Книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо. Дерби Брайа Пылающая Эмбер
 Скачать 3.96 Mb.
|
|
Глава 41 Случайные события обретают смысл только в пелене хаоса. ЭМБЕР Я думала об этом сотни раз, но никогда не придавала этому такое значение, как сейчас. Мне жаль, что я сюда пришла. Мне жаль, что я не отказалась от помощи, которую мне предложила Лили. Мне жаль, что я увидела его лицо. Мне жаль, что я не сбежала, когда он предоставил мне такую возможность. Потому что тогда мне не пришлось бы жить с этой мукой и представлять, на что могла походить моя жизнь с ним, вспоминать о том, как ему удавалось возбуждать меня поцелуем, воспламенять одним прикосновением, возрождать моё тело к жизни. Тогда мне не пришлось бы испытывать такую боль. Не только жуткую боль, исходящую от раны на боку, но и ту ноющую боль, что шла из области моего опустошенного, вдребезги разбитого сердца. Всё это было притворством? Когда эти слова слетели с его губ, казалось, что он пробил мне грудную клетку и сдавил сердце, остановив его биение. После всего того, что я ему сказала и показала, после всего, что мы разделили, он посчитал, что я шлюха и осведомитель другого клуба. Что я притворялась, когда забыла об осторожности и отдалась ему. Когда рассказала ему об аде, через который прошла с Уореном, рассказала об Уилл и о том, что бросила школу и как моя мать ушла от меня и Санни. Боже... Я горевала вместе с ним, когда он показал мне руины своего прошлого. Я утешала его, когда он поделился со мной тем, что мечтал о семье, мечтал стать отцом. Я оплакивала желанного ребёнка, которого он потерял. Разве он не задумывался о том, что я ни разу не спрашивала его о клубе, за исключением того, как долго он был его членом и почему вступил в него? Или о том, что чем больше времени я проводила с ним, тем меньше я была в клубе. А значит, я не подслушивала разговоры членов клуба, когда они меньше всего этого ждали. Почему я хотела быть где угодно, но не в клубе, если заполучить информацию о них было моей целью? Я заметила, что сомнения стали покидать Мава только после того, как Смоук объяснил, почему он вошёл в его комнату. Но ущерб был нанесен. Моя вера была подорвана. Он не доверял мне, и это было больнее всего на свете. Потому что я доверяла ему. Я дала ему второй шанс, когда он этого не заслуживал. Я верила, что он изменится, когда у меня не было на то причин. Я считала, что он может стать лучше, хотя он показывал себя только с худшей стороны. Так что, я сама виновата во всем. Разве в прошлом я не усвоила этот урок? Что человеку с двумя сторонами личности не следует доверять. Что, встав на их пути, все для меня неизменно заканчивается тем, что я истекаю кровью и спасаюсь бегством. Что ж, если я не усвоила этот урок тогда, то я определенно усвоила его сейчас, морщась от боли и всхлипывая при каждом движении. Как я ни стараюсь, мне не удается остановить кровь, плюс ко всему я начинаю прихрамывать из-за нестерпимо-жгучей боли, пронзающей мою ногу в месте глубокого пореза, полученного от разбитой пивной бутылки, осколки которой валялись на пустыре за клубом. К счастью, мне удалось перелезть через забор клуба целой и невредимой. В противном случае я не уверена, что смогла бы заставить себя двигаться дальше. В данный момент я стою одна-одинешенька на улице. Правда, мой пульс ещё не вернулся в норму. Отчасти потому, что я попыталась тормознуть две машины, но никто не остановился, а всего десять секунд назад неподалеку послышался рев заведенного мотоцикла. Его низкий гул снова пустил моё сердце вскачь. С каждой секундой я все больше впадаю в отчаяние. Мне нужно убраться отсюда, прежде чем у Мава или Таза появится шанс причинить