Публий Овидий Назон. Книга первая Кто из моих земляков не учился любовной науке, Тот мою книгу прочтя и, научась, полюби
 Скачать 30.47 Kb.
|
|
ОВИДИЙ НАЗОН "НАУКА ЛЮБВИ" Книга первая Кто из моих земляков не учился любовной науке, Тот мою книгу прочтя и, научась, полюби. Знанье ведет корабли, направляя и весла и парус, Знанье правит коней, знанью покорен Амур. 5 Автомедонт направлял колесницу послушной вожжою, Тифий стоял у руля на гемонийской корме,-- Я же Венерой самой поставлен над нежным Амуром, Я при Амуре моем — Тифий и Автомедонт. Дик младенец Амур, и нрав у него непокладист, 10 Все же младенец — и он, ждущий умелой руки. Звоном лирной струны сын Филиры утишил Ахилла, Дикий нрав укротив мирным искусством своим: Тот, кто был страшен врагу, кто был страшен порою и другу, Сам, страшась, предстоял перед седым стариком; 15 Тот, чья мощная длань сулила для Гектора гибель, Сам ее подставлял под наказующий жезл. Словно Хирону — Пелид, Амур доверен поэту: Так же богиней рожден, так же душою строптив. Что ж, ведь и пахотный бык ярмо поднимает на шею, 20 И благородный скакун зубом грызет удила,— Так и Амур покоряется мне, хоть и жгут мое сердце Стрелы, с его тетивы прямо летящие в грудь. Пусть! Чем острее стрела, чем пламенней жгучая рана, Тем за стрелу и огонь будет обдуманней месть. 25 Лгать не хочу и не буду: наука моя не от Феба, Не возвещает ее грающий птичий полет, Не выходили ко мне, пастуху Аскрейской долины, Клио и восемь сестер, вещий ведя хоровод; Опыт меня научил — внемлите же опытной песне! 30 Истина — вот мой предмет; благослови нас, Любовь! Прочь от этих стихов, целомудренно-узкие ленты, Прочь, расшитый подол, спущенный ниже колен! О безопасной любви я пишу, о дозволенном блуде, Нет за мною вины и преступления нет. 35 Первое дело твое, новобранец Венериной рати, Встретить желанный предмет, выбрать, кого полюбить. Дело второе — добиться любви у той, кого выбрал; Третье — надолго суметь эту любовь уберечь. Вот уроки мои, вот нашего поприща меты — 40 К ним колесницу помчу, быстро пустив колесо. Стало быть, прежде всего, пока все дороги открыты, Выбери — с кем из девиц заговорить о любви? С неба она к тебе не слетит дуновением ветра — Чтобы красивую взять, нужно искать и искать. Знает хороший ловец, где -сети раскинуть на ланей, 45 Знает, в какой из ложбин шумный скрывается вепрь; Знает кусты птицелов, и знает привычный удильщик Омуты, где под водой стаями рыбы скользят; Так и ты, искатель любви, сначала дознайся, 50 Где у тебя на пути больше девичьих добыч. Я не заставлю тебя широкий раскидывать парус, Незачем плавать тебе в самую дальнюю даль, Хоть и Персею пришлось жену добывать у индусов, И от Лаконской земли в Трою Елена плыла. 55 Столько в столице девиц, и такие в столице девицы, Что уж не целый ли мир в Риме сошелся одном? Жатв на Гаргарской горе, гроздей виноградных в Метимне, Рыб в пучине морской, птиц под покровом листвы, Звезд ночных несчислимей красавицы в нынешнем Риме — 60 Уж не Энея ли мать трон свой поставила здесь? Если молоденьких ты и едва подрастающих любишь — Вот у тебя на глазах девочка в первом цвету; Если покрепче нужна — и покрепче есть сотни и сотни, Все напоказ хороши, только умей выбирать; 65 Если же ближе тебе красота умелых и зрелых, То и таких ты найдешь полную меру на вкус. Ты лишь пройдись, не спеша, под Помпеевой свежею тенью В дни, когда солнце стоит над Геркулесовым Львом Или же там, где щедротами мать померилась с сыном, 70 Мрамором из-за морей пышно украсив чертог. Не обойди колоннад, мановением Ливии вставших, Где привлекают глаза краски старинных картин,— Там пятьдесят Данаид готовят погибель на братьев, И с обнаженным мечом грозный над ними отец. 75 Не пропусти священного дня сирийских евреев Или Венериных слез в день, как погиб Адонис; Не позабудь и мемфисской телицы в льняном одеянье — Зевса познавши любовь, учит любви она дев Судная площадь — и та не запретное место Амуру: 80 В шуме толпы площадной часто вскипает любовь. Там, где мраморный ряд колонн Венерина храма, А перед ним в небеса бьет водомет Аппиад, Там не однажды любовь уязвляла блюстителей права, И охранявший других сам охраниться не мог. 85 Там не однажды немел и самый искусный вития, Не за других говоря, а за себя самого. И, потешаясь, глядела Венера из ближнего храма, Как защищавший других стал беззащитен пред ней. Но полукруглый театр — еще того лучшее место: Здесь для охоты твоей больше найдется добыч. 