Конспект. Конспект 7. Конспект 718, 2269 страницы Краткая периодизация
 Скачать 28.2 Kb.
|
|
Конспект 7-18, 22-69 страницы Краткая периодизация Греческая мифология развивалась вместе с историей общинно-родовой формации, поэтому она никак не может быть представлена в виде раз навсегда данной, застывшей картины, прекрасной в своей неизменности, где вне времени и пространства находят себе место вечно пирующие на Олимпе бессмертные боги, а смертные люди призваны совершать героические подвиги на земле. Чтобы такая картина появилась в представлении древнего человека, должно было пройти немало времени, измеряемого тысячелетиями. И начинается греческая мифология не с прекрасных богов и героев, а с мира смутного и страшного, где ни о богах, ни о героях нет еще и помину. Греческая мифология имеет периоды своего развития, которые в кратчайшем виде можно назвать доклассическим, или архаическим, и классическим, или героическим. Первый из них, тоже говоря кратко, начинается в сумраке тысячелетий и завершается ко II тысячелетию до н. э., о чем свидетельствуют главным образом археологические данные, подкрепляющие исторические выкладки. Второй падает в основном на II тысячелетие до н. э., достигая расцвета в середине этого тысячелетия и завершаясь в его конце мифами о гибели героических поколений. Старая наивная мифология уходит в небытие вместе с родовым строем, когда в первой трети I тысячелетия возникают предпосылки классового рабовладельческого общества и создаются принципиально новые формы жизни. Мифологические сюжеты и образы приобретают в дальнейшем развитии греческой культуры вплоть до конца античности художественные и идеологические функции. Однако не они являются предметом нашей книги. Нас интересует живой мифологический процесс. Поэтому, принимая во внимание эти грандиозные сдвиги социально-исторических и мифологических пластов, остановимся подробнее на указанных выше периодах. I. Доклассический период Главные определения Доклассический период мифологического развития совпадает с периодом собирательско-охотиичьего хозяйства и начальными ступенями хозяйства производящего, наиболее законченно выражая жизнь древнейшей, то есть материнской, общины, или, как принято говорить, он связан с матриархально-родовым строем. В связи с этим доклассический период мифологии именуют также мифологией матриархата. Но так как это древнейший период, то он вполне может называться архаическим (греч. arche — начало, отсюда и греч. archaios — архаический, древний). Но и этого мало. Древнейшая ступень мифологии именуется к тому же доолимпийской или дофессалийской. А что же это такое? Неужели были времена, когда и горы Олимп на севере Греции, в Фессалии, не существовало? Нет, и Фессалия и Олимп существовали. Более того, Олимп не один, их несколько, и не только тот, самый главный — в Фессалии, но и в Малой Азии (Аикия и Мизия), на острове Кипр (целых два Олимпа), на юге Греции (в Лаконике и Аркадии), на западе Греции (в Элиде, вблизи Олимпии); да и само название "Олимп" относится к так называемому балканскому догреческому субстрату, то есть к древней языковой основе, существовавшей до более поздних напластований греческого языка. Ведь все вообще греческие географические названия (так называемая топонимика) уходят вглубь балканского субстрата, несут на себе печать большой древности, устойчиво сохраняясь на протяжении тысячелетий. Однако представления о том, что боги обитают на Олимпе Фессалийском, еще не появилось в эти далекие времена. Отсюда с полным правом можно говорить о доолимпийском или дофессалийском периоде мифологического развития. Ученые применяют к нему также название хтонического, от греческого слова "chthon" — "земля", так как в эти архаические времена земля мыслилась всеобщей матерью, которая всех порождает и вскармливает. Но тогда и вся природа, и все то, что есть на земле, оказывалось живым и даже одушевленным. Всякое