Книга 2 Серия "Темный дуэт" Автор С. Дж. Робертс
 Скачать 1.83 Mb.
|
|
Глава 3 Сев в машину, Ливви с силой захлопнула за собой дверь. Поморщившись от резкого движения, она потерла ключицу, и попыталась скрыть боль, прострелившую ее тело, но Калеб все равно это заметил. - Довольна? Преподала урок двери? - поддразнил он, усмехнувшись. Сузив глаза, она посмотрела в его сторону - в ее взгляде безошибочно читался гнев. - Не могу поверить в то, что ты сделал с этими людьми, Калеб. Ты просто... ладно, неважно. Может, поедем уже, пожалуйста? Ярость Калеба, приглушенная ранее неожиданным оргазмом, вновь дала о себе знать. - Во что именно ты не можешь поверить? - прорычал он, вставляя ключ в замок зажигания украденной машины и поворачивая его. - В то, что я спас тебя от толпы потенциальных насильников, избивших тебя до полусмерти? Или, возможно, в то, что я - с огромным риском для себя - похитил врача, только чтобы спасти тебя? Скажи мне, что именно тебе не понравилось, чтобы я больше никогда не сделал этого снова?! Выжав сцепление, он тронулся с места. На секунду ему даже стало все равно, что Ливви дернулась от такого резкого старта. В салоне наступила тишина. Почувствовав удовлетворение, Калеб откинулся на спинку сиденья. Он же не убил их. Врач и его жена были оставлены в целости и сохранности, с возможностью спокойно доживать свою жизнь. Ливви пришла в ужас, обнаружив эту пару в том состоянии, в котором Калеб оставил их прошлой ночью - привязанных к кухонным стульям. Конечно, тот факт, что за эту долгую ночь они успели обмочиться, был весьма неприятным, но в остальном - они никак не пострадали. В другой ситуации, он бы не стал так просто оставлять живых свидетелей. И он невольно задался вопросом, как бы в противном случае отреагировала Ливви. - Спасибо, - пробормотала Ливви с пассажирского сидения. - За что? - Калеб был все еще раздражен. - За то, что спас мою жизнь. Даже если ты снова собираешься подвергнуть ее опасности, - прошептала она. У Калеба не нашлось, что ей ответить. Ведь именно это он и собирался сделать: доехать до Тустепека, привезти ее к Рафику, обучить ее, продать... потерять ее навсегда. И убить Владэка. Не забывай об этом. Эта мысль не притупила чувство вины, поселившееся внутри него. Его сердце испытывало тяжесть, а мысли были путанными. Но, тем не менее, он не мог позволить себе показывать свою слабость. Смятение в его душе должно было быть спрятано от посторонних взглядов. - Всегда пожалуйста, Котенок, - усмехнулся он. Боковым зрением он увидел, как Котенок вытерла слезу и смахнула ее на автомобильный коврик. Ты ломаешь мою жизнь! В душе все было намного проще - проще, когда они были только вдвоем, и внешний мир казался несуществующим и вне досягаемости для его мыслей. Но сейчас этот мир настиг их здесь, в машине, а вне досягаемости теперь уже, казалась, сама Котенок. После того, как она доставила ему самое незабываемое удовольствие в его жизни - всего лишь своей ручкой - он наслаждался намыливанием ее тела, внимательно наблюдая за тем, как вода лилась на ее напряженные соски, сбегая вниз по изгибу ее загорелого живота и бедер, и сквозь треугольник иссиня-черных волосков, затекала ей между ног. Он прикасался к ней и там, перебирая негустую растительность, пока не почувствовал под своими пальцами ее влажную плоть. Это было похоже на раскрывание цветка - дрожащих розовых лепестков, блестящих от росы и похоти. Он встал на колени, преклоняясь перед ней, и она открылась ему, голодная и жаждущая. Все его чувства устремились и сосредоточились только на ней. Он чувствовал запах ее возбуждения, видел, как наливалась ее плоть, ощущал