Книга Семейная терапия
 Скачать 279.09 Kb.
|
|
Вопр.: И вы не обеспокоены тем, что когда она вернется домой, то сменит диванную подушку на топор? Карл: Нет, конечно же, нет. Мне кажется, что произойдет обратное. Я думаю, что для ее артриты весьма неудачный “заменитель” топора. Подушки же для этой цели подходят гораздо лучше. Когда сессия продолжилась, семья попыталась заставить Гейл использовать подушки против Папы, но она этому сопротивлялась. Тогда Ванесса сказала, что хотела когда-нибудь увидеть Гейл злой. Гейл ответила, что иногда сердится на Ванессу и добавила, что даже сейчас зла на нее, так как Ванесса собирается покинуть семью сразу же после окончания сессии и отправиться в Нью-Йорк. Гейл полагала, что поскольку семья так редко собирается вместе и как раз такой случай представился сейчас, то именно это обстоятельство должно быть главным для всех членов семьи. Посередине дискуссии Папа вмешался в ее ход с вопросом по поводу подушек. П: Это какая-то особенная игра? К: Да, и в нее вы как раз только что играли. П: А кто же здесь является победителем? К: Тот, кто бьет сильнее. Тот, кто сдается первым - проигрывает. Дор: Давай, Гейл! М: Попытайся, Гейл! Г: Ладно, я не знаю смогу ли. Ван: Я буду играть с тобой. (Две сестры стоят друг перед другом, Ванесса бьет нормально, Гейл же лишь слегка отмахивается.) Ван: Гейл едва прикасается ко мне. Г: Не бей слишком сильно! Ван: Не такая уж ты и хрупкая! (В то время как Ванесса бьет Гейл, а та слабо защищается, семья аплодисментами бурно приветствует поединок). Г: Зачем вы все здесь сидите и хлопаете? Дор: А что бы тебе хотелось, чтобы мы делали? Ван: Сколько удовольствия! Когда второй поединок на подушках завершился, семья опять заняла свои места в креслах и на диванах. Дискуссию начала Гейл. Г: Временами я злюсь. М: Все мы это делаем. Например, я иногда злюсь на тебя. Г: Вот как мы справляемся с нашей злостью и с нашими эмоциями. К: Что за горшок с чепухой! Почему ты не говоришь прямо, а несешь всю эту общепринятую муру? Говори то, что хочешь сказать! Все что я слышу от тебя - лишь разговоры в духе гигиены психического здоровья. (Молчание) И опять я пытаюсь увести ее от позиции пациента или больного человека и поддержать ее движение к реальности. К: Кто, по твоему мнению, будет следующим Христом в семье, если ты решишь сдать свои позиции? Г: Следующим Христом? К: Да, кто следующий может сойти за безумного, если ты придешь в норму? Г: Ванесса. К: Я не знаю. Возможно, она слишком глупа для этого. Не уверен, годятся ли для такой роли Марла или Дорис. Если ты перестанешь быть безумной, кто-то должен будет подхватить эстафету. Здесь я проталкиваю идею, что в действительности они тесно связаны друг с другом. Что семья функционирует как взаимодействующие части единой системы, где каждая роль доступна всем. М: Всякая ли семья нуждается в козле отпущения? К: Да, если давление стресса слишком велико. Если Мама и Папа вступили в брак только потому, что так было удобно, но при этом плохо ладят друг с другом. Когда на сцене появляются дети, родителям нужна их поддержка. И все это оканчивается появлением семейной жертвы. (Молчание) Ван: Значит, именно так Гейл и стала безумной? К: Конечно, она была просто избрана на этот пост. Ван: А что если мы больше не согласны с ее избранием? К: Полагаю, что вам следует проголосовать еще раз. Но имейте в виду, весьма непросто сменить президента, если он находится при исполнении своих обязанностей: президенты, как и козлы отпущения, очень много делают для других. Например, разрешают себя бить и не дают сдачи. Им необходимо яснее увидеть того, как много нужно работать чтобы произошли реальные изменения. Все не так-то просто, как может казаться с первого взгляда. К концу нашего трехдневного опыта взаимодействия я дал им возможность выразить любые завершающие мысли, которые приходят в голову. К: Есть ли у вас какие-то вопросы, которые вы хотели бы задать? Ван: Самое главное, что я заметила за эти дни - что в семье присутствует много печали, много слез. Я прямо-таки ощущала, как Папа ждет смерти. Иногда мне было не по себе из-за того, что Марла пьет. Как если бы вы ехали в автомашине слишком быстро, зная, что это опасно для жизни. Иногда мне казалось, что я не понимаю, что с тобой, Гейл. Я чувствую, что ты сдалась, а вот Дорис и Майк не сдались. Вы, ребята, еще боретесь и у вас в общем-то все в порядке. Иногда я чувствую какие-то волны депрессии и настоящего нездоровья в семье. М: Жизнь всегда была довольно сложной. К: Да, жизнь нелегкая штука. М: Конечно, это так. К: Но нет причин для того, чтобы вы не могли… М: … немного шутить? Я пыталась примешать ко всему этому немного юмора. Но каждый раз, когда я так делала, Папа