Книга серии Этот мужчина
 Скачать 2.82 Mb.
|
|
Глава 17 просыпаюсь с Джесси, похороненным глубоко внутри меня, его грудь прижата к моей спине, он держит меня за талию и двигается во мне сзади. Мой мозг — не единственное, что проснулось. Тело вытягивается по стойке «смирно», я завожу руку назад и запускаю пальцы ему в волосы, выгибая спину запрокидывая голову, чтобы найти его губы. Позволяю ему завладеть моим ртом, наши языки устраивают дикие пляски, пока он двигается вперед. С каждым толчком, который заводит меня все дальше и дальше, я подаюсь назад. — Ава, я не могу насытиться тобой, — выдыхает он мне в рот. — Обещай, что никогда меня не бросишь? Будто это возможно! — Не брошу. — Вцепляюсь пальцами ему в волосы и притягиваю его губы своим. Мне нравится его рот, даже когда он бросает вызов и мне хочется его зашить. Ему постоянно нужны заверения, что я никуда не уйду. Он всегда будет заставлять меня клясться в этом? А я всегда буду подчиняться, без тени сомнения, но на самом деле я хочу, чтобы он знал это, не требуя от меня неоднократных клятв. отстраняюсь, чтобы посмотреть на своего неуверенного мужчину. Он проявляет такую уверенность во всем, кроме этого. — Прошу, верь мне. Глядя на меня, он не прерывает своих жестких и мощных ударов, но не дает мне заверений, в которых я нуждаюсь. Я должна знать, что он мне верит. Он слегка улыбается, а затем снова прижимается к моим губам, еще больше увеличивая темп. Стараюсь изо всех сил, но не могу удержать наши губы вместе, когда он с такой силой рвется в бой. Отстранившись от него, смотрю перед собой, вцепившись в край матраса, чтобы оставаться в нужном положении, когда он снова и снова насаживает меня на себя. дергаюсь, словно внутри лопнула пружина, мы оба кричим, и он, обезумев, бросается вперед, перекидывая меня в бездонную пропасть абсолютного удовольствия. Пытаюсь отдышаться, сердце сражается, чтобы прийти в себя, а тело само по себе бьется в конвульсиях. Джесси ругается и в последний безумный раз устремляется вперед, а затем меня заливает теплое ощущение его освобождения. — О, мой гребаный бог, — пыхтит он, выскальзывая из меня и падая на спину. перекатываюсь и забираюсь на него, оседлав бедра и лежа на груди, уткнувшись лицом ему в шею. — Это не был неспешный утренний секс, — заявляю я ему в шею, а затем прижимаюсь губами к пульсирующей вене. — Нет? — выдыхает он. — Нет. Это был утренний трах. — Я вздрагиваю, сразу же осознав, что только что выругалась, а мы еще даже не встали с постели. — Ради бога, Ава. Перестань ругаться! — скрежещет он со стопроцентным разочарованием. Мне нужно что-то делать со своим языком, обычно я никогда не ругаюсь, это все из-за него! — Прости. — Кусаю его за шею и слегка всасываю кожу. — Пытаешься меня пометить? — спрашивает он, но не останавливает. — Нет, всего лишь пробую на вкус. Он поворачивается ко мне лицом и находит мои губы, обнимая большими руками меня за спину. — Завтрак? голодная и хочу покормить Джесси, но мне удобно там, где я нахожусь. Чмокнув его в губы, соскальзываю вниз по его телу, пока не оказываюсь у подмышки. — Мне удобно. — Провожу пальцем дорожку вниз по его груди к шраму, водя взад и вперед по всей длине раны. — Я люблю тебя, леди. — Он подтягивает колено, сгибая его, и позволяет мне продолжить. Что-то новенькое. — Знаю, что любишь. — Правда? — спрашивает он неуверенно. Вопрос сбивает меня с толку. Конечно, знаю. Он все время говорит мне об этом, и если его чувство так же сильно, как мое, то оно очень мощное. На самом деле, неизмеримое. Пожалуйста, только не говорите, что он и здесь во мне сомневается. Я смотрю на него снизу вверх. — Да, правда. Он наклоняется и тянет меня вверх по своему телу, а затем переворачивает на спину, прижимая к себе, стискивая мои запястья у меня над головой. — Не уверен, что знаешь. — Его глаза горят, лицо серьезно. Откуда это взялось? — Ты говорил мне об этом достаточно, естественно, я знаю. — Пытаюсь высвободить запястья, чтобы взять в ладони его лицо, но он не пускает. — Слов всегда будет не достаточно, Ава, — он очень серьезен. — Поэтому ты испытываешь меня своими вызовами? — спрашиваю, стараясь его развеселить. Мне не нравится, каким подавленным он выглядит. Хочу, чтобы он не беспокоился о том, что я от него уйду, ставил под сомнение мою любовь или задавался вопросом, знаю ли я, как сильно он меня любит. Все это давно в прошлом. — Все это я делаю потому, что безумно тебя люблю. Я никогда не испытывал подобного раньше, никогда. — Он смотрит на меня почти сердито, будто злится из-за своих чувств ко мне. — При одной мысли, что я тебя потеряю, у меня мутнеет рассудок. Я становлюсь полным безумцем. Поверь мне, я все понимаю, — он целует меня в губы. — Я свожу тебя с ума, не так ли? О, боже милостивый! Признает ли он, что бросает мне вызов? — Ты