Книга 1 Серия "Темный дуэт" Автор С. Дж. Робертс

• Название: Книга 1 Серия "Темный дуэт" Автор С. Дж. Робертс
• Дата: 17.07.2022
• Размер: 1 Mb.
• Имя файла: Roberts_Dchennifer_Plenennaya_vo_tme_(LP)_Litmir.net_258773_62c6.doc
• Тип: Книга; #632351
• страница: 10 из 16

Глава 9

Калеб был удивлен, насколько далеко согласилась зайти его пленница в том, чтобы остаться подальше от 'своей комнаты'.

Он задавался вопросом, причем уже не в первый раз, о чем он, мать его, вообще думал. Ведь он прекрасно знал, что последнее, что ему следовало делать - это приглашать ее в свою комнату.

Она и без того уже успела занять в его мыслях слишком много места. И чем дольше он находился рядом с ней, тем меньше, казалось, он доверял самому себе. Особенно сейчас, когда одного взгляда на нее было достаточно, чтобы разбудить в нем воспоминания о ее дрожащем под ним теле, желающем большего, но не осознающего своих потребностей.

С момента их первой встречи, она успела пройти длинный путь, и была уже не той застенчивой девочкой, за которой он следил на улицах Лос-Анджелеса.

Что-то внутри Калеба подсказывало ему, что то, что он сделал - было неправильным, но даже сейчас он не мог со всей уверенностью сказать, что не повторил бы этого снова, представься ему такая возможность. Или что он не хотел сделать этого еще раз.

В ней было нечто такое, к чему Калебу хотелось прикасаться и пробовать. Что-то, на что ему хотелось заявить свои права.

Это был первый раз, когда девушка предложила ему что-то добровольно, и он был не в силах отказать. По спине пробежала неожиданная дрожь и его член мгновенно затвердел. Пока его разум сомневался в том, что ему было нужно, его тело, очевидно, этим не страдало.

Закрыв глаза, он попытался представить то, что должна была чувствовать она, стоя в нескольких шагах от него с завязанными глазами, и слегка подрагивая. Он ощутил холодный кафель под своими босыми ногами, аромат горящих свечей в воздухе и легкий вкус пота на своих губах. Ему хотелось попробовать ее пот.

Он был готов на все, лишь бы отвлечься от стихийного бедствия, произошедшего за кухонным столом. Было большой ошибкой задавать ей все эти вопросы. На самом деле, ему не особо хотелось знать на них ответы. Тем более, что ему всегда претили эти разговоры о матерях.

Он сказал, что его мать умерла. И судя по всему, так оно и было. То есть, она была мертва во всех значимых для него отношениях.

Страсть Калеба тут же охладилась, вспомнив жалостливое выражение лица своей пленницы. На хрен эту жалость. Она ему была не нужна. Ему вообще ничего и ни от кого не было нужно, тем более от нее.

Лжец.

Теоретически, у Калеба была мать, правда, где именно она могла быть, он не знал, и со слов девушки, она все еще могла скучать по нему. Почему он не мог вспомнить ее? Где-то очень отдаленно, он чувствовал, что когда-то... любил ее? Теперь же, когда он думал о ней, он не испытывал совершенно никаких чувств. Это... сбивало с толку. Вырываясь из своих угнетающих и запутанных мыслей, Калеб перевел внимание на девушку.

Улыбнувшись самому себе, он посмотрел на нее, стоящую во всем великолепии огромной, старинной ванной комнаты. В некоторых странах, размер этого пространства мог бы служить ему целым домом.

Она стояла в нескольких метрах от него, уязвимая, с завязанными глазами. Но это был ее выбор.

Ее изящная и дрожащая фигурка вновь разожгла его успокоившуюся эрекцию. Она даже понятия не имела, какой эффект на него производила; его маленькая невинная пленница. Ее высохшие волосы, после их совместно принятой ванны, были совершенно непослушными. Они были такими же неукротимыми, как и сама девушка, и почти такими же притягательными.