оказывал сопротивление. К: И вы сдались через два года супружеской жизни? М: Нет, я продолжала попытки. К: У тебя есть вопросы, Майк? Майк: Нет, никаких экспромтов. К: Гейл? Г: Нет. К: Дорис? Дор: Ничего особенного. К: Марла? Мар: Нет. К: Мама? М: Нет. К: Папа? П: Нет. К: Я был рад нашему общению и возможности с вами познакомиться. Я буду всегда о вас помнить. Окончание работы с семьей - неотъемлемая часть терапевтического процесса. Оно представляет собой очень существенный компонент того, каким образом они видят и интегрируют терапию в свой повседневный жизненный опыт. Как и любой родитель, я - в роли терапевта, как приемного родителя - испытываю одновременно грусть по поводу расставания с ними и удовлетворение от того, что они оказались способными рискнуть и идти вперед. Я хочу сказать им, что по-прежнему ими интересуюсь, забочусь о них и беспокоюсь, хотя ни в коей мере не противостою их собственному выбору закончить работу со мной. Они должны знать, что я им доверяю, что они могут взаимодействовать с миром так, как им заблагорассудится. И еще я хочу, чтобы они знали: хотя я и не собираюсь опекать их всю оставшуюся жизнь, они в любой момент могут снова ко мне обратиться, если захотят. Такое окончание оставляет ответственность за последующую жизнь в их собственных руках, то есть там, где она и должна находиться. Им придется самостоятельно управлять своим кораблем. Если они захотят встретиться снова, то всегда могут позвонить. Когда они ушли, я почувствовал себя покинутым. Так бывало и при работе с другими семьями. Профессиональная группа поддержки в этой ситуации - наилучший из известных мне способов уменьшить создавшееся напряжение и утвердить веру в будущее. 9. ЗДОРОВАЯ СЕМЬЯ И НОРМАЛЬНАЯ ПАТОЛОГИЯ Одна из трудностей в работе с семьями состоит в определении того, что является в них здоровым, а что нет. Как различить семью, функционирующую в пределах "нормы" и семью, погрязшую в "патологии"? Общепризнанных критериев здесь нет, но все мы имеем некоторые представления, которые направляют ход нашей мысли. Может быть, самый надежный способ сориентироваться в этом - рассмотреть наши собственные индивидуальные критерии. Мы постоянно высказываем мнения подобного рода. Ни научное мышление, ни объективность клинициста по отношению к клиенту, ни широкий кругозор личности не имеют ничего общего с этим естественным человеческим феноменом - личным мнением. Независимо от образования и профессионализма те мерки, которые мы автоматически прилагаем к семье, отражают наши собственные личностные установки, предубеждения и комплексы. Мы смотрим на других исключительно с позиций нашего собственного опыта. Начиная работать с семьей, я обычно в первую очередь берусь за отца. Я, естественно, сравниваю его со своими сформировавшимися в течение всей жизни, усвоенными из культуры представлениями о том, что такое отец и что он делает. Данное сопоставление отражает мое “я”, а также связано с тем, каким я вижу моего собственного отца в сравнении с теми образами "отцов", с которыми мне приходилось в жизни встречаться. Этот "новый" отец под микроскопом моего сознания вполне естественно получает хорошие отметки за то, что мне нравится в себе, в моем отце, в образах других "отцов", которые я в течение всей жизни перевел из внешнего в свой внутренний план. Плохие же отметки концентрируются на противоположной стороне спектра свойств, связанных с этим образом. Такая непроизвольная оценка дается и матери, взаимоотношениям матери и отца, детям и их взаимоотношениям, отношениям друг к другу родителей и детей и так далее. Данная личностная система оценок лежит в основе моих обычных суждений о людях. Вполне естественно, что при этом я сравниваю тех, с кем мне приходится встречаться, с интернализированными шаблонами межличностных отношений, которые созданы мною в течение всей жизни. Этот процесс не является заранее планируемым или сознательно регулируемым, он происходит самопроизвольно. Когда Мама говорит что-то, рождающее воспоминания о моей собственной матери, я автоматически предполагаю, что она имеет в виду то же самое, что и моя мать. Хотя все это может не иметь ровно никакого отношения к намерениям конкретной Мамы или к тому, как данная информация воспринимается семьей, - я слышу в высказываниях Мамы только то, что могу услышать. Разумеется, я могу кое-что осознать в этом процессе, но это отнюдь не останавливает его: мы постоянно совершаем взаимные переносы. Я могу почувствовать вас только через того Себя, которого знаю. Быть может, одно из самых важных моих достижений состоит в том, что я научился не пытаться заставлять "Вас" быть "Мною". С другой стороны, мне бы не хотелось, чтобы и вы пытались сделать "Меня" "Вами", о чем