же физическое тело и вообще любой предмет, понятый как нечто живое, является не чем иным, как фетишем, почему архаический период мифологии можно назвать также фетишистским. Однако и этого мало. Древнейшая мифология не знает человеческих форм, она доантропоморфна, дочеловечна, а будучи порождением природы, где все живет своей тайной и неведомой жизнью — и камень, и животное, и растение, — эта мифология с полным правом обозначается не только как фетишистская, но еще и как фетишистски-анимистическая (лат. animus — дух, anima — душа), а детальнее как зооморфная (греч. dzoon — животное) и фитоморфная (греч. phyton — растение). А поскольку всеобщее одушевление, анимизм, предполагает наличие примитивных человеческих праформ, еще не отделенных от животного и растения, так же как не отделен от них и сам человек, то и архаическая мифология именуется миксантропической, то есть состоящей из смешения образов живой природы с человеческими формами. Ъ Специфика доклассической мифологии Главное, на что приходится обратить здесь внимание, — это слияние архаического человека с природным миром, его невыделенность из природного бытия, ощущение себя, как и вообще всего животного мира, частью природы, порождением одной и той же матери — материи. Если и человек, и животное, и растение, и водная стихия мыслятся единой природной материей, то нет никакой разницы между формами, которые принимает то или иное существо. В архаических мифах человек с легкостью превращается в серого волка, оборачивается сизой птицей, течет быстрой речкой, не меняя своей единой со всем миром сущности. Первые порождения Древнегреческий поэт Гесиод в своей "Теогонии", поэме о рождении богов, называет среди тех, кто "зародился прежде всего", Хаос, Гею, Эрос и Тартар (116-120). Первая из этих мощных сил получила наименование Хаоса, происходящее от греч. слова chasco, chaino — зеваю, раскрываю рот или пасть. Из глубин этой разверстой пасти, клубясь, появляются какие-то смутные очертания, рождаются такие же бесформенные, как и он сам, Тьма — Ночь и Мрак — Эреб. Хаос родился, когда еще и земли не существовало, но зато Ночь и Мрак уже окутывают мировое пространство и, вступив в брак, готовы вот-вот породить День и Эфир. Ночь и Мрак вступают в брачный союз потому, что появилась еще одна мощная сила, движущая миром: Эрос — Любовь, тоже не имеющая никакого определенного образа и совсем не напоминающая того прекрасного и коварного бога любви с крыльями, колчаном и стрелами, сына Афродиты, который появится позже. Здесь это пока тоже стихийная, но мощная сила, дающая жизнь и побуждающая весь мир к брачным союзам. Следом за Хаосом родилась "широкогрудая Гея" — Земля (она же Хтон). И характерно для наивного стихийного материализма греков, что первой была именно она, а не небесные просторы. Земля рождает сама из себя равное ей пространство — Уран, звездное небо. И опять обращает на себя внимание, что здесь нет собственных личных имен, а только наименования отдельных частей космоса. Но они вступают в брак и создают целостное, неделимое, нерасторжимое космическое тело. Первые порождения Древнегреческий поэт Гесиод в своей "Теогонии", поэме о рождении богов, называет среди тех, кто "зародился прежде всего", Хаос, Гею, Эрос и Тартар (116-120). Первая из этих мощных сил получила наименование Хаоса, происходящее от греч. слова chasco, chaino — зеваю, раскрываю рот или пасть. Из глубин этой разверстой пасти, клубясь, появляются какие-то смутные очертания, рождаются такие же бесформенные, как и он сам, Тьма — Ночь и Мрак — Эреб. Хаос родился, когда еще и земли не существовало, но зато Ночь и Мрак уже окутывают мировое пространство и, вступив в брак, готовы вот-вот породить День и Эфир. Ночь и Мрак вступают в брачный союз потому, что появилась еще одна мощная сила, движущая миром: Эрос — Любовь, тоже не имеющая никакого определенного образа и совсем не напоминающая