мне ещё больше боли. Так что на этот раз, когда на дорожном покрытии мелькает свет автомобильных фар, я перемещаюсь влево, на проезжую часть. Я не могу упустить эту попутку, а это значит, что меня не устроит отказ. Прикусив губу от боли в боку, я вытираю руку о футболку там, где она не пропиталась кровью, а затем поднимаю большой палец вверх. Автомобиль сбавляет скорость. Его фары отбрасывают свет на приличное расстояние, вселяя в меня надежду, что за рулём пожилой человек. Когда машина останавливается передо мной, я прикладываю руку ко лбу и прикрываю глаза от яркого света, стараясь разглядеть кто находится внутри автомобиля. Не в состоянии рассмотреть водителя, я изучаю номерной знак и модель машины. Обычный номер штата Нью-Мексико. «Шевроле». Скорее всего, машине всего пара лет. Я слышу, как опускается окно, и подхожу к передней пассажирской двери светло-серого, чистого и четырехместного автомобиля. Осторожно наклоняюсь, чтобы разглядеть водителя. — Не хочешь рассказать, почему ты босиком разгуливаешь по улицам? Безразличие в голосе и высокомерная физиономия проникают в мою кровь, подобно капле кислоты. Отвернувшись, я обвожу взглядом ту часть улицы, что ведёт в сторону клуба, сжимая пальцы в кулаки. На долю секунды я обдумываю вариант того, чтобы кинуться со всех ног навстречу приближающемуся мотоциклу, рев которого я слышу. Но мне не уйти с таким огнестрельным ранением в боку, даже если я каким-то образом смогу абстрагироваться от раны на ноге. Дэвис выходит из машины и обходит её спереди. Он опирается на переднее крыло автомобиля, скрещивая руки и ноги. Наверно, он не при исполнении, раз на нем спортивные тёмные штаны и темно-бордовая футболка университета штата Нью-Мексико — Прошло две недели. Что у тебя есть для меня? — Ничего. Они не говорят о бизнесе, когда я рядом. — Понятно, — он изучает меня пару минут, его взгляд ожесточается, а на челюсти дергается мышца. — Знаете, мисс Пирс, автостоп и проституция в этом штате незаконны, — он делает паузу. — Если у вас для меня ничего нет, боюсь, мне придётся попросить вас положить руки на капот. Предоставив ему то, что я знаю о клубе, я тем самым только подтвержу, что обвинения Мава в мой адрес справедливы. Я могу быть рассержена и убита горем, но если уж на то пошло, я не хочу, чтобы его или кого-то из «Предвестников Хаоса» арестовали. Ну, может быть, кроме Таза. Я кладу обе руки на капот. — Вместо того, чтобы сдать их, ты предпочитаешь отмотать срок? — Если это мой единственный выбор, то да. Он толкает меня лицом к машине, после чего агрессивно обыскивает. Я закрываю глаза и дышу через боль, каскадом проходящую по правой стороне моего тела. Он проводит рукой снизу вверх по моей ноге, его пальцы скользят выше, чем нужно, по моему бедру. Скрипнув зубами, я стараюсь увернуться от его прикосновения. Он смеётся. — Что? Ты позволяешь помешанным на сексе байкерам трахать тебя днями напролет, но стоит мне к тебе прикоснуться, строишь из себя недотрогу? Когда он натыкается на мою рану, испачкав свою руку в моей крови, он качает головой и улыбается. — Похоже, они уже устали от тебя, а? Или поймали на воровстве? — Идите к черту. Он наклоняется вперёд, чтобы заглянуть мне в лицо. — Кто из них тебя подстрелил? — Зачем вам это? Чтобы арестовать их? — Возможно. — Тогда нет. Меня никто не подстреливал. Я подстрелила себя сама. — Господи, — изрыгает он. — Что, чёрт подери, они суют в своих шлюх? Члены из золота? С какого хрена тебя волнует, арестую я их или нет, если они пытались тебя убить? В ответ на моё молчание он заламывает мне руки за спину. Я хватаю ртом воздух и пытаюсь подавить навернувшиеся на глаза слёзы, поскольку это положение