Прежде чем войти в его комнату, она стала чересчур застенчивой. И он подозревал причину. Ведь ранее он излил в нее свое удовольствие, а после она плотно поела и даже выпила. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему она вдруг стала избегать его комнаты, в то время, как совсем недавно, сама так старательно пыталась получить от него приглашение.

Пьяной она была очень хорошенькой. Но ведь она всегда была хорошенькой, не только в хмельном состоянии. И, в конце концов, она пошла с ним. Доверившись его обещанию в том, что он позаботится о ней.

Она резко вдохнула, услышав, как он передвинул стол, и ему вдруг стало интересно, что в ее понимании это могло бы значить.

Он чуть было не застонал, когда увидел, как ее напрягшиеся соски вжались в ткань сорочки, всем своим видом умоляя его взять их в рот и сосать до тех пор, пока ее тело не взорвется в безжалостных конвульсиях.

Он вздохнул. Что, черт возьми, с ним происходит? После отъезда из Тегерана он пресытился женщинами, воплощая с ними все свои фантазии. У него было слишком много любовниц, но ни одна из них не оказывала на него такого влияния, как ОНА.

Если первым уроком для каждой рабыни было принять то, что ее желания не имели никакого значения, то первым уроком для каждого Хозяина было научиться не быть рабом своих желаний. Логика была крайне проста - повелевая рабыней, ты повелеваешь собой.

За три с лишним недели Калебу стало проще склонять его пленницу к своей воле, заставляя ее отзываться на то, на что она, несомненно, отзовется. При этом, чем больше покорялось ее тело, тем меньше покорялся ее разум. И чем меньше он знал ее мысли, тем больше ему хотелось проникнуть в нее всеми возможными способами.

Но на каждом шагу его блокировали, отказывали, отвергали, и это доводило его буквально до бешенства. Его агрессия по отношению к ней возрастала, в то время как динамика ее подчинения оставалась прежней. Это начинало беспокоить Калеба на уровне, которого он никак не мог объяснить.

На самом деле, он должен был быть доволен и спокоен. Владэк не сможет владеть и частью ее. В своем сознании она останется целой и нетронутой, чего нельзя будет сказать о ее теле. Отчего-то мысль о том, что Владэк будет прикасаться к ней взбесила его.

- Сними сорочку, - спокойно, но твердо сказал Калеб.

Он улыбнулся, получая удовольствие от того, как она слегка подпрыгнула, услышав его голос.

Заерзав и переминаясь с ноги на ногу, она пыталась понять, что же ей делать со своими руками.

- Эм...? - замешкалась она.

Ее голос почти потерялся в огромном пространстве ванной комнаты.

Как можно тише, Калеб направился к ней, желая насладиться очевидным напряжением, охватившим ее нежное тело. Он, действительно, был свихнувшимся ублюдком.

Часто и тяжело дыша, она резко втянула в себя воздух, когда почувствовала, как Калеб положил свою руку ей на живот, мягко прижимая ее спину к своей широкой груди. Она была теплой, восхитительно теплой.

- Боишься, что я сделаю тебе больно, Котенок? - прошептал он ей на ухо, - зря, пока я в этом не заинтересован, во всяком случае, сейчас. Я обещал не делать тебе больно, и я не сделаю, но только до тех пор, пока ты будешь держать свое обещание, выполнить все, что я попрошу.

Ее дыхание стало затрудненным и неровным, и ему вдруг больше всего на свете захотелось поцеловать ее в нижнюю губу, которую она сейчас так безжалостно использовала в качестве жвачки.

Вместо этого, он сделал шаг назад и повторил, - Сними сорочку.

Сделав глубокий, судорожный вдох, девушка набиралась смелости. Калеб понял, что с его стороны было хитро и умно позволить ей выпить стопку текилы после ужина. И он был удивлен тем, что она сравнительно твердо держалась на ногах, учитывая тот факт, что на ее глазах была повязка.

Дрожащими руками она стянула лямку сначала с правого плеча, потом с левого, и спустила сорочку до талии, открывая его взору свою прекрасную грудь. С трудом удерживая себя на месте, Калебу пришлось сосредоточиться на своем дыхании.

