Шукшин. Практ. Шукшин. Художественные произведения В. Шукшин Чудик, Миль пардон, мадам!
 Скачать 96.82 Kb.
|
|
Байрамова Художественные произведения: В. Шукшин «Чудик», «Миль пардон, мадам!», «Как зайка летал на воздушных шариках», «Сураз», «Вечный двигатель», «Сапожки» и др. 1. «Чудики» и чудачество как способ нравственно-эстетического познания человека и жизни в прозе В. Шукшина. Рассказы Василия Шукшина (1929-1974), актера, режиссера, сценариста, писателя, уроженца сибирской глубинки, знавшего русскую деревню не по описаниям, обычно относят к так называемой «деревенской прозе». Однако странные герои Шукшина, чудаки и философы, только по своему месту жительства отвечают параметрам «деревенской прозы». «Чудик» — так и называется один из рассказов писателя. Он вечно выдумывает какие-то истории, которые, по его мнению, могут хоть как-то расцветить серые будни. Будучи в городе, в гостях, разрисовывает акварелью новую детскую коляску, чтобы было веселее. Мать ребенка, погруженная в этот «злой» быт, естественно, недовольна. Приходится «чудику» раньше времени возвращаться домой в деревню. Или вот столяр Семка из рассказа «Мастер», которого поразила красота старинной церковки в соседнем селе. Неведомый зодчий семнадцатого века не ради славы ставил ее в неприметном месте, а ради того чувства красоты, которое и объединило его с Семкой. И едет шукшинский чудак уговаривать церковные и государственные инстанции реставрировать, починить замечательную церковку. Чудака, как и всегда в рассказах Шукшина, подводило отсутствие образования. Оказывается, церковка исторической и художественной ценности не имеет, поскольку является лишь более поздним повторением владимирских храмов ХП века. А об этих храмах Семка, конечно, не знал. Трагедия шукшинского «чудика» в том, что волею судьбы он оторван от мировой человеческой цивилизации, с нею просто не знаком и ему приходится «изобретать велосипед», потому что жить одним хлебом насущным, как его соседи и родичи, не хочет. Вот и бьется его ищущий ум над секретом вечного двигателя («Упорный») или над созданием средства для уничтожения всех «микробов («Микроскоп»). А то и всю жизнь деревенский «чудик» пишет трактат «О государстве», который никто и никогда не оценит («Штрихи к портрету»). «Чудик» — это взрослый ребенок, хотя по условиям своей жизни такой же грубый, как все. Но когда у него появляется «идея», он становится непосредственным и любознательным, как дети. Андрей Ерин из рассказа «Микроскоп» бросает пить и вместе со своим сыном-пятиклассником часами рассматривает под микроскопом все подряд, не доверяя ученым. Когда разбивается мечта «чудика» о переустройстве мира, он обычно возвращается назад — на избитую дорогу физического отупляющего труда и общей бездуховной жизни. Разоблаченный Андрей Ерин опять напивается, так как решение жены продать микроскоп, чтобы вернуть в семью потраченные, по ее мнению, даром деньги, убивает мечту о какой-то другой жизни, осмысленной и духовной. Какая это жизнь, герой не знает, но он чувствует, что есть в мире и иные интересы, кроме заботы о физическом выживании. Но он безропотно возвращается к своим привычным, скучным будням. Иногда мечта «чудика» не идет дальше хорошей бани по субботам («Алеша Бесконвойный»), но и в ней может быть сосредоточен смысл его жизни. Ведь сущность мечты не меняется от того, какая она — большая или маленькая. Важно, чтобы человек отдавался ей всей душой. Для Алеши Бесконвойного баня — это священнодействие, ритуал, обряд, магия. Он подобен первобытному человеку, который поклоняется воде и огню. Все, что в нем осталось от ненужной ему цивилизации — это поклонение бане. Деревенскую жизнь обычно противопоставляют городской как естественную, здоровую и полную. Шукшин одним из первых осмелился показать весь ужас отупляющего, тяжелого физического труда, лишенного какой-либо духовной основы. Жизнь в глубинке ломает даже больших оптимистов. Рассказ «Шире шаг, маэстро!» написан в традиции булгаковских «Записок юного врача». Молодой хирург районной больницы, выпускник столичного мединститута, мечтает о профессиональной карьере, о блестящих операциях, но изматывающие будни провинции перемелют и его. Герою Булгакова, деревенскому врачу, в конце концов удается перебраться в город, поэтому рассказы «Записок юного врача» не только юмористичны, но и светлы. Шукшин же показывает, как сельский быт губит лучшие намерения человека. Писателю удалось в своих рассказах изобразить и то извечное враждебное отношение деревни к городу, о котором не принято было говорить в литературе его времени. В рассказе «Срезал» образ деревенского чудака претерпевает трансформацию: лишается обаяния симпатичного мечтателя. Это демагог, которого специально держат для того, чтобы он посрамлял, «срезал» приезжих горожан, выбившихся «в люди» и навсегда оставивших деревню. Его эрудиция — это начетничество и набор громких фраз, лишенных смысла. По своей структуре (комбинация тривиальных суждений, высказываемых с невероятным апломбом) речевые экзерсисы «эрудита» восходят к «сочинениям» вождей большевиков. Это «советский язык» как особая форма, недоступная пониманию нормальным человеком языка абсурда. Вот почему два кандидата наук в рассказе Шукшина оказываются «срезанными». Но, несмотря на это, любовью односельчан демагог не пользуется: «В голосе мужиков слышалось даже как бы жалость к кандидатам, сочувствие. Глеб же Капустин по-прежнему неизменно удивлял. Изумлял. Восхищал даже. Хоть любви, положим, тут не было. Нет, любви не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще». Хотя некоторые иллюзии в отношении деревенского бытия остаются и у Шукшина. В сравнении с его традиционной тысячелетней культурой более молодая городская культура явно проигрывает. Так, в рассказе «Охота жить» старик-охотник, который пригрел беглого убийцу, в своем мировоззрении опускается на более древнюю и более человечную народную традицию, чем этот парень, рвущийся в город и не останавливающийся перед убийством своего спасителя. Но, вместе с тем, доверчивость героя выглядит беспомощностью, слабостью, хотя он, выносливый сибирский охотник, способен физически превзойти молодого. В рассказе «Как помирал старик» Шукшин опирается на традицию Льва Толстого, который в своей повести «Три смерти» противопоставляет эгоистичную смерть барыни естественной и спокойной смерти дерева и мужика. Старик у Шукшина умирает с большим достоинством, которое заслуживает преклонения. Однако вовсе не все шукшинские старики так близки к мифологическому, первоначальному человеческому сознанию. В одном из лучших рассказов писателя — «Осенью» — старик-паромщик провожает в последний путь свою бывшую невесту, первую любовь. По глупости героя, связавшегося с активистами-атеистами, его невеста вышла замуж за другого. Прошла вся жизнь, и теперь, когда «ничего не воротишь», бестолково выглядит ссора двух стариков-соперников у гроба. Здесь по своим изначальным раздумьям о смысле человеческой жизни проза писателя тоже приближается к мифу: прослеживается аналогия с сюжетом о Хароне, который перевозит души умерших на лодке через реку Стикс. В одноименном рассказе писателя Тимофей Худяков, кладовщик на базе, спьяну принявший собственного тестя за Николая Угодника, просит «родить его еще раз»: «Прожил, как песню спел, а спел плоха. Жалко — песня-то была хорошая». Сожаления о плохо прожитой жизни возникают не только у деревенских жителей, но и у горожан, вышедших из деревни и сделавших карьеру. В рассказе «Два письма» перед нами ночное и дневное письмо заводского начальника другу детства. В первом — тоска и боль, а во втором — попытка представить свою настоящую жизнь благополучной, без сожалений. Где герой настоящий, искренний? А вот в рассказе «Как зайка летал на воздушных шариках» городскому начальнику приходится срочно самолетом вызывать из провинции своего