я и хочу предуведомить вас заранее. Вы не должны беспокоиться о том, что если “вы” не будете воспринимать мир так, как это делаю “я”, то “я” сочту вас "ненормальным". Семейная жизнь Несмотря на важность личностного фактора, есть множество других значимых критериев того, как смотреть на семью и как говорить о ней. Прежде всего, здоровая семья является по своей сути не статичной, а динамичной. Она непрерывно изменяется, эволюционирует. Здоровье - непрерывное состояние "становления", и ты никогда не достигнешь здесь конечного пункта, не закончишь путешествие. Итак, здоровая семья - это система в движении. И когда как вы заглядываете в семейную систему через известную методику "стоп-кадр" или оцениваете "межуровневый образ", чтобы узнать о семье что-то действительно важное, вам очень важно ощущать это семейное движение. Вместе с тем следует иметь в виду, что образ семьи, возникающий в каждый данный момент времени, может разрушить ваше прежнее представление о семье, и вам даже приходится менять исходную гипотезу. Если мы рассматриваем семью в движении, то понимаем, что внутрисемейные “танцы” отнюдь не случайны. Как и в любых других социальных организациях, здесь имеются определенные правила, политические игры, шаблоны. Обычно семейные правила завуалированы, не проговариваются и часто даже не осознаются, и тем не менее они очень могущественны. В здоровых семьях эти правила служат направляющими позитивными ориентирами, способствуют росту. В патологических семьях правила используются для сдерживания изменений и сохранения "статус-кво". Одним из основных компонентов в структуре хорошо функционирующей семьи является четкая дистанция между поколениями. Ясно, что родители и дети не равны между собой с точки зрения таких понятий, как "власть" и "ответственность". Родители представляют собой как бы позвоночный столб семьи. Руководство со стороны родителей, их взаимная солидарность обеспечивают ощущение безопасности для детей. Однако здоровую дистанцию между поколениями не следует путать с негибкими иерархическими структурами внутри семьи. Здоровая семья основывается не на доминировании родителей над детьми, а скорее на том, что сила первых обеспечивает безопасность для вторых, что, как правило, представляет собой скрытую тенденцию в семейной жизни: сила родителей здесь четко осознается, но не всегда открыто проявляется. Родительская сила в здоровой семье функционирует в скрытой форме. Поскольку эта сила не подвергается сомнению, родителям нет необходимости непрерывно доказывать ее существование как детям, так и самим себе. Они поощряют открытость по отношению к игре, ролевому экспериментированию, в частности обмену ролями. Свобода в смене ролей и функций дает возможность семье безопасно жить в мире "а что, если". Например, Папа чувствует себя достаточно безопасно, чтобы не стремиться выигрывать все без исключения “силовые” поединки со своим четырехлетним сыном. Ему нет необходимости воспроизводить шаблоны жесткого поведения, которые он приобрел в жизни, чтобы ощутить себя человеком, действительно контролирующим данную ситуацию. Он может даже позволить маленькому Джонни за обеденным столом играть роль папы и отрезать мясо или настолько включиться в ситуацию игры с сыном, что наберется смелости играть роль Джонни, хнычущего из-за овощей или темного риса. Подобным образом и Мама может позволить своей восьмилетней дочке натереть себе спину, когда почувствует себя неважно, или разрешит ей самостоятельно постирать в машине, даже если та еще не Бог весть как управляется с агрегатом. Она может дать своему сыну право самому выбирать, когда и сколько ему убираться в комнате, будучи достаточно гибкой и не становясь в позицию жесткого контролера. В здоровой семье дети могут иной раз оказывать матери особые знаки внимания, и отец при этом не будет ревновать. С другой стороны, они могут сделать что-то хорошее для папы, и мама при этом не почувствует, что ее предали. Такого рода гибкость в ролевом поведении отнюдь не разрушает структуру семьи, а наоборот усиливает ее. Здоровая семья может вполне нормально существовать и допускать смену одних внутрисемейных треугольников и коалиций другими, при этом у членов семьи не возникает чувство ревности или ненадежности. Конечно, свобода в проживании разного рода “треугольных” комбинаций и перестановок представляет собой обогащающий человека опыт. Свобода в объединении с кем-либо, разъединении, повторной смене партнеров является жизненно необходимой для установления разного рода границ. Это также направляет в определенное русло потребность действительно отделиться, уйти и жить независимо, не чувствуя при этом вины за отрыв от семьи. Только когда вы свободны принадлежать