причиняет нестерпимую боль, молниеносно проносящуюся по моему туловищу и спине. Затем я слышу легко узнаваемый звук металлического бряцанья за секунду до того, как на моих запястьях защелкиваются наручники. От подавляющего чувства беспомощности и уязвимости слёзы буквально брызжут из глаз. — Знаешь, я догадывался, что ты не пойдёшь мне навстречу в этом вопросе. Я как чувствовал, что мне понадобится план Б, — он заставляет меня склониться ниже, поворачивает мою голову в сторону и крепко прижимает её к тёплому металлу капота. Затем он убирает мои волосы с шеи. Я пытаюсь извернуться, чтобы посмотреть, что он делает, но не могу двинуться. Краем глаза я замечаю иглу в дюймах от своей шеи. — Что вы делаете? — выкрикиваю я и пинаю его ногами, единственной частью моего тела, которой могу пошевелить. — Не дергайся, мать твою. Я чувствую укол боли и вскрикиваю, каждой мышцей своего тела стараясь освободиться. Но его хватка беспощадна. Когда он убирает шприц, я лежу на капоте, шокированная происходящим, пока мой мозг наводняет миллион вопросов. Что он мне вколол? Наркотики? Или это был какой-то вирус? У меня скручивает живот, когда я вспоминаю сериал, который когда-то смотрела по телевизору, где парень угостил женщину выпивкой. Её тело парализовало, и он её изнасиловал, но она была в сознании и пережила весь этот ужас наяву. Я снова пинаю его ногами и отчаянно сопротивляюсь, охваченная страхом. — Не смей ко мне прикасаться! Мотоцикл приближается, судя по реву, и теперь я надеюсь, что это Мав. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы это был он и чтобы он нашёл меня вовремя. Дэвис дёргает меня к себе, и я спотыкаюсь. — Ты это слышишь? Похоже, твой парень едет, чтобы закончить начатое. Улицу, которую я оглядывала минуту назад, застилает туман. Свет от уличных фонарей и показавшейся вдали одинокой фары расплывается перед глазами. В самом низу моего живота поселяется страх. Если это Мав, ему не успеть. Мои веки начинают как-то странно тяжелеть. Я несколько раз моргаю. — Я не позволю ему убить тебя. Живая ты стоишь дороже. Он пихает меня в бок, и я чуть не падаю на колени. Спотыкаясь, я вынуждена плестись к задней дверце автомобиля. Мышцы в ногах внезапно деревенеют. Дэвис толкает меня на заднее сиденье своей машины. Пока в моих глазах периодически темнеет, он заставляет меня лечь на кожаную обивку. — Знаешь, я не понимаю байкерских цыпочек. Эти мудаки относятся к вам как к мусору, а вы все равно преданны им до мозга костей, — ладонь Дэвиса скользит по моей ноге все выше и выше. Он сжимает внутреннюю сторону моего бедра. — Может быть, вы просто понятия не имеете, что такой замечательный парень, как я, тоже знает, как вас отыметь, — затем он проводит пальцами по моим трусикам и бормочет: — Если бы у меня было больше времени, я бы тебе показал, на что способен. — Если... если ты изнасилуешь меня... он тебя убьет, — бубню я, еле выталкивая слова сквозь онемевшие губы. — Кто? Маверик? — с презрением в голосе произносит он имя. — А вот твоему папаше — байкерскому отбросу — наплевать, вернет он тебя живой или мертвой. Ему было бы насрать, если бы я присунул тебе, прежде чем передал ему. Я изо всех сил стараюсь держать глаза открытыми, но, как бы я ни старалась, я проигрываю эту битву. — Скажи спасибо, что я не веду бизнес с такими людьми, как он. Он убирает руку с моей промежности. Я сворачиваюсь в клубок, притягивая ноги ближе к своему телу. Затем дверь хлопает, и через несколько секунд сиденье подо мной начинает вибрировать. МАВЕРИК Меня будят пинком ноги. Шишка на голени обеспечена. Вздрогнув и резко сев, я гневно таращусь на Дозера, нависающего надо мной. — Господи Иисусе! Что с тобой не