курсовая юрисп. Курсовая. Концепция тоталитарного государства

• Название: Концепция тоталитарного государства
• Анкор: курсовая юрисп
• Дата: 09.06.2022
• Размер: 58.45 Kb.
• Имя файла: Курсовая.docx
• Тип: Курсовая; #581276
• страница: 3 из 4

2. Анализ тоталитарного государства в исторической ретроспективе. Тоталитарные государства XX века

2.1. СССР как тоталитарное государство

Социалистическое законодательство менялось с течением времени. Она служила тоталитарным режимам, чьи усилия не всегда были успешными. Государственный социализм был тоталитарным в том смысле, что он пытался установить всеобъемлющий государственный контроль над каждой сферой общественной жизни во имя единой цели. В первые годы социалистической революции и в определенные периоды правления Сталина физический контроль и репрессии с помощью грубой силы сыграли решающую роль в этой попытке достичь полного социального контроля. Из этого следовало, что закон как инструмент социального управления или такой, который ограничивает действия правительства в соответствии с его собственной специфической логикой, существовать не может. Закон не был серьезным соображением для революционного мышления. Этому пренебрежению способствовала вера Маркса в то, что в бесклассовом обществе нет места государству и закону. Но Маркс также верил, что переход, ведущий к бесклассовому обществу, будет долгим; и он ожидал, что закон при социализме будет способствовать расширению равенства перед законом. Ленин выступал за диктатуру пролетариата, "основанную непосредственно на силе и не ограниченную никакими законами". В послереволюционный период позиция коммунистической партии была неопределенной относительно будущего права. Евгений Пашуканис, ведущий специалист по коммунистической теории права, писал в 1928 году, что право – это временная система, продиктованная товарными отношениями. Как только социализм уничтожит товарные отношения, исчезнут и правовые формы [10].

В 1930–е годы закон (не только уголовное право) был структурирован как неограниченное разрешение и даже приказ вмешиваться во все и вся. Такие призывы к необузданному, принудительному вмешательству выходили за рамки правовых форм. Совместный декрет Центрального исполнительного комитета и Совета народных Комиссаров СССР 1930 года, который уполномочивал местные власти «принимать все необходимые меры... для борьбы с кулаками», вряд ли соответствовал бы какому–либо определению закона. Но правовые формы продолжали существовать даже после того, как плановая экономика была полностью развита. И даже во времена репрессивного сталинского режима юридические формы использовались, по крайней мере, для показательных судебных процессов и пропагандистских целей. Закон оставался важным внутренним и внешним инструментом легитимации, примером чего является Советская Конституция 1936 года (известная как Сталинская конституция). Закон служил тотальным репрессиям в 1930–х годах в том смысле, что он напоминал людям, что с ними можно жестоко обращаться без видимой причины и без какой–либо защиты со стороны других государственных учреждений.

Когда угнетение коммунистической партии приблизилось к анархии, неограниченная власть обернулась против элиты и их сторонников. Тоталитарное пренебрежение конкретными потребностями экономики и других сфер общественной деятельности привело к дисфункции. Сам Сталин «вернул закон». Но обещанная правовая стабильность не имела «ничего общего с юридическим ограничением власти, и это совпало с периодом наибольших репрессий». Система перешла «от беззаконных репрессий к репрессивному закону». Официально социалистическое право было провозглашено наиболее развитой формой права в истории, поскольку оно служило наиболее развитой общественной формации (коммунизму). Она обеспечивала социалистическую законность, качественно превосходящую альтернативу буржуазному правовому государству. На самом деле это часто служило только показательным судебным процессам и другим пропагандистским целям, примером чего является Сталинская конституция [8].

Законы позволяли осуществлять прямое подавление Большого террора Сталина, хотя массовое уничтожение (чистки, ГУЛАГ и т.д.) основывалось на действиях, которые предполагали игнорирование провозглашенных правовых норм (правила судебного разбирательства, доказательства). Это не означает, что «игнорирование» не было официально санкционировано и предписано: игнорирование существовавшего в то время официального закона было системным компонентом тоталитарного использования власти. Последовавшее за этим разрушение социального и индивидуального сопротивления коммунистической власти, неизгладимый отпечаток страха почти у каждого гражданина, послужило в оставшейся половине двадцатого века основой репрессивного порядка, который позволил бы использовать менее принудительные законы.

