Духовенство и революция. Кафедра отечественной и всеобщей истории

• Название: Кафедра отечественной и всеобщей истории
• Дата: 05.10.2018
• Размер: 100.4 Kb.
• Имя файла: Духовенство и революция.docx
• Тип: Реферат; #52502
• страница: 1 из 3

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ЛИПЕЦКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. П.П. СЕМЁНОВА ТЯН-ШАНСКОГО»

ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ПРАВА И ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУК

КАФЕДРА ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ

Лучинкин Александр Дмитриевич

Русская православная церковь в период Февральской революции

курсовая работа

Научный руководитель:

канд. истор. наук, доцент

Шевченко И.А.

Липецк, 2018
СОДЕРЖАНИЕ
Введение …………………………………………………………………………3

Глава I. Российская православная церковь в начале XX века ………………..5

1.1Русская православная церковь в нач. века: структурный состав ………....5

1.2 Проблемы взаимоотношений церкви и государства в 1905—1916 гг …...9

Глава II. Позиция РПЦ в период свержения монархии………………………18

2.1 Святейший синод и революционные события февраля — марта 1917г. ..18

2.2 Реакция высшего духовенства на революцию: Послания и выступления архиереев перед паствой………………………………………………………...23

Заключение………………………………………………………………………32

Список литературы……………………………………………………………...35

ВВЕДЕНИЕ
Восьмого марта исполнилось 101 год с начала Февральской революции (по старому стилю 23 февраля). Специалисты до сих пор спорят, была ли она вызвана объективными причинами, или было следствием ошибок царского правительства или деятельностью революционеров и заговора либералов. Однако, рассматривая историю революции, подавляющее большинство историков удивительным образом забывают о существовании в России такого могущественного общественного и идеологического института, как Православная церковь, которая на протяжении веков была важнейшей опорой царской власти. И это не случайно. По моему мнению, причина данной ситуации состоит в следующем: с одной стороны, белоэмигрантские и церковные историки доказывали, что церковь в 1917 году занимала однозначно контрреволюционные позиции. (С определенными оговорками это было верно по отношению к Октябрю, но совсем неверно по отношению к Февралю.) С другой — такую же позицию занимали советские историки, которые опирались в своих трудах на известные высказывания классиков марксизма-ленинизма о «контрреволюционной сущности» духовенства. В результате проводить объективное изучение данной темы оказалось невыгодно никому.

Остаётся до сих пор много вопросов: Почему высшие иерархи Церкви не осудили революционные беспорядки в стране? Зачем Святейший Синод в своём воззвании поддержал Временное правительство, одобряя при этом свержение самодержавной власти (опорой которого РПЦ являлась)?

По моему мнению, для понимания современных общественно-политических процессов в нашей стране необходимо обратиться к изучению церковно-государственных отношений дореволюционного периода XX в. Для этого нужен поиск новых подходов к анализу революционного процесса, требующего нового прочтения ряда страниц истории страны и, особенно, Февральской революции 1917 г

Из общих трудов по истории русской церкви в XX веке следует отметить работы Титлинова Б.В., Д.В. Поспеловского и др.

Известный историк Б.В. Титлинов, активный участник событий, в своей книге «Церковь во время революции» предпринял попытку изучения взаимоотношений Церкви и государства с 1905 по 1921 гг.¹ В целом ему удалось нарисовать довольно точную картину событий, и его работа не утратила своего значения до наших дней.

Канадский историк русского происхождения Д.В. Поспеловский в своём труде, активно ссылаясь на источники, приходит к мнению, что настроения духовенства, особенно приходского, в момент прихода к власти Временного правительства были антимонархическими и «весьма радикальны».²

В последнее время появился ряд масштабным научно-популярных ра-бот, которые основываются на широком круге источников, давая читателю проверить на достоверность авторскую версию происходящего (отчасти, благодаря сочетанию авторских выводов с аргументированным анализом мнений других историков). К данной категории можно отнести труды Фирсова С.Л. ³, Бабкина М.А. ⁴ и П. Г. Рогозного⁵ и др. Но у данных работ есть отрицательный момент, а именно то, что некоторые авторы монографий крайне политизируют свои выводы.