так, чёрт бы тебя побрал? — затем я замечаю, сколько солнечных лучей проникает в комнату. Голосом, охрипшим ото сна, я спрашиваю: — Который сейчас час? — Половина одиннадцатого. Кстати, ты заслужил не только это, но и куда большее количество пиндюлей, так что нечего скулить. Во сколько ты этим утром прекратил поиски? Дерьмо. Я спал дольше, чем хотел. Впрочем, не так долго. Может, полтора часа. Я не тороплюсь с ответом, тру руками лицо и поднимаю голову вверх. — В девять. Я искал ее повсюду, но не смог найти. Она что, объявилась у Бет после нашего с тобой разговора? Он качает головой. — Нет. Я бы позвонил. Поднявшись на ноги, я хватаю с подлокотника дивана свой жилет и натягиваю его на себя, сгребая со стола ключи. — Но я созвонился с Уизом этим утром. Бетани подумала, что было бы неплохо обзвонить все автобусные станции, возможно, поговорить с водителями, может, кто-нибудь её видел. Он хмурится, и моя кровь леденеет. — Ну, и? — Кое-что есть... Таз поручил Уизу отследить тот телефон, который ты ей дал, — при виде воодушевления на моём лице, он поднимает руку вверх. — Не слишком радуйся, сигнал показывает, что телефон здесь. — Выходит, она не взяла его с собой. Так я и думал. Она сбежала и даже не обулась. Но тогда зачем ты об этом упомянул? — Просто подумал, что ты должен знать, — он пожимает плечами. — Уиз тоже кое-что нарыл на того парня — Уорнера МакТирни, которого ты просил его проверить. Угадай, кто пытался его найти? — Кто? — «Гринбеки». Во всяком случае, Боунс хакнул всё — личное дело парня, отчеты о его телефонных звонках, кредитных картах, банковских счетах и информацию об его отце. Уиз немного поколдовал и пробил по кое-каким своим каналам, что «Гринбеки» действительно назначили цену больше тридцати штук за голову Уорнера. Пятьдесят за Эмбер. Живой или мёртвой. Есть идея, почему они хотят её смерти? — Она — дочь Пэппи. При виде шока на лице Дозера я все объясняю. О встрече, на которой Уиз и Таз поведали мне о родственных связях Эмбер, и о том, что произошло вчера вечером в моей комнате. — Я знаю, как это выглядит. Но что есть, то есть. Смоук ничего о ней не знал до прошлого вечера, — говорю я, посвятив его в подробности вчерашних событий. — Ты ему веришь? — Да, но ей я верю больше. Мне просто требовалась минута, чтобы уложить в голове как такое возможно. В смысле, каковы реальные шансы? К тому времени, как я понял, что это была одна большая гребаная ирония судьбы, было уже слишком поздно. Таз психанул. Нацелил на неё ствол и когда выстрелил в нее, она сбежала. — Она была ранена. Я видел кровь. — Да, — я провожу рукой по волосам. — Не знаю, насколько все плохо. И это всю ночь сводило меня с ума. Что, если она истекает кровью в каком-нибудь переулке? Я обзвонил все больницы, но не помешает проверить их снова. Мой телефон начинает вибрировать и трезвонить. Затаив дыхание, я достаю его из кармана. Когда я вижу номер Уиза, выдыхаю и отвечаю: — Да. — Ты разговариваешь с Дозером? — Да. — Хорошо. Итак, этому Уорнеру две недели назад дважды звонили с номера 505, и я подумал, что, возможно, стоит внимательно к нему присмотреться. Номер разового пользования. В общем, ничего полезного. Но это заставило меня задуматься. Если кто-то здесь знает о наличке, обещанной за твою девчонку, они предпримут все возможное, чтобы схватить её. Я отследил каждого IP-адресата, который переписывался по электронной почте с Боунсом и расспрашивал его о вознаграждении. Угадай, кому принадлежит один из IP-адресов? По моим венам разливается надежда. Мой пульс учащается. Не успеваю я предположить, как он говорит: — Помощник шерифа-недоумка. — Дэвис? — Ага, офицер Дэвис. — Этот ублюдок — покойник, — если он хоть