БЖД 1. Концепции отношения человекобществоприрода
 Скачать 60.16 Kb.
|
|
Особенности экологической ситуации в развитых странах. В выступлениях глав государств и правительств развитого мира в рамках Рио-92 были приведены данные, из которых следует, что в течение «экологического двадцатилетия» национальная социально-экономическая ситуация значительно улучшилась. Так, за этот период в США, например, выбросы автомобильным транспортом свинца сокращены на 97% и окиси углерода - на 41%; общие выбросы автомобильным транспортом уменьшились на 59%. Тенденции подобного рода характерны, как это следует из соответствующих публикаций, для подавляющего большинства развитых стран. С другой стороны, в официальных документах Рио-92 был сформулирован тезис, в соответствии с которым характер производства и потребления развитого мира подрывает стабильность мировой экосистемы. Отсюда делается вывод, что распространение западной модели развития на мир в целом приведет к деградации и – в конечном счете- к гибели современной цивилизации. Попытаемся разобраться в этих противоречивых процессах и тенденциях. Действительно, западная модель развития, основанная на рыночной системе хозяйствования, имеет генетическую экофобную направленность. Иными словами, современные промышленные страны в процессе своего экономического генезиса и последующего развития ориентировались преимущественно на потребительско-эксплуататорское отношение как к окружающей природной (биосфера), так социальной (человек) среде. Экономический рост достигался сверхэксплуатацией природных и человеческих ресурсов, что привело к представлениям о реальности экологического кризиса (при сохранении соответствующих тенденции) современной западной цивилизации технократического типа. Прогнозы подобного рода были бы близки к реализации (опасная деградация воздуха, водоемов и т.п.; ухудшение качества жизни человека), если не были бы включены экофильные механизмы развития. Первоначально, однако, западные страны действовали традиционными методами, усилив экономическую экспансию в колониальные и социально- экономические зависимые регионы (процесс «переноса загрязнений»). Иначе говоря, опасные в экологическом отношении производственно- хозяйственные структуры активно перемещались в страны «третьего мира». К началу 70-х гг. в большинстве развивающихся стран произошли, однако, социальные изменения (осознание региональной эколгической опасности, рост национального самосознания и др.), которые ограничили прежние масштабы переноса загрязнений на них территорию. Чтобы экологически выжить, развитые страны должны были обеспечить реальную «экологизацию» традиционных- экофобных- рыночных отношений. К середине 90-х гг. выделены три направления экологизации производственно- хозяйственной и социальнокультурной деятельности в условиях развитых стран. Во-первых, рыночные отношения всё более отчетливо приобретают социально-экологический контекст, т.е. реализуется система экономических механизмов (принцип «загрязнитель платит», принцип предотвращения загрязнений и др.), позволяющая в известной мере адекватно сочетать дальнейший экономический рост с определенными биосферными ограничениями. Во-вторых, именно, в этом направлении переориентируется правовая система большинства развитых стран, т.е. достаточно эффективно действует экологическое право, обеспечивающее юридические основания тенденции реализации взаимоотношений человека, общества и биосферы. И, в-третьих, сравнительная активность «зеленого движения», т.е. сформировались условия, позволяющие зафиксировать реальность процесса экологизации как индивидуального, так и общественного сознания. Человек западного типа настойчиво проявляет действенную активность в направлении сохранения качественных (и количественных) характеристик традиционной биосферы. Очевидно, что в данном западный мир демонстрирует свое тактическое преимущество в позитивном преодолении обострившихся биосферных противоречий . «Богатство» развитых стран стало той основой, на базе которой разрешаются проблемы (демографические, технологические, энергетические, ресурсные и т.п.), ставшие трудноразрешимыми в иных социально-экономических условиях. С другой стороны, в стратегическом отношении западная модель развития- и об этом уже шла речь со ссылкой на материалы Рио-92- не обеспечивает экологического выживания цивилизации. Этот тезис обосновывается тем, что распространение западных стереотипов потребления на мир приведет к фатальному возрастанию давления на биосферу. Конечно, масштабы потребления среднего американца и, скажем, африканца (к примеру, житель Ганы потребляет в 70 раз меньше воды, чем американец) различны: человек развитого мира потребляет в несколько десятков раз больше ресурсов, увеличивая воздействие на природную среду. Трудно представить ситуацию, при которой средний американец откажется от «лишних» атрибутов цивилизации (нескольких автомобилей на семью, домашней техники и т.