нескольких уровней интеграции внутри знакового уровня — может характе­ризовать как лингвистические, так и нелингвистические знако­вые системы, причем в этих системах наличие единиц названных типов определяется механизмом экономии, который четко отли­чается от функционального механизма тем, что в то время, как этот последний является неотъемлемым условием нормальной коммуникации, механизм экономии является лишь необязатель­ным средством уменьшить затраты, связанные с коммуникацией, которое система предлагает участникам коммуникации в качестве факультативной возможности, но которое каж­дый участник может использовать или не использовать по своему усмотрению.

Действительно, наличие разных уровней структурации и интег­рации не является исключительным достоянием естественных че­ловеческих языков. Нельзя, например, считать, как это иногда делается, что фонематический принцип построения означающих знака из единиц не-знакового уровня, или фигур выражения, вы­водит естественный человеческий язык за пределы семиотических систем (так, в частности, иногда понимают ельмслевское утвер­ждение, что язык является не системой знаков, а системой фигур). Целый ряд кодов, но принадлежащих к категории естественных языков, использует означающие, разложимые на элементы, сами по себе не имеющие значения, т. е. на фигуры выражения. Так, например, морская сигнализация при помощи флажков состоит из 26 знаков, означаемыми которых являются буквы латинского алфавита, а означающее манифестируется посредством сигнала, со­стоящего из определенного положения флажка в правой руке в комбинации с определенным положением второго флажка в левой руке. Один флажок в любом положении не передает никакого со­держания, т. е. является фигурой выражения; только в сочетании с другим элементом того же рода он образует означающее знака. Два уровня, аналогичные фонологическому и морфологическому уровням лингвистических систем, были обнаружены в системах коммуникации при помощи жестов [34].

Можно утверждать, в общем плане, что наличие фигур, или еди­ниц не-знакового уровня, не только не противоречит задачам, стоящим перед знаковыми системами известной степени сложно­сти, но, напротив, находится в соответствии с естественным для<157> коммуникативных систем принципом экономии, т. е. является ре­зультатом вполне закономерного стремления возможно более уменьшить затраты, необходимые для передачи определенной ин­формации.

Более того, при определенных характеристиках субстанции содержания и субстанции выражения названная особенность формы выражения (а также и содержания) становится необхо­димым условием успешного выполнения коммуникатив­ных задач (об этом ниже).

Соответствие способа построения означающих путем сочетания единиц не-знакового уровня принципу экономии можно проде­монстрировать на следующем примере (заимствованном нами из [68]).

Пусть коммуникативные потребности предполагают передачу 16 сообщений³⁶. Эти потребности могут удовлетворяться несколь­кими кодами различной структурной организации.

Так, можно представить себе код, использующий инвентарь из 16 классов сигналов, например, А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, 3, И, К, Л, М, Н, О, П, Р, каждый из которых имеет определенное соответ­ствие с одним из 16 классов сообщений, составляющих ноэтическое поле данной системы. Инвентарь этого кода состоит, таким об­разом, из знаковых единиц, между означающими которых суще­ствует глобальное различие: сигналы, принадлежащие к разным классам, отличаются друг от друга целиком, так что для того, что­бы идентифицировать данный сигнал, например, [А] (А, А, а), мы должны установить принадлежность его к классу /А/ путем исключения его принадлежности к классу /Б/, классу /В/ и т. д.

Возможен и другой код для передачи тех же 16 классов сооб­щений, использующий только 4 элементарных единицы: А, Б, В, Г. Двойные сочетания этих единиц дадут 16 различных сигналов, каждый из которых будет соотноситься с одним из входящих в состав ноэтического поля означаемых: АБ, АВ, АГ, АА, БА, БВ, БГ, ББ, ВА, ВБ, ВВ, ВГ, ГА, ГБ, ГВ, ГГ. Нетрудно заметить, что в этом случае релевантной оказывается позиция каждого элемента внутри сигнала, так что в сущности каждый сигнал является логи­ческим произведением двух классов: класса, характеризующегося наличием определенного элемента на первом месте, и класса с наличием определенного элемента на втором месте.