пальцем её тронул... — Найди его, где бы он сейчас ни был, и сообщи мне, — рявкаю я. — Уже. Проверь свой телефон, я отправил тебе его координаты, пока мы разговаривали. — И отследи его телефон. — Та же зона локации. — Чёрт, Уиз. Ты — гений. — Не стоит благодарности, — говорит он, прежде чем повесить трубку. Место находится в какой-то глуши, недалеко от Белена. Отличное место для встречи, если вы не хотите, чтобы кто-нибудь видел, что вы занимаетесь чем-то незаконным. — Похоже, мы знаем, кто мог её перехватить, — говорю я Дозеру. — Дэвис. Он знает о награде за её голову. — И он сделал бы все, чтобы задеть нас побольнее. Давай я всех разбужу. Иди, хлебни кофейку. Выглядишь чертовски уставшим. Если ты сядешь на свой байк, в конечном итоге, он попробует гравий на вкус. — Нет, я отправляюсь сейчас же. Он хлопает меня по плечу и сжимает его. — Брат, если он встречается с Пэппи и его парнями, мы понадобимся тебе, чтобы прикрыть спину. Только вместе... — ...мы живём, ездим и умираем, — я сжимаю рукой его предплечье. — Но учти, я абсолютно уверен, что люблю её, так что у тебя пять минут. Я поеду с вами или без вас.  Глава 42 Никогда не поворачивайтесь спиной к человеку, который не признаёт своих собственных демонов. ЭМБЕР Я прихожу в себя от звука хлопнувшей дверцы автомобиля. Поморгав отяжелевшими веками и прогнав остатки беспамятства, я оглядываю окружающую меня обстановку. Я нахожусь на заднем сиденье автомобиля, и единственным звуком, который я слышу, является беспрерывное гудение кондиционера. Ни шума двигателя, ни музыки, ни иных доказательств того, что здесь со мной находится кто-то ещё. Последнее, что я помню, это появление остановившегося передо мной седана и самого Дэвиса. Также я припоминаю, как он воткнут мне в шею иглу, после чего меня накрыла темнота. Судя по тому, сколько солнечного света проникает сквозь окна, я бы сказала, что с тех пор прошло несколько часов, если не больше. Каждая клеточка моего тела ноет от боли, а часть моего живота пульсирует, подражая сердцебиению. Единственная часть моего тела, которая не болит, — это моё левое плечо. И то только потому, что оно затекло. Я пытаюсь сесть, чтобы проверить, сидит ли Дэвис на переднем сиденье, но это практически невозможно сделать из-за сцепленных за спиной рук, и я тут же жалею о своём решении. Резкая вспышка нестерпимой боли стреляет у меня в боку, отдавая в плечо и спину. Мои мышцы сводит, я тяжело дышу через нос, скрежещу зубами и набираю полную грудь воздуха. Дверь возле моей головы со скрипом открывается и надо мной склоняется Дэвис. — Пора просыпаться. Прибыл твой новый транспорт. Схватив меня под мышки, он бесцеремонно стаскивает меня с заднего сиденья, не обращая внимания на мои страдания, вызванные его грубостью. Как только я оказываюсь на своих двоих, он заходит мне за спину, заставляя идти вперёд. Каждый шаг требует неимоверных усилий. Моя рана вопит так, будто кто-то тычет в меня горящим факелом и пытается спалить заживо. Подобно лаве, жар вырывается наружу из раны на боку и растекается по всему моему туловищу. Такое чувство, что я умираю. Если учитывать то количество крови, что покрывает мою одежду и кожу, думаю, так оно и есть. Я шатаюсь, спотыкаюсь, шиплю и морщусь от боли, когда становится невыносимо. Я не могу дышать. Не могу сделать больше ни шага. Я просто хочу лечь и позволить земле поглотить меня. Но Дэвис не проявляет ни капли милосердия, продолжая подталкивать меня вперёд. Вместо того, чтобы сосредоточиться на прокатывающей по моему телу мучительной агонии, я концентрируюсь на единственном, что кажется хотя бы отчасти приятным, это тёплая грязь, которая обволакивает мои ноги. Рана по-прежнему