90 Здесь по себе ты отыщешь любовь и отыщешь забаву — Чтобы развлечься не раз или увлечься всерьез. Как муравьи вереницей спешат туда и обратно, Зерна держа в челюстях, пищу привычную впрок, 95 Или как пчелы летят по своим облюбованным рощам И по душистым лугам вскользь от цветка и к цветку, Модные женщины так на модные зрелища рвутся: Толпы красавиц текут, в лицах теряется глаз. Все хотят посмотреть и хотят, чтоб на них посмотрели, — 100 Вот где находит конец женский и, девичий стыд. Ромул, это ведь ты был первым смутителем зрелищ, Рати своей холостой милых сабинянок дав! Не нависали, тогда покрывала над мраморным склоном, А на подмостки внизу рыжий не брызгал шафран,— 105 Сценою был безыскусный развал наломанных сучьев И густолистых ветвей из палатинских дубрав, А для народа кругом тянулись дерновые скамьи, И заслоняла листва зной от косматых голов.(...) Ромул, ты для бойцов наилучшую добыл награду; Дай такую и мне — тотчас пойду воевать! Как же тут не сказать, что красоткам опасны театры С тех знаменитых времен и до сегодняшних пор? 135 Небесполезны тебе и бега скакунов благородных — В емком цирке Амур много находит удобств. Здесь не придется тебе разговаривать знаками пальцев И не придется ловить тайные взгляды в ответ. Здесь ты хоть рядом садись, и никто тебе слова не скажет, 140 Здесь ты хоть боком прижмись — не удивится никто. Как хорошо, что сиденья узки, что нельзя не тесниться, Что дозволяет закон трогать красавиц, теснясь! Здесь-то и надо искать зацепки для вкрадчивой речи, И ничего, коли в ней пошлыми будут слова: 145 Чьи это кони, спроси у соседки с притворным вниманьем; Ежели хлопнет коню, хлопай за нею и сам; А как потянутся лики богов и меж ними Венера — Хлопай и рук не щади, славя свою госпожу. Если девице на грудь нечаянно сядет пылинка — 150 Эту пылинку с нее бережным пальцем стряхни; Если пылинки и нет — все равно ты стряхни ее нежно, Ведь для заботы такой всяческий повод хорош. Если до самой земли у красотки скользнет покрывало — Ты подхвати его край, чтоб не запачкала пыль: 155 Будешь вознагражден — увидишь милые ножки, И ни за что упрекнуть дева не сможет тебя. Кроме того, последи, чтоб никто из заднего ряда В спину ее не толкал грубым коленом своим. Мелочь милее всего! Как часто полезно подушку 160 Под локоток подложить для утомленной руки Или же, веер раскрыв, на соседку повеять прохладой, Или поставить к ногам вогнутый валик скамьи. Благоприятен и цирк началу любовных подходов — Благоприятен и шум возле песчаных арен. 165 Здесь над кровавым песком воюет и отрок Венеры — Метко он ранит сердца тем, кто на раны глядит. Заговорить, коснуться руки, попросить объявленье, Спор предложить об заклад, кто из бойцов победит, — Тут и почувствуешь ты, как трепещет стрела в твоем сердце, 170 Тут-то из зрителя сам станешь участником игр. (...) Званый обед — тоже славная вещь для любовных подходов, 230 И не единым вином он привлекает мужчин. Часто и здесь, за рога ухватив, охмеленного Вакха Нежной своею рукой клонит багряный Амур. Брызги вина увлажняют пернатые крылья Амура — И остается летун, отяжелев, на пиру; 235 В лажными крыльями бьет, росу отрясая хмельную, Но и от этой росы страждут людские сердца. В винном пылу дозревает душа до любовного пыла, Тяжкое бремя забот тает в обильном вине. Смех родится в устах, убогий становится гордым, 240 Скорбь отлетает с души, сходят морщины со лба, Хитрость бежит перед божьим лицом, раскрываются мысли, Чистосердечье звучит, редкое в нынешний век. Тут-то наши сердца и бывают добычей красавиц, Ибо Венера в вине пламенем в пламени жжет. 245 Помни, однако, что здесь, в обманчивом свете лампады, Ночью с хмельной головой трудно ценить красоту. Ведь не случайно Парис лишь днем и под солнечным небом Молвил, богинь рассмотрев: «Лучшая — Матерь Любви!» Ночь благосклонна, она прикрывает любые изъяны, 250 Ночью любую из дев можно красавицей счесть. О драгоценных камнях, о крашенной пурпуром ткани И о девичьей красе только при солнце суди. Полно! как перечесть все места для любовной охоты? Легче исчислить песок на побережье морском! 