брата, чтобы тот напомнил ему забытую сказочку для тяжело больной маленькой дочки. Но девочке и без дядиной сказочки стало лучше. Вот и сидят братья на кухне. Жизнь прошла, а радости большой и не было. Только это внутреннее неблагополучие герой тщательно скрывает и в своей ночной откровенности утром раскаивается. Пожалуй, самый оптимистический рассказ писателя написан на тему о преодолении одиночества. Это «Космос, нервная система и шмат сала». Внешняя канва рассказа — беседы прижимистого старика и его молодого квартиранта-десятиклассника Юрки. Жизнь Юрки довольно голодная, и благополучия в ней нет. Но его поддерживает и делает оптимистом изучение наук. Он большой рационалист и верит в прогресс. Как Юрка рассказывает хозяину историю академика Павлова, который диктовал студентам свои ощущения в момент собственного умирания. История эта поразила старика настолько, что он выделил вечно голодному Юрке шмат сала из своих запасов. На первый взгляд — это рассказ о благотворном влиянии на человека позитивного знания, науки: вот ведь даже жадный старик растрогался. На самом же деле это рассказ о преодолении одиночества. Юрка — одинокий подросток из неблагополучной семьи, живущий вдали от дома. Но он по молодости легко справляется со своими трудностями с помощью учебы. Старик же, хотя уступает Юрке в образованности, все же превосходит его житейским опытом, прожитой жизнью. И вывод этой жизни — «одному плохо». Даже академик Павлов, по мнению старика, не смог бы диктовать, как он умирает, если бы у него не было родных людей. Получилось смешно: из истории с Павловым старик извлек совсем не традиционный урок. Вместо вывода: «Наука облагораживает человеческую жизнь» он сделал вывод: «Одинокому плохо». И был прав. Шукшин более, чем достижения науки, ценил способность людей к преодолению одиночества, к установлению взаимопонимания, диалога. Но на пути к диалогу у Шукшина всегда стоят хамы, такие, как вахтер в больнице, избивающий больного, не пускающий к нему мать («Ванька Тепляшин»). Точно такой же вахтер омрачил последние дни самого писателя, не пустив к нему в больницу друзей. Такие хамы, как продавщица в рассказе «Обида» или как теща, подающая в суд на зятя в рассказе «Мой зять украл машину дров», страшны тем, что уверены в своем праве оскорбить, унизить достоинство другого человека. Шукшинский герой всегда очень уязвим, легко поддается на провокацию со стороны хамов. В этом его слабость, как и слабость того государственного устройства, при котором на всех уровнях жизни торжествуют хамы. Василий Шукшин известен как кинорежиссер, автор киносценариев «Печки-лавочки», «Калина красная», «Я пришел дать вам волю» (о Степане Разине). В «Калине красной» герой также попадает под власть хамов, отнимающих у него жизнь. В этом своем фильме Шукшин едва ли не первым откровенно сказал правду об уголовном мире, представляющем альтернативу миру правовому. Круговая порука не позволяет человеку выйти из мафиозного клана. Хотя смерть героя выглядит достаточно случайной, условной, мы понимаем, что зло играет в нашей жизни не менее важную роль, чем свет и добро. Этого открытия, вероятно, и не выдержал сам художник. Но он сумел лучше других сказать о пограничной культуре того слоя населения страны, который разделяет город и деревню, — горожан в первом поколении, бывших деревенских жителей. В одном из последних своих рассказов «Дядя Ермолай» автор думает о простых деревенских тружениках, добрых и честных людях. Был ли в их жизни какой-то большой смысл, или же была одна работа? Их дети, получившие образование, живущие в городе, свою жизнь понимают иначе. Но кто из них прав? Автор о том не говорит. 