Затем, она попыталась спустить сорочку вниз, но ее округлые бедра не позволили ей этого сделать. Он подумал, что это было чертовски наивно и сексуально.

Устав от попыток спустить ткань по бедрам, что выглядело бы куда скромнее, она, наконец-то, решила снять ее через голову, отчего ее грудь колыхнулась, заставив Калеба закачаться на месте.

Его член, наверное, никогда не был таким твердым. Схватившись за него, он поправил его, отыскав положение, в котором ему было не так мучительно больно.

- Остановись, - хрипло произнес он.

- Просто оставь, как есть.

Подойдя к ней, он без особых усилий поднял ее на руки и положил на заранее подготовленный стол. Она, похоже, не знала, что делать со своими руками, поэтому Калеб совсем не удивился, когда она накрыла ими свою обнаженную грудь. Он хотел было убрать ее руки, чтобы исправить ее поведение, но решил не лишать ее этой соблазнительной скромности.

Ее мягкие, тихие всхлипывания, еле различимые на фоне шума набирающейся в ванну воды, подсказали ему, что за этой меховой повязкой скрывалось море слез. Теплых, соленых, вкусных слез, которые ему внезапно захотелось ощутить на своих губах.

- Перевернись, Котенок.

- Что ты собираешься делать? - задыхаясь, выговорила она.

Когда она засомневалась, он добавил, - Я обещал, что не сделаю тебе больно.

Видимо, удовлетворившись его ответом, она медленно перевернулась на живот.... и непроизвольно вскрикнула, когда Калеб взялся за край ее ночной сорочки и поднял ее до талии. Внезапно, она подскочила, пытаясь встать, но он быстро надавил на нее своим весом, прижимая ее к столу.

- Это для твоей же пользы, не для боли.

Калеб слышал страх в ее голосе, и хотя его это несколько опьяняло, он чувствовал себя немного неуверенно.

По правде говоря, ему не следовало делать того, что он сделал с ней в ее темной комнате, и неважно, как много удовольствия ему это доставило. Она ему не принадлежала, он не имел права творить с ней все, что ему заблагорассудится.

Но одной этой мысли было достаточно, чтобы разбудить в нем гнев и похоть. Она называла его Калебом. Она выкрикивала его имя: в страхе, в ярости и в потребности в нем, и, да поможет ему Бог - это выворачивало его наизнанку. Предел его желания к ней достиг своего апогея, и он не видел никакого альтернативного выхода, кроме как поиметь ее.

В этот момент, он стал слабым - для нее.

То, как ее тело отвечало на его прикосновения, было необыкновенным, во всяком случае, при тех обстоятельствах, в которых все происходило. Ее тело было таким естественно податливым и возбуждающим своей потребностью быть обласканным. Взяв свое, он причинил ей больше боли, чем намеревался, и сейчас его терзали сомнения в правильности своих действий. Все эти чувства были новы для него.

- Потому что... ранее, тебе было больно. Я сделаю так, чтобы тебе стало лучше.

Все ее тело напряглось, но она промолчала.

- Мне нужно, чтобы ты притянула колени к груди и раздвинула ноги.

Яркий румянец, вспыхнувший от этих слов на ее лице, не поддавался ни под какое описание, хотя Калеб подумал, что его, скорее, можно было назвать пунцовым. В то время как его улыбку - напротив - можно было с легкостью отнести к категории ослепительная.

Осторожно, она сделала так, как он просил, выглядя благодарной Калебу за помощь. Он заметил, что, когда он настаивал на оказании ей какого-либо рода содействия, она подавалась куда охотнее, чем раньше. Он позволял ей верить в иллюзию своего бесплодного сопротивления, и она уступала его все возрастающим требованиям. Возможно, она чувствовала, что не делала ничего вульгарного по своей собственной воле, а подчинялась тому, что могло быть сделано и без ее согласия.

Девушка никоим образом не выказала протеста, когда он закрепил ее запястья к столу и зафиксировал распорку ей между коленями.