причиняет нестерпимую боль, когда я надавливаю на неё, но жар, так или иначе, заглушает её. Подняв голову, чтобы посмотреть, куда он меня ведёт, я резко останавливаюсь. Мой желудок скручивает от тошноты. На ладонях и лбу выступает пот. Да, я стою посреди пустыни в период аномальной жары, но моя реакция никак не связана с высокой температурой, она имеет прямое отношение к блестящей новенькой «Эскалейд», припаркованной в двадцати футах от меня. Её окна такие затемненные, что я не вижу, кто находится внутри. Мне не нужно напрягать зрение, чтобы понять, кто сидит внутри автомобиля. Бросающаяся в глаза расточительность и цвет машины выдают его с головой. Поэтому, когда дверь со стороны водителя открывается, и выходит Уорнер, я едва сдерживаю рвотные позывы, но не удивлена. Он такой же, каким я его помню, — высокий, красивый, физически совершенный во всех отношениях и, конечно же, пугающий, как в тот день, когда я от него сбежала. На нем бежевый костюм без галстука и белоснежная рубашка. В его дизайнерских очках отражается солнечный свет, пока он не снимает их и не вешает себе за воротник. Убрав, разделявший наши лица барьер, я поражаюсь тому, что вскружило мне голову в первый день нашего с ним знакомства. Светло-голубые глаза, безупречный цвет кожи и точеные черты лица. Ни один человек в мире не должен обладать такой красотой. И как по щелчку, я снова вспоминаю, как его поступки изменили нашу историю от зарождающегося романа до поучительной развязки. Вот только невозможно было понять, выживу ли я. Я пытаюсь развернуться, но Дэвис мне не позволяет. Поэтому я взываю к полицейскому в нем: — Пожалуйста, не делайте этого. Вы не понимаете, какой он человек. Как только вы уйдете, он причинит мне боль. Когда Уорнер подходит ближе, уголок его рта ползет вверх и появляются ямочки. — Вот она, — произносит он воркующим голоском. — Мой маленький феникс, восставший из пепла. Затем его взгляд пробегает по моим волосам, лицу, одежде и ногам. Улыбка с его лица моментально сходит, и я нахожу в этом особое удовольствие. — Это её кровь? — Уорнер впивается в Дэвиса свирепым взглядом. — Я же сказал, что не хочу, чтобы она пострадала. — Она уже была ранена, когда я её нашёл. Правда, она не говорит, кто это сделал, хотя я подозреваю, что это один из «Предвестников Хаоса». — Почему ты не сказал, когда мы говорили? Уорнер осматривает меня, задирает мою футболку и кривится. Его лицо перекашивает от отвращения, когда он сначала разглядывает неприятное пулевое ранение, а затем грязь на моих ногах. — Не трогай меня, — выпаливаю я и отшатываюсь от него. Каждую секунду я борюсь с тем, чтобы не отключиться, потому что понимаю, что сейчас я не могу позволить себе потерять сознание. — Я ничего не мог с этим поделать. Как бы там ни было, мне придётся потратить весь день на то, чтобы убраться в машине и сжечь все доказательства её пребывания в ней, — Дэвис дёргает меня за сцепленные наручниками запястья. — Ну, так что, сделка в силе или нет? Уорнер вытаскивает из внутреннего кармана своего пиджака конверт. — Там всё, как договаривались. Сними с неё наручники. Дэвис обхватывает наручники на моих запястьях, и через секунду я чувствую, как освобождаюсь от них. В качестве прощального подарка, после того как он забирает у Уорнера конверт, Дэвис толкает меня вперёд. В одночасье я понимаю, каково это, когда тебя клеймят раскаленным железом. Меня охватывает такая боль, которой я прежде никогда не чувствовала. Я кричу, и моё тело сгибается пополам. На мгновение глаза застилает белая пелена, пока перед взором снова не предстает пустынный пейзаж. Когда я прихожу в себя, я смутно осознаю, что меня поддерживает Уорнер, иначе я бы стояла на