255 Что уж мне говорить о Байях и байских купаньях, Где от горячих ключей серные дышат пары? Многие, здесь побывав, уносят сердечные раны: «Нет,—они говорят,—эта вода не целит!» (...) 265 Время теперь приступить к тому, что гораздо важнее,— Как уловить для себя ту, что искал и нашел? Все и повсюду мужи, обратите умы со вниманьем И доброхотной толпой слушайте слово мое! Будь уверен в одном: нет женщин, тебе недоступных! 270 Ты только сеть распахни — каждая будет твоей! Смолкнут скорее весной соловьи, а летом цикады, А меналийские псы зайцев пугаться начнут, Нежели женщина станет противиться ласке мужчины,— Как ни твердит «не хочу», скоро захочет, как все. 275 Тайная радость Венеры мила и юнцу и девице, Только скромнее — она, и откровеннее — он. Если бы нам сговориться о том, чтобы женщин не трогать, — Женщины сами, клянусь, трогать бы начали нас. (...) Будь лишь опрятен и прост. Загаром на Марсовом поле Тело покрой, подбери чистую тогу под рост, 515 Мягкий ремень башмака застегни нержавою пряжкой, Чтоб не болталась нога, словно в широком мешке; Не безобразь своей головы неумелою стрижкой — Волосы и борода требуют ловкой руки; Ногти пусть не торчат, окаймленные черною грязью, 520 И ни один не глядит волос из полой ноздри; Пусть из чистого рта не пахнет несвежестью тяжкои И из подмышек твоих стадный не дышит козел; Все остальное оставь — пускай этим тешатся девки Или, Венере назло, ищут мужчины мужчин. 525 Полно: Вакх призывает певца! Он тоже влюбленным Друг, и пламя любви с пламенем Вакха сродни. (...) 565 Вот потому-то, когда на столе — возлияния Вакху, А за столом возлежит женщина рядом с тобой, Богу ночному молись, молись Никтелийским святыням, Чтобы твоя голова не помутилась вином. Тут-то тебе и дано о многом сказать незаметно, 570 Чтобы она поняла: сказано это о ней; Тут-то вином и чертить на столе говорящие знаки, Чтобы твоей госпоже знать, чья ома госпожа; Взглядами взглядов искать, изъясняясь их пламенным блеском — Часто немые глаза красноречивее уст. 575 Тронет ли чашу губами она, перейми эту чашу И за красавицей вслед с той же пригубь стороны; Если к какому куску она потянется пальцем, Ты, потянувшись за ней, руку рукою задень. Кроме того, не забудь и понравиться мужу подруги — 580 Станет полезнее он, сделавшись другом твоим: Если по жребию пьешь — уступи ему первую долю И со своей головы дай ему первый венок, Пусть ему первым нальют, будь он выше тебя или ниже Что бы он ни сказал — с легкой готовностью вторь. 585 Самый испытанный путь — обманывать мнимою дружбой (Все же опасность таит даже испытанный путь): Именно так и делец, превышая свое полномочье, Больше берет на себя, чем доверялось ему. Мера есть и питью — указать ее вовсе не трудно: 590 Пусть голова и нога будут послушны тебе! Больше всего берегись за вином затевать перебранку, Бойся волю давать рвущимся к бою рукам: Евритион нашел себе смерть в неразумной попойке,— Нет, за столом и вином легкая резвость милей. 595 Пой, коли голос хорош, пляши, коли руки красивы,— Всем, чем можешь пленить, тем и старайся пленить. Истое пьянство вредит, но мнимое даже полезно: Пусть заплетется язык, пусть залепечется речь,— Что б ты теперь ни сказал и ни сделал не в меру ретиво — 600 Все для тебя не в упрек: скажут, виновно вино. «Благо любимой моей и благо любимому ею!»— Так говори, а в уме: «Чтоб ему сдохнуть!» — добавь. Но покидают застольники стол, расходясь многолюдно; Тут-то сама суета подступ к красавице даст. 605 Вдвинься в толпу, проберись к красавице, словно случайно, Пальцами стана коснись, ногу ногою задень. Вот когда время начать разговор! И Венера и Случай — Оба помогут тебе; Стыд неотесанный, прочь! Здесь твоему красноречью не надобны наши советы, 610 Только сумей захотеть—сразу же станешь речист. С ролью влюбленного сладь, словами яви свои раны, Хитрость любую найди — пусть лишь поверит она. Это нетрудно: ведь каждая мнит, что любви она стоит; Даже и та, что дурна, верит в свою красоту. 