Например, в своём труде М.А. Бабкин ищет «виноватых в развязке революционных волнений» и находит среди них клириков и епископат Православной Церкви. Собственно, весь материал, собранный в книге, служит обоснованием этого тезиса.

При исследовании невозможно было обойтись без изучения трудов и мемуаров военных, церковных, политических и др. деятелей России: митрополитов Евлогия (Георгиевского)⁶, протопресвитеров Георгия Шавельского⁷, Н.Д.Жевахова⁸ , П.Н.Милюкова⁹ и др.

Также важными источниками являются законодательные акты государственных властей: «Духовный регламент», «Свод законов Российской империи»¹⁰ и др.

Целью данного исследования является: основываясь на материале различных исторических фактов проанализировать позицию Российской православной церкви в отношении к революционным событиям февраля — марта 1917 г. Из поставленной цели вытекают следующие задачи исследования:

-изучить место и роль Русской Православной церкви до февральских событий;

-исследовать проблемы взаимоотношений Церкви и государства в предреволюционное время;

-проанализировать реакцию Святейшего Синода и высших иерархов РПЦ на свержение самодержавия;

Объектом исследования являются отношения государства и Православной церкви в России в феврале - марте 1917гг. (с 1900 по февраль-март 1917г.г,)

Предметом Исследования избрана политика РПЦ в указанный период, реакция на проводимые меры со стороны государства и общества, а также ход обсуждения обществом вопроса о будущем правовом положении церкви в государстве.
Глава I. Российская православная церковь в начале XX века
1.1 Русская православная церковь в нач. века: структурный состав
В начале XX века Российская православная церковь среди различных конфессий империи, согласно дореволюционному законодательству, имела «первенствующее и господствующее» положение.¹¹ Ее священнослужители имели духовную паству численностью в 115—125 млн. православных верующих, т.е. около 70 % населения России.¹²

Общее число епархий в границах империи по состоянию на начало 1917 г. равнялось шестидесяти семи, еще одна находилась на территории Северной Америки. В Центральной России границы епархий приблизительно соответствовали губерниям. Но на национальных окраинах за счет низкого удельного веса православного населения ситуация была иной. Например, на 10 польских губерний приходилось 2 епархии (Варшавская и Холмская), а на 8 фи0нских — 1 (Финляндская). Таким образом, гражданское и церковное административные деления в России различались.¹³

В России в 1914 г. насчитывалось около 54 тыс. (без учета военных) церквей, более 23, 5 тыс. часовен и молитвенных домов; общее число духовенства превышало 112 тыс. человек; монастырей было 1025, в них проживало около 30 тыс. монашествующих.¹⁴

Высшим органом церковного управления был Святейший правительствующий синод. В основном это было государственная организация, пользующееся достаточной степенью самостоятельности (так как внутренними церковными делами управляли в основном духовные лица). Святейший Синод выполнял лишь функцию исполнительной власти, издавая указы, обязательные для исполнения духовенством РПЦ. Деятельность Синода контролировал, назначавшийся императором, обер-прокурор Св. синода, являвшийся официальным представителем власти Его Величества. На нём лежали функции защиты государственных интересов в сфере церковного управления и контроля над высшим органом власти РПЦ. И хотя эти сановники имели практически неограниченные возможности влияния на органы высшего церковного управления, однако этим правом они практически не пользовались, особенно в чисто церковном управлении. ¹⁵

Заседаниями Св. синода руководил первенствующий член (председатель). За ним, как и за прочими синодальными членами, не было права решающего голоса. Светского обер-прокурора также ошибочно считать руководителем церкви. Протопресвитер военного и морского духовенства Г.Шавельский об этом писал: «Он (обер- прокурор) мог все разрушить, что бы ни создавал Синод, но не мог ничего создать без Синода, или не прикрываясь авторитетом Синода. Так и жила Церковь без ответственного хозяина, без единой направляющей воли». ¹⁶

