Духовенство и революция. Кафедра отечественной и всеобщей истории

• Название: Кафедра отечественной и всеобщей истории
• Дата: 05.10.2018
• Размер: 100.4 Kb.
• Имя файла: Духовенство и революция.docx
• Тип: Реферат; #52502
• страница: 2 из 3

Глава 2. Позиция РПЦ в период свержения монархии

2.1 Святейший синод и революционные события февраля — марта 1917г.

Сложившаяся к началу 1917 г. политическая ситуация в России свидетельствовала о глубоком кризисе монархии. Нараставшее недовольство народных масс продолжавшейся более двух с половиной лет затяжной и изнурительной Первой мировой войной, в которую была втянута Россия, накопившиеся социальные и политические противоречия, углубляющийся кризис власти — все это предвещало революцию.

Видя это, одни российские граждане пытались какими- либо действиями предотвратить сползание России в революционную анархию Другая часть общества — наоборот, раскачивая политическую ситуацию, всеми способами содействовала скорейшему свержению монархии. Были и третьи, которые выжидали исхода этой борьбы. К ним относились, в частности, иерархи Православной российской церкви.

В обстановке начавшейся Февральской революции, как отмечал протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Шавельский, в Св. синоде «царил покой кладбища».⁵⁰ Синодальные архиереи вели текущую работу, занимаясь большей частью решением различных бракоразводных и пенсионных дел. Однако за этим молчанием скрывались антимонархические настроения. Они проявились в реакции членов Св. синода на поступавшие к ним в те дни обращения со стороны граждан и высокопоставленных чиновников России с просьбами о поддержке трона. Так, подобную просьбу содержала телеграмма Екатеринославского отдела Союза русского народа от 22 февраля 1917 г.⁵¹, но её члены Синода проигнорировали. В разгар забастовок, в воскресный день 26 февраля, товарищ синодального обер-прокурора князь Н.Д.Жевахов предложил первоприсутствующему члену (председателю) Св. синода — митрополиту Киевскому Владимиру (Богоявленскому) выпустить воззвание к населению в защиту монарха. По его словам, это должно было быть «вразумляющее, грозное предупреждение Церкви, влекущее, в случае ослушания, церковную кару». Но митрополит Владимир отказался это сделать, невзирая на настоятельные просьбы Жевахова.⁵² Действие председателя Синода было вызвано его личной обидой на императора Николая II за перевод с Петроградской на Киевскую кафедру. ⁵³ Данную реакцию митр. Владимира в первые дни революции Жевахов охарактеризовал как «чудовищную» и «ужасную».⁵⁴

27 февраля, когда на сторону восставших стали переходить войска столичного гарнизона, с предложением к Св. синоду осудить революционное движение выступил и обер-прокурор Н.П.Раев. Он обратил внимание синодальных членов, что руководители этого движения «состоят из изменников, начиная с членов Государственной думы и кончая рабочими». Синод отклонил и это предложение, ответив обер-прокурору, что еще неизвестно, откуда идет измена — сверху или снизу.⁵⁵

Интересен тот факт, что католическая церковь тогда же выпустила краткое обращение к своей пастве, где угрожали отлучить от святых церковных таинств каждого, кто будет участвовать в революционных событиях. И, по свидетельству князя Жевахова, «ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами».⁵⁶

В то же время члены Св. синода РПЦ, располагая таким методом воздействия на паству даже не напомнили народу о церковной каре. Таким образом, столичная церковь фактически отказалась защищать императора, а члены Св. синода не предпринимали каких-либо попыток ее поддержать.

