Работа актера над собой 3 том. Работа актера над собой том 3. Книга вторая. Работа над собой в творческом процессе воплощения. Дневник ученика I. Переход к воплощению г
 Скачать 0.55 Mb.
|
VIII. Выдержка и законченностьВ этом разделе печатаются последовательно: 1. Машинописный текст, озаглавленный «Выдержка и законченность», с исправлениями, внесенными Станиславским. Текст объединен в одной тетради с другими материалами. Тетрадь озаглавлена «Остальные элементы» (№ 489). 2. Заключительная часть главы (начиная со слов «Теперь я вас спрошу»), написанная чернилами на отдельных листах, соединенных в виде блокнота (№ 463, со с. 6). Весь текст, написанный в блокноте, представляет собой дополнительный материал или варианты текста основной рукописи «Выдержка и законченность». В литературном архиве Станиславского хранится и первоначальная рукопись главы (№ 488/1), на которой имеются пометки Станиславского, помогающие установить последовательность текста рукописи, что и учтено при подготовке текста к печати. Заголовок «Остальные элементы» и цифра XII на заглавном листе тетради свидетельствуют о том, что он первоначально рассматривал «Остальные элементы» как двенадцатую главу первой части «Работы актера над собой»; это подтверждается и планом 1935 года (№ 274). Но в процессе работы над книгой Станиславский отказался от своего намерения, использовав лишь малую часть рукописи «Остальные элементы» в XI главе первой части « Работы актера над собой». Причину подобного решения Станиславский объясняет так: «Могу ли я теперь говорить о выдержке, когда у нас нет еще ни пьесы, ни роли, которые потребовали бы такой выдержки при сценической передаче? Могу ли я говорить сейчас о законченности, когда нам нечего заканчивать? Со временем, когда само дело подведет нас ко всем недосказанным вопросам, мы сначала практически испытаем и почувствуем, а потом и теоретически познаем каждый из пропущенных пока элементов» (К. С. Станиславский. Работа актера над собой в творческом процессе переживания. СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2008. С. 375-376). Место главы «Выдержка и законченность» во второй части «Работы актера над собой» определено самим Станиславским в плане 1935 года. «Выдержка и законченность» фигурирует в этом плане как самостоятельная глава и стоит на последнем месте среди элементов самочувствия актера. {1} Здесь на полях рукописи пометка Станиславского: «Искусство представления». По-видимому, он выражает опасение, что читатель может сделать ошибочный вывод, будто бы подлинность переживания не должна иметь места в искусстве актера. Но если искусство представления в лице своих крупнейших теоретиков Дидро и Коклена-старшего отрицает процесс переживания в момент сценической игры, то Станиславский, как и Т. Сальвини, говорил лишь о контроле над своими эмоциями в момент творчества, утверждая при этом необходимость переживания. Актер, придя на сцену, должен, по мнению Станиславского, рассказать зрителям о пережитом «своим собственным чувством». Значит, речь здесь идет не об отрицании подлинного, искреннего переживания актера на сцене, а лишь о художественном отборе типических черт и отсеве случайных, натуралистических подробностей. Такое требование является непременным условием создания полноценного реалистического образа. {2} После этого текста в рукописи страница осталась недописанной. Сбоку, на полях рукописи, имеется надпись Станиславского: «О безжестии». По-видимому, дальше должен был следовать текст о безжестии, написанный Станиславским на пяти листах, подшитых в начале тетради «Остальные элементы». На этом основании дополнительный текст, начиная со слов: «Представьте себе белый лист бумаги…» до слов «Если слишком часто повторять одни и те же характерные жесты, то они скоро потеряют силу и надоедят» – включен в состав главы и печатается ниже. {3} В подлиннике здесь пропущены слова Брюллова, воспроизведенные в квадратных скобках на основании записи в блокноте (№ 463). Этот рассказ о Брюллове встречается в мемуарной и критической литературе в различных вариантах. Так, например, Л. Н. Толстой приводит слова Брюллова в следующей редакции: «Искусство начинается там, где начинается чуть-чуть» (Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 30. М, 1951. С. 127). {4} На полях рукописи запись Станиславского: «Пример Рахманинова на капустнике». В блокноте (№ 463) имеется текст, разъясняющий эту запись: «Мне вспоминается дирижер с палочкой-махалочкой на одном шуточном вечере или так называемом "кабарэ". Он очень добросовестно отмахивал все номера. Один из этих номеров удостоился настолько большого успеха, что присутствующая публика, заметившая в числе зрителей С. В. Рахманинова, стала просить его самого продирижировать оркестром для аккомпанемента полюбившегося номера. Гений любезно согласился и без репетиции, не зная толком мелодии того, что ему пришлось экспромтом дирижировать, провел номер и, сам не сознавая, дал в нем свое замечательное чуть , и обычный кафешантанный номер превратил в музыкальное произведение. У нас на сцене есть много артистов, которые отмахивают одним махом целые роли и целые пьесы, не заботясь о необходимом чуть , дающем законченность». В блокноте этот текст перечеркнут Станиславским, что не позволяет включить его в состав главы. По-видимому, он должен был подвергнуться переработке. {5} Эта страница рукописи осталась недописанной. Приводим заключительный абзац об исполнительском искусстве