После смерти Сталина в 1953 году коммунистическая элита вернулась к определенному уровню юридического формализма, по большому счету, для собственной защиты. Это было достигнуто за счет своего рода дублирования нормативной системы. Правоохранительные органы строго соблюдали секретные правила, касающиеся действий, затрагивающих членов коммунистической номенклатуры: для возбуждения дела против одного из ее членов требовалось разрешение соответствующего органа внутри номенклатуры. Номенклатура следовала своему собственному «верховенству закона», которое не включало право на заслушивание заинтересованных лиц. Правовой поворот оказал определенное побочное воздействие на остальную часть населения. Все чаще закон становился менее прямолинейным и карательным, и, по крайней мере в некоторых государствах–сателлитах, в вопросах второстепенной важности он больше не зависел полностью от политики. С другой стороны, право было признано системой, обеспечивающей структуру бюрократического государства, способного к экономической централизации. Копирование советских решений привело к меньшему ущербу правовым формам в государствах Восточной и Центральной Европы, чем в Советском Союзе, потому что применение грубой, сталинской силы длилось в этих государствах более короткие периоды и потому, что в некоторых из них существовали западные правовые традиции.

Относительная автономия права была официально признана, начиная с 1970–х годов. По соображениям легитимации режима этому придавалось чрезмерное значение, чтобы скрыть более бедную реальность ограниченной автономии. Тем не менее формальные характеристики современного права (абстрактность, общий характер предписаний и т.д.) сохранились, хотя и в упрощенных и искаженных формах. Инструментальное использование закона служило бюрократически окостеневшей институциональной политике. Официальная доктрина подчеркивала, что автономия права может быть относительной только по отношению к экономике, которая определяет все формы общественной жизни. «Законодательство, будь то политическое или гражданское, никогда не делает больше, чем провозглашает, выражает словами волю экономических отношений». В действительности ни экономика, ни другие социальные отношения не соблюдались, и имели значение только конкретные интересы власти и господства, как это понимало коммунистическое руководство. Закон оставался инструментом плановой экономики, и он служил преднамеренным изменениям в системе планирования.

Закон был объявлен инженерным устройством, которое помогло организовать людей в их строительстве коммунизма. Революционный закон, хотя и был инструментом классовой борьбы, обладал элементом внутренней легитимности, поскольку служил социальной (классовой) справедливости (посредством кровной мести, экспроприации и перераспределения). В инструментальном понимании социалистического права моральные соображения стали неактуальными. Однако инструментализм также был искажен, поскольку «относительная автономия» допускала лишь очень ограниченное уважение к характеристикам инструмента. Юридическая догматика или требования к последовательности были легко обойдены. И все же в законодательстве существовали реальные элементы независимости просто потому, что политическая система не могла сформировать единую волю. Внутри коммунистической политической элиты существовала конкуренция, которая способствовала хотя бы поверхностному уважению к правовым формам. Более того, правоохранительные организации были кровно заинтересованы в законничестве, и в той ограниченной степени, в какой они играли определенную роль в партийной политике, закон стал предметом рассмотрения. В той мере, в какой коммунисты нуждались в эффективном государственном аппарате, они нуждались в законе как инструменте контроля над государственной бюрократией. Закон имеет важное значение, поскольку централизация требует единообразия и единства действий.

