Кафедра всеобщей истории и международных отношений курсовая работа российскоамериканские отношения в 19902000ее годы

• Название: Кафедра всеобщей истории и международных отношений курсовая работа российскоамериканские отношения в 19902000ее годы
• Дата: 16.10.2022
• Размер: 225.5 Kb.
• Имя файла: kursovaya_rabota_0.doc
• Тип: Курсовая; #735741
• страница: 2 из 4

2. Отношения между Россией и США в 1994-1999 гг.: от политики «демократической солидарности» к политике избирательного соперничества/партнёрства
С 1994 г. признаки отчуждения России и США становились всё отчётли­вее и даже получали доктринальное обоснование. Так, согласно концепции С. Хантингтона, западная цивилизация охватывала прежде всего католи­ческие и протестантские страны, а народы, исповедующие православие и ис­лам, оказывались вне её. В частности, развитие России, по мнению Хантинг­тона, базировалось на чуждой Европе культурной основе⁴⁴. В 1994 г. широкий резонанс имела статья З. Бжезинского «Преждевременное партнёрство». В ней предлагалось вести борьбу с «иллюзиями о великодержавности России», при­держиваясь «геополитического плюрализма» на постсоветском пространстве, укрепляя новые государства и их объединения и проекты, не включающие Россию. Российское руководство не получило приглашения на празднование 50-летия открытия Второго фронта в Нормандии. По словам известного меж­дународника В.А. Кременюка, «до сих пор Россию ещё никто так не унижал»⁴⁵.

В 1994 г. и в Москве международные позиции России оценивались уже не столь оптимистично, как в 1991 г. Создание СНГ оказалось ловушкой: согла­сившись на независимость бывших союзных республик без предварительных условий, Россия не могла уклониться от урегулирования конфликтов на их территории без риска для собственных границ. Уже в 1992 г. российские воен­ные были вынуждены вмешаться в межэтнические противостояния в Нагор­ном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии и Приднестровье, развязывали клубок острейших противоречий в Таджикистане. Проблемы и конфликты возника­ли при вывозе ядерного оружия с территории Украины, определении судьбы Черноморского флота и статуса Севастополя; жители Крыма были недовольны своим положением и находили политическую поддержку в российском парла­менте. Всё труднее становилось игнорировать повсеместную дискриминацию русскоязычного населения в государствах бывшего СССР, быстро обретавших черты этнократических режимов. В Прибалтике требовали скорейшего выво­да «оккупационных войск»⁴⁶. Стала очевидной пагубность разрыва экономи­ческих связей, что заставляло Кремль прибегать к малопривлекательной для новых элит СНГ интеграционной риторике. Всё это являлось неприемлемым для правящих кругов США, последовательно поддерживавших про­тесты против «имперских амбиций» России.

Позиция американской и европейской элиты отчётливо выразилась в 1995 г. в докладе Трёх­сторонней комиссии «Взаимодействие с Россией» («Engaging with Russia»). Его составители констатировали неустойчивость сложившейся в стране ситуации и выражали сомнение в «вероятности фундаментального успеха российских реформ». В то же время они признавали, что для Европы и Америки важно обе­спечить предсказуемость международной политики России. Поэтому её пред­лагалось «вовлекать» в сотрудничество с трансатлантическими и европейски­ми институтами, но без предоставления ей «диспропорционального влияния» в их руководящих структурах. Участники Трёхсторонней комиссии призывали правительства своих стран «критически реагировать» на действия российского правительства, не соответствующие демократическим нормам. При этом отказ России следовать подобным рекомендациям рассматривался бы как «сворачи­вание на путь развития, враждебный Западу»⁴⁷.

Анализ событий 1992-1993 гг. убеждал руководство России в необходимо­сти изменения прежнего курса и проведения более реалистичной политики, учитывающей важность постсоветского пространства. К тому же осенью 1993 г. стало очевидно, что расширение НАТО на Восток произойдёт независимо от мнения России. Экономическая помощь Запада оставалась скромной, более того, сохранялись многие ограничения, введённые в период холодной войны. В Послании Федеральному собранию 16 февраля 1995 г. Ельцин констатировал, что «явлениями внутренней жизни страны пытаются воспользоваться те силы за рубежом, которые опасаются восстановления России на основе демократи­ческого рыночного реформирования»⁴⁸. Соответственно перед дипломатами ставилась задача, опираясь на собственные силы, обеспечить благоприятные внешние условия для внутреннего развития, Россия по-прежнему стремилась к сближению с Западом, но он уже не считался безоговорочным союзником.

Наметившееся изменение курса было ускорено состоявшимися в декабре 1995 г. выборами в Государственную думу. Итоги голосования оказались для «партии власти» ещё хуже, чем в 1993 г.: оппозиционные партии заметно усили­ли своё представительство, а гайдаровский «Демократический выбор» - глав­ная сила «реформаторов» - не преодолел пятипроцентный барьер. Рейтинги самого Ельцина за несколько месяцев до президентских выборов 1996 г. не вы­ходили за 10%. Глава государства остро нуждался в эффектной и популярной внешней политике. При этом лично преданный Ельцину Козырев уже не мог её проводить, поскольку прочно ассоциировался с провалами 1992-1993 гг. и активно участвовал во внутриполитических битвах на стороне радикальных реформаторов. К тому же расходящиеся порой по смыслу заявления мини­стра подрывали к нему доверие как внутри страны, так и за рубежом. В январе 1995 г. Козырев был отправлен Ельциным в отставку, а МИД возглавил вы­ступавший за сбалансированную внешнюю политику Е.М. Примаков.