2. Способы создания характеров героев. Критикой довольно быстро были отмечены такие качества шукшинских героев, как целенаправленность, переходящая в упрямство, их взрывчатость, динамизм, стремление максимально выявить себя в критических ситуациях. Авторы многочисленных статей неоднократно указывали на резкость, порывистость, удивительную яркость персонажей этого писателя. Черты характеров героев писателя отмечены очень верно. Однако остается неясным за счет чего достигается эта чрезмерная концентрация характера героя, те яркость и «остервенелость», которые так привлекали читателей и порой настораживали критиков. Видимо, происходит это под воздействием двух причин. Первая – проявление в характере героя личности самого автора – импульсивной, резкой, целенаправленной. Вторая – влияние кинематографа и драматургии на малую эпическую форму. Если первая причина в разъяснениях не нуждается, то вторую необходимо раскрыть более подробно.  Реклама80% мест на Июль уже занято. Успевай!Для любого уровня подготовки. 50+ МК, 11 тренеров, отдых, море, экскурсии, вечеринки.|Смена 32 - Роза Хутор, Сочи|Смена 34 - Крым|Смена 35 - Крым|Отзывы poledancecamp.ruПерейти на сайтОсновное свойство формы, сразу бросающееся в глаза исследователям творчества писателя, – диалогичность рассказов Шукшина. Из его рассказов можно выбросить все описательные моменты, оставив один голый, как в драме, диалог, и рассказы не распадутся, их содержательная сторона почти не пострадает. Это качество шукшинской прозы привлекает режиссеров театра и кино, артистов-декламаторов. Шукшин сам осуществил экранизацию многих своих произведений. Для Шукшина характерно неуклонное ведение основной линии повествования с проявлением минимального интереса к побочным мотивам, поступкам, событиям. Целенаправленность в изображении характера героя предполагает сосредоточенность на каком-то его качестве, наиболее важном и показательном для данного типа. Если попытаться определить основное свойство наиболее ярких и запоминающихся шукшинских героев, то это будет решительность действия, а точнее, избыток решительности, переходящий в стремление провести свою линию во что бы то ни стало. Таков бригадир Шурыгин из рассказа «Крепкий мужик». Упорство шукшинских героев в проведении своей линии было зафиксировано в названии даже одного из рассказов – «Упорный». Герой этого рассказа, прочитав, что вечный двигатель невозможен, пытается создать его, несмотря на все возражения. Похож на него и герой рассказа «Микроскоп», и мать из рассказа «Материнское сердце», которая всеми правдами и неправдами пытается спасти от тюрьмы сына. Здесь необходимо подчеркнуть, что герои Шукшина удивительно целенаправленны не только в своих отрицательных поступках, но и в своей вере в Человека, в стремлении сделать что-то доброе и красивое, как, например, Семка Рысь, герой рассказа «Мастер». Для правильного понимания героя Шукшина чрезвычайно большое значение имеет высказывание писателя о современном положительном герое: «...хочется порассуждать об устоявшемся положительном герое наших рассказов, повестей и романов. И особенно фильмов. Сразу признаюсь: я не уважаю его, «устоявшегося». Такой он положительный, совершенный, нравственный, трезвый, целеустремленный, что тоска берет: никогда таким не стать». Писателя не интересует, каким может быть человек в идеале. Писателя интересует, каким может стать самый обыкновенный человек, человек не очень грамотный, далекий от совершенства. Герой Шукшина – не идеальный положительный герой, а живой человек нашей действительности. Это человек с открытым потенциалом, который может превратиться как в положительную, так и в отрицательную силу. Шукшин взялся за одну из самых трудных задач – изображение характеров людей, наименее затронутых влиянием индустриального общества. Писателя интересует процесс пробуждения человеческой духовности, когда за грузом повседневных дел и забот встают какие-то отодвинутые повседневностью, но очень важные в формировании полноценного гармонического человека духовные интересы. Его герой – еще не осуществленная личность, не нашедшая достойной реализации индивидуальность. Говоря о герое Шукшина как о человеке с открытым потенциалом, мы не претендуем на создание концепции единого шукшинского героя, который был бы типичен абсолютно для всех произведений писателя. Шукшин создал такое многообразие характеров, населил свои рассказы таким обилием персонажей, что мы вполне можем говорить о его книгах как об одном из томов энциклопедии русского характера современного общества. 