п.). Впрочем, в этом и нет необходимости, уровень технологического развития позволяет выйти на такие экономические решения, при которых увеличение объемов производства сочетается с сокращением масштабов используемых ресурсов (энергетических, сырьевых и т.п.). Тенденции подобного рода все более активно поддерживаются индивидуальным западным сознанием. В стратегическом плане перед развитыми странами стоит другая задача: найти механизмы, позволяющие передать часть потребляемых мировых природных ресурсов «третьему миру», который все более активно требует расширения своей доли «экологического пирога», учитывая национальные демографические процессы и стремление к росту. Специфика экологической проблемы в странах «третьего мира». При всех общих тенденциях, характерных для мировых экологических процессов, изучение их специфики в странах «третьего мира» представляет особый интерес. Развивающиеся регионы могут стать своеобразным полигоном для оценки глобальной экологической стратегии развития. Показательно, что на рубеже 60—70-х гг. "третий мир" обращал мало внимания, по сравнению с развитыми странами, на истощение национальных природных ресурсов, загрязнение и деградацию среды обитания, обусловленные характером ее использования в процессе функционирования исторически сложившихся хозяйственных систем. Развивающиеся страны в то время игнорировали эти факторы, предвидя, что "экологические ограничители" могут оказать негативное воздействие на масштабы и темпы их социально-экономического и научно-технического развития. Принципиальным образом ситуация меняется в 30-х гг., когда раз вивающиеся страны сами начинают усиленно привлекать внимание западного мира к национальным и региональным социально-экологическим проблемам. Четко фиксировалась острота мировой и региональной социально- экологической ситуации, т.е. ее реальность в рамках как промышленных, так и развивающихся стран. При этом статистические данные свидетельствовали о тенденции известного перемещения мировой экологической напряженности в развивающиеся регионы. Размышляя о наиболее актуальных проблемах 90-х гг., требующих безотлагательного решения, среди важнейших из них специалисты все чаще называют феномен "третьего мира", включающий всю гамму современных противоречий развития. Многие проблемы, скажем, возможные климатические изменения или исчезновение лесов, касаются всего мирового сообщества, другие — преимущественно развивающихся регионов (острота демографической ситуации или масштабы продовольственного дефицита). В число важнейших проблем 90-х гг. включается и "спасение" Африки, положение которой, как считают немало исследователей, становится все более отчаянным: традиционные проблемы Африканского континента (экстремальный рост населения, увеличение числа голодающих, трудности здравоохранения и т.п.) отягощаются социально-экологическими (наступление пустыни, исчезновение флоры и фауны и т.п.). Развитие сельскохозяйственного сектора в промышленных странах, распространение заменителей сырья и экономия энергетических ресурсов будут способствовать в дальнейшем, как предполагается, значительному сокращению рынков для экспорта из африканских стран (впрочем, это касается большинства развивающихся стран), что еще больше осложнит решение их национальных и региональных проблем. Речь идет, таким образом, о прогнозировании воздействия на есте ственные экосистемы тех процессов, которые протекают в странах "третьего мира", включая их социально-экологический контекст. Правильный прогноз связан, как представляется, с адекватным ответом на вопрос: являются ли экологические проблемы стран "третьего мира" результатом "недоразвитости", т.е. их отставания (экономического, технического и др.) от промышленно развитых стран, или же, наоборот, следствием западноцентристского развития в его сложившихся "антибиосферных" формах? Впрочем, однозначный ответ на этот вопрос вряд ли возможен. Дело в том, что экологические проблемы развивающихся стран затрагивают весь спектр вопросов, стоящих перед ними — от самых "бедных" до самых "богатых". Поэтому острота социально-экологической ситуации в большинстве стран "третьего мира" обусловлена по крайней мере тремя причинами: вo–первых, традиционной ориентацией развития, которая объективно ведет к усилению давления на биосферу; во-вторых, взаимосвязью и взаимозависимостью различных "секторов" мировой цивилизации ("перенос загрязнений"); в-третьих, относительной слаборазвитостью. Конечно, "бедность — не порок", и тем не менее именно с "недо развитостью" ("слаборазвитостью" и т.