очень вызывающий, но ты мой вызывающий мужчина, и я люблю тебя, так что, ты стоишь того, чтобы огорчаться. — Ты сама довольно вызывающая, леди, — сухо говорит он. У меня глаза вылезают из орбит. — Я? — Этот мужчина — чертов псих! — Но я все равно люблю тебя, и ты очень-очень стоишь головной боли. Мне хочется... ну, бросить ему вызов. Лишь дав мне желаемое, — признание, — он уничтожил его своими обвинениями. Я? Вызывающая? собираюсь изложить свои мысли, но он затыкает меня своими пухлыми губами, и я мгновенно отвлекаюсь. Он знает, что делает. Расслабив зудящий от непроизнесенных слов язык, погружаюсь в медленный ритм упоительного поцелуя, мои руки все еще зажаты над головой. Его рот — самая удивительная вещь в мире. Он чмокает меня в губы. — Я понял, что ты — та самая, как только тебя увидел. — Та самая? — Я заинтригована. Его упорство и настойчивость в том, что принадлежу ему в начале наших отношений, всегда сбивали меня с толку. Он тычется носом мне в ухо. — Та, кто вернет меня к жизни, — заявляет он тем деловитым тоном, который в основном означает, что он говорит что-то, что понятно только ему. А он был мертв? — Как ты узнал? — Он разговаривает. Нужно вытянуть из него как можно больше. Джесси смотрит мне прямо в глаза. Они переполнены смыслом. — Мое сердце снова начало биться, — шепчет он. горлу подскакивает комок, я поднимаю глаза, совершенно ошеломленная его признанием. Это очень серьезно, и я в абсолютном шоке. Не знаю, что сказать. Этот сногсшибательный мужчина смотрит на меня, словно я — единственная на всем белом свете. дергаю запястьями, пока он их не отпускает, и обнимаю его, ногами обвиваясь вокруг его талии, держась за него, словно он — единственный на всем белом свете. Для меня он таким и является. не знаю всех причин его заявления, но сила этих слов действительно говорит обо всем. Он не может без меня жить. Что же, и я не могу жить без него. Этот мужчина — мой мир. Он лежит на мне неподвижно и позволяет сжимать его, пока в мышцах не появляется боль. — Могу я тебя покормить? — спрашиваю, когда мышцы бедер начинают протестующе вопить. Он поднимает меня с кровати, все еще обернутую вокруг его тела, и несет из спальни вниз. — Я забуду, как пользоваться ногами, — говорю, когда он спускается по лестнице и направляется на кухню. — Тогда я буду носить тебя повсюду. — Тебе бы это понравилось, не так ли? — Для него это был бы прекрасный предлог, чтобы прижимать меня к себе. — Я бы с удовольствием. — Он ухмыляется и усаживает меня на холодный мрамор, дрожь, пробегающая по пятой точке, напоминает, что мы оба абсолютно голые. Я восхищаюсь его идеальной задницей, когда он подходит к холодильнику и набирает продукты для завтрака и банку арахисового масла. Я соскальзываю с островка. — Предполагалось, что я готовлю завтрак тебе. — Отталкиваю его с дороги. — Садись, — приказываю самым требовательным тоном. Он ухмыляется и хватает банку с арахисовым маслом, прежде чем ущипнуть меня за сосок и направиться к стулу. — Что хочешь? — спрашиваю, засовывая хлеб тостер. Повернувшись, вижу, как он ныряет пальцем в только что открытую банку. — Яичницу-глазунью. — говорит он с пальцем во рту, явно пытаясь подавить усмешку. оглядываю свое обнаженное тело. Наверное, стоит одеться, раз он хочет, чтобы я поджарила ему яичницу. Вновь переведя взгляд на него, вижу, что он проиграл битву и улыбается, — лицо радостное. — Если ты готовишь мне, то я готовлю тебе. — Провожу глазами по его обнаженной груди и поднимаю брови. Он вытаскивает палец изо рта. — Дикарь. Наши головы поворачиваются в сторону кухонной арки, откуда раздается звук открывшейся входной двери. Перевожу широко распахнутые глаза обратно на Джесси, у которого палец завис в воздухе на пути ко рту. В его взгляде также читается: «кто там, нахрен»? Вскочив, он сбивает банку с арахисовым маслом с островка, и та падает на пол. Она разбивается, стекло разлетается в разные стороны. Теперь я в панике. — Черт возьми! — Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Это Кэти! О боже, помоги мне! Прошлым вечером я чуть не оторвала ей голову, а теперь собираюсь вогнать в краску! И в довершение всего, ее подгоревшая лазанья во всей своей красе лежит рядом. Она возненавидит меня. Из кухни нет иного выхода, кроме как, пройти мимо источника наших бедствий. Я смотрю на Джесси. Он застыл на месте, терзаемый теми же мыслями, что и я. Кэти, вероятно, не будет возражать против того, чтобы одним глазком урвать кусочек его плоти. Я улыбаюсь, но затем возвращаюсь к здесь и сейчас. Заканчиваю пялиться на четко очерченные линии тела своего мужчины и токаю его через всю кухню. — Черт! — Укол боли пронзает ступню. — Ай-ай-ай! — Продолжаю бежать, не обращая внимания на боль. Джесси не отстает от меня, неудержимо смеясь, пока мы устремляемся вверх по