2.2. Третий рейх (1933–1945) как тоталитарное государство

Главной целью и целью нацистской революции было создание фольксгемайншафта. Его создание требовало очищения и увеличения немецкой “расы”, а также ее биологического отделения от евреев, чье вливание зла в немецкую кровь, по словам нацистов, служило загрязнению и подрыву благосостояния Германии. Нацистские усилия по очищению немецкой расы приобрели вид научной респектабельности благодаря псевдонауке евгенике, движению за расовую гигиену, которое широко процветало в первые десятилетия 20–го века. Нацистские лидеры говорили о своих усилиях по «восстановлению немецкой расы». Закон о защите наследственного здоровья (14 июля 1933 года) допускал возможную стерилизацию до двух миллионов человек, признанных недостойными размножения. Закон о субсидиях на брак от июля 1933 года был направлен на стимулирование рождаемости путем предоставления ссуд молодоженам; эти ссуды будут постепенно погашаться с рождением каждого дополнительного ребенка. Нацистская идеализация матерей и празднование материнства как особого служения рейху преследовали ту же цель. Гитлер говорил о возможном удвоении населения Германии благодаря этим мерам. Самый печально известный из шагов, предпринятых для очищения немецкой расы, также стал важной вехой в антиеврейском законодательстве, обнародованном нацистами: печально известные законы Нюрнберга от сентября 1935 года, которые запрещали брак или сексуальные отношения между евреями и немцами и присваивали евреям более низкий класс гражданства [10].

Нацистские усилия по решению «еврейской проблемы» на самом деле были результатом злобного антисемитизма, который подталкивал нацистский режим ко все более крайним мерам преследования. Терроризм СА, законодательство, исключающее евреев из государственной службы и университетов, бойкоты еврейских предприятий и специалистов, а также возможная экспроприация собственности, принадлежащей евреям, к 1938 году привели к эмиграции примерно половины еврейского населения 1933 года в 500 000 человек. До массовой кампании насилия против евреев и еврейской собственности, известной как Хрустальная ночь («Ночь хрустальных окон»), в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года, некоторым евреям все еще казалось возможным оставаться в Германии, хотя и в строго ограниченных обстоятельствах. С Хрустальной ночью нацисты открыли новый уровень преследований. После этого Гитлер назначил Геринга ответственным за еврейскую политику. Геринг координировал деятельность многочисленных партийных и правительственных учреждений, конкурирующих за контроль над преследованиями евреев и получение прибыли от них.

Для нацистов исключение евреев из Volksgemeinschaft было так же важно, как привлечение к нему немецких рабочих классов, чтобы устранить давнее отчуждение немецких рабочих, в основном настроенных социалистически, от националистического консенсуса. Любой успех в этих усилиях в значительной степени зависел от способности нацистов обеспечить работой миллионы безработных, которых они унаследовали в 1933 году. Государственные расходы на перевооружение и на проекты общественных работ, такие как сеть супермагистралей или автобанов, помогли создать многие рабочие места, в которых так остро нуждались. К 1937 году Германия начала страдать от нехватки рабочей силы. Не менее важно прививать работникам чувство того, что они являются неотъемлемой частью национального сообщества, основанного на расовой принадлежности. Для этого нацисты разработали тщательно продуманную программу субсидий на досуг рабочих. Программа под названием “Сила через радость” субсидировала отпуск работников; она позволяла совершать экскурсии на горные или морские курорты и предоставляла возможность совершать круизы по Средиземному или Балтийскому морю. Предоставляя работникам досуг, до тех пор предназначавшийся для их экономического и социального руководства, правительство пыталось интегрировать их в Volksgemeinschaft. Новый недорогой автомобиль Volkswagen был разработан для того, чтобы дать рабочим возможность владеть автомобилем, который до тех пор в Германии был символом богатства и статуса, в основном предназначенным для высших классов. Гитлер однажды сказал, что Генри Форд сделал больше, чем кто–либо другой, для устранения классовых различий в Америке.

Гитлер сохранял жесткий контроль над иностранными делами, самостоятельно разрабатывая как стратегию, так и тактику, рассчитанную на достижение своих целей. Ближайшей целью было восстановить позиции Германии в мировых делах; под этим Гитлер подразумевал прекращение унижений, связанных с Версальским договором, таких как демилитаризованная Рейнская область и ограничения на немецкие вооружения. Цепи этого договора должны были упасть с громким лязгом, сказал он. Более масштабной целью, о которой он говорил с момента своего прихода в политику в начале 1920–х годов, было завоевание для Германии Свободного пространства. Гитлер считал, что это пространство необходимо приобрести на востоке за счет Советов, чтобы обеспечить Германии украинскую «житницу» и открыть обширные территории для немецкой колонизации. Гитлер находил оправдание таким завоеваниям в своих представлениях о расовом превосходстве немцев над славянскими народами, населявшими земли, которые он жаждал. Более того, он видел в большевиках, которые теперь контролировали Советский Союз, авангард мирового еврейского заговора. Контроль над этой территорией должен был стать основой экономического и военного господства Германии в Европе и, в конечном счете, возможно, во всем мире [3].