В феврале 1996 г. президент уже заявлял в Послании Федеральному собра­нию, что «Россия - неповторимый мир со своими интересами и со своей логи­кой развития», «страна наследница Российской империи и продолжательница СССР», которая играет «важную стабилизирующую роль в глобальном балан­се сил». Суть новой внешнеполитической стратегии заключалась в «равноприближенности» ко всем центрам силы без конфронтации с ними и чрезмерной зависимости от них⁴⁹. Выступая 2 мая 1996 г. в Страсбурге, Примаков говорил о сложившемся в России консенсусе всех ветвей власти по вопросам внешней политики⁵⁰. В 1996-1998 гг. им был изложен комплекс идей, получивших из­вестность как «доктрина Примакова»⁵¹. Она предполагала движение от «одно­полюсного» доминирования США к «формирующемуся многополярному миру», отношения в котором должны строиться с учётом и уважением позиций всех центров влияния, включая Россию. Акцент во внешней политике теперь де­лался не на «демократической солидарности», а на отстаивании национальных интересовРоссии, обусловленных её географией и историей (поэтому иногда «евразийство» Примакова противопоставляли «атлантизму» Козырева). Ссы­лаясь на геополитическое положение страны, глава МИД выступал за много- векторностьеё международного курса и взаимодействие со всеми соседними государствами и влиятельными региональными державами. С США и Евро­пейским Союзом предлагалось активно сотрудничать там, где это возможно, а в других случаях - отстаивать свои позиции, стараясь избегать открытой кон­фронтации. Конкретизация внешнеполитических интересов была осуществле­на в Концепции национальной безопасности России 1997 г., там же впервые была выстроена их иерархия.

В первой половине 1996 г. США и страны западной Европы не скрывали своей заинтересо­ванности в победе Ельцина на выборах и оказали ему существенную поли­тическую и материальную поддержку. Несмотря на критику боевых действий в Чечне, в феврале 1996 г. Россия была принята в Совет Европы. Тогда же под давлением Клинтона МВФ выделил самый большой за все 1990-е гг. кредит (10 млрд долларов) на «реформы», особо оговорив, что если Ельцин проигра­ет, то условия займов будут пересмотрены. К из­бирательной кампании была приурочена встреча лидеров «Большой семёрки» в Москве 19-20 апреля 1996 г., хотя формально они приехали для обсуждения вместе с российским президентом проблем международной ядерной безопас­ности⁵². Неприемлемые в других случаях нарушения предвыборных и избира­тельных процедур представителями действующей власти остались без внима­ния Запада, поскольку намного более важной для него казалась окончательная легитимация российской демократии.

В 1997 г. фактический международный статус России после холодной вой­ны был формально зафиксирован. Главным событием года стало объявление о начале расширения НАТО на Восток, сделанное в июле в Мадриде. Для смяг­чения недовольства этим в России 27 мая 1997 г. в Париже был торжественно подписан «Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Россией и НАТО», который содержал обещание Альян­са не размещать на территории своих новых членов ядерное оружие, не увели­чивать в них сколько-нибудь существенно количество боевых сил и не про­двигать к границам России военную инфраструктуру. Однако данный доку­мент не имел характера договора и, по сути, ни к чему не обязывал тех, кто его подписал. Стремлением как-то «компенсировать» негативное впечатление от решения о расширении НАТО объяснялось принятие России в июне в группу «G-7», которая превращалась в «Большую восьмёрку», в Парижский клуб кре­диторов, признание А.Б. Чубайса лучшим министром финансов года, подпи­сание российско-американской декларации о сотрудничестве в научно-техни­ческой области.

В то же время США добивались «плюрализации» постсоветского про­странства. Под их прямым влиянием Москва в мае 1997 г. согласилась подпи­сать Большой российско-украинской договор, подтверждавший сложившиеся границы, а также соглашения о статусе Севастополя и Черноморского флота, пребывание которого в Крыму ограничивалось двадцатью годами. Между тем почти одновременно с объявлением о приглашении в НАТО Польши, Чехии и Венгрии 9 июля 1997 г. была подписана Хартия об особом партнёрстве меж­ду НАТО и Украиной. В ноябре в противовес СНГ в Страсбурге была создана группа ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова), антироссийский ха­рактер которой не скрывался.

В 1998-1999 гг. в общественном мнении России интенсивно шло осмысле­ние итогов «либеральной революции». И в массовом сознании, и в элите распространялось представление о том, что «у России свой путь, отличный от стран Запада»⁵³.