- Это поможет тебе стоять спокойно, - объяснил он, прекрасно зная, что эта помощь ей, несомненно, потребуется.

Она резко дернулась при первом же прикосновении пальцев Калеба, наносящих смазку на ее стыдливую и, однозначно, очень болезненную попку.

Вскоре, ванная комната заполнилась слезливыми всхлипываниями и униженными рыданиями. Еле слышное эхо, отражавшееся от стен большого помещения, на одно короткое мгновение отразились в его душе незнакомыми ощущениями. Ему не часто приходилось чувствовать себя виноватым, но эта девушка обладала странной сверхъестественной способностью выжимать это из него. Ощущение было... чуждым, неприятным и чертовски раздражающим.

- Все хватит! Ты плачешь больше от смущения, чем от чего-либо еще. Перестань плакать.

Звуки его голоса заполнили комнату и, видимо, испугавшись, девушка замерла. Калеб вздохнул.

- Вот, это поможет.

Выдавив небольшое количество смазки на свой палец, Калеб осторожно зажал ее клитор между большим и указательным пальцами. Она задрожала, парализованная его прикосновением, и он знал, что она, молча, умоляла его отпустить ее чувствительную плоть, чего он делать, конечно же, не собирался.

- Все хорошо, Котенок. Все хорошо, - мягко успокаивая ее, он начал ласкать влажный эпицентр ее естества.

И как опытный Хозяин, каким он и должен был быть, он всегда знал, как трогать женщину - не слишком сильно и не слишком мягко. Он не дразнил ее. Он заглаживал свою вину.

Калеб наблюдал за тем, как она, сжав губы, отчаянно пыталась не проронить ни малейшего звука. И все же, ее губы медленно раскрылись и с них начали слетать тихие всхлипывания, которые вскоре превратились в хныканье, а те в свою очередь стали быстрым негромким дыханием, переросшим в хриплые стоны. Калеб в который раз восхищался отзывчивостью ее плоти; тем, как расслабился ее ярко-розовый рот, а ее кошачий язычок то и дело облизывал изящный изгиб ее шелковых губ.

Натягивая наручники, сковывающие ее запястья, она приближалась к своему пику, пытаясь противостоять моменту полного расслабления, и все же она подсознательно подавалась назад в поисках его пальцев и того, чего она так боялась.

Он несколько сбавил обороты, выгадывая момент для того, что он собирался сделать. Протянув левую руку, он взял гибкую трубочку, напоминающую шланг. И когда он в очередной раз возносил свою прекрасную пленницу к вершинам экстаза, заставляя ее стонать и кричать одновременно, он вставил эту трубку ей в зад.

Она резко дернулась от неожиданного вторжения, но он крепко удерживал ее.

Медленно, внимательно он ласкал ее клитор, пока ее кулаки, наконец, не разжались, колени не расслабились, и ее дыхание не стало томным.

Проигнорировав настойчивое давление члена о молнию брюк и пронзительную, острую боль желания внизу живота, Калеб сосредоточился на утешении своей податливой рабыни.

Сейчас, цвет ее щек на фоне ее смуглой кожи выделялся ярко-розовыми пятнами. Результатом такого румянца мог послужить только оргазм, и Калеб не мог не испытать чувства гордости, за то, что именно он был причиной ее удовольствия.

Гладя ее спину, он не был удивлен тому, что она выгибалась под его прикосновениями. Ему будет не хватать. Этого. Ее. Отмахнувшись от этих мыслей, он сосредоточился на том, что рассказывал ей о своих действиях.

Она тихонько всхлипывала, пока он наполнял ее водой, убеждая, что давление в животе было нормальным, что ей не надо паниковать, что у нее, опять-таки, не получалось. Ее правая рука крепко держала его за пальцы, а левая была сжата в кулаке.

Когда он почувствовал, что девушка была уже не в силах принять в себя больше воды, он прекратил ее наполнять и заставил вытолкнуть всю жидкость.