На протяжении всего синодального периода РПЦ входила в государственную систему, представляя собой часть административного аппарата империи. Ни одно важное церковное мероприятие не проходило мимо государственной власти. Сам император утверждал различные церковные акты: назначения епископов, вызов их для присутствия в Св. синоде и т.д. Юридически, участие государя в церковных делах повышало статус и церкви, и ее постановлений.

Царская власть использовала РПЦ в своих идеологических, политических и социальных целях. Тесный союз государства и церкви имел как положительные, так и отрицательные стороны. Положительным моментом было то, что империя, поддерживая Церковь морально и материально через институт обер-прокуратуры, избавляла епископат от рутинной бюрократически-канцелярской работы (связанной, например, с хозяйственной деятельностью и т.д.), поддерживала ее просветительскую и миссионерскую деятельность. Для Православной церкви в Российской империи были созданы наиболее благоприятные условия. В «Основных законах» насчитывалось множество статей, защищавших имущественные права и привилегии РПЦ.¹⁷

Верховная власть смотрела на духовенство как на свою социальную, идеологическую и духовную опору в народе, призванную распространять идеи самодержавия и православия. Для выполнения своих задач по защите государственного самодержавного строя, духовенство располагало определенными религиозными средствами. В первую очередь — оно имело церковную санкцию в отношении бунтовщиков и изменников царей. Например, чин анафематствования (был утверждён в РПЦ еще с 1766 г.¹⁸), который читался во всех церквах империи в первый воскресный день Великого поста, объявлял анафему (т.е. отлучения от церковного общения) всем тем, кто не верит и не почитает императора как помазанника Божьего, а также стремится выступить против своего государя.¹⁹

Второй вид служения духовенства самодержавию заключался в обязательной публичной молитве о государях и членах их семей в ходе богослужений (на ектениях и т.д.) Третий — в зачитывании с амвонов в церквах царских указов и манифестов. Четвертым средством, с помощью которого духовенство осуществляло свои государственно-охранительные функции, была проповедническая деятельность. Кроме пастырско-религиозного фактора, мотивировавшего выполнение такой обязанности, священнослужители руководствовались и своим гражданским долгом. К тому побуждала 70-я статья «Основных законов», согласно которой всем русским подданным вменялась (в качестве священной) обязанность — защита престола.²⁰

Отрицательной стороной установившегося двухвекового синодального периода государственно-церковных отношений являлось отсутствие внутренней свободы Церкви и, в первую очередь, — свободы проповеди. «Первенствующая и господствующая» конфессия не имела в обществе самостоятельного голоса. Это было серьезным препятствием в осуществлении проповеднической деятельности российских священнослужителей.

Помимо этого, со времён Петра I, согласно «Духовному регламенту», духовенство обязывалось выполнять полицейские функции, заключавшиеся в сообщении властям об антигосударственной деятельности своих прихожан, даже ценой нарушения тайны исповеди. Поскольку формально РПЦ была частью государственного административного аппарата, это давало основание определенным слоям общественности, настроенным против Церкви, считать православных священнослужителей прислужниками самодержавия, а также возлагать на РПЦ долю ответственности буквально за любые ошибки царской администрации.