2 марта 1917 г. в покоях московского митрополита состоялось частное собрание членов Синода и представителей столичного белого духовенства. На нем присутствовали шесть членов высшего органа церковной власти — митрополиты Киевский Владимир (Богоявленский) и Московский Макарий (Парвицкий-Невский), архиепископы Финляндский Сергий (Страгородский), Новгородский Арсений (Стадницкий), Нижегородский Иоаким (Левицкий) и протопресвитер А.Дернов, а также настоятель Казанского собора протоиерей Ф.Орнатский .⁵⁷. Управление столичной епархией временно было возложено на викарного епископа Гдовского Вениамина (Казанского). Также члены Синода сочли необходимым установить связь с Исполнительным комитетом Государственной думы. Было решено направить в Государственную думу нарочного (священника одной из кладбищенских церквей) с сообщением о резолюциях, принятых церковной властью (в это время синодальным обер-прокурором стал В.Н.Львов, вошедший во Временное правительство на правах министра⁵⁸). Этот факт дает основание утверждать, что Св. синод РПЦ признал новую власть еще до отречения Николая II от престола, которое состоялось в ночь со 2 на 3 марта.⁵⁹

Первое после свержения монархии официальное заседание Св. синода состоялось 4 марта. На нем председательствовал митрополит Киевский Владимир и присутствовал новый синодальный обер-прокурор. От лица Временного правительства В.Н.Львов объявил о предоставлении РПЦ свободы от опеки государства, губительно влиявшей на церковно-общественную жизнь. Члены Синода (за исключением отсутствовавшего митрополита Питирима) также выразили искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни церкви.⁶⁰

С приветственным словом к Львову и к сопастырям обратились митрополит Владимир (Богоявленский) и архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий). Владимир, отзывался о Львове как о «преданном сыне православной церкви», а Арсений говорил о появлении перед Российской церковью больших перспектив, открывшихся, когда «революция дала нам свободу от цезарепапизма».⁶¹ В знак этого из зала заседаний Синода по инициативе обер-прокурора было вынесено в архив царское кресло, которое в глазах иерархов РПЦ являлось «символом цезарепапизма в Церкви Русской», то есть символом порабощения церкви государством. Знаменательно то, что вынести его обер-прокурору помог первоприсутствующий член Синода — митрополит Владимир.⁶²

На следующий день, 5 марта, Св. синод распорядился, чтобы во всех церквах Петроградской епархии многолетие царствующему дому «отныне не провозглашалось». Эти действия Синода имели символический характер и свидетельствовали о желании его членов «сдать в музей» не только кресло царя, но «отправить в архив» истории и саму царскую власть.

Непосредственно на «Акт об отречении Николая II от престола государства Российского за себя и за сына в пользу Великого князя Михаила Александровича» от 2 марта 1917г. и на «Акт об отказе Великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти» от 3 марта Синод отреагировал нейтрально. Его определением 6 марта эти акты решено было принять «к сведению и исполнению» и во всех храмах империи отслужить молебны с возглашением многолетия «Богохранимой державе Российской и благоверному Временному правительству ея».⁶³

Члены Св. синода понимали неоднозначность политической ситуации в стране и возможность альтернативного решения вопроса о выборе формы государственной власти в России, что было зафиксировано в синодальных определениях от 6 и 9 марта. В них говорилось, что Вел. кн. Михаил Александрович отказался от принятия верховной власти «впредь до установления в Учредительном собрании образа правления».⁶⁴ Однако это не свидетельствовало о колебаниях в рядах синодальных членов по поводу будущего государственного устройства.

Например, 9 марта Синод обратился с посланием «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». В нем был призыв довериться Временному правительству. При этом послание начиналось так: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути».⁶⁵ Тем самым фактически Синод признал государственный переворот правомочным и официально провозгласил начало новой государственной жизни России??? Под посланием поставили подписи епископы «царского» состава Синода, даже имевшие репутацию монархистов и черносотенцев: например, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и митрополит Московский Макарий (Парвицкий-Невский).

Это послание было охарактеризовано профессором Петроградской духовной академии Б.В.Титлиновым как «послание, благословившее новую свободную Россию».⁶⁶ На страницах социалистической газеты послание было расценено как «торжественное признание Синодом нового правительства».⁶⁷

В связи с изменившейся 2 — 3 марта формой государственной власти в России Православной церкви нужно было отразить в богослужебных чинах данное событие. Дело в том, что по установленным церковным чинопоследованиям на каждом богослужении должны произноситься моления о государственной власти. Это очень важный момент в деятельности церкви, в ее взаимоотношениях с правительством и верующим народом. В связи с этим перед РПЦ встал вопрос: как и какую государственную власть следует поминать в церковных молитвах.

