Партизаны в ВОВ. Книга Коммунистические партизанские действия

• Название: Книга Коммунистические партизанские действия
• Анкор: Партизаны в ВОВ
• Дата: 10.01.2021
• Размер: 1.36 Mb.
• Имя файла: Guerillas.doc
• Тип: Книга; #166785
• страница: 4 из 12

Глава III.

Организация и снабжение советских партизан
Советом Народных Комиссаров и Центральным Комитетом Коммунистической партии Белоруссии в первый или второй месяц войны была дана следующая директива{64}:
«Всем областным, городским и районным комитетам Коммунистической партии, сельским, городским и районным исполнительным комитетам Советов депутатов трудящихся.
Об организации народной обороны (партизан).
Совет Народных Комиссаров и Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии в соответствии с приказом товарища Сталина предлагают немедленно создать для поддержки Красной Армии части народной обороны (партизан).
I. ОРГАНИЗАЦИЯ ПАРТИЗАН

1. 
   Партизанские части формируются на каждом предприятии, на транспорте, в каждом совхозе или колхозе из мужчин, женщин, а также подростков, способных выполнять задачи народной обороны (партизан). Вступающие в партизанские части являются добровольцами, патриотами нашей социалистической Родины. Части могут быть пехотные или кавалерийские. [85]
   

2. 
   Организация партизанских частей строится по территориальному признаку — по селам, районам, городам. Возглавляют их командиры и штабы.
   

3. 
   Командиры частей подбираются компетентными органами из числа командиров запаса Красной Армии или из числа товарищей, имеющих военную подготовку, а также из числа политических руководителей и членов политических организаций, доказавших свою храбрость, знания и преданность делу социализма.
   

4. 
   Партизанские части делятся на взводы, роты и группы.
   

5. 
   Партизанские части имеют следующую организацию: а) взводы, вооруженные винтовками, для уничтожения живой силы противника; б) роты, вооруженные гранатами и бутылками с зажигательной смесью, для уничтожения танков и авиации противника; в) особые группы во вражеском тылу для разрушения железнодорожных линий, нападения на железные дороги, подрыва мостов, уничтожения складов боеприпасов, горючего, продовольствия и пр.; г) разведывательные группы для разведки в глубоком тылу противника; д) пехотные, кавалерийские подразделения и связисты для обеспечения связи между группами, их командирами и частями Красной Армии.
   

II. ЗАДАЧИ ПАРТИЗАН

1. 
   Партизанские части формируются из городских и сельских жителей, объединяющихся для борьбы против немецких фашистов и для поддержки Красной Армии путем продолжения ее операций, обеспечения линий снабжения, связи с городом, промышленными предприятиями, колхозами и т. п.
   

2. 
   Партизанские части проводят боевые операции совместно с парашютистами и штурмовыми подразделениями, создаваемыми для форсирования рек.
   

3. 
   Партизанские части строят фортификационные укрепления для обороны против врага.
   

4. 
   Партизаны должны хорошо знать местность. В случае наступления противника они должны уничтожить все свои склады, горючее, систему связи, чтобы ничего не оставить врагу. [86]
   

III. СНАБЖЕНИЕ

1. 
   Базами для мобилизации партизан служат заводы или колхозы. Они должны снабжать партизан продовольствием и одеждой. Партизаны вооружаются за счет населения в зависимости от стоящих перед ними задач — винтовками, гранатами, пистолетами, кинжалами, топорами, вилами и бутылками с зажигательной смесью.
   

2. 
   Партизаны должны обеспечить себя автомобилями и средствами связи.
   

IV. ПОДГОТОВКА К ПАРТИЗАНСКИМ ДЕЙСТВИЯМ
Когда партизанские части созданы, командиры и комиссары знакомят их со стоящими перед ними задачами, и после этого начинается их ускоренное обучение (обращению с винтовками, пулеметами и гранатами), а также ознакомление их с элементарными принципами тактики, которую они должны применять в борьбе с врагом.
V. КОМАНДОВАНИЕ
Для руководства партизанами из членов исполкомов Советов депутатов трудящихся (областных, районных, сельских) создаются штабы».
Такова была директива. На нее не следует смотреть как на устав для партизан. Партизанская организация развивалась другими путями, которые более соответствовали задачам партизан, чем негибкая полковая организация, предусмотренная директивой. Мы воспроизвели ее здесь не только вследствие ее исторического значения, но и для того, чтобы показать, что партизанская организация может быть построена на основе двух различных принципов: на основе жестких установок этой директивы или на основе учета конкретных условий, как фактически и развивалось советское партизанское движение.
Для понимания существа организации советского партизанского движения необходимо иметь в виду три обстоятельства.

1. 
   Различные партизанские отряды создавались почти исключительно из местных жителей и обычно сражались в одном районе в продолжение всей войны. [87]
   

2. 
   В принципе вступление в ряды партизан было добровольным.
   

3. 
   Движение развернулось лишь после начала войны и притом очень быстро.
   