Царское правительство, желая обеспечить себе твердую опору в лице российского духовенства, стремилась сделать его привилегированной прослойкой общества путем принятия мер по подъему социального престижа, создания условий для получения специального образования, обеспечения личными правами и т.д. Однако меры императорского правительства по поддержке священнослужителей РПЦ были недостаточны. Например, лишь половина православного духовенства получала от казны небольшое жалованье (так называемые «средне-нормальные оклады содержания»). Так по состоянию на 1909 г. положение с жалованьем по епархиям было следующее: лишь в 14 епархиях все причты получали казенное жалованье (9 в Западном крае, 3 в Сибирских, а также Олонецкая и Псковская). В окраинных епархиях и Грузинском экзархате (объединявшем четыре кавказские епархии) не получали пособие лишь 5 % имевшихся в наличии епархий. В 18 епархиях, находившихся ближе к центру, не получали жалованье от 5 до 25 % общего числа причтов. Менее всего был обеспечен центральный регион (15 епархий), где более половины не получали никакого казенного жалованья.²¹

Православная церковь ощущала недостаток государственной поддержки церковно-приходских школ. Финансирование этих школ было гораздо более скудным, чем земских учреждений, что влияло на уровень оплаты труда преподавателей и, соответственно, на уровень их квалификации и преподавания ученикам школьных дисциплин. В то же время правительство, стремясь разрешить проблему с финансами, постоянно, вплоть до 1917 г., увеличивало сумму дотаций на жалованье городскому и сельскому духовенству, на содержание церковно-приходских школ и духовных учебных заведений. Например, в период с 1907 по 1917 г.г. размер этой материальной помощи увеличился более чем в два раза, а по сравнению с 90-ми годами XIX в. — в 4 раза. ²² Тем не менее удельный вес расходов Синода в бюджете в целом оставался неизменным, составляя в эти годы около 1,5 %, а также обычно туда включались расходы по центральному управлению, духовным консисториям, лаврам и монастырям, городскому и сельскому духовенству и проч.²³

Ещё одним из отрицательных факторов было стремление государства изолировать православное духовенство от общественно-политической деятельности, запрещая ему (до 1905 г.) избираться и даже принимать участие в выборах в земские уездные и губернские собрания. Это приводило к практически полному упадку его роли и влияния на общественную жизнь страны.

В масштабах империи в народе все более распространялись атеистические и религиозно-индифферентные настроения. Современники указывали на неуклонное падение престижа Российской церкви, на отсутствие авторитета у ее епископата, на то, что православные священнослужители находились в духовном застое, были отчуждены от паствы. Данное положение сложилось из-за многочисленных политических, идеологических, психологических и религиозных обстоятельств. Однако духовенство РПЦ видело в этой ситуации едва ли не главную причину церковных «неурядиц» в сложившихся государственно-церковных отношениях.²⁴
1.2 Проблемы взаимоотношений церкви и государства в 1905—1916 гг

С началом русско-японской войны в церковной и светской печати стали чаще появляться суждения о не каноничности сложившихся в России церковно-государственных отношений и, как следствие — о необходимости проведения реформ внутри церковной жизни. Актуальный вопрос о реформе Православной церкви зазвучал после обнародования 12 декабря 1904 г. императорского указа «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка». В нем объявлялось о планируемых реформах в государстве: в частности, свободы вероисповеданий. ²⁵

Сразу после появления высочайшего указа на заседании Комитета министров выступил председатель Св. синода митрополит С. Петербургский Антоний (Вадковский) с заявлением о необходимости изменения правового положения РПЦ в государстве, в связи с планируемым изменением государственного курса, касающейся вероисповеданий. Митрополит пояснял это тем, что если, например, остальные вероисповедания получат свободу проповеди, то «господствующая» вера, связанная административными и идеологическими узами с государственной властью, не сможет воспользоваться данными правами.