3. Концепция личности в прозе В.М. Шукшина. Писатель изображал героев на фоне конкретных и обобщенных образов реки, дороги, бесконечного простора пашни, отчего дома, безвестных могил. Шукшин наполняет этот центральный образ всеобъемлющим содержанием, решая кардинальную проблему: что есть Человек, в чем суть его бытия на Земле? В прочном узле проблематики соединились вопросы исторические и философские, всеобщие и конкретные -- общенародной и личностной жизни. Земное притяжение, влечение к земле -- сильнейшее чувство человека, прежде всего крестьянина-земледельца. Рождающееся вместе с человеком образное представление о величии и мощи земли -- источника жизни, хранителя времени и ушедших поколений -- в искусстве В. Шукшина обновилось, обретя многозначность. Творчество Василия Шукшина. Метод. Поэтика. Стиль. -- Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1997 Размышляя над судьбами крестьянства, думая о его прошлом и настоящем, В. Шукшин неизменно возвращался к земле: традициям, нравственным понятиям, верованиям, которые складывались у земледельца в труде, многовековому опыту и заботам крестьянина о хлебе насущном. Но земля у Шукшина -- образ исторический. Ее судьба и судьбы людей едины, и разорвать эти вечные связи невозможно без трагически необратимых катастроф и гибельных последствий. Народ, совершив революцию, строил новую жизнь, он освободил свою Родину от оккупантов в грозные годы Великой Отечественной войны, отдал все силы возрождению, обновлению и расцвету жизни. Земля и люди сегодня, их бытие, их будущие судьбы -- вот что волнует писателя, приковывает его внимание. Судьбы сегодняшние -- продолжение звеньев исторической цепи поколений. Прочны ли эти звенья и как они спаяны? -- размышляет Шукшин. Необходимость, насущность этих связей вне всякого сомнения. Прослеживая жизненный путь отцов и детей, представляющих разные поколения и стоящие за ними эпохи, Шукшин стремится раскрыть их духовный мир, радости и заботы, смысл бытия, во имя чего прожита жизнь. В рассказе «Дядя Ермолай» вопрос остается без ответа. Нужно многое взвесить, распознать, обдумать, сопоставить, чтобы понять характер, душу людей старшего поколения. Только без нарочитой снисходительности. Лучше запоздалое прозрение, неожиданно посетившее чувство благодарности, лучше совестливое раскаяние по поводу не сказанного вовремя доброго слова, не проявленного сердечного участия! Размышления над смыслом жизни старших поколений неизменно возвращают писателя к извечным и простым истинам: земля, труд, дом, -- составляющим основу бытия. Да, в этом круге замыкались все радости и все интересы, огорчения и заботы дяди Ермолая, его поколения, его отца, деда и далее -- в глубину прошлого -- уходили проверенные искомые истины. Но оставалась неразгаданной тайна прочности, устойчивости этих истин. Тайна извечного притяжения земли и дома. Вертлиб Е. В. Шукшин и русское духовное возрождение. -- Нью-Йорк, 1990. Нет, не покорность судьбе, не традиция, не консерватизм крестьянского бытия виделись за всем этим. Нечто высокое, поэтическое и извечно нравственное угадывал здесь Шукшин. За крестьянской и общечеловеческой тягой к дому, родной деревне -- исконная привязанность души к родине, обновляемая у каждого нового поколения. Это все более усложняющееся чувство, укрепленное сознанием духовной связи отцов и детей, патриотизмом, проявившимся в годы Отечественной войны, и еще многое «неизреченное» осознавал В. Шукшин за естественным для каждого человека духовным влечением к родной земле. Обогащение, обновление, даже усложнение