своими пальцами ее дрожь и слышал ее негромкие стоны. Она умоляла его попробовать ее. Медленно, он провел языком по ее крошечному бутону. О-о! Как же она его хотела. Шире раздвинув свои ноги и запустив пальцы в его волосы, она притянула его ближе. - Попроси меня, - прошептал он у ее плоти. - Пожалуйста, Калеб. Пожалуйста, оближи меня. Он подчинился. Одним долгим, влажным скольжением языка он провел по ее раскрытым лепесткам. Она всхлипнула, - Еще. Пожалуйста. Еще. - Скажи, что ты хочешь, чтобы я облизал твою киску. Она лишь сильнее сжала его волосы, - Калеб! - умоляла она. - Скажи. Я хочу услышать, как ты говоришь пошлости. Она замешкалась. Ее бедра двигались ему навстречу, но все, что он делал, это лишь целовал ее своими губами. - Пожалуйста, Калеб. Об-оближи мою... киску. Никогда раньше он не слышал ничего более возбуждающего. Разведя ее ноги шире и положив их себе на плечи, он уткнулся лицом в ее лоно. Облизать ее? Да он, блять, поглотит ее. Казалось, боль уже не волновала ее, когда она извивалась, подавая свои бедра к его ненасытному рту. Ее руки держали его голову и притягивали Калеба ближе, требуя большего, несмотря на то, что он не переставал ее ласкать. Когда она кончила, ее киска сжалась вокруг его языка. Влажная, пульсирующая плоть трепетала у такой же влажной, пульсирующей плоти. Ее соки заполнили его рот потоком медового нектара, который он не только проглотил, но и еще долго не отводил он нее своих жаждущих губ, даже после того, как она умоляла его остановиться. Но, то было тогда. А это было сейчас. Калеб тяжело вздохнул, раздосадованный таким поворотом событий. Больше беспокойства, чем поведение Котенка, ему доставляла разве что перспектива неизбежного визита Рафика. Утром, в то время, пока Котенок одевалась и расчесывала свои волосы, он пытался дозвониться до Рафика, но ответа так и не последовало. Калеб допускал только два варианта - либо Рафик был уже в пути, либо он просто его игнорировал. Калеб надеялся на второе. Потому как последнее, что ему было нужно, после долгой и утомительной поездки - это противостояние с Рафиком. Их отношения были более, чем сложными. Рафик был многим для Калеба. Первое время он был его опекуном, позже - другом. А сейчас? Рафик звал его братом. Но Рафик был для него кем-то большим, чем просто братом. Он всегда удерживал господство и власть над Калебом, с давлением которых, тот никогда не мог смириться. Калеб был трудным подростком. После Нарви в нем осталось неимоверное количество страха, которое со временем превратилось в злость. Временами, когда они ссорились, Калебу приходилось видеть в Рафике то, что ему никогда не хотелось увидеть снова. Ради осуществления задуманного, Рафик никогда и ни перед чем не останавливался. Он жертвовал кем и чем угодно; для него люди были не чем иным, как пушечным мясом. И если, когда-нибудь дело дойдет до него самого, Рафик убьет и его, следовательно, Калебу нужно быть готовым к тому, чтобы нанести удар первым. Но вся суть была в том, что никто из них не получил бы удовольствия от смерти другого. Проезжая по узким дорогам, Калеб думал о том, что ему делать, если Рафик ждет его в Тустепеке. Он сильнее сжал руль. Он знал. В этом то и была проблема. Он точно знал, что произойдет. Нужно подготовить ее. - Прежде, чем мы доберемся до места, нам придется провести в дороге весь этот день и часть следующего. Ослабив хватку на руле, он откинулся на спинку сидения. Ему нужно прекратить быть с ней мягким. Он должен был сделать ее стойкой и жесткой, ведь он не понаслышке знал, как беспристрастность восприятия реальности может отрезвить любую мечтательность в розовых очках. Первым