Структура регулярной армии совершенно иная. Хотя часть людей приходит в полки часто из местного населения, для доведения их состава до требуемой численности они могут быть пополнены за счет «чужих». Округа комплектования обычно не являются для них районом боевых действий. Армии, по крайней мере в военное время, в весьма незначительной степени комплектуются из добровольцев. Большая часть их личного состава находится в кадрах или служит по призыву. И, наконец, личный состав армии готовится в мирное время, и степень и темпы развертывания армии на время войны решаются высшими инстанциями.
Именно по этим причинам советское партизанское движение не было и не могло быть организовано на основе шаблонных схем. Количество, численность и задачи различных отрядов менялись в зависимости от местных условий. Субординация и дисциплина были основаны скорее всего на добровольном признании и почти не регулировались какими-то законоположениями, а организационная структура должна была приспосабливаться к бурному развитию движения масс, а не подчиняться планированию сверху.
Следует также иметь в виду следующие важные моменты. Действующая армия часто не может выбирать поле сражения, партизаны же всегда сами выбирают объект и время атаки. Отдельные отряды обычно ставят перед собою задачу, с которой они в состоянии справиться самостоятельно. Поэтому взаимодействие и объединение усилий с соседними отрядами носят ограниченный характер. Затем, солдаты регулярной армии должны, как правило, удерживать непрерывную линию фронта, тогда как партизаны сплошной линии фронта не создают. Поэтому нужда партизан в координирующем органе не столь значительна. Это верно еще и по другой причине: в случае если какой-то партизанский отряд терпит неудачу, страдает только он один и его неудача не отражается на его соседе, как это бывает с обычными [88] регулярными войсками. Вследствие этого в партизанской войне не требуется выпрямлять линию фронта, и необходимость в высшем командовании и в тщательно разработанной цепи подчинения ощущается здесь не в такой степени.
И, наконец, партизанские отряды в основном сами обеспечивают себя всем необходимым. Они, как правило, сами обеспечивают себя продовольствием, им не нужны обмундирование, тяжелое оружие и средства транспорта; личным оружием и боеприпасами они часто обеспечивают себя за счет того, что захватывают у противника; подкрепления они получают на месте, резервов не имеют, проблемы расквартирования для них не существует, пленных они расстреливают. Поэтому взаимодействие с органами, которым в армии соответствуют различные службы тыла, сведено здесь до минимума, исключающего необходимость создания особой организации.
По всем этим причинам партизаны в своих действиях стараются избегать строгих организационных правил; советские партизаны, например, обходились минимумом таких правил. Описание организационной структуры советских партизанских сил мы начнем снизу.
Самой маленькой организационной единицей партизан был отряд. Трудно сказать, сколько их было всего. Генерал-лейтенант Пономаренко говорит о сотнях тысяч отрядов. В состав отрядов входили мужчины, женщины и иногда дети. В одном из донесений штаба по борьбе с партизанами имеются следующие подробности:
«Партизанские отряды в Крыму лишь в незначительной степени состоят из бывших красноармейцев. В состав отрядов в основном входят фанатичные коммунисты, подобранные и обученные заранее и объединенные в большие или мелкие группы в соответствии с предварительными указаниями... Командуют партизанами обычно коммунисты-интеллигенты, занимавшие ранее различные руководящие гражданские посты. В том, что в Крыму партизанские командиры должны назначаться из среды русской интеллигенции (заведующие больницами, директора промышленных предприятий, ученые и т. п.), нет ничего удивительного, так как при советской системе руководящие посты могут занимать только стопроцентные [89] коммунисты. А это означает, что партизаны имеют чрезвычайно хороших командиров, идущих на последнюю крайность, вплоть до самоубийства, когда они не хотят попасть в плен».
К концу ноября 1941 года немецкая разведка считала, что партизан в Крыму насчитывалось приблизительно 8 тыс. Быстрому превращению партизан в эффективную боевую силу способствовали два чрезвычайно важных обстоятельства: их обучали старые партизаны, и, кроме того, ядро партизанских сил составили созданные заранее отряды советской внутренней охраны, или, как их называли, истребительные батальоны.
К партизанским действиям Советы готовились еще до начала войны. Подготовка эта проводилась не везде одинаково. Все зависело от местных условий. На Украине и в Крыму партизанская война имела свои традиции, и во время революции 1917 года во многих боях там участвовали партизаны. Старые партизанские командиры создали в горах настоящую школу партизанской войны.
В 1941 году немецкая армия в Крыму столкнулась с партизанами почти в тех же местах, что и двадцать с лишним лет назад. В других районах страны партизаны проходили специальное обучение. В письменных показаниях бывшего офицера немецкого радиоразведывательного отряда разведывательного управления группы армий Б говорится: «В январе и феврале 1941 года, то есть приблизительно за полгода до начала войны, мне было официально поручено заниматься изучением официального органа советской армии «Красная звезда» и перехватывать радиопередачи Красной Армии. Из газеты и радиопередач я узнал, что в то время в нескольких военных округах Советского Союза, особенно под Москвой и в западной части России, проводились большие маневры, в которых отрабатывались методы ведения партизанской войны; в маневрах принимало участие также гражданское население».
Кроме того, новые партизанские отряды могли быть быстро сформированы на основе существовавших батальонов внутренней охраны. Эти батальоны были созданы в начале войны. Мы уже о них упоминали. Они были известны как истребительные батальоны и набирались из [90]
трудящегося населения. Пока территория была еще занята Красной Армией, истребительные батальоны были приданы ей. Когда армия готовилась к отходу, они должны были полностью уничтожать все важные промышленные предприятия, средства связи и транспорта, посевы и т, п. После ухода Красной Армии часть этих батальонов оставалась на оккупированной территории для ведения партизанской войны.
Диверсия была для них делом нетрудным, а поскольку они еще в то время, когда были приданы армии, выполняли задания по разведке и борьбе с вражескими воздушными десантами и парашютистами, то они имели также ценный опыт борьбы с отдельными подразделениями противника. Оружие у них тоже было. Поэтому для партизанских отрядов они были бесценными кадрами.
Истребительными батальонами командовали офицеры. Каждый батальон состоял из двух рот. В нем насчитывалось приблизительно 200-220 человек. Вооружены они были автоматами, винтовками и полуавтоматами, ручными и станковыми пулеметами, легкими минометами, ручными гранатами, минами и просто взрывчаткой. Такое вооружение было стандартным для всех батальонов. Советские партизаны прибавили к этому вооружению еще «партизанский пистолет» — обрез (укороченная винтовка военного образца, которую удобно носить под верхней одеждой). К концу ноября 1941 года, по данным немцев, в Крыму действовало 33 истребительных батальона. И там, и в других местах их действиями руководил штаб бригады, известный как штаб партизанского командования. Этот штаб первоначально состоял из начальника штаба, комиссара, 40-60 офицеров, связистов и охраны.
С началом партизанской войны эта организационная структура изменилась. Часть истребительных батальонов, по-видимому, сохраняла в течение некоторого времени свои особенности, поскольку в ряде немецких документов упоминается о стычках с истребительными батальонами. Но большая часть батальонов слилась с партизанскими отрядами. Однако значительное число партизанских групп возникло самостоятельно, не на базе истребительных батальонов. [91]
В то же время в общей организационной структуре появились новые промежуточные командные звенья. Они возникали спорадически там и тогда, где и когда их существование оправдывалось практической необходимостью. Такое развитие партизанской организации, часто совершенно непредвиденное, происходило везде по-разному. Например, в Севастополе и Минске были созданы свои собственные партизанские штабы и «районные группы отрядов», или, как они также назывались, «объединенные партизанские штабы» или «штабы партизанских районов». В Крыму было не менее четырех, а временами и больше штабов партизанских районов. И, наконец, некоторые отряды создавали подотряды и группы снабжения.
Более мелкие формирования, то есть сельские отряды, истребительные батальоны и городские партизанские отряды, представляли собою партизанские части. Руководили ими партизанские штабы. Штабы партизанских районов являлись органами, руководившими совместными действиями нескольких отрядов. Они отдавали также боевые приказы отдельным отрядам. Кроме того, каждый отряд доносил в штаб о своих действиях, представлял ему свои общие планы и испрашивал его согласие на проведение мероприятий, затрагивающих соседние отряды.
Штаб партизанского района состоял приблизительно из двадцати человек.
Партизанским подразделениям и частям боевые приказы отдавали не только районные штабы, но и Центральный Комитет партии и, как мы увидим ниже, непосредственно командование Красной Армии. Такое чрезвычайное сокращение числа командных инстанций свидетельствует о гибкости организационной структуры партизанских сил. Хотя профессиональный военный может смотреть на это с недоверием, он должен признать, что такая простая организация нисколько не снижала боеспособности советских партизан. Партизаны всегда были готовы выполнить любое задание армии, партии или штаба, и, судя по результатам, они умели хорошо служить всем своим хозяевам.
Высшие штабы выполняли функции оперативных органов. Главный штаб партизан, носивший название [92] Центрального штаба партизанского движения, начальником которого был генерал-лейтенант Пономаренко, находился в Москве{65}.
Однако ряд отрядов сохранял свою независимость. Такие отряды либо были слишком малы, чтобы для них нашлось место на рабочей карте Центрального штаба, либо возникали в последний момент с целью поддержки Красной Армии, после того как ее войска вновь закреплялись в каком-либо районе. Были также партизаны, не входившие в состав отрядов, а действовавшие в одиночку, подобно одинокому волку. Были еще мелкие партизанские группы, бойцы которых занимались мирным трудом и участвовали в партизанских налетах только тогда, когда создавались благоприятные условия для их действий. Все они действовали по собственной инициативе, сохраняли независимость и не были обозначены ни на одной рабочей карте.
Имея в виду эти особенности красного партизанского движения, мы можем теперь начертить схему организации советских партизанских сил (см. стр. 93).
Военные звания офицеров, командовавших партизанами, ни в коей мере не ооределяли их положения в партизанской иерархии. Так, начальником 4-го партизанского района в Крыму первоначально был генерал-майор, тогда как его старший начальник — руководитель партизанского движения Крыма — был только подполковником, в то же время командир одного из крымских партизанских отрядов имел звание .полковника; его отряд состоял из остатков красноармейских частей, высадившихся в Судаке. Всякий, кому известна важность принципа старшинства, согласится с тем, что пренебрежение этим принципом в партизанском движении могло быть возможным только в условиях исключительной самостоятельности партизанских подразделений и штабов. В красном партизанском движении правила субординации были заменены неписаными законами сотрудничества.
Решающим фактором, под влиянием которого складывались эти законы, была коммунистическая партия, которая [93] фактически и руководила партизанским движением. Происходило это следующим образом:

1. 
   Партия призвала население создавать партизанские отряды, когда таковые впервые возникли, как одно из средств борьбы с врагом.
   

1. 
   Партия назначала высших и средних партизанских начальников и командиров отрядов.
   