615 Часто бывало: притворно любя, притворщик влюблялся, Взявшись казаться таким, впрямь становился таков. Так не таите же, девушки, зла на мужское притворство — Из повсечасной игры часто рождается страсть. Ты же, о юноша, вкрадчивой речью подтачивай сердце, 620 Как неустанно река точит нависший обрыв. Не уставай восхвалять лицо ее, волосы, руки, Пальцев тонкий изгиб, ножки-малютки следок. Слышать хвалу своей красоте и стыдливая рада: Каждая собственный вид ценит превыше всего. (...) Польза есть и в слезах; слеза и алмазы растопит. 660 Только сумей показать, как увлажнилась щека! Если же сухи глаза (не приходит слеза, по заказу!)— Маслом пальцы полей и по ресницам пройдись. А поцелуй? Возможно ли их не вмешивать в просьбы? Пусть не дается—а ты и с недающей бери. 665 Если же будет бороться и ежели скажет: «Негодный!»— Знай: не своей, а твоей хочет победы в борьбе. Только старайся о том, чтоб не ранить нежные губы, Чтобы на грубость твою дева пенять не могла. Кто, сорвав поцелуй, не сорвал и всего остального, 670 Истинно молвлю, тому и поцелуи не впрок. Что помешало тебе достичь полноты вожделенной? Стыд? Совсем и не стыд — разве что серость твоя. Это насилье? Пускай: и насилье красавицам мило— То, что хотят они дать, нехотя лучше дадут. 675 Силою женщину взяв, сам увидишь,. что женщина рада И что бесчестье она воспринимает как дар. Если ж она, хоть могла претерпеть, а нетронутой вышла, То под веселым лицом тайную чувствует грусть. (...) 705 Правда, иную игру начать не решается дева,— Рада, однако, принять, если начнет не она. Право же, тот, кто от женщиды ждет начального шага, Слишком высоко, видать, мнит о своей красоте. Первый приступ — мужчине и первые просьбы — мужчине, 710 Чтобы на просьбы и лесть женщина сдаться могла. Путь к овладенью — мольба. Любит женщина просьбы мужские — Так расскажи ей о том, как ты ее полюбил. Сам преклонялся с мольбой Юпитер, сходя к героиням, — Из героинь ни одна первой его не звала. 715 Если, однако, почувствуешь ты, что мольбы надоели, Остановись, отступи, дай пресыщеныо пройти. '» Многим то, чего нет, милее того, что доступно: Меньше будешь давить — меньше к тебе неприязнь. И на Венерину цель не слишком указывай явно: 720 Именем дружбы назвав, сделаешь ближе любовь. Сам я видал, как смягчались от этого строгие девы И позволяли потом другу любовником стать. <...> Книга вторая (...) Прочь, нечестивые, прочь! Будь любезным и будешь любимым. Чтобы любовь заслужить, мало одной красоты. Будь ты хоть сам Нирей, любимец былого Гомера, 110 Или нежнейший на вид Гилас, добыча наяд, Чтобы любовь госпожи сохранить и ее не лишиться, Ты приложи к красоте малую долю ума. Ведь красота — ненадежная вещь, убывает с годами: Чем протяженней она, тем ее сила слабей. 115 Вечно цвести не дано цветам длиннолепестных лилий; Роза, осыпав красу, сохнет, шипами торча. Так и в твоих волосах забелеют, красавец, седины, Так и тебе на лицо борозды лягут морщин. Дух один долговечен, — да будет тебе он опорой! 120 Он — достоянье твое до погребальных костров. Не забывай и о том, что для всякой души благотворно Знание двух языков и благородных наук. Не был красивым Улисс, а был он красноречивым — И воспылали к нему страстью богини морей. (...) 145 Лучше всего привлекает сердца обходительность в людях, — Грубость наоборот, сеет вражду и войну. Ястреба мы ненавидим за клюв его дерзкий и коготь, И ненавидим волков, хищников робких овец; Но безопасно от нас кротких ласточек быстрое племя 150 И хаонийский летун, башен высоких жилец. Прочь, злоязычная брань, исчезни, вредная ссора! Сладкие только слова милую нежат любовь. Жен мужья и жены мужей пусть ссорами гонят, Словно меж ними в суде длится неконченный спор. 155 Это — супружества часть, в законном приданое браке, А меж любовников речь ласкова будь и мила. Вам не закон приказал сойтись к единому ложу — Силу закона иметь будет над всеми Любовь. Пусть, к приятным словам склоняясь польщенной душою, 160 Будет подруга всегда рада увидеть тебя! Тех, кто богат, я любви не учу — на что им наука? Если есть, что дарить, — им мой урок ни к чему. Тот без науки умен, кто может на всякую просьбу «Вот тебе, молвить, и вот!» — с ним мне тягаться невмочь. 