Первоприсутствующий член Синода митрополит Киевский Владимир для решения данного вопроса 6 марта разослал от своего имени по всем епархиям РПЦ телеграммы (66 внутри России и 1 — в Нью-Йорк) с распоряжением о том, что «моления следует возносить за Богохранимую державу Российскую и благоверное Временное правительство ея».⁶⁸ С этого времени российский епископат перестал возносить молитвы о царе.

Синодальная Комиссия по исправлению богослужебных книг составила подробный перечень богослужебных изменений, который был рассмотрен и утвержден Синодом 18 марта 1917 г. Изменения свелись к замене молитв о царской власти молитвами о «благоверном Временном правительстве». Причем, в этом синодальном определении царский дом вновь был упомянут в прошедшем времени, т.е. в качестве как бы уже ушедшего в прошлое.⁶⁹

Данная богослужебная замена вызвала смущение и ропот среди верующих. Например, один из новгородских прихожан, гражданин Суханов, 4 апреля официально обратился к губернскому комиссару Временного правительства с просьбой разъяснить создавшееся положение. Данное заявление было переправлено обер-прокурору В.Н.Львову. В свою очередь, тот 19 апреля обратился к членам Св. синода с предложением отреагировать на сложившуюся ситуацию.⁷⁰ Однако Синод не стал пересматривать своего решения о последовательности поминовения властей, оставив приоритет за церковью.

Таким образом, высшее российское духовенство внесло нововведения в содержание богослужебных книг с легкостью, изменив церковно-монархическое учение о государственной власти, которое исторически утвердилось в богослужебных книгах Русской церкви и до марта 1917 г. Изменение смысла заключалось в «богословском оправдании» революции, т.е. в богослужебной формулировке тезиса о том, что «всякая власть от Бога»: как царская власть, так и народовластие. Вопрос же об «альтернативе» власти, то есть о должном выборе Учредительным собранием между народовластием и царством, был Синодом решен и богословски, и практически в пользу народовластия.
2.2 Реакция высшего духовенства на революцию: Послания и выступления архиереев перед паствой

Большинство посланий и проповедей было опубликовано в местной епархиальной прессе, часть была выпущена в виде листовок. Некоторые выступления архиереев стали причиной конфликтов, как с центральными, так и с местными властями. Недавно в журнале «Вопросы истории» М. А. Бабкиным была предпринята публикация выдержек из значительной части этих посланий.⁷¹ Это позволяет сосредоточить основное внимание как раз именно на конфликтных ситуациях, произошедших в некоторых епархиях после публичных выступлений владык, и рассмотреть реакцию на них центральных властей.

Один из наиболее последовательных сторонников революции тверской архиерей Серафим (Чичагов) уже 3 марта направил личное письмо В. Н. Львову с восторженными приветствиями: «...Сердце мое горит желанием прибыть в Государственную Думу, чтобы обнять друзей русскою народа и Русской Церкви – М. В. Родзянко, Вас и других борцов за честь и достоинство России». Серафим заявлял, что епископат «оскорблен засильем распутинцев» и желает «отмыться от всей грязи».⁷²

Еще большую активность проявил уфимский епископ Андрей (Ухтомский), по словам митрополита Евлогия, «прогремевший на всю Россию своим либерализмом». ⁷³Интересно отметить, что епископа Андрея пытались привлечь к ответственности за «возбуждающие враждебное отношение к правительству статьи» за несколько дней до начала революции, 19 февраля 1917 г. ⁷⁴