2. 
   В партизанских отрядах партия была представлена политическими комиссарами, политруками и членами местных партийных организаций. [94]
   

3. 
   Партия руководила действиями партизан. Рассмотрим этот вопрос более подробно. М. А. Грищук в сборнике, изданном под редакцией Пономаренко, заявляет, что «(партизанские) отряды имели тесную связь с подпольной партийной организацией». Это явное преуменьшение. Мы уже видели, что командиров партизанских отрядов поставляла коммунистическая интеллигенция. Руководители партизан фактически назначались районными партийными комитетами. На первой стадии райкомы вызывали на беседу тех жителей, которые по их мнению, могли пожелать присоединиться к партизанскому движению, назначали командира отряда и создавали сам отряд. Приведем выдержку из официального источника: «В большинстве случаев руководство партизанами брали на себя секретарь комитета местной партийной организации, председатель исполкома или председатель или член правления колхоза...»{66}
   

Поскольку местные партийные организации были вначале единственными органами, которым было известно о существовании и местонахождении различных отрядов, созданных таким образом, естественно, что один из партийных работников становился связным между партизанскими отрядами данного района, а начальник объединенного партизанского штаба был членом районного комитета партии.
Создав отряды, местные районные комитеты партии, насколько это было возможно и необходимо, помогали им материально: комитеты посылали в отряды новых людей, снабжали их оружием, медикаментами, радиоприемниками и, вероятно, также деньгами. Помощь в этом деле оказывали даже комсомольцы; из их рядов выходили юные партизанские разведчики{67}.
Таково было влияние всех низовых и средних партийных организаций. Что касается высших партийных комитетов, то они осуществляли свое влияние двумя путями: [95]

1. 
   В Главном штабе партизан в Москве всеми операциями руководили секретари партии{68}.
   

2. 
   Республиканские Центральные Комитеты партии отдавали отрядам боевые приказы.
   

Так, генерал-майор Ковпак рассказывает, что Центральный Комитет Коммунистической партии (большевиков) Украины поставил перед его соединением задачу достичь Карпат и нанести удар по Дрогобычским нефтяным промыслам{69}.
Но «тесные связи» с партией были даже еще сильнее. Члены многих партизанских отрядов должны были дать присягу в верности партии. В одном из текстов присяги имелась фраза: «Я до конца жизни останусь верен Родине, Партии и нашему вождю товарищу Сталину». Партизаны были связаны воедино самыми крепкими политическими узами благодаря усилиям комиссаров и политруков. Политические комиссары вначале имелись только в армии. Комиссары были политическими наставниками и представителями партии в Красной Армии. Они были прикомандированы к каждой части и подразделению выше роты и имели офицерское звание. Находясь в армии, они носили форму с особым знаком различия на рукаве — красная звезда с вышитыми золотом серпом и молотом.
Если они имели сержантское звание, то назывались зам-политруками. Комиссары и политруки не были подчинены военному командованию, у них было свое собственное руководство. Они считали себя строевыми офицерами и были в Красной Армии самым и фанатичными людьми.
Даже тогда, когда истребительные батальоны были приданы Красной Армии, многими из них командовали комиссары, которые остались в батальонах политическими руководителями и с началом партизанских действий. Некоторые комиссары попали к партизанам позже. Судя по числу комиссаров, .которых удалось захватить [96] и выявить немецким частям по борьбе с партизанами, их должно было быть очень много.
По-видимому, каждый отряд, даже самый маленький, имел своего комиссара. Только благодаря влиянию комиссаров генерал-лейтенант Пономаренко мог считать партизанское движение политически зрелым.
Таким образом, партия осуществляла контроль над партизанским движением сверху донизу. Партия им руководила, политически воспитывала его членов и оказывала ему материальную поддержку. Но не менее важным было духовное влияние коммунистической партии. Революционная страстность, смелость и бесстрашие в бою, хитрость и отвага, отличавшие советских партизан, прививались им партией, которая на примере множества политических комиссаров, воспитывала их в духе самопожертвования во имя торжества ленинско-сталинской идеологии.
Таким образом, партизанское движение в СССР, судя по всему, было движением, организованным и руководимым коммунистической партией. Это надо твердо помнить. Если Советский Союз или Китай будут когда-либо воевать с другой страной, коммунистическая партия этой страны в соответствии с задачей, поставленной перед ней Сталиным и Коминтерном, организует партизан для борьбы против собственной армии.
Это настолько важный вопрос, что нам следует отвлечься и особо на нем остановиться. Нельзя считать простой случайностью, совпадением, что коммунисты пытались монополизировать руководство партизанской борьбой почти во всех странах, где она была организована во время последней войны. Примеры этого настолько многочисленны, что их нет нужды здесь приводить. Однако следует сказать несколько слов о Китае. Будучи главнокомандующим 1-й полевой армией Пын Дэ-хуай в беседе с Эдгаром Сноу сказал, что «партизанская война в Китае может быть успешной только под революционным руководством коммунистической партии, так как только коммунистическая партия хочет и может удовлетворить требования крестьян, понимает необходимость в широкой, непрерывной политической и организационной работе среди крестьян и может выполнить данные [97] ею обещания»{70}. Мао Цзэ-дун в свою очередь сказал: «Отсюда следует, что длительная революционная борьба... в основном представляет собой крестьянскую партизанскую войну, руководимую Коммунистической партией Китая»{71}. Замените крестьян пролетариатом, и вы получите коммунистическую формулу, применимую к промышленным странам Запада. Позволять коммунистам повсюду монополизировать руководство партизанским движением — значит совершать серьезную ошибку.
Возвращаясь к рассказу о советском партизанском движении, следует в нескольких словах упомянуть о влиянии на него НКВД, то есть политической полиции. Политическая полиция имела многочисленных своих представителей в партизанских штабах различных ступеней, и вместе с партизанами сражалось немало людей из НКВД. Однако у нас нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что НКВД был связан с партизанскими формированиями теснее, чем с каким-либо другим движением, проводившимся под его надзором. Численность советских партизанских отрядов была весьма различной. Некоторые из них объединяли до 500 человек, в одном отряде в Бакране было якобы до 2000 человек; в отдельных группах насчитывалось не более 10-20 человек. Это зависело скорее от местных условий и никакими планами не предусматривалось. Иногда мелкие отряды сливались в один, а крупные делились на небольшие группы. Один из таких крупных отрядов был разделен на четыре роты. Кроме того, он имел взвод конных разведчиков, взвод лыжников и пропагандистское подразделение. Иногда в состав партизанских отрядов входили даже артиллерия и танки. Такое непостоянство численного состава отрядов партизан служило для них удобным средством введения противника в заблуждение: немцы, истребив сорок или пятьдесят партизан, никогда не знали, уничтожили ли они весь отряд или он продолжает существовать. И многие отряды, об уничтожении которых сообщалось в немецких [98] донесениях, вскоре начинали снова наносить удары по врагу.
Некоторые группы состояли из людей одной и той же профессии, из милиционеров, железнодорожников, инженеров. Такой профессиональный подбор личного состава отрядов помогал им специализироваться на выполнении заданий, близких по характеру к той работе, которую выполняли их люди до войны. Инженеры, например, были специалистами по изготовлению бомб замедленного действия, железнодорожники — специалистами по выводу из строя паровозов и т. п.
«Работа» в партизанском отряде была постоянной, и тот, кто вступил однажды в ряды партизан, должен был оставаться там продолжительное время. В этом отношении в партизанских отрядах существовала суровая дисциплина. Дезертирство каралось смертью. Клятва, приносимая при вступлении в ряды партизан, обычно заканчивалась словами: «Если из слабости, трусости или злого умысла я нарушу эту клятву и совершу предательство во вред интересам народа, то я умру позорной смертью от руки своих товарищей. В чем и подписываюсь». В составе партизанских отрядов были и такие группы, которые партизанской деятельности отдавали не все свое время. Это были группы снабжения и разведчики.
Так называемые группы снабжения представляли собой своего рода снабженческие органы. Они возникли уже на более позднем этапе войны, вероятно в 1943 году. В их задачу входило оказание партизанским отрядам всяческой поддержки и максимально возможное освобождение их от всякой другой деятельности, непосредственно не связанной с проведением боевых действий. По-видимому, они получали указания от Совета добровольного общества по борьбе с фашизмом. Перед ними ставились следующие задачи:

1. 
   Агитация в народе против немцев.
   

2. 
   Вербовка новых членов в основной костяк партизанского отряда из числа недовольных элементов. Минимальный возраст для вступления в отряд — пятнадцать лет.
   

3. 
   Доставка новых членов в основной отряд. [99]
   

4. 
   Обеспечение средств транспорта — обычно путем хищения — для доставки вновь завербованных партизан.
   