Вместо одной системы из 16 классов мы имеем здесь дело с дву­мя системами, каждая из которых состоит из четырех классов: 1) А—, Б—, В—, Г— и 2) —А, —Б, —В, —Г.

Чтобы идентифицировать данный сигнал, например, [АБ], мы должны установить его принадлежность к классу /А—/ первой<158> системы и к классу /—Б/ второй системы. Каждый из этих классов, очевидно, больше по объему, чем классы, предусмотренные пер­вым кодом: в состав класса /А—/ входят сигналы АА, АБ, АВ и АГ, а в состав класса /—Б/ — сигналы АБ, ББ, ВБ и ГБ. Означаю­щее /АБ/ принадлежит, таким образом, к пересечению двух мно­жеств или, что то же самое, является результатом логического умножения двух больших по объему классов.

Наконец, возможен третий код, включающий в свой инвентарь всего два элемента А и Б и различающий в то же время четыре воз­можные для каждого элемента позиции: А— — —, —А— —, — —А—, — — —А и Б— — —, —Б— —, — —Б—, — — —Б. Для того чтобы идентифицировать данный сигнал, например АББА, необходимо установить его принадлежность к классу А— — — первой системы, к классу —Б— — второй системы, к классу — —Б— третьей системы и, наконец, к классу — — —А четвертой системы.

Означающее каждого из возможных 16 сообщений должно быть логическим произведением всех не противопоставленных друг другу классов (их число, очевидно, равно четырем).

Данный код, таким образом, включает в себя четыре подсисте­мы, каждая из которых состоит из двух классов: 1) А— — —, Б— — —, 2)—А— —, —Б— —, 3)— —А—, — —Б— и 4) — — —А, — — —Б.

Очевидно, что система, располагающая меньшим количеством элементов, проще системы с большим количеством элементов — хотя, с другой стороны, достигаемое за счет уменьшения элемен­тов парадигматическое удобство влечет за собой определенное син­тагматическое неудобство (большую протяженность каждого сиг­нала), а также — необходимость классифицировать каждый сиг­нал не один, а несколько раз.

Увеличение числа систем, по отношению к которым произво­дится классификация получаемых сигналов, увеличение, которое является результатом упрощения систем классификации, объяс­няет, почему обычно принцип, делающий возможным это упроще­ние, используют лишь частично. Так, например, максимальное упрощение систем классификации характеризует последний из только что рассмотренных кодов, обеспечивающий передачу 16 сообщений путем различных комбинаций всего двух элементов. Однако можно предположить, что реальные коды, соответствую­щие по своим задачам рассмотренным здесь кодам, скорее орга­низованы подобно коду второй структуры.

То же действительно и в отношении кодов, называемых есте­ственными языками. Классами, в результате логического умно­жения которых получаются означающие этих кодов, являются фонемы. Число фонем любого языка чрезвычайно мало по сравне­нию с числом означающих, которые получаются от их логического умножения; другими словами, системы, по отношению к которым<159> классифицируют сигналы, достаточно просты в этих кодах. Од­нако эти системы никогда не достигают максимума простоты, так как число фонем ни в одном языке не равно двум, хотя в прин­ципе было бы возможно путем логического умножения получить из двух фонем все необходимые языку означающие. По-видимому, языки стремятся найти определенное равновесие между тенденци­ей к упрощению систем классификации, с одной стороны, и тен­денцией не слишком сильно увеличивать число систем, по отноше­нию к которым требуется классифицировать каждый сигнал: слишком сильное удаление от этой идеальной зоны равновесия приводит к тому, что преимущества, получаемые в одном отноше­нии, не компенсируют потерь в другом отношении.