В послании, озаглавленном «Нравственный смысл современных великих событий», владыка писал, что революция произошла потому, что старый режим был «беспринципный, грешный, безнравственный. Самодержавие... выродилось... в явное своевластие, превосходящее все вероятия». По мнению Андрея, «власть давно отвернулась от Церкви, причем последняя подвергалась явному глумлению... Под видом заботы о Церкви на нее было возведено тайное и тем более опасное гонение»⁷⁵. Вызванный сразу после революции в Петроград обер-прокурором, епископ развернул бурную деятельность. Он, выступая с яркими проповедями, участвовал в заседаниях нового состава Синода, ездил на фронт. Правда, постепенно по мере «углубления революции» оптимизм Андрея улетучился. «Был у нас один Распутин до 1917 года, – писал епископ в июне 1917 года, – теперь мы переживаем целое народное бедствие – сплошное распутинство».⁷⁶

Радостно приветствовал революцию и член IV Государственной Думы епископ Енисейский и Красноярский Никон (Безсонов). «Взволнованный и обрадованный», как сообщала епархиальная пресса, Никон сразу отправил поздравительные телеграммы М. В. Родзянко, князю Г. Е. Львову, А. И. Гучкову и новому обер-прокурору Синода В. Н. Львову.⁷⁷

4 марта владыка выпустил воззвание к пастве: «Враги русского народа, некоторые представители старой власти исполнили меру своих беззаконий и переполнили чашу терпения Государственной Думы... Новая, только что народившаяся власть нуждается в нашем полном доверии, нашей всемерной поддержке... Отцы, братия и сестры! Будем спокойно работать для Родины, для армии, для победы, для процветания и вечного мира во всем мире!».⁷⁸

Другие иерархи, как правило, вели себя осторожнее. Для богословской легитимизации новой власти использовались, как правило, классические ссылки на Послание апостола Павла. (Рим. 13.1 – 5), а для политической использовались отсылки к манифесту в. кн. Михаила с просьбой подчиниться Временному правительству. Иногда позиция епископа менялась в зависимости от политической ситуации или от настроения общества.

Один из авторитетнейших иерархов, тамбовский архиепископ Кирилл (Смирнов) выпустил в виде листовки послание с призывом хранить верность присяге императору Николаю II и оставаться в «полном послушании действующим его именем властям».⁷⁹

Но уже 4 марта Кирилл выпустил новое послание, где напоминал свой призыв ждать «решающего слова, Того, Которому вручена была Самим Господом власть. И вот сегодня дождались мы этого слова, дождались гораздо больше, чем ожидали». Спустя некоторое время Кирилл писал уже о «заре новой жизни», а в своем слове от 7 марта, призывал паству к спокойствию, восклицая: «Но как быть спокойным... когда всякий нерв трепещет от восторга, когда от избытка чувств уста сами глаголют».⁸⁰

Позиция Кирилла не осталась незамеченной, и владыке пришлось давать пространные объяснения обер-прокурору: «Напечатанное мною воззвание действительно имело место, но в ту пору, когда о Временном правительстве и новом государственном строе не было еще и речи».

По словам архиепископа вечером 1 марта он получил от губернатора приглашение «пожаловать сегодня... на экстренное совещание по особо важным вопросам». На совещании была зачитана телеграмма Родзянко об образовании при Государственной Думе Исполнительного комитета, а также его же телеграммы к царю и к командующим фронтами. «Все говорили только как верноподданные, и никто из нас присутствующих совершенно не обнаружил иного образа мышления».

По просьбе губернатора архиепископ составил обращение к пастве с призывом к спокойствию, которое было готово утром 2 марта и помещено в газете «Тамбовский край». Обращение писалось, подчеркивал Кирилл, когда «ни Временного правительства, ни нового государственною строя еще не существовало». Об отречении императора и отказе великого князя Михаила принять престол стало известно только 4 марта. После получения этих новостей владыка пригласил к себе на совещание местное духовенство для «выработки формулы церковного поминовения новой Предержащей Власти, о чем немедленно было сообщено по телеграфу всем благочиниям епархии». На вечернем богослужении Кирилл произнес слово «об отношении к свершившемуся перевороту». ⁸¹

Объяснение Кирилла погасило конфликт. Впоследствии ситуация в Тамбовской епархии оставалась спокойной.