5. 
   Обеспечение партизан фиктивными документами.
   

6. 
   Срыв попыток немцев вывозить хлеб и угонять скот при приближении Красной Армии.
   

Группы снабжения имелись, видимо, только при некоторых крупных партизанских отрядах. Но нельзя недооценивать той пользы, которую они приносили. Партизанские отряды обосновывались, как правило, в недоступных местах и с крайней осторожностью допускали в свои укрытия посторонних, так как даже русский мог оказаться немецким агентом. Поэтому такие внешние органы, какими являлись группы снабжения — промежуточное звено для связи с внешним миром, — давали партизанам очевидные преимущества. Кроме того, пассивное сопротивление, проводившееся группами снабжения, служило полезным дополнением к активным диверсиям, осуществлявшимся партизанскими отрядами.
Однако еще большее значение имела деятельность разведчиков. Члены этой группы работали на партизан также не все время. Каждый партизанский отряд имел своих разведчиков, которые действовали вне лагеря и часто имели какое-то обычное гражданское занятие. В задачу разведчиков входило снабжение партизанских отрядов разведывательными данными. Женщины и девушки, работавшие у немцев прачками и служанками, получали задание знакомиться с немецкими офицерами и унтер-офицерами с целью получения от них различных сведений. Русские врачи и медицинские сестры, взятые немцами на работу в госпитали, переводчики, железнодорожники, добровольцы, вступавшие в рабочие роты, служащие полиции, промышленные рабочие и другие — все они также были разведчиками партизан. Для этой цели вербовались даже нищие, которые обычно бродили около армейских казарм и учреждений. В роли разведчиков часто выступали дети{72}. Партизаны обычно собирали сведения через связных, которым поручалось [100] также выплачивать вознаграждение успешно действующим разведчикам.
Связные и разведчики для опознавания друг друга часто пользовались паролями. Один связной должен был спросить разведчика, продолжает ли он еще работать в лаборатории. На что тот должен был ответить: «Да, я работаю без перерыва семь лет». К несчастью для него, немцам стал известен пароль, и его работе в лаборатории внезапно был положен конец. В другом случае разведчик должен был сказать: «Я приходил к вам вчера, меня интересовали ваши пчелы». Немцы, проведавшие об этом, послали своего осведомителя, который спросил ничего неподозревавшего разведчика: «Хорошо ли сохранились ваши пчелы? Поговорим о них». Партизан рассказывал так много, что осведомитель приходил к нему несколько раз.
Иногда разведчики создавали постоянные центры. В Лозовой такой центр находился в больнице, в Харькове — на квартире у «тети Лизы». Особенно ловким разведчиком был главный хирург в Лозовой. «Он сумел установить тесные дружеские отношения с немецкой полицией и офицерами штаба, которые относились к нему чрезвычайно хорошо», — говорится о нем в немецком досье. Даже после разоблачения этого врага «немецкие офицеры пытались ручаться за его благонадежность».
Вербовку производили сами партизанские отряды, а также подпольные партийные организации и группы снабжения. В самом начале партизанской войны новых людей в партизанские отряды иногда зачисляли против их воли, но позже ряды партизан состояли исключительно из добровольцев. В некоторых отрядах для добровольцев составлялось специальное письменное обязательство, подписав которое, последний становился партизаном. Партизанская клятва, вероятно, давалась во всех отрядах. Русские партизаны не носили военной формы или нарукавных повязок, как французские. Кое-кто из них был задержан в немецкой и румынской форме. Свое личное оружие они всегда прятали.
В одном из документов немецкой контрразведки имеется следующее описание организации комплектования партизанских отрядов: [101]
«В Запорожье наши осведомители обнаружили пункт комплектования в одном из кварталов города, где уклонившиеся от отправки на работы граждане и сбежавшие оттуда добровольные пособники коммунистов принимались в отряд. Совместными действиями отдела контрразведки 303 и военной полиции квартал был оцеплен и обыскан. Среди арестованных были выявлены три офицера, производившие вербовку, и двадцать два вновь завербованных партизана, включая пятерых добровольных пособников коммунистов, сбежавших с работ. Они должны были примкнуть к банде, действующей близ Запорожья, и опять-таки с помощью посредников. Чтобы добыть оружие и боеприпасы, вновь завербованные бандиты должны были их где-то украсть либо же это должны были сделать для них их добровольные пособники.
Подготовка вновь завербованных партизан, особенно обучение их обращению с оружием, проводилась главным образом в партизанских отрядах. Но областные комитеты партии иногда организовывали курсы для обучения партизан военным специальностям. Так, некоторые из людей Ковпака прошли организованные обкомом партии курсы минеров, где их обучали минноподрывному делу{73}.
Помимо того, целый ряд постоянных школ был основан в Москве, Ленинграде и других городах. Обучение длилось от трех дней до шести недель. Одна из школ имела следующую программу:

1. 
   Обучение подрыву железнодорожного полотна, мостов, самолетов и сооружений на аэродромах при помощи толовых шашек и т. п.
   

2. 
   Обучение прыжкам с парашютом.
   

3. 
   Обучение поведению в немецком тылу (как добыть немецкое удостоверение личности, как связаться с коммунистами, как придумать правдоподобную историю в случае ареста и т. п.). [102]
   

4. 
   Обучение пользованию картами.
   

5. 
   Обучение выполнению разведывательных заданий для Красной Армии.
   

В других школах имелись отделения по обучению разведчиков и курсы, на которых будущих партизан учили организации диверсий на железных дорогах, способам нарушения других вражеских коммуникаций, подаче сигналов самолетам и организации поджогов. Существовали также специальные школы, работавшие под руководством НКВД, в которых готовились разведчики, радисты и подрывники. Их обучали также краже документов и дневников у немецких офицеров и солдат».
Общие правила ведения партизанских действий были сведены в «Партизанский устав». В нем содержались подробные указания по полевой службе, сооружению блиндажей, разведке, тактическим вопросам и описание немецкого и русского оружия.
Инструкции партизанам распространялись также с помощью листовок и партизанских газет. Одна из таких газет под названием «Красная звезда» содержала следующие директивы:

«Немецкая армия, боеспособность которой зависит от ее техники, нуждается в надежных коммуникациях в тылу для снабжения войск горючим, боеприпасами, продовольствием и запасными частями... Поэтому совершенно необходимо разрушать пути подвоза и отхода. Для разрушения пролетного строения моста нужно, чтобы обе продольные разрезные стальные балки были уничтожены взрывом. Когда дело касается деревянных мостов, главное состоит в том, чтобы уничтожить опоры моста и, если возможно, сжечь его остальные части.
Разрушение железнодорожных путей дает наилучшие результаты в тех пунктах, где особенно трудно производить ремонт, а именно на поворотах и в выемках или на высоких насыпях. Взрывчатка должна быть заложена таким образом, чтобы путь был взорван в трех местах. Чтобы пустить поезд под откос, лучше всего ослабить болты на стыках рельс и вытащить костыли из шпал, так как диверсия такого рода в отличие от взрыва полотна не может быть замечена с поезда... [103]
Чтобы затруднить для противника обнаружение настоящих мин, необходимо закладывать ложные мины. Разрушение шоссейных дорог удобнее всего производить в пунктах, которые трудно обойти, а именно: на участках, окруженных лесом, в глубоких выемках, на высоких насыпях, на участках с крутыми откосами и спусками, на пересечениях дорог...
В городах и деревнях движение немецкого транспорта может быть приостановлено с помощью разрушения домов.
Для уничтожения танков и автомобилей лучше всего использовать передвижные мины. Если несколько мин прикрепить к веревке, переброшенной из засады... через дорогу... и подтягивать их под колеса машин, то есть все основания надеяться, что машина наскочит хотя бы на одну из мин...»
Можно привести еще также следующий эпизод, описанный в инструктивной советской брошюре:
«Разрушив линию связи, партизаны дождались прибытия немецкой ремонтной команды и уничтожили ее из засады.
Подрывные заряды заложили на обоих концах деревянного магистрального моста длиной 60 метров (грузоподъемностью 24 тонны). Затем их обложили соломой, облили керосином и подожгли».
Кроме того, советское радио передавало дважды в день, утром и вечером, программу под названием «Передача для партизан». Каждая передача продолжилась около десяти минут и, кроме инструктивной части, содержала также сообщения об успешных действиях партизан или об уничтожении русских предателей. Одна из таких передач в описании сотрудника немецкой службы радиоперехвата имела довольно забавный характер. Например, на вопрос о том, как убрать немецкого часового, давался следующий краткий совет:

«Охота на немца напоминает охоту на тетеревов. К тетереву надо подкрасться, пока он поет, и сидеть притаившись, когда он замолкает. Тот же метод пригоден и для охоты на немецкого часового. Вооружившись топором, подкрадись к нему в темноте. Если он прогуливается взад и вперед или оглядывается вокруг, стой и не шевелись. Если он [104] стоит задумавшись, постарайся как можно ближе к нему подкрасться. Когда подкрался достаточно близко, внезапно изо всей силы нанеси топором удар по голове. Сделать это надо так быстро, чтобы он не успел вскрикнуть».
Это говорит о том, что англичанам еще многое нужно узнать о войне против тетеревов!
Для своих баз партизаны выбирали самые недоступные места — шахты, болота, горы. Трудно себе представить, как партизаны ухитрялись жить в болотах и действовать оттуда.
В 1943 году немецкое Министерство внутренних дел передало по радио для немецкой армии следующее сообщение о действиях партизан:

«Слушатели, вероятно, думают, что большинство этих болот непроходимо. Нам, однако, стало известно, что это не так. Наши гренадеры стояли перед глубоким болотом, тщетно пытаясь перейти через него, когда один из них вдруг обнаружил, что стоит в грязи только по пояс. При более тщательном обследовании выяснилось, что под водой из досок сделан настил, ведущий к незаметному острову посреди болота».
К своим укрытиям партизаны старались по возможности устраивать только один подход, чтобы их было легче оборонять. Иногда они покидали свои укрытия и переходили в другие районы в поисках лучших убежищ или условий для своих действий или же с целью избежать обнаружения. Но, как правило, партизаны редко меняли район своих действий. Яркое описание горного укрытия партизан дает П. К. Игнатов:
«Наш «вопросительный знак» (лагерь. — Ред. ) был неприступен. Сверху к нему нельзя было подобраться: по крутизне едва ли спустился бы даже горный козел. Лагерь был недоступен и снизу: ущелье закрывала застава с завалами. Единственная тропка, ведущая к нам, поднималась так круто, что взбираться по ней можно было, лишь ставя ногу на ребро. Два сторожевых укрепления простреливали тропу с фронта и флангов. Она же находилась под огнем наших казарм. Из помещения дальней разведки можно было бить по ней из пулемета, Наконец, в. любой момент в нашем [105] распоряжении оставался запасной выход из лагеря. Пройдя через него, мы могли быстро оказаться в тылу у наступающих.
Словом, несколько метких, выдержанных снайперов могли бы долго оборонять наш лагерь даже от крупной вражеской части»{74}.
Лесной партизанский лагерь обычно состоял из землянок. Землянки часто располагали треугольником, так, чтобы из каждой можно было поддержать огнем две другие в случае нападения на них противника.
Более крупные лагери имели землянки, оборудованные под кухни, госпитали, конюшни и склады.
Тропы, ведущие в лагери, часто минировались. Они были хорошо замаскированы и начинались в чаще, в стороне от проселочной дороги. В чащу партизаны могли попасть, свернув с проселочной дороги. «Проселочные дороги, берущие начало у основной магистрали или даже у грейдера, ни в коем случае не должны подходить к укрытиям партизан, — говорится в одной из советских директив о порядке размещения партизан. — В тех случаях, когда в силу необходимости партизаны устраивают свои укрытия поблизости от дороги, уходить из землянок всегда нужно в направлении, противоположном дороге, по тщательно скрытым тропам».
Все передвижения партизаны производили обычно ночью и всегда пользовались тропами, известными только местным жителям. Они тщательно охраняли свои колонны, высылая разведку и охранения, и поддерживали в походе строгую дисциплину. В деревнях они часто меняли лошадей. За ночь партизанам удавалось покрывать до сорока миль.
Рассматривая структуру партизанских сил, нам следует коснуться также вопросов, относящихся к организации их связи, снабжения и координации действий с Красной Армией. Вначале мы остановимся на вопросе об организации связи. Как мы уже видели, разведывательные данные, собираемые разведчиками, в отряды поступали обычно через связных. Но эта система была [106] пригодна для сбора только местной разведывательной информации. Для получения же указаний из руководящих центров небольшие группы время от времени проходили пешком значительные расстояния. В Крыму различные партизанские отряды первоначально поддерживали связь друг с другом по телефону. Они пользовались линиями связи, созданными для истребительных батальонов еще в то время, когда они были приданы Красной Армии. В основном же они пользовались радио, которое было для них практически единственным средством связи с органами за линией фронта. Приведем следующую выдержку из донесения СД:
«Перед одной из групп по борьбе с партизанами была поставлена задача обследовать данный район с целью выявить и вывести из строя радиостанцию и всю сеть связи.
С помощью гражданских агентов было установлено, что вероятным местонахождением радиостанции является один из домов в селе Ротелеттен близ Шары. Приняв необходимые меры предосторожности, группа атаковала дом. В доме находились пожилая женщина и девушка. Во время допроса, который был проведен тут же, они все отрицали. При обыске у девушки обнаружили карманные часы и нож, которые, оказывается, входят в снаряжение большевистских радистов. Во дворе на сеновале при обыске была найдена искусно замаскированная радиоустановка с приемником»{75}.
Кроме радиостанций, партизаны часто пользовались также портативными радиопередатчиками. Партизаны, которых перебрасывали на оккупированную немцами территорию для выполнения специальных заданий, всегда имели такие передатчики. Иногда партизан и партизанок сбрасывали на парашютах с самолетов, некоторые переправлялись в лодках или просто переходили линию фронта пешком. В каждой такой партии было не менее одного опытного радиста, который обычно поддерживал связь [107] непосредственно с тем органом, который их послал; если же это не удавалось, он старался наладить связь с ближайшим партизанским отрядом. Вначале большинство партизанских отрядов не имело радиооборудования. Но в течение 1942 года многим партизанским отрядам были сброшены на парашютах полевые радиостанции, а также обученные радисты. Некоторые партизанские отряды радиооборудование получали от партийных комитетов.
При передаче своих донесений партизаны, как правило, пользовались цифровым кодом. Часть донесений была перехвачена немцами, которые после этого стали посылать фальшивые донесения. И хотя, таким образом, немцам удавалось вступать в контакт с русскими, последние, видимо, были всегда очень осторожны и никогда не раскрывали никаких секретов в своих ответах. Возможно, немцы не поняли всего, что скрывал за собой шифр.
Если бы партизаны не имели радиосвязи, их действия, вне всякого сомнения, были бы менее эффективными. Почти с непреодолимыми трудностями они столкнулись бы также и при решении проблемы снабжения, если бы их не обслуживала авиация. И хотя иногда партизаны успешно могут пополнять свои запасы, совершая налеты на вражеские склады, тем не менее в борьбе против высокоорганизованной и превосходно оснащенной армии они до известной степени зависят от снабжения с баз, находящихся в неоккупированной части страны.
С самого начала у советских партизан было то неоценимое преимущество, что им не приходилось начинать все на голом месте. Партизанская армия вряд ли может вести борьбу голыми руками или пополнять свои запасы из скудных трофеев, добываемых в результате нападений на одиночных часовых, отставших солдат или дезертиров{76}. Многие партизанские отряды к началу боевых действий имели огромные запасы продовольствия, вооружения и снаряжения. Они собирали большое количество необходимого им снаряжения в [108] местах, где проходили бои. Затем, и это значительно существеннее, Красная Армия, отступая, передавала большое количество вооружения истребительным батальонам, и, когда последние начинали партизанские действия, они могли полностью удовлетворить свои первоначальные потребности за счет запасов, переданных им армией. Страна, которая собирается вести партизанскую войну, должна непременно извлечь для себя из этого урок: партизанские отряды должны быть сформированы тогда, когда армия еще занимает данную территорию, хотя бы с той целью, чтобы армия могла передать партизанам оружие и снаряжение, необходимые им на первых порах{77}. В противном случае партизаны оказываются в затруднительном положении, ибо даже прекрасно оснащенная авиация не в состоянии обеспечить снабжение разбросанных партизанских отрядов на первом этапе борьбы, не выдав противнику расположения партизанских отрядов в момент, когда они слишком плохо вооружены, чтобы защитить себя.
Выше уже упоминалось, что на вооружении советских партизан, за исключением «партизанского пистолета», находилось оружие армейского образца. Однако для диверсионных целей партизаны прибегали к оружию собственной конструкции. Русские обычно покрывали сильно действующее взрывчатое вещество каким-нибудь клейким составом, затем — угольной пылью и бросали вместе с углем в железнодорожный бункер.
А вот пример других изобретений, приписываемых китайцу Чан По-ли. Первое. В бензиновый бак надо бросить кусок сахару. Сахар растворяется в бензине, и в цилиндрах мотора при сгорании смеси начинает выделяться углерод, останавливая мотор на полном ходу. Наличие сахара в бензине не может быть обнаружено противником, [109] пока самолет или танк не пришли в движение, а тогда уже слишком поздно что-либо предпринять.
Второе. Для диверсий на промышленных предприятиях может быть использован уголь. Опытные диверсанты выдалбливают в большом куске угля отверстие и наполняют его взрывчатым веществом. Когда такой кусок угля попадает в заводскую или корабельную топку, катастрофа неизбежна...
Другим эффективным средством, которым пользовались неуловимые партизаны, являются зажигательные пули и химические вещества, используемые для поджогов и порчи продовольствия. Однако основным средством для совершения диверсий по-прежнему являются сильно действующие взрывчатые вещества{78}.
Во время процесса над военными преступниками председатель Международного трибунала генерал сэр Фрэнк Симпсон в ходе допроса фельдмаршала фон Манштейна получил от него следующие сведения по вопросу о снабжении партизан:

Председатель: «Итак, следующий вопрос, который я хочу вам задать, касается некоторых показаний, которые вы дали сегодня утром в связи с партизанской организацией. Вы утверждали, что большие запасы продовольствия, вооружения и снаряжения для партизан были созданы заранее, то есть, как я полагаю, раньше, чем начались бои; вы также сказали, хотя об этом я вас не спрашивал, что, по вашему мнению, эти запасы время от времени пополнялись в результате партизанских рейдов. Теперь расскажите, пожалуйста, какие вы имели сведения о размерах и характере этих больших запасов и складов, созданных для партизан».
Фельдмаршал фон Манштейн: «Мне кажется, я сказал не «большие», а «многочисленные склады»{79}. В нескольких складах, которые мы захватили, мы нашли боеприпасы, взрывчатку, продовольствие и оружие. [110] По-видимому, эти склады пополнялись за счет добытого в результате налетов, которые партизаны совершали по всей стране».
Председатель: «Чтобы создать большие склады требуется много времени, не так ли?»
Фельдмаршал фон Манштейн: «Да, для этого, конечно, нужно некоторое время, и я полагаю, что эти приготовления к боевым действиям были сделаны до нашего прихода в Крым. Я бы сказал, что в распоряжении Советов было по меньшей мере два месяца для подготовки к партизанской войне, потому что двумя месяцами раньше мы находились в районах к северу от Крыма и они должны были знать, что мы пойдем в Крым».
Председатель: «Благодарю вас, свидетель. Вы ответили на мой вопрос. Я пытался получить представление о приблизительных размерах складов и о сроке, необходимом для их создания, и теперь это для меня ясно».
Получить точные сведения о размерах этих складов, конечно, трудно. Фельдмаршалу фон Манштейну тогда казалось, что запасов на каждом из таких складов было достаточно для снабжения группы в 20-30 или 40 человек, но отдельные склады в течение некоторого времени могли снабжать отряды в сто или даже несколько сот человек. Невозможно также получить более точное представление и о размерах первоначальных запасов, оставленных Красной Армией. Но важно извлечь следующий общий урок: необходимо заранее создавать запасы; чем шире сеть складов, тем лучше, и чем больше имеется запасов, тем скорее партизаны могут добиться успеха. В этих условиях партизаны могут лучше использовать наиболее ценный элемент нападения — внезапность.
Склады партизан немцы находили в заводских подвалах, в отдельных домах, в подземных ходах, в лесах, в заброшенных могилах, на кладбищах и на колокольнях церквей.
Мы уже говорили о рейдах, которые партизаны предпринимали с целью пополнения своих запасов. Они совершали ряд таких рейдов на склады противника, но с целью захвата продовольствия партизаны часто нападали и на деревенские склады, принадлежавшие их же соотечественникам. [111]
«Из своих тайных убежищ или занятых ими районов они часто нападают на деревни, расположенные вне зоны их господства, убивают (пронемецки настроенного) старосту, добровольных помощников немцев, внутреннюю охрану и жителей, поддерживающих связь с немцами, и распределяют конфискованный скот и пшеницу среди той части населения, которая добровольно или принудительно оказывает им поддержку»{80}. Во многих случаях местное население во главе со старостой снабжало партизан добровольно; кроме того, их обеспечивали подпольные партийные организации и группы снабжения.
Всевозможное снаряжение, продовольствие, оружие сбрасывались и на парашютах самолетами Красной Армии. Иногда это была партия новеньких пулеметов и минометов, радиоприемников, передатчиков и батарей. Временами на самолетах доставляли взрывчатку, продовольствие, а вместе с ними и разведывательные данные. Нередко на самолете из Москвы прилетал какой-нибудь важный партизанский начальник. Роль авиации в снабжении партизан стала особенно заметной с апреля 1942 года, и с тех пор она неуклонно возрастала. Часть самолетов совершала даже посадки, поскольку некоторые партизанские отряды сооружали небольшие аэродромы.
Порядок использования для этой цели авиации всем известен и не требует подробного описания. Во время последней войны в Англии был создан отдел специальных операций; позже американцы создали отдел специальных операций в составе Управления стратегической разведки. Между нами говоря, мы сбрасывали тысячи тонн оружия и взрывчатки для «маки» во Франции и в других местах. Но этот способ снабжения совсем не прост. Для эффективного использования авиации в этих целях, помимо радио, шифров и опознавательных сигналов, требуется много других сложных средств{81}. Советские [112] партизанские отряды, по-видимому, пользовались односторонней радиосвязью, световыми сигналами и даже кострами.
Теперь мы подходим к наиболее важному вопросу, относящемуся к организации красных партизанских сил, а именно к вопросу о координации их действий с Красной Армией. Мао Цзэ-дун правильно сказал, что армия и партизаны похожи на две руки человека. Если их движения не согласованы, то нельзя выполнить какую-либо трудную работу.
Как мы видели, советскими партизанами руководила коммунистическая партия, тогда как боевыми действиями солдат руководило командование Красной Армии. Действия партизан и армии на самом высоком уровне объединял Государственный Комитет Обороны, в руках которого была сосредоточена вся государственная власть, народным комиссаром обороны был генералиссимус Сталин. Сверху вниз шли две различные «цепи подчинения»: одна — по линии партизанского движения в немецком тылу и другая — по линии Красной Армии. Таким образом, координация действий Красной Армии и партизан осуществлялась на высоком уровне, где и разрабатывались общие оперативные планы.
Однако, если командование Красной Армии хотело, чтобы какой-то партизанский отряд выполнил то или иное задание, оно не обращалось для этого по инстанции. Каждый более или менее значительный партизанский отряд поддерживал регулярную радиосвязь с генеральным штабом Красной Армии, от которого он получал указания{82}. Кроме того, действующие части Красной Армии устанавливали непосредственную связь с соответствующими партизанскими отрядами и отдавали им прямые приказы. Такие отношения часто устанавливались между армейскими и партизанскими частями, действовавшими перед линией немецкого фронта и за ней. Партизанские отряды, в особенности действовавшие недалеко от линии фронта, фактически находились в таком же тесном контакте с частями Красной Армии, как и со [113] своими собственными штабами. Приказы, отдававшиеся армейскими штабами, были очень точными. Они указывали отрядам районы будущих действий и намечали планы диверсий{83}.
Армейское командование могло также дать партизанскому отряду указание вывести из строя какую-либо определенную дорогу или организовать нападение на тюрьму. Но иногда инициатива исходила от самих партизан.
Можно сказать, что, как правило, Красная Армия не оказывала партизанам непосредственной поддержки боевыми действиями. Отдельные солдаты, бежавшие от немцев, военнопленные, армейские парашютисты часто присоединялись к партизанам, но нигде нет данных, свидетельствующих о том, что части Красной Армии когда-либо оказывали партизанам организованную поддержку в бою, непосредственно помогая им выполнять стоящие перед ними задачи. При проведении совместных с войсками действий партизаны всегда играли подчиненную роль. Кроме того, войсковые части никогда не вели партизанских действий в тылу немецкой армии, за исключением тех случаев, когда в данном районе не было партизанских отрядов{84}.
Причина этого совершенно очевидна. Красное партизанское движение было достаточно сильным, чтобы самостоятельно выполнять стоящие перед ним задачи, в особенности после Сталинграда, когда русское наступление превратилось в почти безостановочное движение вперед.