чему-то, объединение с кем-то может иметь позитивный смысл. Объединение в команду будет основано на свободной воле, на свободном выборе, а не на обязаловке. Такая структура дает возможность каждому члену семьи ощущать себя частью безопасного и заботящегося о своих членах целого, в то же время поддерживающего независимость и самовыражение каждого. Возникающая общность реальна, так как в нее входят свободно. Каждый человек может свободно входить и выходить, снова отделяться и снова возвращаться и так до бесконечности. Общность и свобода развиваются вместе, отнюдь не являясь антагонистами по отношению друг к другу. В этих условиях появляется ощущение семейной общности, своеобразный семейный национализм. Члены семьи хотят быть вместе, воспринимая друг друга как более целостного, более совершенного индивида. Когда здоровая семья проходит различные этапы жизненного цикла, она свободна в развитии, адаптации и росте без страхов и опасений. Новые обстоятельства создают скорее новые возможности, а не новые угрозы. Неизбежно возникающие конфликты и проблемы решаются без потери глубинного ощущения взаимной заботы и любви. В разное время в разных ситуациях разные члены семьи начинают играть роль "козлов отпущения". Эта способность иметь, но менять "козлов отпущения" гораздо здоровее, чем невинная жизнь с верой в то, что никаких "козлов отпущения" у них вообще нет. Быть "козлом отпущения" плохо, деструктивно только тогда, когда эта роль становится ригидной и жестко приписывается какому-то одному индивиду. Семьи, мир которых наполнен различного рода фобиями, старающиеся избежать всех возможных патологий, обычно становятся жертвами этой ригидности. Другим признаком здоровой семьи является то, что такая семья - это место проявления близости, любви, так же, как и ссор, ненависти. Все свободны участвовать в интенсивных межличностных взаимоотношениях - как на основе любви, так и на основе ненависти. Такие эмоционально насыщенные вопросы, как сексуальность, религия, воспитание детей могут становиться предметом спора и перепалок без угрозы для целостности семьи в пространстве и во времени. Основа здесь достаточно тверда, чтобы не только не уходить от подобного рода взаимодействий, но и расти благодаря им. Существует и свобода принятия, включения в семейную систему трех или даже четырех поколений семьи. Родители могут говорить о старых добрых временах, и детям это будет интересно. Дети могут общаться с бабушками и дедушками без угрозы быть включенными в патологические треугольники с родителями. Старшее поколение может общаться с младшим и при этом не прятаться за безличное требование сохранять дистанцию - "уважать". Они все могут смело ориентироваться на будущее и говорить о следующем поколении без страха, что это уводит их от настоящего. Постоянно развивающийся процесс внутреннего взаимодействия рассматривается как часть постоянно обновляющейся внутрисемейной культуры. И наконец, здоровая семья представляет собой скорее открытый, чем закрытый социальный организм. Люди, не принадлежащие к семье, имеют тенденцию скорее включаться в нее, чем от нее отстраняться. Друзья, соседи и т. д. могут входить во внутрисемейное пространство, где их принимают с удовольствием и без подозрений. Любой член семьи может свободно привести в семью своего друга и не опасаться, что его отвергнут. Поскольку здесь говорится о семьях, нужно иметь в виду, что мы больше связаны сходством, чем разделены различиями. Что все образцы поведения и механизмы, которые мы считаем патологическими и рассматриваем в качестве показателей нездоровой семьи, могут быть обнаружены и в каждой "нормальной" семье. Различия обычно состоят в интенсивности, степени ригидности, развертывании во времени негативных признаков и проблем, а не в самом их существовании. Когда вы наблюдаете конкретную семью более или менее длительное время, поведение ее членов становится не только более понятным, но и оправданным теми конкретными обстоятельствами, в которых находится семья. Их тотальная взаимозависимость, когда каждое действие одновременно является и стимулом и реакцией, сохраняет способ движения системы, внутренне присущи только данной семье. Брак Говоря о семье, важно обсудить ее основу - брак. Здоровый брак - как бы смесь первоначально отличных друг от друга культур. Это такое перемешивание двух культур, которое создает одну новую культуру, одновременно похожую и непохожую на те, что ее породили. Я часто описываю это как процесс, при котором две семьи посылают вперед своих "козлов отпущения", чтобы воспроизвести самих себя и свою культуру. Жизнь - это когда живут, чтобы увидеть кто выиграл. Реальный способ избежать такого смехотворного соревнования - достигнуть превосходного