При определенном соотношении «объема содержания» и «объе­ма выражения» некоторой коммуникативной системы, а именно при большом (тем. более неограниченном) количестве сообщений, предназначенных для передачи при помощи сигналов, физичес­кая природа которых имеет достаточно узкие (или, во всяком слу­чае, ограниченные) возможности варьирования — другими сло­вами, при определенном несоответствии цели и средства коммуни­кации — способ построения означающих из единиц не-знакового уровня становится необходимым условием выполнения стоящих перед коммуникативной системой задач. В самом деле, если бы знаки морской системы сигнализации при помощи флажков имели бы нечленимые означающие, система выражения этой системы строилась бы не из 7 положений флажка в правой руке в комби­нации с 7 положениями второго флажка в левой руке, а из 26 раз­личных положений единственного флажка, т. е., например, из 13 положений флажка в правой руке и 13 положений флажка в ле­вой руке. Воспринимающий, следовательно, должен был бы каж­дый раз определять, к какому из этих 26 классов принадлежит конкретное положение флажка в руке отправителя. Эта задача ока­залась бы не из легких, так как в некоторых случаях различие между положениями, принадлежащими к одному классу, т. е. к одному означающему, и положениями, принадлежащими к дру­гому (так сказать, соседнему) классу сигналов (т. е. к другому оз­начающему, соответственно имеющему и другое означаемое), бы­ло бы слишком незначительным (см. подробнее [68]).

Очевидно, что нечеткая дифференциация сигналов, принадле­жащих к различным классам, могла бы привести к ошибкам при де­кодировании. Еще более очевидна необходимость построения озна­чающих из минимального количества фигур, скажем, в звуковой разновидности азбуки Морзе. Если графическая субстанция в принципе допускает неограниченное или, во всяком случае, очень широкое варьирование означающих,— так что при необходимости зашифровать письменное языковое сообщение — каждой бук­ве, которая в этом случае будет означаемым знака, может соот­ветствовать нечленимое означающее (какие-нибудь геометричес<160>кие фигуры или цифры или любые другие рисунки — потому что легко придумать 30 различных графических значков, достаточно четко отличных друг от друга),— то возможности примитивного зву­кового аппарата, например, такого, который может передавать звуковые сигналы, различающиеся только длительностью или вы­сотой, очевидно, весьма ограничены. Трудно, действительно, пред­ставить себе 30 различных степеней долготы сигнала, каждая из которых соответствовала бы определенной букве алфавита — во всяком случае различение этих различных по длительности звуко­вых сигналов лежит за пределами человеческой способности вос­приятия.

Совершенно явное несоответствие между принципиально не­ограниченным количеством сообщений, которые передаются при помощи естественного языка, и достаточно ограниченными воз­можностями человеческого произносительного и слухового аппа­рата доказывает принципиальную необходи­мость существования в естественном языке единиц не-знакового уровня, или фигур выражения, при помо­щи различных комбинаций которых можно получить достаточное количество означающих. Представить себе, чтобы любой из бес­конечного числа разнообразных ситуаций, которые являются пред­метом сообщения в естественном языке, соответствовал бы особый вид нечленимого на элементы хрюканья (как говорит Мартине [15, 377 и 388]) решительно невозможно, так же как «нельзя пред­ставить себе такой бесконечнозвуковой язык, в котором каждое новое высказывание было бы всегда последовательностью новых, ранее неиспользованных единиц; в таком языке каждое слово при новом его использовании должно было бы полностью менять свой звуковой облик» [22, 4] (ср. также [23, 14]). Между прочим, имен­но различными вариативными возможностями звуковой и графи­ческой субстанции объясняется эвентуальное различие в структу­ре означающего устного и письменного языка. Если любой из естественных устных языков построен на фонематическом прин­ципе, то некоторые системы письменности, как известно, могут быть идеографическими, иероглифическими, пиктографическими, т. е. использовать для некоторых означаемых не комбинации повторяю­щихся в разных сочетаниях элементы, а особые означающие, не­членимые на фигуры выражения. Аналогичная «идеофоническая» система едва ли возможна.