В предыдущих главах были уже приведены различные примеры согласованных действий Красной Армии и партизан. Прежде всего упомянем истребительные батальоны, ставшие ядром партизанских отрядов. Красная [114] Армия обеспечивала их людьми, вооружением и снаряжением. Ниже мы остановимся также на вопросе о взаимодействии партизан и армии при выполнении разведывательных заданий. В ряде случаев, например на Крымском побережье, партизанам поручалось световыми сигналами указывать русским судам наиболее безопасные места подхода к берегу. Красная Армия также пользовалась ракетами для подачи партизанам сигналов к действиям. Если перед запланированной атакой подавался сигнал синей ракетой, то это означало, что партизаны должны принять участие в бою, совершить акты диверсии и вызвать замешательство в тылу врага.
И, наконец, выше упоминалось о проведении крупной совместной операции по высадке десанта в Евпатории, в которой партизаны сражались бок о бок с солдатами Красной Армии. Перед наступлением под Москвой зимой 1941/42 года партизаны систематически разрушали коммуникации в немецком тылу, пока Красная Армия готовилась к прорыву.
Одним из наиболее ярких примеров тактического взаимодействия партизан с частями Красной Армии, вероятно, была та решающая битва войны, в ходе которой русские в конце июня 1944 года прорвали немецкий фронт в районе Бобруйска и Витебска. Еще до того как Красная Армия начала наступление, боеспособность немцев на фронте была значительно ослаблена действиями партизан в тылу. В огромных районах за линией фронта господствовали партизаны, и фактически власть немцев была там ликвидирована. Между этими районами и иногда и через них проходили коммуникации немецкой армии... В недели, предшествовавшие советскому генеральному наступлению, партизаны стали особенно активны. Они совершали нападения на немецкие опорные пункты, нарушали проводную связь, пускали под откос поезда, минировали дороги и уничтожали транспортные колонны.
«Около 20 июня 1944 года была перехвачена радиограмма из Москвы. Она содержала приказ всем партизанским соединениям всемерно активизировать их действия, не считаясь даже с тем, что это может представлять угрозу безопасности гражданского населения.
В ночь перед началом наступления русской армии [115] партизаны совершили более 10 тыс. рейдов, перерезав все линии связи и снабжения немецкой армии и парализовав тем самым деятельность немецкого командования. Затем красные танковые соединения, прорвавшись через ослабленный немецкий фронт, быстро вышли в районы севернее и южнее автострады Минск — Могилев и стали продвигаться из одного партизанского района в другой... Отступающие немецкие войска понесли тяжелые потери, так как постоянно попадали в западни, умело расставленные партизанами»{85}.
Можно привести много и других примеров согласованных действий. Однако в этом нет нужды, так как все они были сходны по своему характеру. Партизаны всегда привлекались для того, чтобы способствовать своими действиями достижению армией ее стратегических целей. Вопрос о взаимодействии, несомненно, следует рассматривать именно в таком плане.
Стратегическая цель Красной Армии, как и всякой действующей армии, состояла в уничтожении войск противника. Перед партизанским же движением ставилась тактическая задача содействовать достижению этой цели своими диверсиями в немецком тылу. Если рассматривать данный вопрос под этим углом зрения, то во взаимодействии партизан с Красной Армией явственно можно будет различить два этапа, в течение которых как степень, так и характер взаимодействия были неодинаковы. Эти этапы характеризуются, во-первых, советским отступлением и, во-вторых, стабилизацией фронта и советским наступлением.
И отступление и наступление никогда, разумеется, не были бесконечными; всегда с обеих сторон имели место контратаки и контрудары. Но в данном случае это не меняет общего положения. Во время отступления согласованность действий между армией и партизанами была слабой. Было бы ошибкой объяснить это просто тем, что в то время приходилось только еще. организовывать партизанское движение и что взаимодействие налаживалось [116] медленно, причем совершались ошибки. Эти факторы, конечно, играли некоторую роль, но особенно во вторую половину 1942 года их влияние было весьма незначительным. Главное заключается в следующем: во время длительного отступления специфические действия партизан мало помогают своей отступающей армии. По необходимости их задачи носят общий характер. Они должны всеми средствами замедлить движение противника вперед, действуя повсеместно за линией огромного фронта. Далее, армия отступает, а партизаны остаются на месте. Партизаны, сегодня находившиеся почти в соприкосновении со своей армией, завтра окажутся на расстоянии многих миль от района ее боевых действий. В этих условиях взаимодействие, если не считать разведки, неизбежно приобретает общий характер и ослабевает.
Но когда Красной Армии удалось стабилизировать фронт и она перешла в наступление, положение изменилось. Инициатива перешла к Красной Армии. Теперь партизанские отряды могли готовиться к наступательным действиям в неприятельском тылу точно так же, как Красная Армия готовилась к наступлению по фронту. Во время наступления Красная Армия могла ставить перед партизанами конкретные задачи на определенных участках в заранее установленное время. Если армия намечала совершить где-либо прорыв, она могла широко использовать партизан. Партизаны могли разведать указанные ею позиции противника, нарушить движение на некоторых важных стратегических дорогах, занять речные переправы, к которым должна была отойти отступающая армия, и очистить от противника те из них, за которые собственная армия может зацепиться во время наступления, организовать диверсии в прифронтовой зоне и т. п. Во время этой второй фазы взаимодействие становилось тесным и приобретало специфический характер.
Наука о партизанской войне не стоит на месте. Но основные принципы организации советской партизанской войны, несмотря на многочисленные возможные усовершенствования, нам представляются вполне установившимися; именно поэтому мы постарались рассказать о действиях советских партизан настолько подробно, насколько нам позволили это сделать имеющиеся в нашем [117] распоряжении материалы. На основании изложенного мы можем сказать:
Советская организация партизанской войны существует.
Советская организация была испытана на деле.
Советская организация готова к бою.
От определенной организационной структуры партизанского движения зависит не только эффективность этого движения. От нее также зависит правовое положение партизан. На первый взгляд этот вопрос может показаться неинтересным. Но он имеет огромное значение: от типа организации зависит, должны ли захваченные партизаны рассматриваться как военнопленные и пользоваться соответствующими привилегиями или они могут быть расстреляны как франтиреры. Поэтому нам нельзя поставить в вину вторжение в сферу компетенции юриста.
Можно сказать заранее, что правовое положение партизан не является совершенно ясным и бесспорным, но недавние решения английских, американских и голландских трибуналов по делам военных преступников свидетельствуют о том, что юристы имеют общую точку зрения по большинству основных вопросов.
I. Общие вопросы. Ведение партизанской войны не считается нарушением правил Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны. Но, если партизанское движение не подчиняется этим законам, партизаны лишаются защиты, предусмотренной этой конвенцией. Таким образом, партизаны либо являются законными участниками войны, либо незаконными. В последнем случае на юридическом языке они именуются франтирерами. Соответствующие правила установлены статьей I Положения о законах и обычаях сухопутной войны (приложение к Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны).