уровня жизни. Нельзя воспроизводить стиль жизни только одной семьи - тогда проигравшими окажутся все. Новая супружеская пара должна обладать своеобразием и в то же время отдавать себе отчет в тех особенностях субкультур родительских семей, которые имело бы смысл сохранить в своей. Этого не происходит по повелению свыше или даже вследствие свадебных клятв. Поговорки типа "жить-поживать, да добра наживать", которые обычно произносят на свадьбах, по сути своей очень деструктивны, так как вынуждают обоих партнеров принять романтический образ приносящей взаимное наслаждение любви с первого взгляда и до гробовой доски. Этот образ игнорирует реальность и препятствует движению к более зрелым взаимоотношениям. Чем скорее супружеская пара освободится от мифа о взаимном совершенстве, о том, что их брак заключен на небесах, тем раньше они смогут двигаться по направлению к настоящей близости. Что придает браку привлекательные черты и популярность, несмотря на тот кризис, в котором сейчас находится этот институт, на все те острые социальные проблемы, которые вокруг него возникают? Брак часто начинается с иллюзорной веры в то, что вы созданы друг для друга и что бы вы ни пожелали, того же хочет и другая сторона. Однако он редко остается на том же уровне. Ощущение эйфории вскоре сменяется столкновениями с реальностью повседневной жизни. Для того чтобы иметь возможность подняться над обыденностью, вы должны отстраниться от позиций "он" и "она" и искать новое "мы", которое собственно и делает брак здоровым и сильным. Нахождение оптимального баланса действительно представляет собой большую проблему. Между прочим, именно потеря этого "мы" делает развод столь разрушительным и супружескую неверность столь деструктивной. Развод объявляет "мы" фикцией, а брак - юридически несуществующим, но я не верю, что то же самое происходит в эмоционально-психологической плоскости. Вы никогда не сможете вернуть обратно тот эмоциональный вклад, который сделан в вашего партнера и который раз и навсегда является запертым в социально-психологическом образовании, называемом "мы". Вы можете принять решение расстаться, но отменять то, что уже произошло между вами - не в вашей власти. Вы останетесь частью друг друга навсегда. Сексуальные измены оказываются столь ужасными не только потому, что они ставят под вопрос значимость такого образования, как "мы", но и потому, что создают "псевдо-мы" Сексуальные измены чаще всего происходят в тех браках, которые по сути дела уже умерли и для определения которых больше всего подходят такие слова, как пат, мертвая точка, тупик, безвыходное положение. Когда супруги утрачивают свежесть и новизну своих взаимоотношений, в их браке устанавливается дух застоя, мертвечины, одиночества, и мысль попытаться вновь найти то приподнятое состояние, которое сопровождало их в самом начале, кажется очень привлекательной. Хотя вновь приобретенная фантазия, возникшая взамен утраченной, часто создает энергетический потенциал для движения к сексуальной измене, сама эта измена остается относительно неглубокой. Повторная романтическая любовь является быстротечной, хотя и соблазнительной. Действительная близость требует долгой совместной работы, притирки. Она возникает лишь со временем, через совместные усилия, разделение жизненных тягот и радостей между партнерами. В браке можно расти вместе и можно расти врозь. Третьего не дано: нет нейтрального убежища, в котором можно было бы скрыться. В то время как супружеская измена может способствовать тому, чтобы застоявшийся климат внутрисемейных взаимоотношений был нарушен и открылись возможности для действительно живых и интенсивных ощущений, цена ее обычно отвратительна. От эмоционального осадка супружеской измены нелегко избавиться. Понятие обязательства в браке тоже является очень важным, но часто оно понимается неверно. Клятва "до смерти вместе" не должна восприниматься как приговор к пожизненному заключению без какой-либо надежды на досрочное освобождение. Только обязательство, содержащее в себе соглашение пытаться стать как можно ближе друг другу, общаться все более честно и открыто, ставить потребности супруга на один уровень со своими - только такие обязательства способны обеспечить исполнение приведенной выше клятвы. Сама идея обязательства противостоит часто возникающим в супружеской жизни импульсам: как только появится разочарование, бросить все и бежать. Все здоровые браки испытывают десятки эмоциональных “разводов”, и не имеет значения, длятся ли они три минуты, три часа или три дня, - чувство потери при этом может быть всепоглощающим. Для преданных друг другу пар периоды эмоционального отделения являются очень болезненными, но они не ведут к