п.) следует связывать остроту социально-экологической ситуации в "третьем мире". И если в большинстве промышленных стран проблемы окружающей среды порождены в основном характером и масштабами развития хозяйственной деятельности в формах, не соответствующих современным социально-экологическим требованиям, т.е. для них экологические проблемы имеют преимущественно индустриальный характер. То для развивающихся регионов негативные социально–экологические факторы связаны с "переиспользованием" естественных ресурсов. Именно поэтому для развивающихся стран характерны не столько загрязнение природной среды (хотя эти процессы усиливаются, особенно в индустриальных районах), сколько деградационные изменения традиционных экосистем '(уменьшение лесов, рост почвенной эрозии, опустынивание и др.). Иными словами, если промышленно развитые страны страдают от своего "богатства", то развивающиеся — от "бедности". В странах "третьего мира" выявляется своеобразный "заколдованный круг" проблем: с одной стороны, "бедность" органично порождает (и усугубляет) остроту социально- экологической ситуации, а с другой — деградация биосферы в еще большей степени осложняет решение социально-экономических проблем. И в этом контексте следует критически оценить роль промышленно развитых стран, на которых лежит значительная доля ответственности за остроту склады вающейся в "третьем мире" экологической ситуации. Во-первых, в той или иной степени сохраняется исторически сложившаяся социально-экономическая зависимость развивающихся регионов от бывших метрополий, причем эта зависимость приобретает "экологическое измерение". Так, около 80 % загрязнений "вырабатывается" в развитых капиталистических странах, которые активно потребляют мировые природные ресурсы, оставляя на долю развивающихся государств все увеличивающиеся объемы отходов; последние в процессе "переноса загрязнений" возвращаются в "третий мир". Во-вторых, беспокойство вызывает, с одной стороны, сравнительно низкий уровень материального потребления в развивающихся странах, а с другой — их стремление "подтянуть" его до уровня промышленных стран, что в конечном счете приводит к усилению "фатального" давления на традиционные экосистемы. Проблема потребностей приобретает существенный социально-экологический контекст. И если в 70-х гг. в развивающихся странах бытовало подчас мнение, что "бедность" является своеобразным "беспроигрышным билетом", позволяющим создать общество, свободное от экологических противоречий, то в 80—90-х гг. лидеры "третьего мира" поняли, что адекватное решение проблем социально-экономического и научно-технического характера требует более эффективного учета возможных экологических последствий. Впрочем, некоторые специалисты доказывали, что только традиционные методы ведения хозяйства способствуют гармонизации взаимоотношений общества и природы, а экологические трудности "третьего мира" — лишь результат "привязки" в условиях Востока западных технологических решений. Этот тезис обосновывали, например, тем что первые серьезные признаки деградации природной среды появились а развивающихся странах примерно в тех же областях деятельности, что и в индустриальных государствах, т.е. в современных секторах экономики. Но можно ли решить комплекс проблем "третьего мира" традиционными методами, экологическая "стерильность" которых довольно проблематична (стоит, скажем, обратить внимание на последствия выпаса скота, топливный кризис и др.)? Преодоление или смягчение бедности в развивающихся странах невозможно без рационализации управления природной средой; и наоборот, экологическая деградация способствует интенсификации бедности. И если в 70-х гг. "третий мир" мог хоть з какой-то степени пренебрегать экологическими соображениями, считая их непозволительной роскошью в условиях "слаборазвитости", то в 90-х гг. сохранение подобного подхода реально угрожает выживанию "восточной цивилизации". К сожалению, в середине 90-х гг. в полной мере проявляется значимость прогностических построений второго доклада Римскому клубу (М. Месарович, Э. Пестель. 1974), в соответствии с которыми острота социально–экологических противоречий должна переместиться в страны "третьего мира". Более того, анализ складывающейся экологической ситуации в развивающихся регионах свидетельствует о том, что степень ее остроты превышает соответствующие показатели для промышленно развитых стран. И это имеет свое объяснение. Население в развивающихся странах, для которого основной источник существования связан, как правило, с сельскохозяйственным производством, находится, по сути дела, в жесткой зависимости от биосферы. Давление, оказываемое человеком в рамках индустриального и аграрного секторов, учитывая демографические тенденции, а также сравнительную ранимость экосистем тропической зоны, вызывает крайне негативные последствия. Человек оказывается в дискомфортных социальных условиях (реет бедности, недоедание, ослабленность организма и т.