Митрополита Антония поддержал председатель Комитета министров С.Ю.Витте. В феврале 1905 г. он внес на обсуждение правительства записку «О современном положении Православной церкви», где говорилось о необходимости отмены синодальной системы управления, созыве собора и восстановлении «соборности» во всей жизни РПЦ. В частности, Витте ссылался на слова видного богослова РПЦ, преосвященного Сергия (Страгородского): «Объявить теперь свободу совести для всех — это значило бы всем развязать руки, а деятелей Церкви оставить связанными». ²⁶

Резко против таких намерений высказался обер-прокурор Святейшего синода К.П.Победоносцев. 2 марта 1905 г. он направил императору письмо, где категорически был против позиции Витте и Антония. Победоносцев убедил императора в том, чтобы вопрос о церковных преобразованиях был передан для рассмотрения из Кабинета министров в Святейший синод, мотивируя это тем, что лишь высший церковный орган имеет санкцию заниматься данными вопросами (в противном случае выйдут крупные внутрицерковные осложнения).²⁷

На заседании Св. синода 22 марта 1905 г. архиереи приняли решение просить императора о созыве в Москве всероссийского собора епархиальных епископов для учреждения патриаршества и для обсуждения перемен в церковном управлении. Синод при этом должен был стать совещательным органом при первопрестольном архиерее. На следующий день об этом было доложено Николаю II.²⁸

Однако зазвучали и протесты против проведения церковной реформы. Они стали раздаваться не только от обер-прокурора, но и со стороны разных групп духовенства и видных богословов — сторонников восстановления приходского самоуправления в рамках синодальной системы. В частности, звучали мнения о несвоевременности преобразований.

Помимо разраставшегося пожара революции, череды военных неудач в ходе Русско-японской войны, отсутствие единомыслия в духовной и светской среде по вопросам церковного управления не привело к проведению реформ духовного ведомства. Это заставило Николая II 31 марта на предложение Св. синода ответить отказом.²⁹

Другой причиной отказа царя в созыве Собора было разногласие между ним и членами Св. синода, возникшее после очередной (зимней) сессии Синода в 1905 г. Император предложил себя синодальным членам в качестве кандидата на патриаршество, оставив престол в пользу наследника и приняв монашество. В случае реализации данного сценария в России установилась бы модель государственно-церковных отношений, подобная при правлении царя Михаила Федоровича, когда церковью управлял его отец - патриарх Филарет.³⁰ Но, высшие иерархи церкви ответили на это молчанием, показав этим их стремлении иметь на патриаршей кафедре кого-либо из своей среды. С этого момента Николай II перестал доверять синодальным владыкам как духовным пастырям, но внешне он не проявлял своих чувств и продолжал общаться с архиереями по служебным вопросам.³¹

Одной из главных причин задержки проведения церковной реформы было также отсутствие в России особого законодательства по церковным делам.³² Устоявшиеся за два столетия отношения государства и церкви были закреплены рядом законодательных актов, пересмотр которых являлся сложной задачей. Разрушение синодальной системы могло разорвать союз империи и Православной церкви.

Вначале 1906 г. в России начался спад революционного движения. Появились условия для проведения крупных преобразований в сфере государственного устройства. Был реформирован Государственный совет, приняты новые Основные законы империи и созвана I Государственная дума.

23 апреля 1906 г. (всего за четыре дня до открытия I Государственной думы), была принята новая редакция Основных законов Российской империи. Согласно ему в 4-й статье «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть…» Следовательно, из текста Основных государственных законов был исключен термин «неограниченный», но сохранен другой — «самодержавная власть». (Однако с XVII в., согласно юридической практике, эти понятия можно было считать тождественными).³³ 7-я статья гласила, что император осуществляет законодательную власть «в единении с Государственным советом и Государственной думой». 86-я статья устанавливала, что «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственной думы и утверждения императора».³⁴

Данные статьи не могли не затронуть порядок управления Православной церкви. Новое законодательство ставило церковь в подчиненное положение к Государственному совету и Государственной думе (состоящих из представителей не только православных исповеданий, но и других конфессий). Даже Поместный собор РПЦ, в случае своего созыва, был лишён полномочий проводить изменения в государственном законодательстве.

Таким образом, в 1905—1906 гг. в обществе со всей актуальностью встал вопрос о назревшей церковной реформе. Программы большинства политических партий, появившихся после выхода Манифеста 17 октября, содержали пункты об изменении государственной церковной политики³⁵. Вопрос о вероисповедных реформах широко обсуждался в российском обществе.