Итак, наличие единиц не-знакового уровня в плане выражения имеет для некоторых знаковых систем — в том числе для естест­венного языка — двойное преимущество: с одной стороны, оно позволяет оперировать более простыми системами, системами, состоя­щими из небольшого — по сравнению с числом знаковых единиц — числа элементов, и с другой стороны — оно исключает ошибки при декодировании, возможные в системах, использующих сигналы с относительно узкими границами варьирования.<161>

Представляется, что эта последняя задача — уменьшение рис­ка ошибок при восприятии сигнала — является наиболее прямым назначением рассмотренного способа построения означающих. Экономия здесь касается лишь средств передачи информации, с одной стороны, а с другой, требует меньшего внимания при вос­приятии. Однако что касается усилий памяти, необходимых для овладения и пользования кодом, то членение означающего на фи­гуры само по себе не уменьшает числа соответствий между озна­чающими и означаемыми, которые нужно запомнить для овладе­ния кодом.

Необходимым условием уменьшения числа соответствий между классами сигналов и классами сообщений (естественно, без умень­шения числа полных знаков кода) является не только членение оз­начающего на элементы, но и аналогичное членение означаемого, такое, что каждому компоненту означающего всегда соответст­вует определенный компонент означаемого — другими словами, такое членение, при котором между компонентами означающего и означаемого существует то же отношение, что между самими оз­начающими и означаемыми. При этом условии элемент означаю­щего сам является означающим, а элемент означаемого сам яв­ляется означаемым. Соединение этих элементов образует, таким образом, знак меньший, чем семиотема, но также наделенный фор­мой и значением и способный, сочетаясь с другими подобными эле­ментами, приводить к полным высказываниям. При этом знание соответствий между компонентами означающего полного знака и компонентами его означаемого оказывается достаточным для того, чтобы знать соответствие между означающим и означаемым цели­ком, и, таким образом, в наличии частичных знаков (или единиц «первого членения», по Мартине) отчетливо проявляется принцип экономии.

Примером неязыкового кода, применяющего принцип построе­ния полных знаков из частичных, может служить система обозна­чения номеров в большинстве современных гостиниц³⁷. В этом коде используются двузначные числа, в которых десятки обозначают этаж, а единицы определенное место на данном этаже. Так, напри­мер, система обозначения номеров в девятиэтажной гостинице, на каждом этаже которой помещаются десять номеров, включает в свой инвентарь 90 полных знаков, начиная от 10 и кончая 99. Все семиотемы, означающее которых имеет на первом месте еди­ницу, обозначают номера, находящиеся на первом этаже, двой­ку—на втором и т. д., а все семиотемы, имеющие одну и ту же циф­ру на втором месте, занимают одно и то же положение на соответ­ствующем этаже. Таким образом, каждое из означающих этого ко­да является логическим произведением двух множителей, один из которых принадлежит к системе из девяти классов (/1—/, /2—/...<162> /9—/), а другой — к системе из десяти классов (/—0/, /—1/, /—2/... .../—9/). Аналогичным образом означаемые семиотем данного кода представляют собой логические произведения двух (семантичес­ких) множителей, один из которых принадлежит к системе из де­вяти классов ('первый этаж', 'второй этаж'... 'девятый этаж'), а другой — системе из десяти классов ('первое место', 'второе ме­сто',..... 'десятое место'³⁸).

Так как каждый элемент означающего соответствует строго определенному элементу означаемого, при интерпретации семиоте­мы достаточно знать только соответствия между этими элемента­ми, чтобы знать, какому именно означаемому соответствует озна­чающее целиком. В приведенном примере механизм экономии поз­волил свести число соответствий, которое было бы необходимо помнить при отсутствии членения семиотем на меньшие знаковые единицы, т. е. число 90, к значительно меньшему числу, равному 19.