п.), к которым добавляются усиливающиеся деградационные факторы среды (загрязнение биосферы, исчезновение флоры и фауны и др.). И если в развитых странах страдает качества жизни, то в развивающихся регионах под угрозой оказывается само существование человека, его биологическое выживание. Ситуация осложняется еще и тем, что в условиях развивающихся регионов характерные для них "традиционные" экологические бедствия (землетрясения, ураганы, разливы рек и т.п.), т.е. негативные по следствия первого типа, накладываются на новые социально-экологические напряженности, связанные с хозяйственной и социокультурной деятельностью общества, т.е. с последствиями второго типа. Речь идет, таким образом, об опасном сочетании экологического кризиса, имеющего природную основу, и кризиса развития, связанного с расширением подчас неуправляемых социокультурных процессов. При этом в регионах "третьего мира" социально-экологические последствия деятельности человека дают больший негативный эффект, чем в промышленных государствах. Дело в том, что население этих регионов находится в сравнительно жесткой зависимости от сельскохозяйственного сектора. Поэтому для большинства населения "третьего мира" предотвращение деградации природной среды является в буквальном смысле вопросом жизни и смерти. Особенности российских социально-экологических условий. Распад Советского Союза усугубил кризисную, региональную социально- экологическую ситуацию. Биосферная напряженность, накапливавшаяся в течение нескольких десятилетий, когда декларировались природоохранные принципы производственно-хозяйственной и социокультурной деятельности, а на самом деле доминировала экономическая экспансия, не учитывавшая ни потенциальных, ни актуальных социально-экологических последствий, возвратилась "бумерангом": во многих регионах России наблюдается опасная дестабилизация тра диционных экосистем; ряд районов признан зонами экологического бедствия; обозначается депопуляция коренного населения и др. И если советская экономика, абсолютизируя тенденции роста, фактически не учитывала (или учитывала по остаточному принципу) экологические соображения в процессе реализации временных стратегий развития (коллективизация, индустриализация, восстановительный период и т.п.), то Россия середины 90-х гг., с одной стороны, получила тяжелое экологическое наследство (устаревшие промышленно-индустриальные центры, синдром Арала, трагедия Чернобыля и др.), а с другой — к этому добавились новые факторы, связанные с переходным периодом (политическая неустойчивость, падение экономического роста, межнациональные конфликты, социальная напряженность в обществе и др.). Итак, попытаемся выделить некоторые особенности социально-экологической ситуации России 90-х гг. Во-первых, острый характер биосферной напряженности на фоне формирования экономики переходного типа, в рамках которой отсутствуют реальные возможности для реализации адекватной социально-экологической стратегии. С одной стороны, провозглашается проведение политики, обеспечивающей сочетание экономического роста с современными представлениями социально-экологического характера, а с другой — реальное финансирование соответствующей политики осуществляется на таком уровне (около 1% ВНП), который не позволяет даже поддерживать равновесие деградирующих экосистем для этого соответствующие расходы должны находиться в пределах 2%. Во-вторых, политико-идеологическая неопределенность, выражающаяся в том, что выбор социально-экологического пути развития ведется зачастую на конфронтационном уровне между приверженцами "гуманного социализма" и сторонниками "социально ориентированных" рыночных отношений. Отсутствие интегральной социально-политической идеи (что в недавнем прошлом было характерно для коммунистической идеи, а в 90-х гг, эти функции возлагаются подчас на "русскую, российскую, идею"), способной объединить общество для разрешения возникающих трудностей (как это произошло, ска жем, в Польше с идеей католицизма), не позволяет в полной мере сконцентрировать общественные усилия для выбора и реализации адекватной стратегии развития. В-третьих, социальная напряженность в обществе оборачивается тем, что индивидуальное сознание в подавляющей степени ориентировано на проблемы экономического выживания, оттеснившие в значительной мере проблемы иного характера. И если в конце 80-х гг. большинство групп населения рассматривали необходимость разрешения социально-экологических противоречий в качестве одной из приоритетных проблем, то, по опросам середины 90-х гг., природоохранная проблематика замыкает десятку приоритетных проблем общественного сознания. Учитывая это, политики не слишком акцентируют внимание на проблемах подобного рода, а российское "зеленое движение" утрачивает свою активность, характерную для конца 90- х гг. В-четвертых, формирование рыночных производственно-хозяйственных отношений находится на стадии первичного накопления капитала, которой присущ акцент преимущественно на экономический рост. Иными славами, в этих условиях нарождающиеся коммерческие структуры (финансовые, торговые, производственные и т.