шагом было рассказать ей правду о том, что ее ждет… ему придется оттолкнуть ее от себя. Он должен был заставить ее понять, что у них нет будущего. - Предлагаю тебе подумать о серьезности твоей ситуации. Я простил тебе твой побег, но только потому, что судьба сама тебя настигла, наказав сильнее, чем это сделал бы я. Калеб смотрел вперед, отказываясь обращать внимание, на девушку, сидящую рядом с ним, ту, которой он разбивал сердце. Ему не нужно было видеть ее, чтобы знать, какую боль он причинял ей своими словами. Казалось, что отголосок ее боли, отражался в нем самом. По крайней мере, именно в это ему и хотелось верить, в то, что это было всего лишь отголоском. Он вспомнил, как она прижималась своими губами к его шрамам. Она целовала мои шрамы, а я создавал новые... на ней. - Ты все еще не отказался от своего плана относительно меня? - голос Котенка сочился болью, но в нем также слышались нотки решительности и злости. Он повторял себе снова и снова: она уже обдумывает свою месть, и никогда не будет испытывать к тебе теплых чувств. Если он достаточно часто будет напоминать себе об этом, может быть тогда, эта правда осядет и закрепится в его голове. Именно по этой причине, он и повторял эти слова, как заклинание. Она играет с тобой. Она просто оттягивает время, пока не освободится от тебя. - Я никогда не говорил, что будет иначе, Котенок. Из-за тебя я не стану нарушать никаких обещаний, - ответил Калеб хриплым, непреклонным тоном. Ему следовало закрыть все двери, что были между ними. Это было единственным способом двигаться дальше и обеспечить ее выживание. Но это ведь и твое выживание. Калеб ждал, что в любой момент она может разрыдаться. Таков был их танец: она сопротивлялась ему, он причинял ей боль, затем она плакала... а он чувствовал себя дерьмом. А потом, все повторялось сначала. Поэтому, услышав в ее голосе сталь, когда она начала огрызаться ему, он был откровенно удивлен. - Ты обещал мне, что если я буду делать так, как ты скажешь, мне всегда будет только лучше. Ты все еще веришь в это, Калеб? Ты, действительно, думаешь, что продать меня в сексуальное рабство, будет лучшим для меня? - Разговор окончен, - сказал он. - Да пошел ты, - огрызнулась она. На тлеющих углях его вины стал вздыматься и разгораться гнев. Да, он обещал ей это, но не так, как она себе придумала. - Я имел в виду, что научу тебя, как выжить во всем этом. Моей задачей было вооружить тебя всем, что для этого потребуется. В этом смысле, - прошипел он. - Я сдержу свое обещание. Но у меня есть и другие обещания, данные людям, которые заслужили мою преданность. - А я должна заслужить твою преданность, Калеб? Она фыркнула на него. - А что? Что насчет моей преданности? - Что ты сделал, чтобы заслужить ее? Калеб сжал челюсть. - Ты еще хуже, чем эти байкеры, - выплюнула она, ее тело было напряженным и взвинченным, готовым к атаке. - Они, по крайней мере, знали, что они монстры. А ты жалок! Ты - монстр, который возомнил о себе Бог весть что. Калеб почувствовал, как по его спине начал опускаться жар, проникая во все части тела. Он с такой силой сжал руль, что у него побелели костяшки пальцев. Его первым инстинктом было, отпустить руль и залепить ей пощечину, но что бы это доказало? Только то, что она была права, и ее слова, конечно же, были правдой. Только монстр мог делать те вещи, которые делал он. Только у монстра могли быть такие инстинкты, как у него, и только монстр мог ощущать безразличие к своей натуре или пытаться рационализировать ее. - Я знаю, кто я, - сказал он, спокойно. - И всегда знал. Он осмотрел ее с головы до ног, ядовитым взглядом, от которого она вжалась