того прекрасного и коварного бога любви с крыльями, колчаном и стрелами, сына Афродиты, который появится позже. Здесь это пока тоже стихийная, но мощная сила, дающая жизнь и побуждающая весь мир к брачным союзам. Следом за Хаосом родилась "широкогрудая Гея" — Земля (она же Хтон). И характерно для наивного стихийного материализма греков, что первой была именно она, а не небесные просторы. Земля рождает сама из себя равное ей пространство — Уран, звездное небо. И опять обращает на себя внимание, что здесь нет собственных личных имен, а только наименования отдельных частей космоса. Но они вступают в брак и создают целостное, неделимое, нерасторжимое космическое тело. Но уж если в архаической мифологии все бытие пронизано магической жизненной силой, то и сам человек как часть природы тоже должен быть непременно ею наделен. В этом смысле представляют интерес все указания на средоточие жизни в разных частях организма — сердце, диафрагме, печени, глазах, волосах и особенно крови. Можно сказать, что жизненная сила человека и бога отождествляется с его физическим телом. Так, Гекуба, мать убитого Гектора, жаждет впиться зубами в печень Ахилла, чтобы лишить его жизни. Афина Паллада, согласно орфической теогонии, рождается из сердца Зевса. Волосы, будучи средоточием жизни, посвящаются божеству-покровителю, как это сделал Тесей, указуя на теснейшую с ним связь. Глаза обладают магической силой уничтожения жизни, что и засвидетельствовано в мифе о Медузе Горгоне, превращавшей в камень все, на чем остановится ее взгляд, или в мифе об Артемиде, одним взглядом испепелившей целую рощу. В гомеровском эпосе средоточием всей умственной жизни человека (иной раз и эмоциональной) является диафрагма, буквально отождествляясь с этой жизнью. Выражения Гомера, связанные с умственным или нравственным состоянием диафрагмы (ощущение добра, зла, справедливости, благородства, мужества), тоже указывают на архаическое фетишистское представление о человеке. Наконец, кровь как материальная субстанция — тоже носительница жизненной силы человека. Разделение труда повлекло за собой и разделение функций в родовом коллективе. Женщина осталась все той же продолжательницей рода, выкармливающей и растящей детей, но ее деятельность ограничилась теперь хозяйственными работами, необходимыми для семьи, сохранением домашнего очага и целостности нового моногамного брака. Добытчиком средств к существованию и защитником от врагов, устроителем мирной жизни и предводителем в военных набегах стал мужчина, отец, вождь, глава рода, который подает мудрые советы и предводительствует в бою, то есть тот, кто в греческой мифологии неизменно именуется героем. II. Классический период Вступление Специфика классической мифологии Прежде чем непосредственно перейти к мифам классического периода, установим ряд дефиниций, осмысление которых поможет понять самую суть этой качественно новой и принципиально непохожей на предшествующую ступени мифологического развития. Как уже было сказано выше, этот классический период мифологии вырастает на основе патриархальной общины. Именно поэтому классическая мифология именуется мифологией эпохи патриархата. Но так же, как произошла консолидация родового коллектива, возглавляемого вождем, мужчиной, отцом, так же произошло объединение греческих богов под властью одного владыки, Зевса, средоточие власти которого находится на горе Ол имп в Фессалии (Северная Греция). Вот почему классический период мифологии по праву именуется Олимпийским и Фессалийским, в противовес доолимпийской архаике с ее разлитой по всей природе магически-демонической силой. Классическая мифология не хтонична, это не мифология земли. Она борется с порождениями земли, утверждая себя на Олимпе, горе, чьи вершины сходятся с небом, так что еще не известно — гора ли Олимп или это само высокое и прекрасное небо. Если древнейшая мифология была мифологией фетишистской