необратимости, отчаянию и безнадежности. Эти пары сохраняют чувство комфорта, основанное на их прежнем опыте, на истории их взаимоотношений и на желании совместно прилагать усилия, продуктивно трудиться, в том числе и в межличностной сфере. Они знают, что болезненные периоды преодолимы. Умение как-то соотноситься с различиями имеет большое значение в браке, стабилизирует его, повышает его качество. Если различия рассматриваются как плохие по своей наследственной природе или как такие, от которых необходимо избавиться, то они ведут к внутрисемейным ересям и расколам, вызывают разнообразные защитные реакции, в конечном счете приводят к отделению. Однако, если на различия смотрят как на то, что способствует росту, они оказываются очень ценными. Наши различия - это по сути дела то, что позволяет нам развиваться. В динамически-ориентированных супружеских взаимоотношениях (в отличие от статически-ориентированных) на первый план выступает способность действительного включения в проблемы и комплексы друг друга. Если мы будем чистить друг другу перья, наша жизнь очень обогатится. Учет и использование различий во внутрисемейных взаимоотношениях может утверждаться лишь поэтапно - от принятия и признания различий, к их уважению, к наслаждению ими и, наконец, к признанию различий величайшей ценностью. Родительство Наш рост как супружеской пары отражается на нашей успешности в родительской роли. Качество взаимоотношений мужа и жены имеет большое значение при исполнении ролей мамы и папы, так как взаимоотношения между родителями очень важны для детей, которые прямо-таки внедряются в эти взаимоотношения и их эмоционально-чувственная сфера отражает характер межличностных отношений мамы и папы. Например, чувство безопасности ребенка проистекает из взаимоподдержки его родителей. Причем принципиальное значение здесь имеют не столько отношения мать-ребенок или отец-ребенок, а отношение ребенка к взаимоотношениям родителей. И наоборот, если муж и жена не могут решить проблемы своих взаимоотношений еще до того, как станут мамой и папой, то они создают пространство для эмоциональной неверности и борьбы поколений в треугольниках. Испытывая недостаток в теплых супружеских взаимоотношениях, муж и жена оказываются перед лицом непреодолимых трудностей, когда им приходится выполнять родительские роли. Супружеская пара, никогда не имевшая опыта позитивного разрешения таких проблем, как согласование разных планов на выходные, распределение работы по дому, взаимоотношения с расширенной семьей (свекровь, теща и т.д.), будет испытывать существенные затруднения, когда на арене появятся дети. Опасное заблуждение считать, что появление младенца позволит восстановить нарушенные отношения между супругами. Просто нелепо рассматривать ребенка как Спасителя для распадающегося брака. Это обычно заканчивается еще большим расколом и еще большим отчаянием. Процесс развития от супружеской пары к семье проходит через определенное количество этапов, которые можно предсказать. Первоначально естественный симбиоз "мать-ребенок" становится средоточием эмоциональной жизни семьи, и если папа достаточно зрел для того, чтобы, видя это, не быть ревнивым, семья свободна в своем движении вперед. Однако, если папа становится слишком обидчивым, дуется или орет, когда не удовлетворяются его подростковые сексуальные потребности, начинаются настоящие неприятности. Если у него возникает игривое настроение, то жене придется выбирать между потребностями мужа и потребностями ребенка. В то же время она будет чувствовать себя покинутой, если он обратится за недостающей теплотой и близостью куда-нибудь еще - будь то теннис, карьера или секретарша. И действительно, она останется одна с грузом ответственности за ребенка. С увеличением дистанции между супругами получает все большее право на существование паттерн "отворачивания" друг от друга. Когда младенец становится ребенком, недостаток общности родителей опять делается болезненно очевидным. Мама может чувствовать себя подавленной из-за безуспешных попыток одной справиться с маленьким Джонни. Сам же Джонни часто скандалит, так как воспринимает маму как слишком строгую. И если при этом папа не сможет занять ясную позицию в поддержке мамы, Джонни догадается, что папа в скрытой форме поддерживает его скандалы. Он усилит свои атаки, чувствуя себя в безопасности от сознания, что своим поведением приносит удовлетворение отцу. Другим распространенным семейным “танцем” являются жалобы перегруженной заботами мамы на невозможность как следует контролировать свою дочь. Тогда она волевым решением назначает “отдаленного” отца семейства "ежовой рукавицей" для его собственной дочери. Когда же папа обиженно подчиняется маминому произволу, явно делая одолжение, мама тут же наклеивает на него ярлык слишком строгого и чрезмерно наказывающего. Это заставляет маму встать на защиту своей дочери, что делает еще более жестким патологический паттерн взаимоотношений между членами семьи. Слишком сильная взаимосвязь матери и дочери еще более укрепляется, а дистанция между отцом и другими членами семьи еще более увеличивается. 