содержания исконных понятий и представлений о земле и родном доме в творчестве В. Шукшина вполне закономерно. За всем этим -- самобытность мировосприятия писателя, его жизненного опыта, обостренное чувство родины, художническая проникновенность, рожденные в новую эпоху жизни народа. Совершенно естественно пристальное внимание Шукшина к современным социальным процессам. Он «допрашивает» наше время, изучает своего современника, чей духовный мир пытается разгадать и обрисовать. Бережно, внимательно, тактично присматривается Шукшин к человеку, улавливая именно моменты духовных исканий, размышлений, нравственного напряжения, в которые освещается личность. Проза, кинодраматургия, фильмы Шукшина остро драматичны, психологически уплотнены. Характеры изображаются в напряженно-кризисные моменты выбора, самопознания, трагического прощания с жизнью, разочарования или необычайных открытий. При этом внутреннее состояние героя как будто обнажено. Апухтина В.А. Проза В. Шукшина. -- М.: Высш. шк., 1981. 94 с. Мы узнаем все о человеке: угадываем дисгармонию души, разлад с миром, драматизм нравственных поисков, или напротив -- высшую гармонию с миром, людьми. Напряженно-кризисное духовное состояние героя рождается в момент высшей гармонии -- слияния с природой. Писатель акцентирует внимание читателя на моментах, когда душу человека озаряют добрые и светлые чувства. Поиски ответов на вечные вопросы о смысле жизни и преемственности поколений требуют от писателя анализа чувств. Любовь, дружба, сыновние и отцовские чувства, материнство в беспредельности терпения и доброты -- через них познается человек, а через него -- время и сущность бытия. Пути постижения писателем бытия ведут его к познанию глубин души человеческой. А в этом -- ключ к решению и древних, и новых загадок жизни. Узнавая дорогих Шукшину героев, убеждаешься в одном: выше всего, прекраснее и глубже те переживания, которые испытывает человек, приобщаясь к природе, постигая извечную власть и обаяние земли, бесконечность человеческой жизни («Залетный», «Верую!», «И разыгрались же кони в поле», «Алеша Бесконвойный»). «Наиболее современными в искусстве и литературе мне представляются вечные усилия художников, которые отдаются исследованию души человеческой. Это всегда благородно, всегда трудно» Шукшин В. Нравственность есть Правда, с. 233., -- говорил Шукшин. Чаще всего писатель оставляет своих героев один на один с памятью о тех сильнейших переживаниях, в которых оживала душа, воспоминание о которых люди пронесли через всю жизнь. Отчетливо обнаруживаются грани, как бы разделяющие отцов и детей: различны их мировосприятие, чувства и отношение к земле. Писатель тактично, объективно говорит о различии духовного склада поколений как о данности, естественном явлении. Совершенно закономерно, что в центре поэтического ряда люди -- земля выделен образ матери, с ее терпением, добротой, великодушием, жалостью. Насколько многозначен, богат красками, символичен, но всегда конкретно-естествен этот излюбленный писателем характер! Поэтизируя простую деревенскую женщину-мать, Шукшин изображает ее хранительницей дома, земли, извечных семейных устоев и традиций. В старой матери-труженице Шукшин видит истинную опору для человека в превратностях судьбы, она для писателя -- воплощение надежды, мудрости, доброты и милосердия. Горн В.