Вот тогда она уже начала плакать по-настоящему. Она умоляла его не давить ей на живот, явственно демонстрируя своими неистовыми мольбами и страдальческим выражением лица весь стыд и смущение. Калеб как мог, старался держать ее неподвижно, обещая, что все будет хорошо, что ей нечего бояться или стыдиться, но все его попытки были безрезультатными. В конце концов, он все-таки надавил на нее своим весом.

Он смотрел на ее смущенное лицо, снова и снова наполняя ее водой и опустошая ее тело, и так без остановки, пока в ней ничего не осталось. Когда все закончилось, он снял с нее повязку и освободил ее от оков, чтобы она могла сесть на колени. К глубокому удивлению Калеба, она обняла его своими руками за шею и зарылась лицом в его плечо, отказываясь отпускать. От контакта с ее дрожащей плотью, по его телу разлилось тепло, схожее с чувством соприкосновения солнца с его кожей.

Непроизвольно в его памяти всплыло воспоминание о том, как она смотрела на него во время их первой встречи на остановке. В то утро, когда она пыталась разглядеть его, ей приходилось щуриться от солнца. Калеб находил ее весьма очаровательной, особенно, когда она улыбалась. Ему вдруг до боли захотелось увидеть ее улыбку, которую она посылала ему в тот день.

Вместо этого, он лишь крепче прижал свой дрожащий клубочек, чтобы поцелуями слизать теплые и соленые слезы с ее мягких щечек. Даже на вкус она была как солнце. Что бы он предпочел - ее улыбку или ее слезы? Сбитый с толку своими противоречивыми мыслями, он оставил ее, чтобы она могла умыться, наказав ей прийти в спальню, как только она закончит.

Калеб медленно ходил по своей спальне, без остановки прокручивая в голове ворох непрошеных мыслей. Рафик сообщил ему, что после их прибытия в Тустепек, все дальнейшее необходимое транспортное обеспечение будет в полном порядке. Он также подтвердил, что их путь до Пакистана свободен от таможенников и заверил в наличии достаточного количества топлива на каждом промежутке дороги.

Все это конечно было хорошими новостями, но сейчас, состояние Калеба в лучшем случае можно было назвать апатичным, а в худшем совершенно раздраженным. После двенадцати лет ожидания, все происходило слишком быстро. В один из дней, который был уже не за горами, ему придется рассказать девушке об ожидающей ее судьбе.

Он должен заставить ее понять, что он сделает из нее шлюху. Шлюху Владэка. Он не мог не представить ее взгляда, каким она одарит его в этот момент. Но он также знал, что будет оттягивать этот момент настолько, насколько сможет. У него было три недели.

Остановившись, он задумался над тем, что же могло так надолго задержать ее в ванной комнате. Он уже был готов пойти к ней, но потом передумал. Будет лучше, если он даст ей возможность успокоиться и выйти самой.

Калеб обвел взглядом свою спальню. Никто и никогда не догадывался о той роскоши и богатстве, спрятанных в стенах этого дома. Он был жемчужиной в этом пыльном мексиканском городе.

Шикарный ковер под его ногами, также как и гобелены, был привезен из Турции. Матрас на кровати был набит гусиным пухом, а постельные принадлежности были сшиты из лучшего египетского хлопка. Мраморный камин, который был, возможно, излишним элементом декора, доставили из Италии. Калеб не сомневался, что на Мадере никогда не было настолько холодно, чтобы пользоваться им.

Одна стена комнаты была полностью сделана из армированного стекла, невидимая задвижная дверь которой выводила на террасу.

Калеб вздохнул и улыбнулся. Вероятно, никогда в своей жизни она не видела такой роскоши. Где Владэк станет ее держать? Его желудок скрутило.

Услышав, как повернулась ручка двери, он перевел на нее свой взгляд, желая увидеть ее реакцию. И он не был разочарован: ее рука подлетела ко рту, а глаза, наполненные удивлением, широко раскрылись.

- Не то, что ты ожидала? - поддразнил Калеб.

- Н-н-нет! - ответила она, обводя комнату недоумевающим взглядом.