Никита, по-видимому, пропущенный машинисткой при перепечатке рукописи (№ 488/1) или вложенный Станиславским в рукопись уже после ее перепечатки: «Если вы поняли из моих слов, что такое Никиш, – вы узнали, что такое речь в устах великого артиста сцены или чтеца. И у него такое же великолепное lento, как у Никита. Такая же густота и piano звука, такая же бесконечность, такая же неторопливость и договаривание слов до самого конца с совершенной четкостью, со всеми восьмыми, с точками, со всеми математическими равными триолями, а также с выдержкой, смакованием и без малейшей лишней затяжки [или] торопливости. Вот что такое выдержка и законченность». {6} Здесь нами опущена недописанная в рукописи фраза. {7} Дальнейший текст, имеющий самостоятельное заглавие «Томазо Сальвини-старший», частично совпадает с описанием игры Сальвини в роли Отелло, которое Станиславский предполагал включить в «Мою жизнь в искусстве» (см. Собр. соч.: В 8 т. Т. 1. Приложения. М.: Искусство, 1955). {8} В конце тетради «Остальные элементы» находится вариант начала главы « Выдержка и законченность », который не может быть включен в основной текст главы ввиду возникающих многочисленных текстовых повторов и отсутствия на этот счет точных указаний автора. Поэтому приводим его здесь как вариант, в котором уже знакомый читателю материал излагается в другой форме: « ……………………… 19… г. Сегодня урок был не простой, а с плакатом, на котором значилось "Выдержка и законченность . Аркадий Николаевич заставил нас прежде всего повторить этюд с сумасшедшим. Ученики были в восторге, так как соскучились по игре, и старались изо всех сил. Торцов хоть и похвалил нас, но без энтузиазма, сдержанно. Казалось, что он чем-то неудовлетворен. И действительно, Аркадий Николаевич ждал от нас большей выдержки и законченности в исполнении. Мы оправдывались тем, что давно не играли этюда и забыли его. Но при повторении результат оказался тот же. – В чем же дело и чего от нас требуют? – старались мы понять. По своему обыкновению, Торцов ответил нам на вопрос образным примером. Он говорил: – Представьте себе, что вам приходится делать карандашный рисунок на испачканной и замаранной бумаге. Если не стереть всех лишних черточек и пятен, то они будут сливаться с самим рисунком и испортят его. Нужна чистая бумага, и потому, прежде чем начать работу, необходимо уничтожить все лишние черточки и пятна на листе, [все,] что пачкает бумагу. Совершенно то же должен сделать и актер на сцене. Лишними черточками, которые портят рисунок, являются в нашем деле мелкие, не нужные роли наши собственные движения, которые пестрят и засоряют игру. Часто случается, что актер с хорошей мимикой не дает возможности зрителям разглядеть лица, так как все время закрывает его мелкими жестами рук. В других случаях актеры с хорошей пластикой мельчат и портят ее лишними своими собственными движениями, не относящимися к изображаемому лицу. Откуда они приходят к нам? Чаще всего ненужные на сцене движения – механические, непроизвольные. Они против желания актера сами приходят в трудные моменты игры. Нелегко воплощать несуществующее чувство с помощью внешней "актерской эмоции". Наподобие услужливых глупцов руки и другие части тела пытаются помогать нам в этой трудной и непосильной работе. Этим грешат многие из вас, и больше всех Вьюнцов». {9} Приводим вариант этого заключительного текста из блокнота (№ 463): «Установим, что вы называете вдохновением. То ли, о чем приторно и сладко пишут в плохих романах, или какое-то более крепкое и менее истеричное состояние . При рассмотрении чувства правды я говорил вам уже об этом и приводил в пример проделанную со мной шутку с операцией. Она иллюстрировала вам то состояние артиста на сцене, при котором легче всего создается вдохновение . Говоря о правильном внутреннем самочувствии, я старался снова намекнуть вам, как оно ощущается артистом. Теперь, при выдержке и законченности, повторяется то же, и вы опять создаете неправильное представление об его ощущении в себе самом. Вы принимаете за вдохновение лишь моменты крайнего экстаза. Не отрицая их, я настаиваю на том, что виды вдохновения многообразны. И спокойное проникновение вглубь может быть вдохновением. И легкая свободная игра со своим чувством тоже может стать вдохновенной. И мрачное, тяжелое осознание тайны бытия тоже может быть вдохновением. Могу ли я перечесть все виды его, раз что его происхождение таится в подсознании и недоступно человеческому разуму? Мы можем говорить лишь о том состоянии артиста, которое является хорошей почвой для вдохновения. Вот для такого состояния выдержка и законченность в творчестве имеют значение. Это важно понять и полюбить новые элементы не как прямые проводники к вдохновению, а лишь как один из подготовительных [моментов] для его развития. И нам необходимы такие "чуть", чтобы закончить отдельные части и целые роли. Без них они не заблестят. Как много созданий, лишенных этого "чуть", мы видим на сцене. Все хорошо, все сделано, но чего-то самого важного не хватает. Придет талантливый режиссер, скажет одно только слово, актер загорится, а роль его засияет всеми красками душевной палитры». В литературном архиве Станиславского хранится также материал для главы «Выдержка и законченность» из творческой биографии Щепкина, который, прислушиваясь к указаниям Гоголя, сумел преодолеть в своем исполнительском искусстве излишнюю торопливость, чрезмерную чувствительность и добиться «высокого спокойствия» и выдержки. |