Разумеется, такое господство или экспансия были невозможны без войны, и Гитлер не уклонялся от ее последствий. Его перевооружение Германии, начатое тайно в 1933 году, было обнародовано в марте 1935 года, когда он объявил о создании военно–воздушных сил и возобновлении всеобщей воинской повинности для обеспечения кадрами 36 новых дивизий армии. В июне того же года он подписал соглашение с Англией, которое позволяло немецкому военно–морскому флоту наращивать до 35 процентов надводной военно–морской мощи Великобритании и до 45 процентов ее тоннажа на подводных лодках. 7 марта 1936 года он ввел немецкие войска в демилитаризованную Рейнскую область. Версаль был мертв. Ни англичане, ни французы и пальцем не пошевелили в его защиту, решив вместо этого подписать соглашения, прямо отрицающие условия Версаля. К 1936 году Гитлер потратил 10,2 миллиарда марок на перевооружение, и Геринг был назначен ответственным за так называемый Четырехлетний план подготовки немецкой экономики к войне. 5 ноября 1937 года Гитлер собрал свой генеральный штаб и призвал их быть готовыми к войне на востоке не позднее 1942 или 1943 года.

В качестве прикрытия своих истинных намерений в первые годы правления Гитлер долго и часто говорил о своем желании мира. Все, чего он хотел, сказал он, – это чтобы Германии было предоставлено законное место в мировых делах. В качестве доказательства своих мирных намерений он подписал в январе 1934 года 10–летний пакт о ненападении с Польшей. Однако более точная картина его намерений стала очевидной в июле 1934 года, когда Гитлер призвал нацистскую партию в Австрии предпринять попытку свержения правительства канцлера Энгельберта Дольфуса. Нацистский отряд застрелил Дольфуса, но попытка государственного переворота была плохо спланирована. Движение итальянских войск Бенито Муссолини к австрийской границе вынудило Гитлера отказаться от поддержки своих австрийских партнеров.

Антибольшевистская риторика министра пропаганды Йозефа Геббельса помогла Гитлеру ввести в заблуждение Францию и Великобританию, а также Соединенные Штаты, которые опасались быть втянутыми в очередную европейскую ссору, и заставить их согласиться с его утверждением, что он является последним оплотом Запада против большевистской экспансии. Его соглашение с японцами в 1936 году, Антикоминтерновский пакт, было направлено против Третьего коммунистического интернационала. Год спустя Муссолини, после года германо–итальянского сотрудничества в оказании помощи повстанческим силам генерала Франсиско Франко в гражданской войне в Испании, добавил свою подпись к пакту.

Гитлер сделал два драматических внешнеполитических шага в 1938 году, которые помогли прояснить для всего мира масштабы его далеко не мирных намерений. В марте он присоединил Австрию к рейху, оправдав аншлюс («аннексию») как выполнение принципа немецкого национального самоопределения. Великобритания и Франция спокойно наблюдали за этим дополнительным отказом от Версальского договора. Затем Гитлер спровоцировал дипломатический кризис с Чехословакией, заявив, что Чехия плохо обращается с немецким меньшинством в Судетах. Несмотря на значительное сопротивление со стороны своих собственных военных, Гитлер был полон решимости начать войну с чехами. Только благодаря вмешательству премьер–министра Великобритании Невилла Чемберлена, который предложил приехать в Германию, чтобы успокоить Гитлера, и которому удалось убедить чехов уступить всем требованиям Гитлера, войны удалось избежать. Вмешательство Чемберлена привело к Мюнхенскому соглашению в конце сентября 1938 года, в соответствии с которым итальянцы, французы и англичане торжественно передали Судетскую область Гитлеру. С тех пор само слово «Мюнхен» стало символизировать уступку требованиям диктатора [14].