Калеб от души рассмеялся и помог ей пройти дальше в комнату. Она бродила в состоянии полу-транса, прикасаясь пальцами ко всему, что попадалось ей на глаза.

- Ты здесь живешь? Как ты можешь позволить себе такой дом?- спросила она, пропитывая невинностью каждый свой вопрос.

Он знал, что спрашивая о таких деталях, ею руководило больше любопытство, нежели хитрость. Ему вдруг захотелось, чтобы это был его дом. Чтобы он мог утвердительно ответить на ее восхищение.

Он был поражен своим внезапным желанием произвести на нее впечатление. Калебу пришлось, тут же напомнить себе о том, что, будучи его рабыней и не более того, она едва ли стоила таких усилий.

Его дом в Пакистане был таким же шикарным, если не лучше. Но она никогда не увидит его.

Поддавшись импульсу, он отвлек ее от разглядывания штор и развернул лицом к себе, по-мальчишески желая переключить все ее внимание на себя. Она застыла, как будто только сейчас вспомнила, что он тоже был в этой комнате. Как она посмела забыть о нем, даже на мгновение?!

Пытаясь перевести ее фокус на себя, он нежно, но твердо начал спускать с ее плеч лямки ночной сорочки.

- Что ты делаешь? - застенчиво спросила она.

Калеб внимательно смотрел на нее, а на его губах промелькнул едва уловимый намек на улыбку.

- У нас уговор, Котенок: я не отвожу тебя в ту комнату, за что получаю покорную маленькую зверушку.

Медленно наклонившись, он поцеловал ее в нижнюю губу, именно так, как хотел.

Она начала кусать ее.

- Котенок, если ты будешь продолжать в том же духе, то испортишь свою губу.

Он запрокинул ее подбородок и теперь смотрел в ее большие карие глаза, и ему было неважно, что сейчас они были припухшими от количества выплаканных слез.

- Я не собираюсь снова тебя трахать, если тебя это волнует.

Она попыталась отвести свой взгляд, но он крепко держал ее, и если бы он сконцентрировался, то смог бы услышать биение ее сердца.

Снова наклонившись к ней, он поцеловал раковину ее ушка, - Я просто хочу побыть немного эгоистом.

- Что это значит? - неуверенно спросила она.

Не сказав ни слова, Калеб взял ее за руку и повел к огромной кровати из вишневого дерева с четырьмя столбами по углам, напичканную всякими приспособлениями, которые можно было использовать по огромному количеству назначений, не видимых ее неопытному глазу.

- Я покажу тебе, - усевшись на край кровати, Калеб поставил перед собой своего вынужденного добровольца.

Его заинтересованному взгляду была совершенно очевидна тревога, блуждающая по ее телу. Казалось, прошла целая вечность, но ни один из них так и не произнес ни слова. Калеб просто смотрел, оценивал и делал мысленные пометки. Когда он, наконец, заговорил, она вздрогнула.

- Просто потрогай меня.

- Ты хочешь, чтобы я потрогала тебя? Где? 

Калеб не мог не наслаждаться тем, какой она казалась осторожной, но любопытной. Это намекало на ее храбрость, на ее хитрую и рискованную натуру. И, казалось, она сама даже не догадывалась об этом.

Порой в ней, он видел самого себя. Это было мило.... и тревожно.

- Везде, где бы тебе хотелось, - улыбнулся он.

Ее брови нахмурились, как будто его ответ требовал дальнейшего объяснения. Но это было не так. Он хотел, чтобы она прикасалась к нему, где угодно и как угодно, без его давления.

Возможно, потому что он думал, что если она коснется его по своей собственной воле, он перестанет чувствовать себя виноватым за то, что ранее взял ее без ее согласия. Или, может, ему просто хотелось почувствовать на себе ее руки.

Было время, когда Калеб ненавидел чьи-либо прикосновения, потому как знал только жестокость, но сейчас, при правильных для этого обстоятельствах, ему это должно было понравиться.

- А потом что? Что ты собираешься делать?