Ф. Василий Шукшин: Личность. Книги. -- Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1990. Однако мать -- хранительница опустевшего дома, который, по той или иной причине, навсегда покинули дети, -- ситуация драматичная. И драма эта многозначна, циклична по содержанию: страдают отцы и матери, страдают и дети, избравшие свой путь в жизни. Всматриваясь в социально-семейные и бытовые ситуации (деревенские и городские), разбирая их «начала» и «концы», Шукшин убеждал нас в многосложности, неисчерпаемости драм жизни. Даже в том случае, если выбор героя был трагедийным, финалы оставались открытыми, обращая к читателю и зрителю свои новые «начала» («Сельские жители», «Один», «В профиль и анфас», «Жена мужа в Париж провожала», «Письмо», «Как помирал старик», «Бессовестные», «Земляки», «Осенью», «Сураз», «Материнское сердце», «Залетный», «Калина красная» и т. д.). Для многих молодых героев деревня -- уходящий в прошлое мир. Дом, земля, труд на земле как бы принадлежат только памяти, вырисовываясь в романтических красках. Неотвратимость размежевания отцов и детей в деревне обусловлена социально-исторически: техническим прогрессом, урбанизацией, влиянием города, дальнейшим преобразованием деревни и неизбежным различием психологического склада разных поколений. Однако Шукшина волнует нравственное содержание текущего процесса, его последствия. Горн В.Ф. Наш сын и брат: Проблемы и герои прозы В. Шукшина. -- Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1985. 208 с. Шукшин пишет социальную драму в течение всех лет работы. От первых наблюдений, которые, накапливаясь, стали основой глубоких размышлений и обобщений, драма эта, распадаясь на десятки новых конфликтов, вбирала в себя все новый и новый жизненный материал. Содержание ее бесконечно разнообразно. В драме обнажаются разногласия отцов и детей: противоборствуют различные жизненные позиции, взгляды. Потрясенный и взволнованный мир этот укладывается, но трудно, мучительно, подспудно стремясь к гармонии, не всегда находя ее. Созидательные силы активны, их роль совершенно очевидна в социальных драмах В. Шукшина. Эти силы выявляются в субстанции народа -- в его здоровом нравственно-этическом начале, которое более всего выражено в трудовых традициях, в коллективизме, в причастности к общему делу, наконец -- в творческих возможностях народа. Стремление к гармонии образует мощное, глубинное течение, которое, противостоя разладу, различным социально-семейным конфликтам, обладает созидательными возможностями. В поступательном развитии жизни неуклонно идет процесс формирования и утверждения преобразуемых человеком социальных отношений. Однако не на пустом месте. На почве, подготовленной отцами, опытом старших поколений, и при условии бережного отношения детей к нравственным и трудовым традициям, к труду вообще, чтобы человек «...ничего... не потерял дорогого, что он обрел от традиционного воспитания, что он успел понять, что он успел полюбить; не потерял бы любовь к природе...» Шукшин В. Нравственность есть Правда, с. 236 -- как говорил Шукшин. Добрая воля человека, его разумное вмешательство в текущий процесс плодотворны: в возможностях человека преодолеть бездушие, пассивность, потребительский эгоизм. Социально-бытовые драмы В. Шукшина -- драмы прощания с уходящим в прошлое укладом жизни и связанными с ним традициями. Не менее сложно, противоречиво -- как в городе, так и в деревне -- протекает утверждение новых отношений, нового уклада, вбирающего в себя черты и нормы современной жизни. Смысл этого процесса общезначимый, в конечном итоге -- общечеловеческий. Неизбежность распада, исчезновения прежних трудовых отношений, преобразования их в процессе общественно-исторических перемен и технических сдвигов для Шукшина закономерны. Современный город вовлекает в свою орбиту огромное число сельского населения, для которого этот процесс сопряжен с известными потерями прежних навыков, трудовых традиций, семейного уклада. Смена старого новым может сопровождаться отрицательными явлениями нравственного порядка. В. Шукшин их видит, анализирует. Воспроизводя порой причудливое сплетение смешного и драматического, писатель предостерегает нас от легкомысленного отношения к происходящему, от бездумного смеха. Угасание старых семейных отношений острее и болезненнее протекает в деревне. Истоки драмы -- в социально-нравственных последствиях разлома деревенских семей: в распаде связей с землей, угасании традиций земледельческого труда. В. Шукшин пишет о необратимых изменениях