или фетишистски-анимистической, то мифологическая классика чисто анимистическая, когда божество мыслится бессмертным и вечно существующим. Классическая мифология противоположна архаике с ее зооморфными, фитоморфными и миксантропическими формами. Олимпийские боги — антропоморфны. Но одного антропоморфизма для них мало. В классической мифологии антропоморфизм основан на принципах гармонии, меры и всеобщей упорядоченности, являющейся предпосылкой прекрасного тела и прекрасного духа, свойственного героическому человеку. Отсюда — олимпийская мифология именуется не только антропоморфной, но и героической. Именно поэтому боги и герои олимпийской мифологии борются с тератоморфным и стихийным миром, побеждая чудовищ и устанавливая новые, прекрасные в своей основе закономерности жизни. Учитывая всю сложность классического периода мифологии, в нашем дальнейшем изложении мы постоянно будем касаться неоднородности мифологических образов, их противоречивости и даже несообразности. Однако пути исторического изучения мифа продемонстрируют нам полную обоснованность и закономерность всех компонентов единого мифологического комплекса, в котором старое и новое создают неповторимую целостность, обеспечивая античной мифологической традиции необыкновенную устойчивость и систематичность. Боги Зевс борется за укрепление власти Обратимся теперь к той борьбе, которую пришлось вести Зевсу за утверждение своего владычества над силами земли, что и создало в дальнейшем основу для возникновения героизма. Битва с титанами По совету Геи, неусыпно следящей за событиями и часто направляющей их, Зевс освободил Сторуких, или Гекатонхейров, некогда ввергнутых в оковы и скрытых Ураном глубоко под землей на краю света. Три брата — Бриарей (или Обриарей), Котт и Гиес, — пугавшие своим чудовищным видом даже собственного отца, томились и страдали, ожидая своего часа, поскольку их мать, Гея, давно уже предсказала победу Зевса с помощью чудовищных родичей (Гес. Теог. 617-628). Ко времени освобождения Сторуких распря между титанами во главе с Кроносом и детьми Кроноса во главе с Зевсом оказалась в разгаре, но исхода ее не было видно. Древние титаны и молодые боги сражались десять лет. Одни — собрав силы на Офрийской горе, другие — на Олимпе. Но когда Сторукие отведали нектара и амбросии, пищи, которой питаются боги и которая поддерживает их бессмертие, они воспрянули духом, преисполнились силы и выслушали обращенную к ним речь Зевса. В сражении участвуют с одной стороны титаны и титаниды, с другой — сыновья и дочери Кроноса вместе с тремя великанами. Киклопы выковали Зевсу гром, молнию и перун. Посейдон получил от них трезубец, Аид — медный шлем, делающий его невидимым (ср. греч. aides — букв, "невидный"). В каждой сотне рук у Гекатонхейров — скалы, камни, обломки горных хребтов. Горделиво вздымаются на крепких туловищах по пятьдесят голов. Все участники сражения исполнены мужества. И вот застонала земля, ахнуло небо, содрогнулся Олимп с вершины до подножия. Глухой топот ног, свист от летящих камней, крики нападающих достигают глубоких недр земли и доносятся до звездного неба. Тартар находится настолько глубоко под землей, насколько небо далеко отстоит от земли. Если, взяв медную наковальню, говорит Гесиод, метнуть ее с неба, то она за девять дней долетит до земли. Но еще девять дней понадобится, чтобы наковальня долетела с земли до Тартара, — путь невиданно огромный (там же 720-725). Там, в Тартаре, за медной оградой, во мраке, окружающем его шею в три ряда, среди затхлости, под переплетением корней моря и земли скрыты титаны. Темница их замкнута медной дверью, окружена стеной с воротами из мрамора и медным порогом, вросшим корнями в землю. Там, в этих глубинах, залегают страшные концы и начала земли, Тартара, моря и неба, то есть все начинается и все кончается великой бездной, до дна которой даже и за год нельзя добраться. Там же находятся