Теперь она была почти рассерженна, раздражена. Кажется, Калебу была понятна ее реакция. У нее не было никаких причин верить в то, что он не воспользуется этим в своих интересах. И если быть честным - а он почти всегда был честен - даже он не был в этом полностью уверен. Тем не менее, он был человеком слова. Рафик научил его этому.

- Я буду держать свои руки вот здесь, - он похлопал по кровати, по обеим сторонам от себя, - если ты не попросишь меня об обратном.

Он знал, что расплылся в озорной улыбке, но ничего не мог с этим поделать. И старался не засмеяться в открытую, когда она недоверчиво фыркнула и закатила глаза. Она не поверила ему, ни одному его слову. Осторожная, но любопытная.

В течение нескольких минут в комнате было совершенно тихо, и пока она раздумывала над тем, что ей сказать или сделать, Калеб не сводил с нее своего пристального взгляда. Его сердце ускорило свой ритм, одновременно с его дыханием. Неужели он, на самом деле, волновался? Для него эта ситуация была сильнейшим афродизиаком.

Она бесконечно кусала свою губу, вонзая белые зубки в мягкую плоть.

Его пальцы неосознанно сжали покрывало. Он знал несколько мест, на которых хотел бы почувствовать ее губы, а на отдельных участках своего греховного тела был бы не прочь ощутить и ее маленькие белые зубки.

Откашлявшись, она вырвала Калеба из его блуждающих мыслей.

- Значит... эм, если я это не сделаю.... тогда мне придется вернуться в свою комнату, так?

Тон, которым она задала вопрос, был почти повелительным. Калеб кивнул.

Он заметил, как ее плечи слегка поникли, и она словно расслабилась. Она хотела этого. Она хотела его.

Он сдержал улыбку.

- Ладно. Я это сделаю. Но ты должен обещать, что будешь держать свои руки на кровати. Обещаешь?

Калеб больше не мог изображать серьезность, он просто кивнул.

И даже не спросив, на что именно он согласен…. она прикоснулась к нему. Ее лицо вспыхнуло, но ее голос был почти уверенным.

И снова Калеб восхитился противоречивостью ее натуры. В один момент - застенчивая, а в другой - уже львица.

- Закрой глаза. Иначе, я не смогу трогать тебя.

Калеб рассмеялся, особенно когда увидел, как она залилась краской, и нехотя, но все же подчинился.

***

Было уже поздно, так поздно, что почти рано, в зависимости от того, как на это посмотреть.

Девушка мирно спала рядом с ним, прижавшись своей попкой к его паху. Его удивило, насколько быстро она уснула, хотя, если принять во внимание все, через что он заставил ее пройти, это было неудивительно.

Закрыв глаза, он вдохнул запах ее волос, запах ее тела.

Он вспомнил ее любопытные пальчики, зарывающиеся в его волнистых светлых волосах. Это было первым, к чему она решила прикоснуться. Всю кожу головы приятно покалывало, и это ощущение спустилось вниз по его шее, дальше по позвоночнику и стало исходить из каждой его конечности.

Одно простое прикосновение и он уже начал сомневаться в том, что сможет выполнить свое обещание. Но он по-прежнему оставался неподвижным. Ему хотелось узнать, как далеко она зайдет.

Он говорил себе, что это было частью ее тренировки - приучить ее трогать и познавать мужское тело. Но не все мужчины были такими как он. Большинство предпочитали получать удовольствие, а не дарить его, и Калеб всего лишь учил Котенка покоряться его прикосновениям, а не осознавать силу собственного контроля вхождением в контакт со своим Хозяином.

Он признался себе, что специально старался не знакомить ее с этим аспектом, взаимодействия, которым вскоре ей предстоит пользоваться. Это делало его каким-то уязвимым, но не потому что он был жадным до ласк - ничего подобного. Все его предыдущие рабыни часто к нему прикасались. Но с ними он всегда оставался беспристрастным и строгим, подсказывая, что ощущалось хорошо, а над чем надо было еще работать. В то время, как с ней, ему хотелось... чего-то особенного.