в сидение. - Это ты думаешь иначе, - сказал Калеб. Он увидел, как Котенка передернуло. Его слова, очевидно, ранили ее, но они были правдой. И эта правда приносила страдания им обоим. Она видела в нем кого-то другого, кого-то, кого она считала лучше. На какое-то время, он и сам разделял ее фантазию. Он никогда не задумывался над тем, как много это значило для него, пока это не перестало быть правдой. Никто и никогда не видел в нем человека, способного быть кем-то большим, и сейчас, он причинял боль тому единственному, кто по-настоящему в нем это увидел. Но это было к лучшему. Ему хотелось вернуться к тому времени, когда он еще не знал о существовании Котенка, ко времени, когда его жизнь была поделена на белое и черное, а серое не имело значения. Ему хотелось вернуться к своей простой, ни чем не обремененной, жизни, лишенной моральных принципов, чувства вины и стыда, неконтролируемой похоти, и самого страшного греха - страстного желания. Ему хотелось, отправляясь ночью в кровать, знать, что его ожидает утром. Ему хотелось выбросить Котенка из своей жизни и из своих мыслей. Атмосфера внутри машины была тихой, но громкой и красноречивой в другом смысле. Калеб был рад возможности смотреть в лобовое стекло, наблюдая за тем, как под колесами машины исчезают простирающиеся под ними дороги, унося их за тысячи километров от душа, их признаний, и всего того, что могло между ними произойти. Спустя некоторое время, они, наконец, оказались на асфальтовом городском покрытии. Их окружила цивилизация. От Калеба не ускользнуло, как Котенок выпрямилась на своем сидении, и повернула голову, чтобы рассматривать картинки, проплывающие за окном. Подняв свою здоровую руку, она прижалась ладонью к стеклу. Калеб сглотнул и проигнорировал ее, устремив взгляд в точку перед собой. Солнце светило ярко, сжигая все, что осталось от утренней прохлады. Потянувшись к кондиционеру, Калеб установил его на режим охлаждения. Он открыл бы окна, если бы на улице не было так много людей, способных услышать пронзительные крики Котенка о помощи. Ему нужно было избавиться от машины, на случай, если врач не сдержал своего слова, и она уже значилась в ориентировке федералов. Благодаря доброму доктору, у Калеба с собой было несколько сотен американских долларов и несколько сотен песо. Этого конечно было недостаточно, чтобы подкупить копов, но вполне хватило бы для обычного нарушителя спокойствия. Так или иначе, чем быстрее они доберутся до Тустепека, тем лучше. Калеб выехал на кольцевую развязку, ведущую к Чиуауа. Ему придется сделать остановку, где-нибудь поближе к городу и купить все, что им может понадобиться в дороге. - Я не смогу изменить твое решение, да? Мягко сказанные слова вернули Калеба обратно, в машину. Он больше не хотел этого делать. Он не хотел разговаривать. - Это все происходит на самом деле. Правда? И ты собираешься позволить этому произойти... так? - Попытайся немного поспать, Котенок. Его голос был беспристрастным, черствым. - Впереди у нас долгая дорога. Несмотря на непринужденность и легкость в ее поведении, она не унималась, как будто просто хотела высказаться вслух, не ожидая от него ответа, - Должна признаться... сначала я подумала..., - она пожала плечами. - Я подумала, что ты, действительно, был моим 'рыцарем в сияющих доспехах'. Это глупо, я знаю. Ее ироничная печаль, когда она повторила слова Калеба, почти заставила его испытывать чувство вины. Однако, вместо этого, он старался не обращать на нее внимания. Меньше всего ему хотелось доставить ей удовольствие тем, что он втянется в спор. - Я была настолько шокирована, увидев тебя во второй раз. Потрясена