Для предварительного рассмотрения вопросов к обсуждению на планирующемся Соборе церковной реформы 14 января 1906 г. Синод решил создать особую комиссию — Предсоборное присутствие (где участвовало всего 49 человек из представителей епископата, священников и известных богословов). В данной комиссии обсуждались вопросы о составе Собора, о преобразовании центрального управления РПЦ, об участии священнослужителей в общественных и сословных учреждениях, о единоверии, старообрядчестве и проч.

Реформу высших органов церковной власти (т.е. модель церковно-государственных отношений) предстояло разработать Первому отделу Присутствия, под руководством архиепископа Херсонского и Одесского Димитрия (Ковальницким). Были рассмотрены со всех сторон церковные права и обязанности верховного ктитора (попечителя) Православной церкви — императора, а также вопрос о статусе епископа столичной кафедры. Относительно государственной власти в церкви отдел принял такое решение: император обязан защищать и покровительствовать церкви, быть политическим инициатором церковных начинаний, однако та должна управляться самостоятельно. В отношении вопроса о епископе столичной кафедры Первый отдел принял решение, что таковому надлежит именоваться патриархом. ³⁶

Общим собранием Предсоборного присутствия была выработана рекомендация Поместному собору, где предполагалось сделать постоянным органом церковного управления Св. синод, а также введение института патриаршества. Это историческое решение большинством голосов общего собрания было принято 1 июня 1906 г. («за» — 33 члена Присутствия, из которых 8 были в архиерейском сане; а «против» — 9 человек).³⁷

13-го числа, Предсоборное присутствие (по представлению материалов Первого отдела) приняло документ «Об отношении высшего Правительства Православной Российской церкви к Верховной Государственной власти». В нем были очерчены права будущего патриарха. Как первоиерарху РПЦ, ему предполагались такие права как, посылать учительные послания и пастырские воззвания ко всей пастве Русской церкви, «иметь высшее наблюдение за порядком и благоустройством в русской Церкви», «с ведома Синода и с соизволения Государя Императора созывать Всероссийские Соборы и председательствовать на них».³⁸ Патриарху планировалось передать права обер-прокурора: личного ходатайства о неотложных и важнейших церковных нуждах перед императором (который определялся при этом как «покровитель церкви»), представления тому ежегодного отчета о внутреннем состоянии РПЦ и др.³⁹ В случае каких-либо серьезных правонарушений патриарх подлежал суду архиерейского собора, созываемого «по благоусмотрению» императора.⁴⁰

Также предлагалось уменьшить влияние государства в жизни церкви. С одной стороны, — чтобы государство по-прежнему выполняло перед РПЦ все политические, финансовые, охранительные и другие функции. С другой, — чтобы права церкви были расширены, и она получила самоуправление. Любопытно то, что Присутствие рассматривало православного царя, как высшую государственную инстанцию, с которой должны согласовываться некоторые решения высших органов церковного управления.⁴¹

Николай II, сознавая себя верховным защитником православной веры, не мог принять рекомендации Предсоборного присутствия и поэтому всячески оттягивал с созывом Поместного собора, хотя и понимал его необходимость.

Через несколько месяцев вопрос о соборе вновь был поднят. 25 апреля 1907 г. были утверждены Св. Синодом «Положения о составе предстоящего чрезвычайного Собора русской Церкви и о порядке производства дел в оном». Состав собора планировался из епископов, клириков и мирян (от каждой епархии — по одному представителю каждой из названных категорий, плюс, по усмотрению Св. синода — викарии и иерархи, находящиеся на покое). Рядовым клирикам и мирянам предоставлялось лишь право совещательного голоса (решающим обладали лишь отдельные лица, в порядке исключения). Председательствовать на соборе должен был первенствующий член Св. синода. Работать собору было определено в Москве.