коленях. Он не даёт мне упасть. Затем двумя пальцами подцепляет пряди моих волос и отводит их от моих глаз. Я чувствую, как моё сердце пронзает острая боль от его действий, потому что всё это неправильно, каждая клеточка моего тела скучает по Маву. Если бы сейчас меня поддерживал Мав. Если бы это он сейчас шептал мне на ухо, что увезет меня отсюда далеко и надолго. Но нет, это слова Уорнера, и его дыхание, пробуждающее в моём животе чувство разлившейся кислоты. О, Боже, что же я наделала? Я обещала Маву, что не исчезну, как Дана. Но сделала обратно противоположное. Не сомневаюсь, что он будет искать меня и попытается исправить свою ошибку. Но к тому времени, как он меня найдёт, скорее всего, будет уже слишком поздно. Я слышу, как открывается, а затем захлопывается дверь автомобиля. Дэвис заводит двигатель и уезжает, оставляя меня одну, наедине с бесами Уорнера. — Боже, посмотри на себя. Что они с тобой сделали, Эм? Он морщит нос, пока осматривает меня. Ему всегда был противен вид крови и грязи. Должна признать, я довольна тем, что сейчас он не считает меня желанной. Это может стать моим спасением. — Ну же. Дай мне тебя очистить. Он ведёт меня прихрамывающую и спотыкающуюся к передней части внедорожника. Я знаю, к чему все идёт. Это затишье перед бурей. Сейчас на поверхности нет ни единого признака тьмы, но она бурлит под его кожей, ожидая часа своего появления. Я думаю о тьме Мава и о том, что она всегда была для меня видима. Не прикрыта. И как он боролся с ней, тогда как Уорнер всегда хотел исследовать пределы своей тьмы. Мав не хотел, чтобы я боялась его, и уж точно не хотел причинить мне боль. Уорнер же упивается моим страхом. Жаждет увидеть мою боль. Он — сущий дьявол в моей жизни. Открыв пассажирскую дверь, он достаёт сумку, подняв её с пола перед сиденьем. Меня опять посещают мысли о побеге. Я быстро сканирую близлежащие окрестности, пока он стоит ко мне спиной. Но не обнаруживаю ничего, кроме полыни, скалистых гор и пустыни. Он роется в сумке, вытаскивает полотенце, бутылку воды и смачивает ткань. Закрыв дверь, он передвигает меня, прислоняя спиной к боковой стороне внедорожника, и осторожно начинает очищать меня от грязи и крови. Сначала моё лицо, потом мои руки. Когда он задирает мою футболку, он касается полотенцем моей кожи и ведёт им слева направо. Он невредимой стороны к открытой ране. Я вздрагиваю и отшатываюсь от его прикосновения. Но он продолжает как ни в чем не бывало и начинает давить на рану сильнее. Я судорожно хватаю ртом воздух, хныкаю и начинаю плакать, даже стараюсь отпихнуть от себя его руки. — Чёрт подери, Эм, стой смирно. Ноздри Уорнера раздуваются, и он закрывает глаза. Когда он открывает их, волоски на моей шее поднимаются. Он практически вдавливает полотенце в мою рану. Тихие слёзы каскадом стекают по моему лицу, я впиваюсь ногтями в кожу на своих ладонях, прикусываю губу, пока не ощущаю во рту привкус крови. Горло сдавливает от слез, когда я шепчу: — Пожалуйста, Уорнер, перестань. Больно. — Почему ты пряталась от меня? Любой ответ, который я дам, лишь раздует пламя, поэтому я не отвечаю. Его прикосновения становятся гораздо грубее. — Ты не ответишь мне? Шесть недель, Эмбер. Вот, как долго я вынужден был обходиться без тебя. Ты знаешь, каково мне пришлось? Как я волновался? — его голубые глаза сверкают от злости. — А потом я узнаю, что твой отец байкер-психопат. Почему ты никогда не говорила мне, что была дочерью байкерской шлюхи? Поскольку я молчу, он хватает меня за подбородок и тянет его вверх. — Ты понимаешь, что из-за тебя я не могу вернуться домой? Ходить на работу. Жить нормальной жизнью. «Гринбеки» — это чертовы психи, Эм. Они не сдадутся, пока