165 Бедным был я, любя, для бедных стал я поэтом; Нечего было дарить — праздное слово дарил. Бедный робок в любви, боится недоброго слова, Бедный такое снесет, что не стерпеть богачу. Помню, однажды, вспылив, повредил я прическу подруги — 170 Скольких мне дней любви стоила эта гроза! Я ей рубашку не рвал, а она уверяет, что рвал я,— Мне же пришлось на свои новую ей покупать. Умные ученики! Не следуйте нашим ошибкам! Пусть мой убыточный грех служит уроком для вас. 175 Схватки — на долю парфян, а учтивым подругам несите Ласки, шутку и мир — все, что питает любовь. Если подруга в ответ на любовь неприветлива будет — Будь терпелив и крепись: жди, и смягчится она. (...) Юные, ваш я поэт! Прославьте меня похвалою, 740 Пусть по целой земле имя мое прогремит! Вам я оружие дал, как Вулкан хромоногий—Ахиллу: Как победит им Ахилл, так побеждайте и вы. Но не забудь, победитель, повергнув под меч амазонку, В надписи гордой сказать: «Был мне наставник Назон». 745 Но за мужами вослед о науке взывают и девы. Вам я, девы, несу дар моих будущих строк. Книга третья Дал я данайцам разить амазонок, теперь амазонкам, Пентесилея, твоим должен я вверить мечи. Равными будьте в борьбе, а победу укажет Диона И легкокрылый Амур, в миг облетающий мир. 5 Несправедливо идти с оружием на безоружных, И недостойны мужчин лавры подобных побед. 25 Впрочем, подобным сердцам не надобна наша наука, И не настолько велик парус на нашем челне: Лишь о нетрудной любви говорится в моих наставленьях — Женщинам это урок, как сохранить им любовь. Женщине лук не с руки, не жжет она факелом ярым: Женские стрелы с трудом ранят мужские сердца. Част в мужчинах обман, но редок в юных подругах — Как ни старайся, тебе не за что их упрекнуть. Это Ясон обманул детей своих мать, Фасианку, Ибо в объятья свои новую принял жену! 35 Из-за тебя, Тесей, Ариадна лежала, страдая, Там на пустом берегу снедью для чаек морских! (...) В чем причина всех бед? Науки любить вы не знали! Вы не учились, а страсть только наукой крепка. Быть в неведеньи вам и досель, — но вот Киферея, Вдруг предо мною представ, мне заповедала так: 45 «Чем виноваты, скажи, злополучные девы и жены, Что безоружный их сонм предан оружью мужчин? Были наукой мужчин две тобой сочиненные книги — Ныне наука твоя женщинам помощью будь. Помнишь, как древний певец, позором ославив Елену, 50 Вскоре пропел ей хвалу, пущую славу стяжав? Ты уж давно мне знаком — так избавь от страданий красавиц! И благодарностью их счастлив ты будешь вовек». Эти промолвив слова, богиня, венчанная миртом, Мне, певцу, подала семя и лист из венка. 55 Благоговейно их взяв, я восчувствовал божию силу: Светом эфир просиял, бремя упало с души. Дар мой — дар божества! Поспешайте же, девы, к уроку, Ежели вам не в запрет званья, законы и стыд. Не забывайте, что вас ожидает грядущая старость — 60 Доброго время любви, даром не тратьте ни дня. Радуйтесь жизни, пока в цвету весенние годы: Время быстрее бежит, чем торопливый поток. Ни миновавшей волны не воротит речное теченье, Ни миновавшего дня времени бог не вернет. 65 Пользуйся, годы не ждут, скользя в легкокрылом полете: Радости ранней поры поздней порой не придут. Эти седые кусты я видел в фиалковом цвете, С этих колючих шипов рвал я цветы для венка. Ты, что нынче строга к влюбленным поклонникам, вспомни: Горько старухою стать на одиноком одре! Не затрещит твоя дверь под напором ночного гуляки, Не соберешь поутру россыпи роз под окном. Ах, как легко, как морщины ложатся на кожу, Как выцветает у вас нежный румянец лица! 75 Прядь, о ко горой клялась ты: «Была она с детства седою!» — Скоро по всей голове густо пройдет сединой. Змеи старость свою оставляют в сброшенной коже, Вместе с рогами олень ношу снимает годов; Только нам облегчения нет в непрерывных утратах — Рвите же розы, пока в прах не опали они! Да и рождая детей, становится молодость старше: Жатву за жатвой даря, изнемогают поля. Разве стыдится луна латмийского Эндимиона? Разве позорен Кефал розовоперстой Заре? 85 Та, от кого рождены Эней и Гармония миру, Разве досель не грустит об Адонисе-ловце? Смертные жены, для вас пример указуют богини: Не отвечайте же «нет» жадным желаньям мужчин! Страшно обмана? Зачем? Все ваше останется с вами: 90 Не убывает оно, сколько его не бери. Сточится сталь сошника, обкатаются камни об камни, Но не иссякнет одно — то, чем дается любовь. Разве кто запретит огню от огня зажигаться Или возьмет под замок воду в пучинах морей? 