лестнице. — Язык! — бормочет он и шлепает меня по заднице. — Боже милостивый! — слышу пораженный голос, когда мы достигаем вершины. О, как, должно быть, мы выглядим? Я со всех ног бегу в спальню и ныряю под одеяло. Я подавлена. Больше никогда не смогу посмотреть ей в глаза. Чувствую, как на кровать приземляется Джесси. — Ты где? — Он пробирается сквозь одеяло, пока не находит меня, уткнувшуюся головой в подушку. — Вот ты где. — Он переворачивает меня и зарывается лицом мне в грудь. — Ты расстроила консьержа, а теперь очень расстроила мою экономку. — Не надо! — В полном отчаянии закрываю лицо руками. Он смеется. — Дай взгляну на ногу. — Он садится на пятки и сжимает рукой мою ступню. — Больно, — жалуюсь я, чувствуя, как кончик пальца легко скользит по моей пятке. — Детка, у тебя застрял осколок. — Он целует меня в пятку и вскакивает с кровати. — Пинцет? Я убираю одну руку с лица и указываю на ванную. — В косметичке, — ворчу я. Не могу поверить, что только что мелькала голым задом перед экономкой Джесси. Это ужасно — унизительно. Мне нужен халат. Чувствую, как кровать снова прогибается под весом Джесси, и он сжимает мою ногу. — Лежи спокойно, — мягко инструктирует он. Задерживаю дыхание и закрываю ладонями пунцовое лицо, но все смущение мгновенно исчезает, когда я чувствую, как теплый, влажный язык скользит вверх по ступне, слизывая следы крови. Я вздрагиваю от этого прикосновения и убираю руки, чтобы посмотреть на него, немного сдвинувшись и напрягая бедра. Он понимающе улыбается, его глаза сверкают, потом он обхватывает губами осколок. — Что ты делаешь? — Достаю его, — говорит он мне в пятку. Сосет ее и отстраняется, чтобы взять пинцет, и приближается вплотную к ранке. ухмыляюсь, наблюдая, как на его лбу появляется сосредоточенная морщинка. — Вот так. — Он целует ступню и опускает ее. На самом деле, все прошло довольно безболезненно. — Чему ты ухмыляешься? — смотрит он на меня с удивлением. — Твоя хмурая морщинка. — У меня нет морщинки, — обижается он. — Есть. Он заползает на кровать и ложится на меня. — Мисс О'Ши, хотите сказать, что у меня морщины? Моя улыбка становится шире. — Нет. Она появляется только тогда, когда ты концентрируешься или если обеспокоен. — Да? — Да. — О... — Он хмурится. — А сейчас? Я смеюсь, и он кусает меня за грудь, немного подминая под себя. — Собирайся. — Он крепко меня целует. — Пойду посмотрю, не убежала ли Кэти с криком. Мой смех стихает при напоминании о бедной экономке Джесси, которая только что лицезрела мой голый зад. — Ладно. — Увидимся внизу. — Он снова наклоняется и запечатлевает на моих губах долгий, плавящий сознание поцелуй. — Не задерживайся надолго. — Не буду, — ворчу, как угрюмая маленькая девочка, которой себя ощущаю. Вскочив, он натягивает клетчатые домашние штаны, а затем оставляет меня, отправляясь успокаивать свою экономку. Пока принимаю душ и привожу себя в порядок, я отвлекаюсь от отчаяния, потом надеваю цветастое платье свободного кроя — вероятно, слишком короткое — и сандалии на плоской подошве. Стягиваю волосы в хвост. Я готова. Когда я, как пугливая бродяжка, — взволнованная и нервная — захожу на кухню, Джесси отрывается от яичницы и рогалика с лососем, одаривая меня одной из предназначенных только мне улыбок. Его обнаженная грудь на мгновение отвлекает меня от смущения, и я не упускаю слегка нахмуренного взгляда, когда он замечает длину платья. Я его игнорирую. — Вот она. Кэти, это Ава, — любовь всей моей жизни. — Он похлопывает по стулу рядом с собой, а Кэти отворачивается от холодильника, чтобы посмотреть на меня. пылающими щеками одариваю ее легкой извиняющейся улыбкой. И чувствую себя намного лучше, когда замечаю ее румянец. Я так беспокоилась о собственном унижении, что не подумала, насколько может смутиться она. Сажусь рядом с Джесси, и он наливает мне апельсинового сока. — Мне нравится твое платье, — ухмыляется он. — Слишком короткое, но доступ отличный. Пусть остается. ужасе смотрю на него и пинаю под столом. Он со смехом вонзает зубы в рогалик. Я в шоке от его поведения, но приятно удивлена его согласием — он не отправил меня с позором обратно наверх. — Ава, приятно познакомиться. Не хотите ли позавтракать? — Голос Кэти дружелюбный и теплый. Я не заслуживаю ни того, ни другого. — Мне тоже, Кэти, я бы с удовольствием позавтракала, спасибо. — Что бы вы хотели? — Она улыбается мне. У нее самое доброе лицо. — Я буду то же самое, что и Джесси, спасибо. — Не удивлюсь, если она повернется и скажет, чтобы я засунула свое «спасибо» себе в задницу, но она этого не делает. Она кивает в знак согласия и продолжает заниматься делом. Взяв стакан сока, смотрю на Джесси. Он выглядит непростительно самодовольным. Рада, что он находит мой дискомфорт забавным, но не могу представить, чтобы он также воодушевлялся ситуацией, если бы на месте