Типичным представителем нелингвистических кодов, в которых соответствия между означающими и означаемыми полных знаков являются результатом соответствий между компонентами того и другого, является десятиричная система исчисления. В этой си­стеме означающее любого полного знака, например, 258, предста­вляет собой логическое произведение ряда классов: класса сигна­лов, имеющих 8 на первом месте (считая справа), т. е. класса /8/ (в этот класс входят знаки, 8, 18, 128, 258, 1238 и т. д.), класса /5—/, в который входят знаки 50, 258, 1556 и т. д., класса /2— —/, включающего в свой состав знаки 200, 258, 3240 и т. д., а также классов (0— — —), (0— — — —) и т. д. Что касается означаемого данного знака, то оно, в свою очередь, является произведением (логическим, разумеется) классов сообщений, в которых идет речь о количестве, содержащем; '8 + 10n единиц', '5 + 10n десят­ков', '2 + 10n сотен', '0 + 10n тысяч' и т. д. Соответствие ме­жду означающим /258/ и означаемым '258' является результатом соответствия каждого компонента означающего определенному компоненту означаемого. Экономия, достигаемая при этом, оче­видно, весьма значительна. Так, если бы код рассматриваемой структуры содержал бы, предположим, 100 000 полных знаков, означаемые которых распределялись бы между количествами от '0' до '99999', то для того, чтобы оперировать этими знаками, потребовалось бы запомнить только 50 соответствий между клас<163>сами сигналов и классами сообщений³⁹, в то время как при отсут­ствии параллельного членения означающего и означаемого (как это имеет место, например, в некоторых знаках римской систе­мы обозначения чисел - ср. Х '10'L'50' С '100' М '1000'') число соответствий, которые было бы необходимо держать в памя­ти, равнялось бы количеству полных знаков, т. е. 100000.

Возможность обозначить любую из бесконечно разнообразных ситуаций при помощи языковых знаков обеспечивается именно тем, что для создания практически бесконечного количества выска­зываний и для их понимания говорящему достаточно знать огра­ниченное количество единиц первого членения (слов и морфем).

Таким образом, тот факт, что в наличии «первого членения» проявляется принцип экономии, оказывается вполне очевидным, и несомненной заслугой Л. Прието является то, что он развил со­ответствующую идею А. Мартине (см. [15; 59] и в особенности [58]) в общесемиологическом плане. Однако были высказаны сомнения в том, что для всякой семиотической системы справедлив вывод Прието относительно того, что социально обязательными, кодифи­цированными являются только полные знаки, семиотемы («семы»), а частичные знаки («знаки») — там, где они имеются,— предста­вляют собой лишь факт экономии, позволяя оперировать относи­тельно небольшим количеством (частичных) знаков вместо отно­сительно большого количества семиотем [61]. По мнению Прието, обязательное для обоих партнеров коммуникативной системы вла­дение кодом, обеспечивающее нормальное общение, ограничивает­ся лишь знанием семиотем, т. е. одинаковым пониманием соответ­ствий между означающими и означаемыми полных знаков (в про­тивном случае участники коммуникации не могут достигнуть взаимопонимания). Если при этом отсутствует взаимное согласие относительно частичных знаков — например, если один из парт­неров, используя механизм экономии, предоставленный в его рас­поряжение благодаря наличию первого членения, производит мысленную классификацию сигналов по отношению к частичным знакам, в то время как другой, пренебрегая этой возможностью, классифицирует сигналы непосредственно по отношению к пол­ным знакам, успех коммуникации тем не менее обеспечен взаим­ным согласием относительно соответствий между означающими и означаемыми полных знаков.

Можно думать, что, по крайней мере, в отношении некоторых знаковых систем это утверждение Прието действительно верно.<164>

В самом деле, многие из нас прекрасно находили свой номер в го­стинице, а также и номер, где остановились знакомые, не осозна­вая, что двузначное число, обозначающее нужный номер, членит­ся на элементы, имеющие строгое соответствие элементам, на ко­торые членится значение этого знака. Вполне можно себе предста­вить, что какой-нибудь служащий гостиницы, владеющий всем кодом обозначения номеров, воспринимает означающие соответ­ствующих знаков целиком, и просто помнит, к какому именно но­меру данное обозначение относится.