95 Так почему же твердит красавица другу: «Не надо»? Надо ли воду жалеть, ежели вдоволь воды? Я не к тому ведь зову, чтобы всем уступать без разбора, Я лишь твержу: не скупись! Твой безубыточен дар. В дальнем пути мой корабль ожидает неслабого ветра, 100 А для начала пути в пользу и легкий Зефир. Это начало — уход за собой. На ухоженной пашне Всюду щедрее зерно, в грозди ухоженной — хмель. Божий дар — красота; и если прикинуть без лести, То ведь придется признать: дар этот есть не у всех. 105 Нужен уход красоте, без него красота погибает, Даже если лицом схожа с Венерой самой. Если красавицы давних времен за собой не следили, Были причиной тому грубые вкусы мужей. Ежели толстый хитон случалось одеть Андромахе, 110 Что из того? У нее муж был суровый боец. Разве могла бы жена, разубравшись, предстать пред Аяксом, Перед Аяксом, чей щит семь покрывали быков? Век простоты миновал. В золотом обитаем мы Риме, Сжавшем в мощной руке все изобилье земли. 115 На Капитолий взгляни; подумай, чем был он, чем стал он: Право, как-будто над ним новый Юпитер царит! Курия стала впервые достойной такого сената,— А когда Татий царил, хижиной утлой была; Фебу и нашим вождям засверкали дворцы Палатина 120 Там, где прежде поля пахотных ждали волов. Пусть другие поют старину, я счастлив родиться Ныне, и мне по душе время, в котором живу! Не потому, что земля щедрей па ленивое злато, Не потому, что моря пурпуром пышным дарят, 125 Не потому, что мраморы гор поддаются железу, Не потому, что из волн крепкий возвысился мол,— А потому, что народ обходительным стал и негрубым, И потому, что ему ведом уход за собой. Так не вдевайте же в уши себе драгоценные камни, 130 Те, что в зеленой воде черный находит индус; Не расшивайте одежд золотыми тяжелыми швами — Роскошь такая мужчин не привлечет, а спугнет. Нет, в красоте милей простота. Следи за прической — Здесь ведь решает одно прикосновенье руки! — 135 И не забудь, что не все и не всех одинаково красит: Выбери то, что к лицу, в зеркало глядя, проверь. К длинным лицам идет пробор, проложенный ровно: У Лаодамии так волос лежал без прикрас. Волосы в малом пучке надо лбом и открытые уши — 140 Эта прическа под стать круглому будет лицу. Можно на оба плеча раскинуть далекие кудри, Как их раскидывал Феб, лиру певучую взяв; Можно связать их узлом на затылке, как дева Диана, Что, подпоясав хитон, гонит лесное зверье; 145 Этой к лицу высокий начес, чем пышнее, тем лучше, Та — волосок к волоску пряди уложит плотней; Этой будет хорош черепаховый гребень Киллены, Той — широкий поток вольных волнистых волос. Но как нельзя на ветвистом дубу желудей перечислить, 150 Пчел на Гиблейских лугах, зверя в Альпийских горах, Так нельзя перечесть, какие бывают прически — С каждым новым мы днем новые видим вокруг! А для иных хороша и небрежность: чтоб ты причесалась Утром сегодня — но пусть кажется, будто вчера! 155 Так безыскусно искусство. Такую увидел Иолу И произнес Геркулес: «Вот оно счастье мое!» Вакх- такою тебя вознес на свою колесницу, Дева Кносской земли, в кликах сатиров своих. О, как природа щедра к красоте и девичьей и женской, 160 Сколько дает она средств всякий урон возместить! Этого нам не дано, мужчинам, и жадная старость Нам обнажает чело, словно деревья Борей. Ну, а у женщин есть для седин германские травы, Соком которых она станет темней, чем была; 165 Женщина может купить накладные густейшие кудри И по доступной цене сделать чужое своим; В этом не видят они никакого стыда, и торговля Бойко идет на глазах у Геркулеса и Муз. Нужно ли мне говорить и о платье? И здесь бесполезно 170 И золотое шитье, и финикийский багрец. Право, безумно таскать на себе все свое состоянье, Ежели столько вокруг красок дешевле ценой! (...) 