Кэти оказался мужчина. Потянувшись к его коленям, просовываю руку ему в штаны нежно хватаю за член. Он подскакивает, ударяясь коленом о мраморную столешницу, и с набитым ртом начинает кашлять. Кэти оборачивается, встревоженная тем, что Джесси задыхается, и несет ему стакан воды, передавая через стойку. Он поднимает руку в знак благодарности. — Ты в порядке? — спрашиваю, изображая безумное беспокойство, и начинаю медленно поглаживать его твердеющую длину. — В норме, — его голос очень высокий и напряженный. Кэти возвращается к приготовлению моего завтрака, а я продолжаю злонамеренно разрушать здравомыслие Джесси. Он роняет рогалик и делает тихий, контролируемый вдох, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Игнорируя его шок, медленно провожу большим пальцем по влажной головке, прежде чем снова спуститься к основанию. Чувствую под рукой непрекращающуюся пульсацию и капельку спермы на кончике. Собрав влагу, плавно скольжу вверх и вниз по железной эрекции. Перевожу взгляд на него. — Хорошо? — говорю я одними губами, и он в отчаянии качает головой. в своей стихии. Такого никогда не случалось. Он, должно быть, очень уважает Кэти, потому что я точно знаю, будь здесь кто-то другой, меня бы уже выволокли из кухни. — Вот, Ава, держите. — Кэти пододвигает ко мне тарелку через островок. отпускаю Джесси, как горячую картофелину, и засовываю большой палец в рот, прежде чем пододвинуть к себе тарелку. Слышу резкий вдох и чувствую, как он прожигает меня взглядом. — Спасибо, Кэти, — весело щебечу я. Беру рогалик и откусываю большой кусок. — Кэти, это восхитительно, — сообщаю я ей, когда она начинает загружать посудомоечную машину. Она оглядывается на меня и улыбается. Осознаю, что обжигающий взгляд все еще прикован ко мне, пока я наслаждаюсь рогаликом, поэтому медленно поворачиваюсь, глядя в полное шока и ужаса лицо. Он поднимает брови, не отрывая от меня взгляда, а затем резко кивает к выходу из кухни. — Наверх, живо, — тихо говорит он, вставая. — Спасибо за завтрак, Кэти. в душ. — Он смотрит на меня. Я киваю. — Не за что, мой мальчик. Мы можем обсудить то, что бы ты хотел, чтобы я сделала сегодня? Я совершенно выбилась из жизни, и вижу, что ты не делал ровным счетом ничего, кроме как, разбивал двери и проделывал дыры в стенах. — Она вытирает руки кухонным полотенцем и неодобрительно смотрит в спину Джесси. Он не поворачивается к ней, потому что скрывает огромную эрекцию, натягивающую штаны. Ухмыляясь, мысленно записываю очко в свою пользу. — Ава разберется с этим, как только поможет мне кое с чем наверху, — бросает он через плечо и исчезает. разберусь? Я без понятия, чем занимается Кэти, или что он хочет, чтобы она сегодня сделала, и совершенно не намерена следовать за ним наверх, чтобы завершить начатое. Остаюсь там, где сижу, и делаю глубокий вдох, впуская в себя уверенность. — Кэти, я хотела извиниться за вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Она закатывает глаза. — Не волнуйтесь, дорогая, честное слово. — Я была с вами очень груба, а сегодня утром... ну, я не ожидала гостей. — Ковыряю последние кусочки рогалика, чувствуя, как щеки снова пылают. — Ава, правда, все в порядке. Джесси сказал, что у вас был плохой день, и он не уведомил вас о моем возвращении. Я понимаю. — Она улыбается мне, отряхивая фартук. Улыбка искренняя. Мне нравится Кэти. С ее седым каре, дружелюбным лицом и юбками в цветочек, она — типичное благоразумие. — Такого больше не повторится. — Взяв тарелку, несу ее к посудомоечной машине, но, прежде чем успеваю ее открыть, тарелка исчезает из моей руки. — Я займусь этим. Вам лучше пойти и помочь моему мальчику с тем, что ему от вас нужно. О, я точно знаю, что ему от меня нужно, и никуда не пойду. Он может разобраться сам. Меня убивает, что я ему отказываю, но выражение его лица было просто потрясающим. — О, он справится. — Ладно, давайте обсудим, с чего мне следует начать? У меня есть график, но я так долго отсутствовала, что все полетело в тартарары! — Она достает из передника блокнот и ручку и готовится делать заметки. — Наверное, следует начать со стирки и глажки. — Э-м, не уверена, — пожимаю я плечами. — На самом деле я здесь даже не живу, — шепчу я. Хочу добавить, что меня похитили и перевезли сюда против воли. — Нет? — Лицо у нее озадаченное: — Мой мальчик сказал, что живете. — Ну, этот разговор еще впереди, — объясняю я. — Ему не нравится ответ «нет». Во всяком случае, от меня. Ее лоб морщится. — Что, моему добродушному мальчику? Я усмехаюсь. — Да, мне уже такое говорили. — Если кто-нибудь еще скажет, какой он покладистый, я могу запросто их уничтожить. — Что же, приятно, когда в доме леди, — говорит она, доставая из-под раковины чистящее средство. — Моему мальчику нужна девочка, — размышляет она. улыбаюсь ласковому обращению Кэти к