Очевидно можно «понимать» некоторые сигналы, передавае­мые посредством звуковой разновидности азбуки Морзе, напри­мер, сигнал бедствия, воспринимая соответствующий сигнал це­ликом, т. е. не производя членение этого сигнала на три знака, означаемыми которых являются лат. S, О и S.

Можно полагать вместе с X. Метцем [61], что мысленные клас­сификации, предполагаемые пользованием кодом децимальной системы, производятся различно разными представителями дан­ной социальной группы. Вполне вероятно, что необразованные члены общества воспринимают означающее /12/, а также и озна­чаемое '12' как неразложимое целое (другими словами, все знаки этой системы, которыми им приходится пользоваться, являются для них тем же, чем в устной разновидности русского языка яв­ляется знак сорок, а в римской системе, использующей графиче­скую субстанцию, знаки L, С, М) — отсюда трудности обращения с очень большими числами, которые им «ничего не говорят», в то время как для более образованных членов общества семиотема 12 является комбинацией знаков /2/, /1—/, /0— —/, 0— — —/и т. д.

В этих случаях, таким образом, только владение механиз­мом функции — имеющим отношение к уровню полных знаков, является социализованным, т. е. обязательным для всех участни­ков коммуникации, а использование механизмов экономии, имею­щих отношение к низшим уровням знакового уровня, т. е. к уров­ню частичных знаков, или единиц первого членения, а также к фигурам, т. е. к единицам незнакового уровня или единицам вто­рого членения — является факультативным и индивидуальным.

Однако в приведенных примерах речь шла о кодах, в которых число всех сообщений является конечным и сравнительно неболь­шим, о кодах с фиксированным числом сообщений, по терминоло­гии Н. И. Жинкина, (см. [10]), т. е. о кодах, не исключающих воз­можности для тех, кто ими пользуется, запомнить все семиотемы и оперировать непосредственно ими. Но как только мы обращаем­ся к сложным кодам типа естественных языков, в которых число возможных семиотем (высказываний) является не только очень большим, но практически бесконечным — уже нельзя предпола­гать, что те, кто пользуется этим кодом, имеют какую бы то ни было возможность запомнить целые высказывания и в каждом не<165>обходимом случае просто выбирать из инвентаря высказываний подходящий к данному случаю полный знак. Наличие частичных знаков в таких системах не относится только к факультативному механизму экономии, а имеет самое непосредственное отношение к механизму функции. Совершенно справедливым является поэтому утверждение, что члены определенного языкового коллектива могут понимать друг друга только при наличии взаимного согла­сия относительно слов, а не только относительно целых высказы­ваний; впрочем, их предварительное согласие относительно целых высказываний, строго говоря, просто невозможно: число возможных высказываний практически бесконечно, так что одинаковое пони­мание высказываний имеет место так сказать не непосредственно, а лишь в результате предварительного согласия, одинакового по­нимания слов. Вот почему лексикон языка, т. е. инвентарь имен­но частичных знаков (а не трудно вообразимый инвентарь выска­зываний) является социальным фактом, статус которого в каче­стве вполне определенного объекта живо ощущается говорящими, как об этом свидетельствует наличие словарей, различные споры о словах, определения слов, апелляции к норме и т. д. [61].