185 Сколько рождает цветов весною земля молодая, Сонную зиму прогнав, каждой лозою цветя,— Столько и больше того есть красок на женских одеждах, Только умей распознать, что кому больше к лицу. Белой коже — черная ткань: такова Брисеида — 190 В черной одежде ее быстрый похитил Ахилл. Темной коже — белая ткань: прекрасная в белом, Так на скалистый Сериф вышла Кефеева дочь... Я уж хотел продолжать, чтобы потом не пахли подмышки, И чтобы грубый не рос волос на крепких ногах,— 195 Но ведь уроки мои не для женщин Кавказских ущелий И не для тех, чьи поля поит мизийский Каик! Право, тогда почему не добавить бы: чистите зубы И умывайте лицо каждое утро водой? Сами умеете вы румянец припудривать мелом, 200 Сами свою белизну красите в розовый цвет. Ваше искусство заполнит просвет между бровью и бровью, И оттенит небольшой мушкою кожу щеки. Нет ничего дурного и в том, чтоб подкрашивать веки В нежный пепельный цвет или в киднийский шафран. 205 Есть у меня о таких предметах особая книга, Хоть небольшая, она стоила многих трудов; Там вы найдете совет и о том, как поправить осанку — Верьте, в науке моей не позабыто ничто. 210 Но красота милей без прикрас — поэтому лучше, Чтобы не видели вас за туалетным столом. Не мудрено оробеть, увидя как винное сусло, Вымазав деве лицо, каплет на теплую грудь! Как отвратительно пахнет тот сок, который в Афинах Выжат из грязных кусков жирной овечьей шерсти! 215 Я на глазах у мужчин не сосал бы косточки ланьей, Я у мужчин на глазах чистить не стал бы зубов,— То, что дает красоту, само по себе некрасиво: То, что в работе, — претит, то, что сработано, — нет. Это литье, на котором красуется подпись Мирона, 220 Прежде являло собой медный бесформенный ком; Это кольцо, чтобы стать кольцом, побывало в расплаве; Ткань, что одета на вас, грязною шерстью была; Мрамора грубый кусок Венерою стал знаменитой. Чья отжимает рука влагу из пенных волос,— 225 Так же и ты выходи напоказ лишь во всем совершенстве: Скрой свой утренний труд, спящей для нас притворись. Надо ли мне понимать, отчего лицо твое бело? Нет, запри свою дверь, труд незаконченный спрячь. Что не готово, того не показывай взгляду мужскому — 230 Многих на свете вещей лучше им вовсе не знать. Весь в золотых скульптурах театр — но вглядись, и увидишь, Как деревянный чурбан тоненьким золотом крыт. К ним не дают подходить, покуда они не готовы - Так, вдалеке от мужчин, строй и свою красоту. 235 Волосы — дело другое. Расчесывай их беззапретно И перед всеми раскинь их напоказ по плечам. Только спокойною будь, сдержись, коли станешь сердиться, Не заставляй без конца их расплетать и сплетать! Пусть служанка твоя от тебя не боится расправы: 240 Щек ей ногтями не рви, рук ей иглой не коли,— Нам неприятно смотреть, как рабыня, в слезах и в уколах, Кудри должна завивать над ненавистным лицом. Если же мало красы в волосах твоих — дверь на запоры, — Будь твоя тайна святей тайн Благодатных Богинь! 245 Помню, подруге моей обо мне доложили внезапно — Вышла красотка, парик задом надев наперед. Злейшим лишь нашим врагам пожелаю подобного срама, Пусть на парфянских девиц этот позор упадет! Стыдно быку без рогов и стыдно земле без колосьев, 250 Стыдно кусту без листвы, а голове без волос. Вы не мои ученицы, увы, Семела и Леда, Мнимый Сидонянку бык по морю вез не ко мне; Не о Елене пекусь, которую так домогались Умный супруг — воротить, умный Парис — сохранить; 255 Нет, меж моих учениц есть получше лицом, есть похуже, — Тех, что похуже лицом, больше бывает всегда. Те, что собой хороши, моей не прельстятся наукой: Данная им красота и без науки сильна. Ежели на море тишь — моряк беззаботно отважен, 260 Ежели вздулись валы — помощь нужна моряку. Редко встречаешь лицо без изъяна. Скрывайте изъяны В теле своем и лице, если под силу их скрыть! Если твой рост невелик и сидящей ты кажешься, стоя, Вправду побольше сиди или побольше лежи; 265 А чтобы, лежа не дать измерять себя взором нескромным, Ты и на ложе своем тканями ноги прикрой. Если ты слишком худа, надевай потолще одежду И посвободней раскинь складки, повисшие с плеч; Если бледна, то себя украшай лоскутами багрянца, 270 Если смугла—для тебя рыбка на Фаросе есть. Ножку нескладного вида обуй в башмачок белоснежный; Голень, что слишком худа, всю ремешками обвей. Слишком высокие плечи осаживай тонкой тесьмою; Талию перетянув, выпуклей сделаешь грудь. 