Сильное влияние на эти процессы оказали события 1999 г. на территории бывшей Югославии. Руководя МИД, Примаков уделял большое внимание балканским делам, считая участие в их урегулировании и степень влияния на принимаемые решения важным показателем роли и места России в меж­дународных отношениях. После преодоления боснийского кризиса 1995 г. ООН, ОБСЕ и лидеры ряда стран активно подключились в 1997 г. к обсужде­нию «проблемы Косово», которое изначально имело антисербский характер. К этому времени в новой стратегической концепции НАТО была провозгла­шена особая ответственность блока перед мировым сообществом за предотвра­щение угроз безопасности и стабильности в Европе⁵⁴. Для этого предлагалось заставить Белград вывести войска из Косово, предоставить краю статус респуб­лики, наравне с Сербией и Черногорией, и возможность дальнейшего «само­определения». Тем самым фактически готовилось отторжение части террито­рии Союзной Республики Югославия (СРЮ). В России же исходили из того, что Косово - внутреннее дело Югославии, а об изменении её границ не может быть и речи.

24 марта 1999 г. начались бомбёжки СРЮ, включавшие налёты на её столи­цу. Москва резко реагировала на них, потребовав «созвать в срочном поряд­ке заседание Совета Безопасности для рассмотрения чрезвычайной ситуации, вызванной односторонними военными действиями НАТО против Союзной Республики Югославии». «Это было настоящим потрясением для России, - писал Примаков. - Все российские политические силы без исключения вы­ступили против развязанной НАТО войны»⁵⁵. В Москву был отозван главный военный представитель РФ при НАТО, участие в программе «Партнёрство ради мира» и «Совете Россия-НАТО» приостанавливалось. Ельцин заявил, что развернёт стратегические ракеты в сторону Запада, если бомбёжки Югос­лавии не прекратятся. Ряд действий, предпринятых в военной сфере, демон­стрировал серьёзность намерений.

Однако вскоре тональность критики изменилась. 14 апреля 1999 г. прези­дент России назначил своим представителем по урегулированию ситуации в Югославии Черномырдина. «Это не только свидетельство недовольства Ель­цина балканской политикой правительства и МИДа, - констатировали в га­зете "Коммерсант". - Президент дал понять, что намерен покончить с курсом на конфронтацию с Западом»⁵⁶. В мае 1999 г. появился план выхода из кризиса в Косово, составленный представлявшим Евросоюз экс-президентом Финлян­дии М. Ахтисаари, В.С. Черномырдиным и заместителем государственного се­кретаря США С. Тэлботом. Документ начинался с требования «немедленного и поддающегося проверке прекращения насилия и репрессий в Косово», что звучало как обвинение руководства СРЮ в репрессиях и косвенно подтвержда­ло законность продолжавшихся ударов НАТО. На основе плана «Черномырдина-Ахтисаари» 10 июня Совет Безопасности принял резолюцию, в которой говорилось о «международном присутствии» под эгидой ООН в Косово на пе­риод «налаживания нормальной жизни». Однако натовские генералы факти­чески произвели раздел края на сектора ответственности, не оставив места для стран, не являвшихся членами Альянса, в том числе и России. Ей позволили лишь символически обозначить своё присутствие в американском, немецком и французском секторах⁵⁷.

События в Югославии ещё раз подтвердили, что США никогда не рассматривали Россию в качестве парт­нера, к которому, соответственно, необходимо прислушиваться. Военная операция против небольшой страны была проведена исключительно в интересах США. Её задачами являлось, во-первых, уничтожение успешной югославской экономики, противившейся реформам МВФ и способной своим примером убедить соседние государства Восточ­ной Европы пойти «собственным путем» развития экономики; во-вторых, оправдание в глазах ряда европейцев существование теряющего значение после ликвидации ОВД блока НАТО; и, в -третьих, установление контроля над политическими и энергетическими процессами в данном регионе (после­дующее развертывание на территории Косова одной из крупнейших военных баз, а также регулиро­вание планируемого нефтепровода от Каспия до Албании, Македонии и Болгарии (АМБО))⁵⁸.

Косовский конфликт (1998-1999) привел к росту напряженности в отношениях России и Соеди­нённых Штатов, и без того усложненные из-за расширения НАТО на Восток. Внешне теплые личные взаимоотношения Ельцина и его «друга Билла» заметно контрастировали с жесткой линией США в отношении России. Такая политика США сделала неизбежным переосмысление доктрины интеграции России в мировое сообщество, что повлияло в свою очередь на характер российско-американских отношений в начале 2000-х гг.

Таким образом, в 1990-е гг., несмотря на пребывание у руля американского государства пред­ставителей двух, как представляется, противоположных партий, в их политике по отношении к России отчетливо наблюдаются несколько общих черт. Во-первых, политическая элита США исходила из концепта проигрыша СССР в Холодной войне, а поэтому Россия как преемница СССР не рассматривалась за равноправного партнера. Во-вторых, руководство США полагало, что развал СССР, обеспечил политическое лидерство США в мире и открывал двери полной реализации «исторически предназначенного» до­минирования США в мире. Поэтому возрождение сильной России противоречило внешнеполитическим задачам США.