п.) отнюдь не рассматривают выделение средств на социально-экологические цели в качестве приоритетной задачи. С другой стороны, экологическое законодательства находится в большей мере на теоретическом, чем на практическом уровне, т.е. пока нет государственных органов, которые могли бы действенно контролировать соблюдение соответствующих законодательных актов. В-пятых, распад "советской империи" стал дестабилизирующим фактором, обострившим региональную социально-экологическую ситуацию, С одной стороны, имперское экологическое наследие тяжелым грузом давит на российскую реальность: и хотя, скажем, Чернобыль уже не на российской территории, тем не менее ответственность (и не только моральная) лежит, очевидно, и на российском государстве. Большинство проблем рационализации природопользования (использование водоемов, воздушного бассейна и т.п.) имеет трансграничный статус: распад социально- экономических связей осложняет решение комплексных экологических проблем. С другой стороны, возрождение российской государственности в современных условиях оборачивается усилением конфликтных ситуаций (на экономической, национальной основе и др„), что не способствует, как вполне очевидно, позитивному преодолению биосферной напряженности. Всесторонний подход к оценке специфики российской социально экологической ситуации показывает, что негативные ее особенности могут подчас оборачиваться позитивным контекстом. Представим некоторые соображения подобного рода. Во-первых, падение уровня и масштабов производственно-хозяйственной деятельности, характерное для российской реальности 90-х гг., оборачивается положительным экологическим эффектом. На фоне того, что государственные целевые капиталовложения в сферы охраны природы и рационального природопользования недостаточны, сокращение промышленного производства привадит к уменьшению суммарного сброса вредных и загрязняющих веществ. Аналогичная ситуация складывается и в аграрной сфере. Иначе говоря, традиционные сельскохозяйственные структуры, не имея возможности в полном объеме финансировать соответствующие технологические процессы (химизация, механизация и т.п.), сокращают, к примеру, потребление химических средств защиты растений, что поло жительно сказывается на традиционном экологическом балансе как на локальном, так и на национальном уровне. Во-вторых, ms официальных данных следует, что, несмотря на увеличение природно-ресурсного дефицита и существенные деградационные изменения естественных экосистем, Россия рассматривается как самая крупная территория, сохранившая в Северном полушарии районы, не нарушенные производственно-хозяйственной деятельностью. Иными словами, страна обладает природно-ресурсным потенциалом (лес, сельскохозяйственные территории и т.п.), рациональное использование которого должно составить основу для конструктивного развития российской государственности. В-третьих, исходя из идеологических соображений (предполагалось, что социалистическая плановая система хозяйства принципиально свободна от экологических противоречий) затушевывалась реальность отношения "человек—биосфера". Стремясь сохранить "честь мундира", советские хозяйственники были вынуждены изыскивать преимущественно внутренние ресурсы (материальные, финансовые и т.п.) для разрешения биосферных конфликтов. Отсутствие необходимых ресурсов и следование идеологическим догмам фактически оборачивалось затушевыванием реального положения в экологической сфере. В условиях горбачевской гласности было сказано, кажется, все об экологических проблемах России, а принятие страны в систему мирового сообщества позволило обращаться и к его помощи. С другой стороны, развитый мир (который в ' основном и участвует в финансировании соответствующей деятельности, особенно европейские страны, учитывая трансграничный характер переноса загрязнений) кровно заинтересован в том чтобы российский регион не превратился в зону актуальной (и потенциальной) экологической опасности. И, наконец, обозначим — в предельно обобщенной форме — некоторые ориентиры, обеспечивающие выход цивилизации на уровень эколого-устойчивого развития. |