духовно-нравственного склада человека, происходящих в результате отчуждения от земли, от семьи. Конечно, в этом нет рокового предопределения или чьей-то злой воли. Шукшин относится с величайшим доверием к человеку, его разуму, добрым наклонностям, самостоятельности. От самого человека зависит, насколько разумно и мудро он распорядится всем тем ценным, что завещано ему старшими поколениями. Шукшин требователен к своим героям, пристрастен, но объективен, предоставляя им право самим принимать решения, делать выбор, оценивать происходящее. Вместе с тем он далеко не безразличен к тому, как складываются отношения отцов и детей, каковы судьбы и перспективы преемственности поколений. Дети порой отвергают опыт старших поколений, считая его не соответствующим уровню современной жизни, тормозящим ее, а потому принадлежащим только прошлому. Опыт детей формируется в новых условиях жизни; прогресс как будто бы предопределил преимущество, успех новых поколений. Творчество Василия Шукшина. Метод. Поэтика. Стиль. -- Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1997 В ряде рассказов эти ситуации отцов и детей представлены очень конкретно: от комедийных («Сельские жители») до печальных и трагических. Старуха Кандаурова («Письмо») пытается помочь своей дочери советом, в письме она делится с ней своим жизненным опытом. Конечно, старая мать понимает всю тщетность своих стараний, лишь втайне надеясь на душевную отзывчивость дочери-горожанки, давно ушедшей в свою жизнь и поглощенной собственными заботами. Воспоминания о молодости, о прожитой жизни возвращают Кандаурову к реальности: к одиночеству, к печальным итогам, заставляя ее примириться со своей судьбой. В распавшихся семьях сохранились тонкие нити связей, поддерживаемые письмами. Но в письме не выскажешь того, о чем болит душа у матери или отца. Да и писать старики не мастера. А детям, живущим в ритме современной деловой жизни, вечно некогда. Старшее поколение отцов умудренно-терпеливо принимает свою судьбу, признавая ее неизбежность. В рассказе «Как помирал старик» предыстория семьи Степана лишь угадывается: все дети нашли свое место в городской жизни, но для писателя важно не это, а душевное состояние героя в момент высокой трагедии. Старый Степан признает за детьми право по-своему строить жизнь, хотя и не заблуждается относительно их нравственных качеств, внутренне сознавая, что дети его могли быть и добрее, и совестливее. Шукшин находит в старых людях много доброго, прежде всего преданную любовь к детям, всепрощение -- в их трогательных письмах, в трагикомических стремлениях помочь, научить, спасти заблудших, в умении понять, оправдать и простить детей, сохраняя при этом независимость, душевную твердость. У шукшинских стариков столько мудрости, человеческого достоинства, терпения, что читателю очевидны симпатии автора. Коробов В.И. Василий Шукшин. Творчество. Личность. -- М.: Сов. Россия, 1977. 192 с. Признавая высокие достоинства старших поколений, почтительно прощаясь с ними, Шукшин предоставляет слово молодым, вводит их в действие своих драм. Идея духовной преемственности, конкретизируясь в характерах и ситуациях, символизирует вечное движение жизни, в которой побеждают добрые нравственные начала. Нравственно-эстетические идеалы В. Шукшина воплощаются конкретно, художественно убедительно в характерах героев, унаследовавших от старшего поколения все доброе, нравственно ценное, перспективное, а также в их естественной причастности к жизни всей страны, в котрой каждый из героев обретает свое место и призвание, приложение своим силам. Художественный мир Шукшина -- многолюдный, «многошумящий», динамичный и живописный. Создается иллюзия полной естественности его, совершенного единства с реальностью. Океан жизни, как бы выплеснув в момент могучего волнения этот образный мир, не остановил свой бесконечный бег. За ушедшими придут новые поколения. Жизнь нескончаема и беспредельна |