Джесси. Интересно, как долго она у него работает? Джесси сказал, что она была единственной женщиной, без которой он не мог жить, хотя я подозреваю, что теперь это изменилось. Она опрыскивает столешницу антибактериальным спреем и принимается вытирать. — Тогда, если вы так желаете, я дождусь Джесси. — Да, спасибо. Пойду сделаю пару звонков. — Сбоку замечаю свой заряжающийся телефон, но сумочки нет. — Вы не видели мою сумочку? — Я убрала его в гардероб, дорогая. О, и попросила Клайва разобраться с дверью лифта. Я съеживаюсь. — О, спасибо. — Схватив телефон, выхожу из кухни, чтобы забрать сумочку. Она, вероятно, думает, что я неряха, а еще грубая корова, вандалка и эксгибиционистка. Отыскав сумочку, просматриваю телефон и вижу два пропущенных звонка от мамы и сообщение от Мэтта. Мои плечи сникают. Мне следует его удалить, но любопытство берет верх. Не знаю, что на меня нашло. Мне очень жаль, Х ощетиниваюсь с головы до ног и удаляю сообщение. Последнее, что мне нужно, это чтобы его обнаружил Джесси. Ему и раньше было жаль, и меня до сих пор беспокоит, откуда он знает о Джесси. Сначала я должна позвонить маме, но у меня есть подруга, которой необходимо мне кое-что объяснить. Проходит какое-то время, но, в конце концов, она отвечает. Знаю, она смотрит на экран, не зная, что сказать. — Ты член клуба! — обвиняюще выпаливаю я, когда она, наконец, берет трубку. — И? — Она стремится, чтобы ее голос звучал беззаботно, но я чувствую раздражение. — Почему ты мне не сказала? — Это не твое дело, — парирует она. — Спасибо! Я очень на тебя обижена. Мы рассказываем друг другу все. — Ава, я просто немного веселюсь, — нетерпеливо фыркает она. слышала это раньше, но вижу, здесь что-то другое. Знаю, Сэм ей нравится, и не могу понять, как, присоединившись к нему во всех извращенствах и согласившись с его образом жизни, она получит то, что хочет. Эта катастрофа просто ожидает своего часа. — Ты все время это повторяешь, — скрежещу я в трубку. — Почему ты не хочешь признать, что это еще не все? — Например? — спрашивает она, и в ее тоне слышится удивление — удивление от того, что я озвучила вопрос на миллион долларов. — Например, что он тебе очень нравится, — говорю в абсолютном раздражении. Она усмехается. — Не нравится! — Ох, ты безнадежна, — рявкаю я. Почему она не может проглотить свою гордость и признать это? Какой от этого вред, особенно от меня? — Кстати, о безнадежности; как Джесси? Мать твою, Ава. Этот мужчина может хорошенько вздрючить! Я смеюсь. — Да, может. Мэтт попытался на меня наброситься до того, как Джесси штурмовал квартиру. Он рассказал Джесси, что мы поцеловались. Полагаю, сегодня утром Мэтт нянчится с подбитым глазом. — Ха, хорошо! — Она смеется, и я не могу сдержать удовлетворенную ухмылку, появляющуюся на лице. Он это заслужил. — Он знает о маленькой проблеме Джесси с выпивкой, — добавляю я. Сейчас мне не смешно. — Откуда? — Ее шок совпадает с моим. — Понятия не имею. В любом случае, мне нужно позвонить маме. Полагаю, встретимся позже. — О да! — взволнованно щебечет она. Не могу разделить ее волнение по поводу сегодняшнего юбилейного ужина. — Увидимся там! — Пока. — Вешаю трубку и набираю мамин номер, прежде чем она отправит поисковую группу. — Ава? — Ее пронзительный голос бьет по барабанным перепонкам. — Мам, не так громко! — Прости. Мэтт снова звонил. Что? перехожу в гостиную и сажусь. Любые надежды на то, что мама меня подбодрит, полностью разрушены этим маленьким заявлением. — Ава, он сказал, что ты переехала к буйному алкоголику с ужасным характером. Он избил Мэтта! откидываюсь на спинку кресла и в полном душевном отчаянии смотрю в потолок. Почему этот придурок не может просто уползти в темную дыру, из которой вылез, и сдохнуть? — Мама, пожалуйста, не разговаривай с ним больше, — умоляю я. Какой же он все-таки подонок, вываливает это дерьмо на моих родителей. Это только укрепляет мои выводы о коварной, мерзкой змее. — Это правда? — осторожно спрашивает она. Вижу, как она бросает на отца обеспокоенный взгляд. — Не совсем, — я не могу полностью ей солгать. В конце концов, она все выяснит. — Мам, все совсем не так, как говорит Мэтт. — Тогда, как же? Ох, я не могу обсуждать это по телефону. Слишком многое нужно объяснить, и я не хочу, чтобы она осуждала Джесси. У меня возникает желание прибить Мэтта. — Мам, послушай. Мне пора на работу. — Небольшая ложь не повредит. — Ава, я очень за тебя беспокоюсь. чувствую ее отчаяние. Ненавижу Мэтта за это, но он написал, что сожалеет. Ему стало жаль до или после того, как он позвонил моим родителям с сообщением о последних новостях моей личной жизни? Надо бы послать к нему Джесси, чтобы тот его уничтожил. — Прошу, не волнуйся. Мэтт хотел, чтобы я вернулась. Он набросился на меня, когда я заехала забрать остатки вещей, а когда дала ему отпор, стал