не найдут нас с тобой. — Прости. — Ты сожалеешь? Не слишком-то искренне, детка. Даже моему отцу не под силу вытащить нас из этого дерьма. Так что, как я уже говорил, мы ненадолго уедем. Никаких выкрутасов, поняла? Мы вернёмся, когда сможем договориться с ними. Он смотрит на меня с высоты своего роста, а затем его тьма на мгновение отступает. — Если ты действительно сожалеешь, тогда докажи мне это, малышка. Попроси прощения. Скажи как сильно скучала по мне. Помоги мне убедиться в том, что ты та самая девушка, с которой я познакомился и в которую влюбился. И сними это с себя, — он поддевает пальцем футболку, а затем вытаскивает из-под неё цепочку Мава с эмблемой «Предвестников Хаоса», которая все ещё висит на моей шее. — Ты похожа в этом на голодранку. Значит, вот кто ты на самом деле? Шлюха, которая спит со всеми подряд, как твоя мать? — Нет. Он расплывается в обворожительной улыбке, которая раньше вызывала у меня ответную улыбку. — Нет. Хорошая девочка. Он пытается сорвать с меня цепочку через голову. Я выхватываю её из его рук и держусь за неё изо всех сил. — Нет. Я не сниму её. Его улыбка никнет. Он шарит по мне взглядом, поджав губы. Мышцы на его шее напрягаются. — Сними её, Эм. Больше предупреждать не буду. Я качаю головой и готовлюсь к последствиям своего выбора, цепляясь за частичку Мава, потому что надеюсь когда-нибудь увидеть его, Уилл и Санни вновь, и это единственное, что сейчас удерживает меня на плаву. Уорнер грубо хватает меня за лицо, впивается пальцами в мои щеки и ударяет меня головой об окно «Эскалейд», приподнимая так, что я едва касаюсь земли кончиками пальцев ног. — Ладно, не снимай её. Оставайся байкерской потаскухой, если хочешь. Но не кричи, когда я буду обращаться с тобой, как с шалавой. Другой рукой он тянется к своему ремню, быстро расстегивает его, а затем вынимает из шлевок штанов. Резко разворачивает меня и толкает к внедорожнику, разбивая мне лицо о стекло. Первый удар ремня приходится на мои лопатки. Когда я вскрикиваю, дергаюсь и изворачиваюсь, стремясь вырваться на свободу, он запускает пальцы в мои волосы, чтобы удержать меня на месте там, где ему нужно. Каждый раз ремень опускается на новое место, рассекая кожу на моей пояснице, заднице и бедрах, после чего он снова начинает с верха и прокладывает себе путь вниз. Не успеваю я осесть на колени по окончании экзекуции, как слышу звук расстегиваемой молнии. Но я уже ничего не чувствую... кроме огня. Ничего не чувствую, кроме обжигающего пламени, проходящего сквозь меня, пока слёзы струятся по моему лицу и шее, смешиваясь с покрывающим кожу потом. Тяжело дыша, я втягиваю в лёгкие кислород. Он разрывает на мне боксеры Мава, и я понимаю, что у меня не так много времени, прежде чем он изнасилует меня. — Я спала с одним из них прошлой ночью. Он не использовал презерватив. Уорнер помешан на чистоте. И если я не ошибаюсь, то мысль о том, что во мне недавно был другой мужчина, оттолкнет его. Спустя секунду я слышу шелест разрываемой фольги, Уорнер тянет меня на несколько шагов назад, только чтобы толкнуть на колени. Он вдавливает моё лицо в грязь, так что при каждом вдохе она проникает мне в нос и рот. Я кашляю и пытаюсь отбиться, но мне не хватает сил. — Нет, — с рыданием выдавливаю я в грязь и выкрикиваю имя Мава. Но прежде чем его имя сходит с моих губ, Уорнер берет меня силой. Я раздавлена, сломлена и убита. Все, что от меня осталось, превращается в пепел. Я закрываю глаза и перестаю бороться. Как я смела надеяться, что в моей жизни будет не только боль, страдания и разочарования? С каждым толчком он кряхтит от прикладываемых им усилий, и у меня темнеет в глазах. Я сдаюсь и позволяю ему овладеть мной.  |