тем, что узнала тебя... Тогда я подумала, что ты монстр. Ты напугал меня. А теперь? Теперь, я даже не знаю, что чувствую к тебе, - прошептала она. Сжав посильнее руль одной рукой, другой Калеб включил стереосистему, и салон заполнила громкая музыка. Котенок повернулась к нему, сменив выражение своего лица с задумчивого на раздраженное, сузив при этом глаза и сжав губы в строгую линию. Потянувшись к кнопке, она выключила радио. - И это твой ответ? Калеб сделал глубокий вдох и попытался взять под контроль свой гнев, - Ты думаешь, ты охренеть какая умная, да? Он засмеялся, снисходительно и невесело. - Ты искренне веришь в то, что я не знаю о том, что ты делаешь? Ты пытаешься вызвать во мне чувство жалости, пытаешься заставить меня поверить в то, что у тебя есть ко мне какие-то чувства. Она поморщилась, и крепко сжала челюсть. - Ты знаешь, что оказалась в ловушке и ищешь пути, как бы из нее выбраться. Твои попытки соблазнить меня демонстрацией нежности и заботы на меня никак не действуют. Он усмехнулся, когда увидел, как Котенок попыталась изобразить удивление и боль. - Можешь не прикидываться. Я не впечатлен. Твои старания до смешного очевидны. Ожидая ее гнева, он уже подготовился к нему... но он ошибся. Вместо эмоциональной брани, Котенок обрушила на него холодный и твердый аргумент. - Ты прав, Калеб. Я пытаюсь соблазнить тебя. Я пытаюсь найти выход из этого гребаного дерьма, в которое попала по твоей милости. А что мне остается делать? Что бы ты сделал на моем месте? В ее глазах не было ни слез, ни гнева. В них была только правда, а правда всегда была гораздо сильнее. И больнее. Калеб точно знал, что бы он сделал на ее месте.... потому что он уже так сделал. Были времена, когда он пытался убедить мужчин помочь ему, освободить его и избавить от вероломства Нарви. Он слушал клиентов, бравших его тело и клявшихся ему в любви. Он позволял себе доверять красивым словам, которые они шептали ему на ухо. Но когда все заканчивалось, и они забирали у него все, что могли, они передавали сказанные им из-за доверия слова, Нарви. Он помнил, как разрывалось его сердце всякий раз, когда Нарви поддразнивал Калеба его же словами, избивая его. - Мне очень жаль, что я в этом так плоха. Мне жаль, что ты считаешь мои попытки смехотворными. Но ты - все, что я знаю. И как бы то ни было, я не пытаюсь заставить тебя поверить в то, чего нет. Я никогда не лгала тебе. Когда я просила тебя заняться со мной любовью, это была не уловка, и мне очень больно слышать, что ты думаешь иначе, потому что..., - ее голос сорвался, и в нем послышались слезы. Калеб почувствовал панику. Он понятия не имел, что ему делать. Ее слова, ее присутствие, ее боль... волновали его. И он ненавидел это. Его воспоминания, которые он так тщательно прятал в глубинах своего разума, ломились в дверь его сознания. И они были связаны с Ливви, с ее страданиями, которые объединившись, грозились уничтожить его. Сделав судорожный вдох, Котенок, казалось, вернула себе самообладание. Вытерев глаза, и сделав еще один глубокий вдох, она отодвинулась подальше от Калеба, и снова сконцентрировала свое внимание на мире, проплывающем за окнами. Иногда ее подбородок подрагивал, и она глубоко дышала, желая унять свои слезы. У нее было больше достоинства, чем она подозревала, и Калеб решил, что он никогда не подумает иначе. И ему было жаль, что он никогда не признается ей в этом вслух. Его сердце неистово колотилось, отбивая громкий ритм в его груди и отдаваясь тяжелым грохотом в висках, отчего у него разболелась голова, а желудок скрутило от покалывающей боли в узел. Он боролся с импульсом обнять Котенка, и сказать ей