вести себя мерзко. Джесси просто меня защищал. — Я стараюсь сократить длинную историю и намеренно опустить все моменты, которые могут запятнать Джесси. Их несколько. — Джесси? Это тот мужчина, с которым ты была в прошлые выходные, когда я звонила? — Да, — вздыхаю я. — Значит, он не просто друг? — В ее тоне слышится надменность. Она раскусила мою невинную ложь, и ей это не нравится. — Я с ним встречаюсь. Ничего серьезного, — делаю я попытку и мысленно смеюсь. Не могу поверить, что я только что это сказала. — И он алкоголик? — наседает она. Делаю усталый вздох, который, знаю, она не оценит. — Мама, он не алкоголик. Не обращай внимания на Мэтта, он злится. И больше не отвечай на его звонки. — Мне это не нравится. Нет дыма без огня, Ава. — Она не кажется счастливой, и я не могу ее винить. Я никогда так не радовалась, что они живут далеко. Не думаю, что смогу встретиться с ней лицом к лицу. — Твой брат скоро вернется в Лондон, — добавляет она угрожающе. Я точно знаю, лишь повесив трубку, она немедленно позвонит Дэну, чтобы сообщить подробности. — Знаю. Мне нужно идти, — настаиваю я. — Хорошо, поговорим в выходные, — раздраженно говорит она. — Береги себя. — Последнее она добавляет чуть мягче. Она никогда не заканчивает разговор на плохой ноте. — Обязательно, люблю тебя. — И я тоже, Ава. Бросив телефон на колени, продолжаю смотреть в высокий потолок. Будет ли Мэтт продолжать мне гадить? Искушение позвонить его матери непреодолимо. Я никогда не ходила у нее в любимицах, как и она у меня. Ее маленький золотой мальчик не может сделать ничего плохого, поэтому звонить ей и рассказывать о проступках Мэтта было бы бесполезно. О боже, мои родители будут вне себя. Закрываю глаза и пытаюсь прогнать все мысли об отвратительных бывших парнях и обеспокоенных родителях. Это не работает. Когда я снова их открываю, надо мной нависает лицо Джесси, опираясь на подлокотники кресла, он наклоняется ко мне. Его широкая улыбка исчезает, когда он замечает выражение на моем лице. — Что случилось? — спрашивает он озабоченно. Не хочу ему говорить. Последнее, что мне нужно, — это злить его после вчерашних событий. — Эй, расскажи мне. Больше никаких секретов. — Хорошо, — говорю я, когда он садится передо мной на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. Он берет мои руки в свои. — Тогда, начинай, — подсказывает он, когда я не уточняю свое «хорошо». Не хочу начинать выходной день с ярости Джесси. — Мэтт позвонил моим родителям и рассказал, что я живу с буйным алкоголиком, который его избил, — быстро выпаливаю я и готовлюсь к буре. Уже вижу, как его лицо заливает краска, он жует нижнюю губу. Я передумала; не думаю, что хочу посылать Джесси разбираться с Мэттом. Судя по выражению его лица, он, вероятно, его убьет. сижу и задумчиво жду, пока Джесси обдумает то, что у него на уме. — Я не алкоголик, — в конце концов, отрезает он. — Знаю, — демонстрирую ему свой самый уверенный голос, но боюсь, что он прозвучит снисходительно. Ему действительно не нравится, когда его называют алкоголиком, и теперь я задаюсь вопросом, правда ли это или отрицание. Он выглядит таким сердитым, что я жалею, что не держала рот на замке. — Джесси, откуда он узнал? Он выпрямляется. — Понятия не имею, Ава. Нам нужно поговорить с Кэти. И все? Разве он не попытается это выяснить? — Зачем нам говорить с Кэти? — коротко спрашиваю я. — Она была в отъезде. Ей нужно кое-что узнать. — Он протягивает мне руку, и я позволяю ему поднять себя. — Что, например? — Не знаю, — раздраженно отвечает он. — Поэтому нам нужно с ней поговорить. — Он пытается утащить меня на кухню. Я убираю руку. — Нет. Тебе нужно, Джесси. Это твоя квартира, она твоя экономка. — Я качаю головой. Этим заявлением я только что заработала себе мощный рык и свирепый взгляд. — Наша! — Он обнимает меня, хватает за зад и притягивает к своему телу. — Ты и в самом деле знаешь, как меня задеть. Что напомнило мне, — он прижимается ко мне пахом. — О жестокости и неразумии. — Он выгибает бровь. — Я ждал наверху, а ты не пришла. Тихий смешок срывается с моих губ. — Что ты сделал? — Как думаешь, что я сделал? Разражаюсь приступами смеха при мысли о том, что мой бедняга прибегает к дрочке на скорую руку, потому что я вела себя как ребенок и дразнила его. Однако вскоре я замолкаю, чувствуя, как он снова трется об меня. ловлю его взгляд. В нем пляшет восторг. Я знаю его игру, и с Кэти на кухне я также знаю, что он не намерен доводить ее до конца. Я вырываюсь из его рук и выпрямляюсь. — Мне очень жаль, — говорю с усмешкой. Мне не жаль. Его ослепительные зеленые глаза сужаются. Слава богу, гнев прошел. — Ты еще пожалеешь. — Он хватает меня и снова ставит перед собой. — Больше так не делай. — Крепко меня целует, стискивая мои бедра, а затем отстраняется, оставляя меня ошеломленной и