Наличие «гипосемиотематического» уровня, т. е. уровня низ­шего по сравнению с уровнем полных знаков, которое не является только фактом экономии, но оказывается неотделимым от функцио­нального механизма, т. е. является необходимым условием овла­дения кодом, характеризует, кроме естественных языков, и си­стему десятиричного исчисления. Действительно, успешное функ­ционирование этой системы обеспечивается социальным согласием на уровне цифр и порядков («единицы», «десятки», «сотни» и т. д.), а не на уровне чисел. Числа, количество которых бесконечно, не могут быть непосредственным предметом социального согласия, не могут быть кодифицированы — если не говорить о такой возмож­ности в отношении небольшого количества наименее сложных и наиболее употребительных чисел. «Уметь считать (т. е. знать соот­ветствующий код) — означает уметь считать до бесконечности. Это умение обеспечивается владением системой, состоящей из ин­вентаря конечного числа элементов, а именно из 10 цифр и опре­деленного правила порядка (которое повторяется до бесконечности в своем приложении, но которое является единственным по своей формулировке)» [61].

Членение семиотем децимальной системы на частичные знаки, которое ведет к весьма существенной экономии, не имеет в то же время характера чистой экономии (не относится только к меха­низму экономии, не имеющему ничего общего с самой функцией кода), как утверждает Прието. В этом состоит сходство между этой системой и естественными языками, сходство, обусловленное об­щей особенностью этих двух кодов, а именно принципиальной не­ограниченностью количества сообщений, передачу которых они предусматривают.<166>

Однако язык представляет собой значительно более сложное об­разование, чем натуральный ряд чисел. Эта последняя система имеет дело с совершенно однородными сущностями, между кото­рыми имеется только количественное различие — в то время как ситуации, являющиеся предметом сообщения естественного язы­ка, бесконечно разнообразны. К тому же система счета допускает сколь угодно большую — собственно, бесконечную протяжен­ность полного знака, так как ввиду специфической функции этой системы пределы усложненности структуры единицы оказы­ваются независимыми от объема оперативной памяти человека (см. например, [19], где исследуется влияние оперативной памяти че­ловека на синтагматическую структуру единиц различных знако­вых систем в зависимости от выполняемой ими функции). Именно поэтому система исчисления может довольствоваться очень огра­ниченным инвентарем частичных знаков (цифр), сколь угодно сложные комбинации которых образуют бесконечный ряд полных знаков.

Напротив, в естественном языке, где «сказывается цейтнот, характерный в особенности для устной формы общения» [19, 50], синтагматическая сложность высказывания не должна превышать некоторого максимума, строго обусловленного объемом оператив­ной памяти человека [20; 79]. Ограниченная протяженность каж­дого из бесконечно большого числа возможных языковых высказы­ваний является объяснением достаточно большого количества ча­стичных знаков, из которых строятся высказывания, т. е. имею­щихся в словаре каждого языка слов. Это обстоятельство делает целесообразным использование принципа экономии и на гипосемиотематическом уровне, т. в. на уровне, непосредственно пред­шествующем уровню полных знаков.

Здесь экономия проявляется в том, что не только семиотемы («предложения»), но и автономные конституенты предложения (знаки-наименования, «слова») обычно представляют собой синтаг­матическую структуру, состоящую из знаков меньшей степени сложности («лексических» и «грамматических морфем»). Как отме­чалось выше, способ нерасчлененного выражения лексического и грамматического значений (как, например, в русском человек — люди или брать — ваять) увеличил бы в несколько раз и без того огромное число имеющихся в каждом языковом коде лексических морфем. Соответствие построения автономных конституентов пред­ложения, т. е. слов, из лексических и грамматических морфем принципу экономии было убедительно доказано Мартине [15, 462— 463; 59, 42].

Все, что было сказано говорит о том, что наличие двух уров­ней структурации и нескольких уровней интеграции в естествен­ном языке, действительно является важнейшей типологической характеристикой языка как знаковой системы — не потому, что эти особенности отсутствуют в других знаковых системах, но по<167>тому, что они являются самым непосредственным следствием прин­ципиальной безграничности ноэтического поля языка, т. е. свойства, которое делает язык действительно уникальным явле­нием среди всех сопоставимых с ним объектов. Именно поэтому многоуровневая организация языка является неотъемлемым и су­щественным его качеством, отличая язык от тех знаковых систем, в которых аналогичные особенности относятся лишь к факульта­тивному механизму экономии.