Вся темнота его желаний заводили его в такие сети, из которых он каждый раз выбирался с большим трудом. И все же, ей надо было учиться, разве не так? Он должен был вынести это. У него не было выбора.

Привыкнув к прикосновениям, она усилила хватку в его волосах. В этом был намек на боль, его член неизбежно дернулся. Оставив его волосы, она начала бродить по его лицу, паря своими нежными пальчиками по его лбу, скулам и подбородку.

Когда она прижалась пальцами к губам, он напрягся, думая, что она поцелует его. Но она не поцеловала.

Вместо этого, она провела пальцами по шее и, спустившись к его плечам, даже отважилась слегка скользнуть под рубашку, очерчивая путь расстегнутых пуговиц у его горла.

Он чувствовал, как температура ее тела подскочила на несколько градусов, и жар ее лона, отделяемого от его напряженного члена всего лишь несколькими сантиметрами.

В конце концов, именно он положил этому конец. Потому как, был сыт по горло своими попытками сдержать свое глупое обещание. Он сказал ей, что этого достаточно, и что она может ложиться в кровать.

Его голос звучал прохладно, что полностью противоречило бушующему внутри пожару.

Он прикрепил ее левое запястье к одному из столбиков кровати золотой цепью. Цепочка была тонкой, но прочной, что позволило бы ей спать с комфортом, но не сбежать.

После, он пошел принять душ и сделать кое-что еще, чего ему не приходилось делать в течение очень долгого времени. Разбрызгивая блестящие полоски спермы по кафелю в душевой кабине, он в который раз задавался вопросом, о чем он, черт возьми, думал. И вот теперь, он лежал с ней в кровати, обнимая ее как свою любовницу, вдыхая аромат ее волос и лаская ее руку.

Хуже всего было то, что он не думал, что сможет остановиться. Он не хотел останавливаться.

Обняв ее за талию, он придвинул ее ближе. Она вздохнула. Эта сладкая булочка даже запрокинула голову назад, касаясь своей щекой ткани его футболки. Она что, хотела, чтобы он поцеловал ее? Не теряя времени, он решил это выяснить.

Осторожно и вопрошающе, он прижался своими губами к ее губам. Она снова вздохнула и, не открывая глаз, лениво раскрыла свои губки. Обнадеженный ее реакцией, Калеб стал дразнить ее губы кончиком своего языка. Он был настоящим мазохистом. Иначе, какого хрена он мучил себя таким вот образом? На вкус она была теплой, сладкой... с далекими нотками алкоголя.

Словно ему в награду, она издала небольшой стон прямо в его рот, и ее тело слегка подалось к нему, теперь уже в поисках его губ. И он дал ей то, чего они оба хотели, осторожно проникая своим языком в ее рот.

Внезапно, она стала очень активной. Не пробуждаясь ото сна, она стала небрежно и жадно посасывать его язык. Он слегка отстранился, на что она захныкала, ища его с закрытыми глазами.

Он подавил смешок.

- Ммм, Калеб, - сказала она на болезненно звучащем выдохе.

Его сердце забилось в три раза быстрее. Неужели она видела его во сне? Или она притворялась, что спит? Знала ли она, что он целовал ее, и что она охотно отвечала на его ласки?

- Да, Котенок? - спросил он, откровенно нервничая.

- Ммм, - ответила она.

На ее губах появилась легкая улыбка.

Он хотел снова поцеловать ее, но не стал этого делать.

Она попыталась повернуться к нему, но цепь, сдерживающая ее руку, помешала ей. Нахмурив брови... она так и не проснулась. Тогда, Калеб наклонился и освободил ее запястье.

Мгновенно повернувшись к нему, она положила свою голову ему на плечо, и своей теперь уже освобожденной рукой, прижала его ближе. Ее левая нога вжимала его ногу в матрас, а ее горячая маленькая киска прижалась к его бедру.

Блять, неужели все это происходило с ним наяву?

Смирившись, он обернул свою левую руку вокруг нее, а правую положил себе на грудь, на свое все еще сверхскоростное сердце. Спустя некоторое время, сон, наконец, спас его от этой сладкой пытки.