правду о том, что ее попытки были совершенно не смехотворными. Однако, он знал, что озвучив эти слова, он поставит себя в невыгодное положение. Осознание того, как сильно он хотел ее обнять, привело его в полное замешательство. И все же, мысль о том, чтобы причинить ей боли больше того, что он уже ей причинил, была слишком... слишком неприятной. - Котенок, я... Наклонившись, она нажала кнопку радио, оборвав Калеба раздражающим голосом диктора. Избегая его взгляда, она вернула свое внимание к окну. Калеб вздохнул с облегчением. Ведь он понятия не имел, что он, мать его, собирался сказать. Сейчас ему было важно сконцентрироваться на том, чтобы какое-то время не вести никаких разговоров. То же самое он хотел сказать и в отношении следующих двадцати четырех часов, которые им придется провести вместе в дороге. *** Это был утомительный день. Дорога была рассчитана на девять часов езды, но заняла все двенадцать, потому как время от времени Калебу приходилось останавливаться из-за Котенка. С ушибленными ребрами и ключицей, ей нужно было часто растягиваться, поэтому он то и дело тормозил посреди открытого шоссе. Когда они добрались до города Сакатекас, Калеб практически валился с ног от усталости, и решил, что, наконец, сможет остановиться на ночевку и выкроить несколько часов для так необходимого ему сна. В дороге Котенок очень мало говорила, для Калеба это было несомненным облегчением. Он обменял роскошный седан врача на побитый фермерский грузовичок и кое-какие продукты. Это была очень выгодная сделка для фермера, поэтому мексиканец задавал как можно меньше вопросов, и подчеркнуто игнорировал Котенка с ее синяками. Большую часть пути она спала. Обезболивающее, похоже, помимо основного действия, обладало седативным эффектом. Калеб всегда ставил рядом с ней бутылку воды, потому что в редкие часы бодрствования, ее мучила жажда. Сакатекас был развитым городом, с сотнями тысяч жителей, многие из которых были туристами. Калебу пришлось очень тщательно выбирать мотель, в котором им предстоит переночевать. Котенок сказала, что больше не сбежит от него, но выражение ее глаз, появляющееся всякий раз, когда они проезжали мимо американских семей с детьми, говорило об обратном. Она бы сбежала снова, появись у нее хоть малейшая возможность. И он не мог ее за это винить. - Мне нужно принять душ, - сказал Калеб в тишине комнаты. - Ты можешь либо посидеть со мной в ванной, либо я тебя привяжу. Выбирай сама. Котенок бросила на него сердитый взгляд. - Не доверяешь мне? - поддразнила она. - Нет, не тогда, когда ты смотришь на меня такими глазами. Она неподвижно сидела на краю кровати, излучая злость, словно отравляющий газ, призванный его удушить. - Я сказала, что не убегу. Иди, принимай свой долбаный душ и оставь меня в покое. Калеб закрыл глаза и сделал глубокий успокаивающий вдох. Они снова вернулись к этому. Ну, подумал он, сейчас самое время восстановить между ними прежние правила. Открыв глаза, он ощутил скольжение теплой волны по позвоночнику, и, наконец, снова почувствовал себя самим собой. Его взгляд упал на девушку, и он улыбнулся, увидев, как она вздрогнула. - Встань, - сказал он спокойным голосом, отдающим приглушенной, но очевидной угрозой. Посмотрев на него, девушка с трудом сглотнула. Было заметно, как ее злость быстро превратилась в страх. - Калеб? - Ее голос был тихим, кротким. - Встань. Сейчас же. Медленно, Котенок опустила свой взгляд в пол и встала на дрожащие ноги. Фактически, дрожью было охвачено все ее тело. В эту секунду Калеб не испытывал ни жалости, ни сожаления к девушке, стоящей перед ним. Она принадлежала ему, и он мог делать с ней