10. В КАКОМ НАПРАВЛЕНИИ СЛЕДУЕТ ДВИГАТЬСЯ, ЧТОБЫ РАСТИ? ТРИ ГОДА СПУСТЯ Попытки оценить успехи и неудачи семейной терапии - дело тонкое и обманчивое. Закономерный вопрос: "Была ли терапия успешна?" - на практике оказывается очень опасным. Опасным потому, что он предполагает общую точку зрения на критерий успеха, который был бы не только клинически пригодным, но и доступным для оценки. Сейчас дело, которым мы занимаемся, представляет собой скорее не науку, а искусство. Однако, несмотря на это, каждый из нас должен иметь представление о том, что работает, а что - нет. Это естественно, так как у всех нас есть определенное понятие об "успехе" и "неудаче". Я убежден, что терапия представляет собой совокупность усилий, направленных на рост. Ее фундаментальная цель состоит отнюдь не в избавлении от симптомов и осуществлении каких-то радикальных, но поверхностных изменений в поведении. Мы должны пойти гораздо дальше идеи о поведенческих проявлениях как адекватных отражениях "реальности". Рост и "успех" в гораздо большей мере связаны с процессом развития семьи, со способностью ее членов встать по-настоящему в личностную позицию по отношению друг к другу. Идея "обучения" навыкам общения также может вводить в заблуждение. Вы не в состоянии обучить кого-то быть человечным по отношению к другому. Процесс роста по-настоящему начинается с того, что семья обретает мужество и рискует встать в более личностную позицию по отношению друг к другу. Важно само желание начать путешествие, а не то, насколько ясно намечен путь. При этом включенность терапевта в семейную систему должна быть нацелена не на избавление их от тревожности, а скорее на трансформацию их тревожности в нечто полезное и продуктивное. Хотя понижение “внутрисемейной температуры” может иногда предотвратить взрывы и скандалы в семье, любая преждевременная попытка избежать интенсивных взаимоотношений также делает перспективу роста маловероятной. В культуре все возрастающей отчужденности терапевт должен быть способен допускать в свои взаимоотношения с семьей напряжение и риск. Хотя некоторые основания идентифицировать внутрисемейные изменения в терминах конкретных поведенческих проявлений имеются, рост все же следует рассматривать как трансцендентальный процесс. В голову приходит аналогия с коробкой передач и переключением скоростей в автомашине. Вы мало что можете сделать здесь на “первом скорости”. Ваша конечная скорость и оптимальные пределы функционирования довольно ограничены. Конечно, вы можете вести машину на первой скорости, но это будет неэффективно. Между тем, переходя на вторую скорость когда нужно, вы увеличиваете свои возможности и получаете более эффективно функционирующую машину. Аналогичным образом я смотрю на семьи. Моя задача - помочь им перейти на другой уровень жизни. Я хочу способствовать тому, чтобы они получили доступ к собственным недоиспользованным возможностям и способностям. Важный шаг в этом переходе - научиться смотреть поверх боли, понимать и позитивно оценивать абсурдные стороны человеческой жизни. Я хочу, чтобы они научились не только терпеть, но также и получать удовольствие от тревожности и боли, которые делают человеческую жизнь более реальной. Выбор здесь, по существу, состоит в следующем: либо онеметь, либо испытывать одновременно радость и страдание. Я хочу, чтобы они могли учитывать свой реальный опыт проживания, а не автоматически выбирали для себя успокоение. Что вы предпочтете: ругаться со своим супругом или спрятаться в удобное и комфортное убежище перед телевизором? Сложных вопросов избежать невозможно. Соглашение не обсуждать в семье реальные сложные проблемы обычно создает атмосферу холодности между членами семьи и отдаленности их друг от друга. Один из способов избежать ловушки излишнего интереса к конкретной жизни клиентов - всегда оставлять в поле своего внимания мой собственный жизненный опыт. Даже в терапевтическом офисе я пытаюсь остаться центром моего бытия. Мои усилия в большей степени направлены на собственный рост, чем на осуществление каких-то изменений в семье. Когда я пытаюсь их изменить, они становятся как бы эластичными и при первой же возможности легко возвращаются к первоначальной форме. Когда же они сами решают переформировать себя, есть шанс, что изменения и в самом деле произойдут. Часть проблемы состоит