Вторую мировую войну уместно назвать «войной Гитлера». Германия была настолько необычайно успешной в первые два года, что Гитлер был близок к реализации своей цели установления гегемонии в Европе. Но его триумфы не были частью стратегической концепции, которая обеспечивала победу в долгосрочной перспективе. Тем не менее, первые успехи были впечатляющими. После поражения Польши в течение месяца Гитлер обратил свое внимание на запад. Он считал, что необходимо победить Великобританию и Францию, прежде чем он сможет снова повернуть на восток, к территориям, которые должны были стать “жизненным пространством” для его новой империи. Наступление на Западном фронте началось весной 1940 года. Гитлер захватил Данию и Норвегию в течение нескольких дней в апреле, а 10 мая он напал на Францию вместе с Люксембургом, Бельгией и Нидерландами. И снова его армии одержали молниеносные победы; Люксембург, Бельгия и Нидерланды были захвачены за несколько дней, а Франция капитулировала 21 июня. Только британцы, теперь уже в одиночку, преградили Гитлеру путь к полной победе на западе.

Хотя разгром Советского Союза был центральной стратегической целью Гитлера, в первые месяцы 1941 года он дважды позволил себе втянуться в конфликты, которые задержали его вторжение. В обоих случаях он чувствовал себя обязанным спасти своего союзника Муссолини от военных трудностей. Муссолини вторгся в Грецию в октябре 1940 года, несмотря на то, что у него уже были трудности в Северной Африке, где он не смог отрезать британскую средиземноморскую линию жизни в Египте. В феврале 1941 года Гитлер решил усилить Муссолини в Северной Африке, направив бронетанковую дивизию под командованием генерала Эрвина Роммеля [7]. Когда вторжение Муссолини в Грецию также застопорилось, Гитлер снова решил послать подкрепления. Чтобы добраться до Греции, немецкие войска должны были пройти через балканские страны, все они были официально нейтральными. Гитлеру удалось заставить эти страны согласиться на ввод немецких войск, но 27 марта в результате государственного переворота в Югославии правительство было свергнуто, и новые правители отказались от соглашения. В отместку Гитлер начал то, что он назвал операцией «Наказание» против югославов. Югославское сопротивление быстро рухнуло, но в результате запланированное вторжение в Советский Союз было отложено еще на месяц.

В разгар военных успехов Гитлера в Советском Союзе члены нацистского руководства, с пониманием Гитлера, лихорадочно планировали новый порядок, который они намеревались установить на завоеванных территориях. Его реализация требовала как устранения препятствий для немецких поселений, так и решения «еврейской проблемы». Нацистские планировщики разрабатывали сложную схему «Генеральный план Ост» для будущей реорганизации Восточной Европы и западной части Советского Союза, которая предусматривала уничтожение 30 миллионов или более славян и заселение их территорий немецкими правителями, которые будут контролировать и в конечном итоге заселять территорию немцами. По оценкам экспертов, в конечном итоге на фабриках смерти Восточной Европы было убито около шести миллионов евреев. По меньшей мере такое же число неевреев погибло от убийств и голода в таких местах, как Освенцим, включая два с половиной миллиона советских военнопленных и бесчисленное множество других представителей восточноевропейских национальностей.

Отступление немецких войск неумолимо продолжалось в течение 1944 года. 6 июня союзники на западе начали вторжение во Францию через Ла–Манш. На востоке советская армия наступала по всему фронту протяженностью 2500 миль. К концу года она стояла на восточных границах довоенной Германии. На западе британские и американские войска были готовы атаковать через западные границы.

Судьба больше не вмешивалась от имени Гитлера. В середине января 1945 года он ушел под землю в свой бункер в Берлине, где оставался до своего самоубийства 30 апреля. К тому времени советские солдаты уже врывались в Берлин. Все, что осталось от рейха, – это узкий клин территории, протянувшийся на юг от Берлина в Австрию [9].