6 марта газета «Бессарабия» опубликовала проповедь, произнесенную накануне архиепископом Кишиневским Анастасием (Грибановским). В ней владыка призывал паству отречься от своих дел для служения делу спасения родины и «тем уподобиться Государю императору Николаю Александровичу, который из-за любви к России... отрекся от престола…чтобы хорошо было общей родине. Вспомним все дела государя, все, что сделал он в свое царствование. Вспомним последний его завет, где он призывает всех верных сынов отечества к исполнению долга».⁸²

Официальное же обращение к своей пастве архиепископ выпустил только перед праздником Пасхи. В нем владыка призывал подчиниться Временному правительству «и молиться о нем, пока весь великий русский народ не соберется на Учредительное собрание и не изберет себе властителя...».⁸³

6 марта в харьковской газете «Русская жизнь» была напечатана проповедь архиепископа Антония (Храповицкого) по поводу произошедших событий. «Меня спрашивают, почему я не отозвался... о том, кому теперь повиноваться в гражданской жизни, и почему перестали поминать на молитве царскую семью. Пусть не думают, что это молчание или то, что я сейчас скажу, внушено мне страхом. С 28 по 3 марта я ничего не говорил, потому что не знал, какова воля Государя, имя его по-прежнему возносилось на молитве». После отречения князя Михаила Антоний призывал к «послушанию Комитету новых министров» и его главе князю Г. Е. Львову и М. В. Родзянко, «а равно и всем местным властям, которые были и будут утверждены упомянутым комитетом...».

Отмену молитв за царя архиепископ объяснял тем, что царя теперь нет, «оба царя от управления Россией отказались сами… Если бы царь наш не отказался от власти и хотя бы томился в темнице, то я бы увещал стоять за него и умирать за него... От вас зависит, если желаете, устроить снова царскую власть в России, но законным порядком, чрез разумные выборы...» .⁸⁴

Конечно, Антоний не делал открытых заявлений против революции. Однако, чтобы разобраться в настоящей ситуации, он советовал читать пастве книгу протоиерея Т. Буткевича «Уроки Французской революции» издания 1907 года.⁸⁵ В либеральных церковных кругах данное произведение рассматривалось как антиреволюционный памфлет и намек Антония был понят.⁸⁶ Несмотря на то что поучение архиепископа можно было истолковать как монархическую агитацию, от Антония не стали требовать, так как уже через несколько дней Харьковский владыка стал проситься на покой

Можно прийти к выводу, что все епархиальные архиереи признали Временное правительство и принесли ему присягу. Конфликтные ситуации, возникшие после письменных и устных воззваний некоторых владык, произошли в первые дни революционных событий и объясняются малой осведомленностью преосвященных о ситуации в столице, а не «контрреволюционными намерениями».

В определении архиереями своей позиции по отношению к революционным событиям важную роль играли три временных фактора. Первое – время получения первоначальных известий о начале беспорядков в столице; второе – информация об отречении государя и образовании нового правительства, третье – известие об официальной реакции Святейшего Синода. В соответствии с получением данной информации могла меняться, по крайней мере, публичная позиция епархиального архиерея.

Те из архиереев, которые выступили было с монархическими воззваниями, быстро отмежевались от своей «ошибочной» позиции. Только малая часть архиереев печатно назвали себя монархистами. Получение официальной реакции высшего церковного органа, по сути, ставило точку на возможном до этого колебании части епископата и рядового духовенства.

Говорить об искренности обращений всего епископата по поводу революции и или нового строя, конечно, нельзя. В некоторых случаях владыки и проявили явный «оппортунизм» и «соглашательство».

Современный исследователь М. А. Бабкин также пишет, что «призывы, прозвучавшие с церковных амвонов и со страниц епархиальных изданий, побуждали народ к повиновению новой власти, способствовали формированию у него положительного отношения к свержению династии Романовых, и тем самым фактически узаконили Февральскую революцию»193. Трудно согласиться с таким мнением, ибо политическая эффективность выступлений епархиальных архиереев, не говоря уже о приходском духовенстве, фактически равнялась нулю.

Несомненно, что основным был факт того, что новая власть, рассматривалась как вполне легитимная, особенно после «Акта об отказе Великого князя Михаила Александровича…» от 3 марта 1917 г.