275 Меньше старайся движеньями рук помогать разговору, Ежели пальцы толсты или же ноготь кривой. Не говори натощак, если дух изо рта нехороший, И постарайся держать дальше лицо от лица. А у которой неровные, темные, крупные зубы, 280 Та на улыбку и смех вечный положит запрет. Трудно поверить, но так: смеяться—тоже наука, И для красавицы в ней польза немалая есть. Рот раскрывай не во всю ширину, пусть будут прикрыты Зубы губами, и пусть ямочкой ляжет щека. 285 Не сотрясай без конца утробу натужливым смехом — Женственно должен звучать и легкомысленно смех. А ведь иная, смеясь, неумело коверкает губы, А у иной, на беду, смех на рыданье похож, А у иной получается смех завыванием грубым, 290 Словно ослица ревет, жернов тяжелый взвалив. Что не подвластно науке? И смех подвластен, и слезы — Каждая знает для слез время, и меру, и вид. Ну, а что уж о том говорить, как нарочно картавят И по заказу язык нужный коверкает звук? 295 Этот невнятный лепечущий выговор — тоже ведь мода: Нужно учиться болтать хуже, чем можешь болтать. Все, что на пользу вам может пойти, на заметку берите: Нужно бывает подчас даже учиться ходить. Женская поступь — немалая доля всей прелести женской, 300 Женскою поступью нас можно привлечь и спугнуть. Вот выступает одна, развеваются складки туники, Важно заносит ступню, ловким бедром шевелит; Вот другая бредет, как румяная умбрская баба, И отмеряет шаги, ноги расставив дугой; 305 Эта слишком груба, а эта — изнежена слишком: Что ж, как во всем, так и здесь верная мера нужна. Но непременно сумей обнажить свою левую руку — Локоть открой напоказ, ниже плеча и плечо. Это я вам говорю, у которых белая кожа: 310 Каждый к такому плечу рад поцелуем припасть. В дальних когда-то морях чудовища жили сирены И завлекали суда пением звонким своим. Отпрыск Сизифа Улисс меж замкнувшими уши единый Путы едва не порвал, их услыхав голоса. 315 Славная пение вещь: учитесь пению, девы! Голосом часто берет та, что лицом не берет. Пробуйте голос на песнях, которые петы в театрах Или которые к нам с нильских пришли берегов. Правой рукою — за плектр, а левой рукой — за кифару, 320 Женщина, взяться умей: вот пожеланье мое! Скалы и диких зверей чаровала Орфеева лира, И Ахеронтову зыбь, и трехголового пса; Сын, отомстивший за мать, твоей оживленные песней Камни послушные шли в кладку фиванской стены; 325 Рыбу немую и ту, если давнему верить рассказу, Пеньем и лирной игрой славный пленил Арион,— Так научись же и ты на струны игривые наблы Быстрые руки бросать: набла — подруга забав. Знай и косского строки певца, и стихи Каллимаха, 330 Знай и хмельные слова музы теосских пиров, Знай сочиненья Сафо (что может быть их сладострастней?), И как хитрец продувной Гета дурачит отца; С пользою можно читать и тебя, наш нежный Пропорций, Или же ваши стихи, Галл и любезный Тибулл, 335 Или Варронов рассказ о том, как руно золотое, Фрикс, на горе твоей послано было сестре, Или о том, как скитался Эней, зачиная высокий Рим,— знаменитей поэм не было в Риме и нет. Может быть, к их именам и мое вы добавите , 340 Может быть, строки мои минут летейскую топь, Может быть, кто-нибудь скажет и так: «Не забудь и поэта, Что наставленья свои дал и для нас и для них, Три его книги возьми, любовных собрание песен, Выбрав, что можно из них голосом нежным прочесть, 345 Или сумей выразительно спеть одно из посланий Тех, которые он первым из римлян сложил». Пусть это сбудется! Сделайте так, дорогие Камены, Феб-покровитель и ты, рогом украшенный Вакх! (...) Кончено время забав — пора сойти с колесницы, 810 На лебединых крылах долгий проделавшей путь. Пусть же юношам вслед напишут нежные жены На приношеньях любви: «Был нам наставник Назон»! |