все, что пожелает. Эта мысль была для него самым настоящим афродизиаком. - Раздевайся, - приказал он, и девушка снова вздрогнула, несмотря на то, что его слова были произнесены мягким тоном. С ее губ сорвалось хныканье, но она без колебания подчинилась его приказу. Медленно она потянулась к поясу струящейся юбки, которую Калеб выбрал для нее, и начала спускать ее вниз по бедрам, пока та не растеклась лужицей у ее ног. Оставив трусики на месте, она потянулась дрожащими пальцами к верхней пуговице своей блузки, сопровождая это более громкими всхлипами, но Калеб не обращал на них внимания. Болезненно возбуждаясь адреналином, проносящимся по его венам, он наблюдал, как она робко расстегивала каждую пуговку, пока не дошла по самой нижней. Наконец, ткань разошлась, открывая дразнящую линию плоти между ее обнаженных грудей. С мольбой в глазах, она коротко взглянула на него. - Снимай все. - Калеб... - Ты! - прорычал он с угрозой, - не должна меня так называть. Сделаешь так еще раз, и я тебя не прощу. Котенок начала плакать, но по-прежнему продолжала стоять на месте. - Да... Пожалуйста... Не надо... - Я предоставил тебе выбор. Если ты не можешь его сделать, то я сделаю его за тебя. Поняла? Она шмыгнула носом, - Да... Хозяин. Казалось, что ей было больно произносить эти слова, но в данный момент для Калеба ее боль была безразлична. В последнее время она неоднократно бросала ему вызов. Он равнодушно наблюдал за тем, как она стянула блузку с плеч и спустила трусики вниз по ногам. Наконец, она стояла перед ним рыдающая и дрожащая, но... послушная. - На колени! - рявкнул он, желая увидеть, как она будет пытаться подчиниться. Он улыбнулся, когда ее колени стукнулись о протертый ковер, а руки накрыли грудь, чтобы скрыть ее от его глаз. Его сердце мчалось галопом, и он чуть не застонал, положив ладонь на свою эрекцию, оказавшуюся в ловушке его штанов. Он стал нарочито медленно приближаться к ней, с садистским наслаждением наблюдая за тем, как закрыв глаза, она шевелила губами, не произнося при этом ни звука. Он потянул за ленту, удерживающую ее волосы, и, позволил ее длинной, темной копне волос рассыпаться по ее обнаженному телу, ничего не скрывая при этом. - Ты помнишь, что случилось той ночью, когда ты пыталась выкрикивать мое имя? - равнодушно спросил он. Девушка кивнула сквозь свои рыдания. Он взял локон ее волос, и стал наматывать его себе на палец, все ближе и ближе подбираясь к ее голове, мягко потягивая ее за него, придавая своим действиям зловещий подтекст. - Если бы я хотел, чтобы ты кивнула, я бы сам подвигал твоей чертовой головой. Ответь... пожалуйста. Грудная клетка Котенка сотрясалась от силы ее рыданий, но она смогла выдавить из себя ответ, - Да, Хозяин. Калеб расстегнул верхнюю пуговицу своих штанов, которые стащил у доброго доктора. - О. Нет. Пожалуйста, нет, Хозяин. Пожалуйста, не надо. - До тех пор, пока то, что ты пытаешься сказать, не будет ответом на вопрос, который я тебе задал, советую тебе не раскрывать своего рта! Котенок замолчала, крепко сжав свои дрожащие губы. - Дыши через рот; последнее, что мне нужно - это чтобы ты отключилась без моего разрешения. Она резко втянула в себя воздух, но ничего не ответила. - Как я наказал тебя? Казалось, эти слова подействовали на нее на физическом уровне, заставив ее в панике отпрянуть от его руки, но бежать было некуда. Калеб потянул ее за волосы достаточно сильно, чтобы вернуть ее на прежнюю позицию, но не достаточно сильно, чтобы сделать ей больно. - Ответь мне. - Ты... ты... я не могу! - рыдала она. - Отвечай на вопрос! - Ты трахнул меня! Калеб медленно потянул молнию вниз, оттягивая этот