в том, что я действительно не знаю, как их переформировывать. Мои усилия придать им определенную форму должны быть по-акробатически гибкими, когда же они будут это делать сами, новая форма окажется для них более естественной. Я прекратил попытки повлиять на их переформирование, однако у меня есть весьма определенные представления о самом процессе. Эта та почва, на которой я пытаюсь с ними работать: мы взаимодействуем по поводу самого процесса их жизни, а не каких бы то ни было его конкретных проявлений. Мое взаимодействие с ними может только стимулировать рост, реально же они развиваются сами. Например, дразня Маму по поводу ее мученичества, жертвенности, я могу стимулировать ее к росту, но в настоящем смысле это еще не рост. Рост начнется только тогда, когда она сама, без посторонней помощи отправится в путь. Причем даже не очень важно, чтобы она добилась полного успеха. Необходимо лишь ее мужество совершить попытку, преодолеть страх первого шага. И опять, я вовсе не интересуюсь конкретными способами их изменений. Больше всего я озабочен тем, как бы посильнее раскачать их лодку, чтобы они могли свободно начать собственное движение. Когда люди начинают жить свободнее, это видно прежде всего по качеству их межличностных взаимодействий. Здесь всегда присутствует спонтанность и открытость, способность быть другим и принимать различия без ужаса и паники. Вынужденный конформизм для всех членов семьи сменяется способностью наслаждаться проявляющимися различиями. Вместо циничных насмешек над другими появляется способность при всех смеяться над собой. Во всем этом присутствует дух перевоплощения, перестройки. События и проблемы внешней реальности трудно в одночасье изменить, но теперь семья встречает их с меньшей напряженностью и страхом. Развивающееся чувство взаимосвязанности освобождает их от обременительных ощущений изоляции и нереалистичности. И уже не так существенно, что Джонни все еще мочится в постели, а Мама пока не может решиться сменить место работы. Если терапевт будет соблазнен моделями поведенческих изменений, он по сути дела станет наемным работником клиентов, которые будут его контролировать своими действиями. Семье в данном случае предписывалось бы лишь произвести некоторые изменения в своем поведении, а терапевт будет всегда в их распоряжении. Когда они не смогут произвести существенные изменения в своей жизни, терапевт застрянет и не сможет двигаться дальше. Ему тогда останется только объявить себя несправившимся, а их - сопротивляющимися. Мои усилия направлены на то, чтобы полностью справиться со всей этой неразберихой. Адекватный процесс может начаться только в том случае, если я сам останусь центром собственной жизни и буду защищать свои границы. Их же рост начнется тогда, когда и они смогут установить более подходящие границы и взять на себя ответственность за свою собственную жизнь. Повторная встреча с семьей Через три года семья собралась на повторную встречу. Когда вы будете читать ее протокол, следите за “показателями” роста и другими изменениями, которые произошли за это время. Повторная встреча была назначена после звонка Ванессы, которая сказала, что семья планирует еще один сбор. Она спросила, смогу ли я встретиться с ними. Я с готовностью принял это предложение, вспоминая, сколько наслаждения доставили мне их предыдущие визиты. Участвуя в обсуждении формальностей, связанных с этой встречей, Гейл потребовала, чтобы она состояла из двух частей, и предложила, чтобы первая часть представляла собой дополнительную и самостоятельную терапевтическую сессию, а не просто подведение итогов предыдущей работы. Когда семья вошла в кабинет, в них чувствовались пыл, рвение и возбуждение и никаких видимых проявлений страха или опасения. Они выглядели уже совсем по-другому. Папа сбросил вес и уже не казался таким провинциалом. Наряды Ванессы стали более сдержанными и не такими цветистыми. Гейл выглядела более живо, взгляд ее стал ясным и открытым, она заметно пополнела. На запястье Мамы были медицинские браслеты от артрита. Как только мы расселись и стали довольно скованно рассматривать друг друга, Гейл первой начала говорить о событиях в своей жизни за прошедшие три года. Она стала принимать гораздо меньше лекарств. Вялость и малоподвижность ее психики, которые прежде были столь заметны, исчезли. Гейл добилась того, чтобы совсем переехать из лечебницы, и жила одна. Еще она устроилась на работу. Потом Гейл стала говорить о парнях и своих проблемах с ними. Поскольку она стала самодостаточным членом семьи, вполне оперившейся взрослой дочкой, она тоже (чем же она хуже других!) заимела проблемы с парнями! Заметьте, какое значительное продвижение по сравнению с предыдущей встречей! |