дезориентированной. Я хмуро смотрю на него. — Иди и поговори со своей экономкой. — Глупо делаю вид, что он не произвел на меня никакого эффекта. — Нашей! Ради всего святого, женщина! — Он в отчаянии сжимает челюсти. — Ты невозможна! Я? — Иди и поговори с экономкой. Мне нужно помириться с Клайвом. — Я ухожу, оставляя его с лицом, похожим на грозовую тучу. — Пока, Кэти, — кричу я, выходя из пентхауса. Робко выхожу из лифта. Кэти я завоевала, теперь пришло время взяться за Клайва. Мне срочно нужно очистить душу. Смеюсь про себя. Извинения перед несколькими служащими «Луссо» не помогут, и теперь, когда Клайв знает о двери лифта, я ожидаю, что он сердится на меня еще больше. Замечаю, как он забирает почту из почтовых ящиков. — Доброе утро, Клайв, — восклицаю весело. Заперев почтовый ящик, он поднимает на меня взгляд. От обиды в его глазах никуда не деться. — Ава, — отвечает он без всякого дружелюбия. Это выходит за рамки формальности. Я действительно его расстроила. — Клайв, прости. — Ты причинила мне невыразимые неудобства. — Качая головой, он возвращается к конторке. — И я понятия не имею, что случилось с дверью лифта. Ава, ты словно вихрь. Я? Закатываю глаза. Я себя не оправдываю. — Знаю. Скажи, как я могу загладить свою вину. — Опираюсь локтями на высокую конторку и приклеиваю на лицо самое ангельское выражение. — Не смотрите на меня так, юная леди, — предостерегает он. хлопаю ресницами, и он изо всех сил старается не улыбаться, но уголки губ дергаются. Я почти его поймала. — Какой напиток ты предпочитаешь? — спрашиваю я. Старики обожают хорошее виски. Он отрывает взгляд от почты, которую разбирает. Бинго! — Я бы не возражал против «Гленморанджи Порт Вуд Финиш». — Его глаза загораются. — Принято, — говорю я, и он улыбается. — Мне, правда, очень жаль. Не понимаю, что на меня нашло. — На самом деле, я понимаю — на меня нашел Джесси Уорд. — Считай, что забыли. Вот ваша почта. — Он протягивает мне пару конвертов. — Спасибо, Клайв. Повернувшись, выхожу на улицу, надеваю солнечные очки и запихиваю конверты в сумочку. Сегодня чудесный день, и я с нетерпением жду возможности провести его с Мистером Вызовом. — Тебе придется с ней поговорить. — Джесси выходит из фойе «Луссо». — Она спрашивает о любимых блюдах, туалетных принадлежностях и всем остальном. — Он явно раздражен. Наблюдаю за его приближением: шесть футов три дюйма красоты и стройности. Улыбаюсь про себя. Я никогда не устану им восхищаться. Вылинявшие джинсы низко сидят на бедрах, белая футболка слегка облегает бицепсы. На нем очки Wayfarer, и он небрит. Я могла бы его съесть. — Чему ухмыляешься? — спрашивает он, в полнейшем недоумении, когда подходит ко мне. — Тебе не кажется странным, что ты не знаешь подобных вещей? — в моем голосе слышится критика. Смешно, что мы не знаем друг о друге таких элементарных фактов. Он хватает меня за руку и ведет дальше. — К чему ты клонишь? — К тому, что мы мало знаем друг о друге. — Он не может этого отрицать. Утверждение совершенно точное. Он останавливает меня. — Какое у тебя любимое блюдо? Я задумываюсь. — Копченый лосось. — Это я знал, — улыбается он. — Каким дезодорантом ты пользуешься? закатываю глаза. — «Vaseline». Он поднимает глаза к небесам, издает фальшивый вздох облегчения и снова смотрит на меня. — Кажется, теперь я знаю тебя намного лучше, — издевается он. — Счастлива? Считает себя умником. Просто не хочет признавать, что не знать такие вещи — необычно. — Мы поедем на машине? — спрашиваю я, когда он открывает пассажирскую дверь, чтобы усадить меня. — Ну, пешком я не хожу и не пользуюсь общественным транспортом, так что, да, мы поедем на машине. В любом случае, нам нужно заглянуть в «Поместье», проверить, все ли готово к сегодняшнему вечеру. Кажется, я пытаюсь скрыть внутренний стон. Отлично, я взяла выходной, чтобы провести его с Джесси, а меня тащат в «Поместье» и днем, и вечером. Сев в машину, жду, пока Джесси устроится рядом со мной. Мы мчимся в сторону города, утреннее движение в час пик нисколько не беспокоит Джесси. Оазис исполняет «Morning Glory», и я наблюдаю, как Джесси подпевает, постукивая по рулю и выполняя свои обычные пируэты, подрезая и в целом не соблюдая дорожный этикет. Он выглядит таким беззаботным и довольным собой. Это тот самый добродушный Джесси, о котором мне все твердят. После недавних откровений я чувствую, что с меня сняли тяжкий груз. Я знаю, что у него есть история, и довольно грязная, но она прошлом. Он любит меня. Я ни минуты в этом не сомневаюсь. — Что? — Он бросает на меня взгляд, замечая, что я его изучаю. — Думала о том, как сильно я тебя люблю, — говорю небрежно, слегка опуская окно. Здесь жарко. — Знаю, что любишь. — Он протягивает руку и хватает меня за голое колено. — Так куда мне ехать? Ну, это просто. — На Оксфорд-стрит, — отвечаю я. — Все