момент ради них обоих. - Да, я трахнул тебя. Прямо в твою сексуальную, маленькую попку. Она задохнулась от его слов. От бесконечных рыданий, ее лицо походило на опухшую маску. - Тебе понравилось? Она замотала головой, - Нет, Хозяин, нет. Калеб цыкнул, и прислонил ее голову к своей эрекции, все еще спрятанной под нижним бельем, но обжигающую ее кожу своим горячим напряжением. - Лгунья. Ты кончила больше раз, чем имела на то право. Я знаю это, потому что чувствовал, как ты пульсируешь и сжимаешься вокруг моего члена, умоляя меня кончить в тебя. Это правда? Отрицательно качая головой, девушка все же прошептала, - Да, Хозяин. Воспоминания заполнили память Калеба вереницей эротических вспышек. Он помнил, насколько приятными были ощущения от погружения в нее, и то чувство, когда она толкалась ему навстречу. Ему не составило бы труда поиметь ее снова, поиметь ее именно так, как он хотел, возводя ее на вершину невыносимого блаженства, пока в ее сознании не сотрется грань между удовольствием и болью. Однако, у него была иная задача. - Как тебя зовут? - Котенок! - выкрикнула она, не задумываясь. - Кому ты принадлежишь? - Тебе! - рыдала она. - Да. Мне. А теперь, скажи мне, что я могу с тобой сделать? - Его тон был не терпящим возражений. - Я не знаю! - Нет, ты знаешь! Скажи мне. - Кал... - Даже не смей! Я не твой любовник. И не твой друг. Кто я? - Хозяин! Ты мой... я хочу, чтобы это прекратилось. Пожалуйста, прекрати это. - Ответь на мой вопрос: что я могу с тобой сделать? - Все, что угодно! Блять, да все, что угодно! - прокричала она, захлебываясь слезами. - Да, я могу сделать с тобой все, что угодно. Я могу кинуть тебя на кровать лицом вниз и трахать до тех пор, пока ты не сможешь ни сидеть, ни стоять, и ты будешь не в силах этому воспротивиться. Ты избита, изувечена и практически сломлена. Я мог бы убить тебя. Те байкеры могли бы убить тебя, но ты продолжаешь меня провоцировать! - Нет! Нет, Хозяин. - Ты гордая? - Нет, Хозяин. - Нет? - Да! Да, Хозяин, я гордая. Прости меня! - Сохранение твоей гордости стоит того, чтобы загонять себя в подобную ситуацию? Убрав руки из ее волос, Калеб наблюдал за тем, как она положила ладони на пол и, опустив голову, зарыдала. - Нет, Хозяин. Он достиг своей цели. - Вот именно, Котенок. Твоя гордость не стоит этого. Она не стоит боли. Она не стоит ни моих, ни чьих-либо еще мучений. И само собой, она не стоит твоей жизни. Будь умной! Борись там, где сможешь победить и принимай поражение там, где победа невозможна. Только так ты выживешь. Только так тебя не привяжут к гребаной кровати и не утопят в собственной крови. - Прости меня! Пожалуйста... просто прекрати. Больше не будь таким. Я не могу этого вынести! Я не могу быть с тобой, не зная, в кого ты превратишься в следующую секунду! - плакала Котенок. Застегнув брюки, Калеб опустился на одно колено и притянул Котенка в свои объятия. Не выказав ни малейшего сопротивления, она обвила свои руки вокруг его шеи, словно ей отчаянно нужно было его обнять, и продолжила рыдать, уткнувшись в его шею. - Мне намного больше нравится, когда ты такой, - прошептала она, мягко прижавшись своими губами к его шее, повторяя свои движения вновь и вновь, создавая иллюзию того, что успокаивая этими поцелуями его, она успокаивается сама. - То, что тебе нравится или не нравится, не имеет значения, Котенок, - ответил он нежно. Она притихла, но не напряженно… она просто расслабилась. - Ты должна научиться ожидать чего угодно. Не проронив больше ни единого слова, Калеб поднял ее на руки и понес в ванную комнату. Им обоим нужно было смыть сегодняшний день, чтобы завтрашний начать с чистого листа. |