Однако вплоть до Февральской революции собор созван не был. По поводу его власть воздерживалась говорить что-либо определенное. Не последнюю роль в фактическом отказе Николая II пойти на созыв собора сыграла позиция двух первых, откровенно нелояльных к царскому правительству Государственных дум.

Так в Думе I созыва вопрос о свободе совести был внесён 12 мая 1906 г. 50 депутатами. Предполагалось, для решения данного вопроса обеспечить возможность добровольного избрания исповедания и свободы выхода из него; свободу проповеди с целью обращения в свою веру; отсутствие любых ограничений в связи с принадлежностью к какой-либо религии. Но данный вопрос не рассмотрели, ввиду быстрого роспуска Думы (9 июля 1906 г.).

Во II Думе работало две комиссии по церковным вопросам: «для рассмотрения законопроектов, направленных к осуществлению свободы совести» (сформированная 20 марта) и «по церковному «законодательству» (или вероисповедная, действовавшая с 15 мая). В первой работало 33 человека, из которых было лишь два священника, а во второй — 16 человек, в том числе и семь православных священников.⁴² Но, из-за роспуска 3 июня Думы, комиссии не приняли никаких законопроектов, направленных на реформирование государственно-церковных отношений, в том числе и законопроект о свободе слова (принятие его затруднялось ещё и тем, что в нем затрагивались интересы не только различных министерств и ведомств, но и Православной церкви.⁴³)

Государственная дума третьего созыва начала работу в условиях спада революционного движения. По сравнению со своими предшественниками, в состав Думы входило 48 представителей православного духовенства (десятая часть членов всей Думы).⁴⁴ Дума сформировала комиссию по делам Православной церкви, председательствовал в которой депутат от Самарской губернии, будущий обер-прокурор Временного правительства В.Н.Львов (по воспоминаниям современников — «страдающий манией величия»).⁴⁵ Депутаты обсуждали законопроекты о свободе совести, выделении средств на различные церковные нужды, об отношениях со старообрядцами и о расширении прав лиц, лишенных духовного сана или добровольно снявших его.

В IV Думе обсуждался относительно небольшой круг церковных проблем: таких, как реформа прихода, материальное обеспечение духовенства, утверждение ежегодных бюджетов и некоторых других.⁴⁶ Принадлежность к правым фракциям депутатов от духовенства в III и IV Думах, традиционно поддерживавших правительство, дала основание для либеральной общественности обвинять православных священнослужителей в «реакционности» и в раболепном послушании царизму. Однако профессор Д. Поспеловский отмечает, что это «поправение» можно считать весьма условным, поскольку во время Первой мировой войны большинство из них присоединилось к думскому оппозиционному Прогрессивному блоку.⁴⁷ В этот блок фактически входили (в смысле полного сочувствия этому блоку) половина членов Государственного совета, а также — по словам советского историка А.Авреха — и Св. синод с высшим духовенством.⁴⁸ В итоге, в конце февраля 1917 г. членами данного объединения был создан Временный исполнительный комитет Государственной думы, оформилась идея добиться отречения Николая II от престола и создать Временное правительство.⁴⁹

Ни одна из Дум не разрешила назревших церковных проблем, актуальность проведения которых год от года лишь возрастала. Проведение реформ как в церкви, так и в государстве усложнялось и тем, что проблемы были взаимосвязаны, взаимообусловлены и буквально завязаны в единый большой узел, развязать который было практически невозможно.

Таким образом, в период, предшествовавший 1917 г. (начиная с начала XX века и вплоть до Февральских событий) Российская церковь оказалась в некотором двусмысленном положении: с одной стороны, она готовилась к созыву Поместного собора, а с другой — перспективы его созыва были неопределенны. Поскольку церковь, несмотря на неоднократные попытки, не смогла самостоятельно добиться от царского правительства необходимых и долгожданных церковных реформ, то в глазах некоторой части духовенства ожидаемое падение монархии стало отождествляться с возможностью освобождения РПЦ от государственной зависимости.