мои любимые магазины находятся на Оксфорд-стрит. Его лицо неодобрительно морщится. — Все магазины? — Да. — Что это с ним? — Разве ты зайдешь не в один магазин? Всего в один? Он думает, что я найду платье в первом же попавшемся магазине? — Еще мне нужны новые туфли. И, возможно, сумочка. В одном магазине всего этого не найти. — Я бы нашел! — говорит он, ошеломленный моим намерением таскать его по нескольким магазинам. Не могу представить, как Джесси ходит покупать одежду. Мужчинам в этом плане намного проще, чем женщинам. Если он ожидает, что я хожу по магазинам, как он, то его ждет шок. — А где одеваешься ты? — спрашиваю я. — В «Харродс». Мной всегда занимается Зои. Быстро и безболезненно. — Да, потому что ты платишь ей за услугу, — отвечаю сухо. — Эта услуга не имеет себе равных и стоит каждого пенни. Они лучшие в своем деле, — твердо говорит он. — В любом случае, покупаешь платья не ты, так что выбор стиля за мной. Я вскидываю голову. — Одно платье, Джесси, ты должен мне одно платье, — напоминаю я. Он пожимает плечами, полностью меня игнорируя. — Одно платье, — настаиваю я. — Много платьев, — бормочет он себе под нос. Ну, нет! Он не будет покупать мне одежду. У меня уже был с ним один совместный опыт шоппинга, и из-за длины платья у него чуть не случился эпилептический припадок. Да, я купила эту глупо дорогую вещицу только в порыве инфантильной мести, но дело в том, что он считал, что может диктовать, что мне носить. Он хочет оплатить одежду, чтобы самому ее выбрать. — Ты не будешь покупать мне одежду! — говорю я со всем отвращением, которое действительно испытываю. Он смотрит на меня так, словно у меня только что выросла еще одна голова. — Буду, черт возьми! — Нет, не будешь. — Ава, это не обсуждается. Точка. — Он убирает руку с моего колена, чтобы переключить передачу. — Ты прав, это не обсуждается. Я сама покупаю себе одежду. — Я включаю Оазис погромче, чтобы заглушить любое контрнаступление. Я не уступлю. Я сама куплю себе одежду. Точка! Оставшуюся часть пути лишь Оазис заполняет тишину. Краем глаза замечаю, как он кусает губу, а шестеренки вращаются так быстро, что я почти их слышу. Я улыбаюсь, потому что, если бы сейчас мы не были в публичном месте, мне бы устроили вразумляющий трах. Однако, вместо этого, он размышляет над тем, как еще может добиться своего. Он паркуется, затем поворачивается ко мне. — У меня есть к тебе предложение, — уверенно говорит он. Ах, шестеренки в работе. Не сомневаюсь, конечным результатом этого предложения будет то, что Джесси добьется своего. — Я не собираюсь с тобой торговаться, и здесь не может быть и речи о вразумляющем трахе, не так ли? — самодовольно говорю я, выходя из машины. Джесси выскакивает и обходит машину, чтобы присоединиться ко мне на тротуаре. Он прищуривается, глядя на меня. — Язык! Ты уже должна мне трах возмездие. — Да что ты? — Да, и еще один за свое короткое шоу за завтраком, — напоминает он. Так и знала, что мне это с рук не сойдет. — Мне все равно, что ты предложишь. Ты не будешь покупать мне одежду, — заявляю высокомерно. На ум приходят слова Джесси о том, чтобы я носила только платья. Без сомнения, он говорил на полном серьезе. — Ты даже не выслушала меня, — жалуется он. — Тебе понравится то, что собираюсь предложить. — Он усмехается. Его уверенность вернулась, и я заинтригована. Изучаю его секунду, и он улыбается шире. Он знает, что завладел моим вниманием. — Что? — спрашиваю я. Чем он собирается меня соблазнить? Его глаза удовлетворенно блестят. — Ты позволяешь мне баловать тебя. — Он проводит пальцем под моим подбородком, закрывая мне рот, когда я пытаюсь возразить. — А я скажу тебе, сколько мне лет. — Он опускает свои губы к моим и скрепляет сделку глубоким поцелуем. Что? позволяю ему вытянуть из себя поцелуями все упрямство прямо на оживленном лондонском тротуаре. И вот опять, я целиком и полностью во власти этого мужчины, от одного касания пальца которого лишаюсь разума. Он стонет мне в рот, опрокидывая меня назад и удерживая в объятиях. — Я знаю, сколько тебе лет, — говорю я ему в губы. Он отстраняется и смотрит на меня сверху. — Думаешь, знаешь? В изумлении смотрю на него. — Ты солгал? — Ему не тридцать семь? Сколько же тогда? Черт возьми, неужели он старше? — Скажи мне, — хмуро требую я. — Ну, нет. Сначала баловать, потом исповедоваться. Можешь исключить меня из игры. Я знаю, что моя красавица способна на грязную игру. — Он ухмыляется и возвращает меня в вертикальное положение. — Не способна, — усмехаюсь я. Еще как способна! — Поверить не могу, что ты мне солгал. Он вопросительно смотрит на меня. — Поверить не могу, что ты приковала меня наручниками к кровати. тоже не могу поверить, что сделал это, но, похоже, случай, в итоге, ни к чему не привел. Он берет меня за руку и ведет через дорогу в магазин. |