«Военные законы, права и обязанности применяются не только к армии, но также к ополчению и добровольческим отрядам, если они удовлетворяют всем нижеследующим условиям:

1. 
   имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных;
   

2. 
   имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак; [118]
   

3. 
   открыто носят оружие и
   

4. 
   соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны»{86}.
   

Пока партизаны выполняют эти четыре условия, они являются законными участниками войны. В этом случае они рассматриваются как личный состав воюющей армии страны и при захвате в плен пользуются статусом и правами военнопленных.
Перед нами не возникает вопрос, выполняли ли советские партизаны условия, изложенные в пунктах 1-4 статьи I, так как хорошо известно, что они пренебрегли требованием иметь отличительный знак и открыто носить оружие. Советские партизаны сознательно отказывались от предусмотренной конвенцией защиты. Отказавшись от права на безопасность после захвата в плен, они тем самым повысили эффективность своих действий.
В качестве иллюстрации приведем высказывание фельдмаршала Кюхлера, выразившего немецкую точку зрения на этот счет. Он сказал:
«Это был крайне односторонний тип войны, так как в ней легко было распознать немецкого солдата и очень трудно — партизанского бойца, поскольку он носил гражданскую одежду»{87}.
А вот точка зрения русских по этому вопросу:
«Немецкие войска... никогда не могут быть уверены в том, что в безобидной группе кустов не скрыт пулемет и что простая деревенская девушка не спрятала ручную гранату в корзинку, с которой она идет на рынок»{88}.
То, что было сказано в решении военного трибунала Соединенных Штатов по так называемому Юго-Восточному делу, можно отнести также и к советским партизанам:
«У них не было общей формы. Обычно они носили гражданскую одежду и отчасти пользовались предметами немецкого, итальянского и сербского обмундирования, поскольку они могли их достать. В качестве отличительного [119] знака они обычно носили советскую звезду. Очевидные факты доказывают несостоятельность утверждения, что эта звезда может быть видна издали. Они не носили открыто своего оружия, за исключением тех случаев, когда это было им выгодно. В отношении групп, с которыми мы имели здесь дело, не было представлено нужных доказательств того, что они удовлетворяли требованиям (законного участия в войне). Это, конечно, означает, что пойманные члены этих незаконных групп не имели права на то, чтобы к ним относились, как в военнопленным. Мы не можем поэтому выдвинуть обоснованное обвинение в преступлении против подсудимых за убийство пойманных членов таких сил сопротивления, ибо последние являются франтирерами »{89}.
Иными словами, как говорится в другом решении суда, «они могут даже караться смертной казнью, если будет доказана их виновность в преступлении»{90}.
Однако весьма неясно, какого рода доказательства требуются для установления виновности, то есть того, что задержанный является франтирером , и на этот счет мнения англичан и американцев расходятся.
По мнению американцев, «может возникнуть некоторое сомнение, действительно ли международное право требует судебного разбирательства»{91}. По мнению же англичан, какая-то форма судебного разбирательства в этом случае необходима.
Эта точка зрения была высказана судьей Коллингвудом в заключительном слове по делу Манштейна:
«Что русские позволяли себе в широких масштабах использовать партизанские приемы ведения войны, — очевидно. Что это представляло постоянную угрозу немецким войскам, также ясно. Никто, относительно кого могло быть доказано, что он действовал в качестве франтирера , не мог претендовать на статус военнопленного. Но должна существовать какая-то форма суда, [120] точно так же, как она существует, когда имеют дело со шпионом; и мы не можем считать убедительным ответ, когда командующий заявляет, что у него не было времени для судов. Нельзя пренебрегать законами войны только потому, что их неудобно соблюдать»{92}.
Следует еще добавить, что английскую точку зрения разделяют сами немцы. У каждого немецкого солдата имелась памятка «Десять заповедей солдата действующей армии». Заповедь 3-я этой памятки гласит: «Врагов, которые сдаются, убивать нельзя, даже если это партизаны или шпионы. Они понесут справедливую кару по суду»{93}.
Тем не менее немцы расстреливали в России без суда каждого, кого они считали партизаном, и эта практика должна быть признана незаконной.
В России немцы точно так же поступали с тремя другими категориями партизан, а именно с заподозренными в принадлежности к партизанам, с теми, кто оказывал партизанам поддержку, и с партизанами по определению самих немцев. Остановимся на юридических нормах, применимых к этим категориям лиц.

1. 
   «Заподозренные» в принадлежности к партизанам. Незаконно расстреливать человека только потому, что его заподозрили в принадлежности к партизанам. «Подозрение отражает умонастроения обвинителя, но не умонастроения или действия обвиняемого. Это чудовищное предположение, допускающее возможность чистейшего произвола, когда состояние ума обвинителя при отсутствии доказательств виновности может стать определяющим фактором при решении, будет ли обвиняемый немедленно казнен или нет»{94}.
   

2. 
   Лица, оказывавшие «поддержку» партизанам. Если из действий этих лиц явствует, что они не являются франтирерами , как, например, 19-летняя девушка, написавшая оскорбительную для немцев песню, их расстрел незаконен. Если, однако, может быть доказано, что их деятельность состояла в оказании партизанам помощи, [121] в подстрекательстве или в прямых действиях, то их смертная казнь будет законной{95}. Но в этих случаях опять-таки необходима какая-то форма суда.
   

3. 
   Партизаны «по определению». «Политика вермахта состояла в том, чтобы изобрести в своих приказах и директивах различные категории партизан по его собственному определению, и в результате в число тех, кого вермахт объявлял партизанами и расстреливал или вешал, он включал не только подлинных франтиреров , но также много других категорий лиц, несмотря на то, что не было никаких видимых причин включать их в число партизан, кроме намерения, как это декларировал Гитлер, «истреблять всех тех, кто нам противится»{96}.
   

На состоявшемся 11 июня 1941 года в Варшаве совещании генерал для особых поручений Мюллер следующим образом инструктировал по этому вопросу военных прокуроров и начальников разведки армий:

«Каждый гражданин, который затрудняет сам или подстрекает других затруднять действия немецких вооруженных сил, тоже должен считаться партизаном (то есть подстрекатели, лица, распространяющие листовки, нарушающие немецкие приказы, поджигатели, лица, уничтожающие дорожные знаки, запасы, и т. д.». Немецкая 11-я армия распространила термин «партизан» даже на солдат Красной Армии. Ее командование установило: «Те русские солдаты и группы солдат, которые после окончания законных боевых действий появляются вновь из укрытий, вновь объединяются, берутся за оружие и по собственной инициативе самостоятельно ведут борьбу на наших коммуникациях, будут рассматриваться как франтиреры.
Термин «партизан» в настоящее время распространяется на всех солдат, войсковые части и группы граждан, ведущих «подпольные» действия в нашем тылу, взрывающих мосты, нападающих на одиночные машины, квартиры и т. д.».
По мнению высшего военно-судебного органа, которое, как мы полагаем, выражает общее мнение по данному [122] вопросу, противоправно предавать смертной казни следующих лиц, объявленных в приказах партизанами:
а) отдельных солдат и группы солдат Красной Армии, продолжающих сражаться;
б) солдат Красной Армии в форме, присоединившихся к партизанам;
в) граждан, которые затрудняют или подстрекают других затруднять действия немецких вооруженных сил.

«Законы войны или международное право не дают основания считать таких лиц франтирерами , партизанами или бандитами»{97}.
II. Народное ополчение. Гаагская конвенция предоставляет защиту не только партизанам, соблюдающим законы и обычаи войны, но и тем гражданам, которые принимают участие в народном ополчении. В статье второй Положения о законах и обычаях сухопутной войны (Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны) говорится:

«Население незанятой территории, которое при приближении неприятеля добровольно возьмется за оружие для борьбы с вторгающимися войсками и которое не имело времени устроиться согласно статье I, будет признаваться в качестве воюющего, если будет открыто носить оружие и соблюдать законы и обычаи войны»{98}.
Поскольку советские граждане никогда не носили оружия открыто, нет надобности вдаваться в подробности, но надо сказать, что эти граждане также имеют право на то, чтобы быть судимыми какой-то формой суда.
Ясно, что советские партизаны, сами отказавшиеся от защиты Гаагской конвенции, едва ли проявляли милосердие к противнику. [123]