жилища Ночи, одетые черным туманом, а темница титанов простирается за пределы самого Хаоса. Но и Сторукие, которым надлежит охранять титанов, тоже поневоле обитают в глубочайших местах Океана, омывающего Землю. Правда, боги предоставили им крепкие жилища, а в утешение самому могучему из трех братьев, Бриарею, дана в жены дочь Посейдона Кимополея (там же 726-745, 807-819). Тифон Как бы испытывая волю Зевса, Земля тем временем породила на смену титанам еще одного сына — стоглавого Тифона (или Тифоея). Выше уже был обрисован чудовищный вид Тифона. Рожденный от Тартара, этот младший сын Земли тоже стал претендовать на власть. Но время притязаний тератоморфных существ уже прошло. Попытка Земли и Тифона вновь утвердить хаос и ужас явно запоздала, если уже однажды Зевс одержал победу. И на этот раз отец людей и богов загрохотал громами. Раскатам глухого могучего рева ответили земля и небо, воды Океана и моря, Олимп и Тартар. Мир содрогнулся от тяжелой поступи бога. Вновь застонала земля, снова жаркое пламя объяло фиолетово-темное море, закипели почва и небо, огромные волны бились о прибрежные скалы, сотрясая твердь. Титанов в Тартаре объял трепет, от страха задрожал владыка мертвых — Аид. Громы и молнии, посылаемые Зевсом с Олимпа, спалили головы чудовища, и Тифон, укрощенный страшными ударами, упал, потерял силу и был низвергнут Кронидом все в тот же широкий Тартар (Гес Теог. 820-868). Мир поделен между зевсом и его братьями Наконец, три брата — Зевс, Посейдон и Аид — поделили между собой мир, бросив жребий. Зевсу досталось небо, Посейдону — море, Аиду — царство мертвых (Аполлод. I 2, 1). Олимп и земля должны были стать общим владением всех братьев. Но в действительности Зевс оказался верховным владыкой. Он роздал семье олимпийских богов разные уделы (Гес. Теог. 885), то есть наделил всех твердо установленными функциями, сохранив за своими союзниками прежние их владения. Так, например, верный Зевсу титан Океан благодаря своей мудрой осторожности не участвовал вообще в титаномахии и остался владыкой вод, омывающих землю. Мир приобретает под владычеством Зевса вполне упорядоченное единство, по праву называясь космосом (греч. cosmos — порядок, красота), который вполне может быть противопоставлен безмерной, бесформенной разверстой бездне Хаоса. Вселенная в классической мифологии напоминает по форме яйцо, в равной мере сплюснутое на полюсах. На одном из них — Олимп, смыкающийся с эфирными высями, огненной разреженной материей, то есть верхнее небо. На другом — глубина Тартара, проросшего корнями земли и моря, вечный мрак нижнего неба. Посредине это яйцо как бы перерезано пополам тонким диском земли, на которой живут люди. Над землей — воздушные пространства, где веют ветры. Над землей встает Эос — заря, днем ходит солнце — Гелиос, двигаясь с востока на запад и ночью переплывая в золотом челне через реку Океан, чтобы снова взойти на востоке. Ночью земля освещается луной — Селеной и бесчисленными звездами. Благодельные функции Прометея наряду с его мудростью, унаследованной от Земли, но облагороженной в условиях классического периода мифологии, создают основу для споров Зевса и Прометея, для непокорности и наказания этого последнего, поскольку в эпоху классической мифологии самым мудрым и великим может быть только одно божество, так же как и вершителем судеб человечества может быть только один владыка. Не случайно в ряде мифов подчеркивается, что Прометей так и не сумел наделить людей законами и правильной общественной жизнью. В "Протагоре" Платона привилегия Прометея — огонь и ремесло, но не государственное устройство человеческого коллектива, вполне чуждое Прометею, в основе своей старинному божеству давно прошедших времен. Прометей наделил людей разумом, научил их строить дома, корабли, заниматься ремеслами, носить одежду, считать, писать, читать. Он внес упорядоченность в их жизнь, научил их различать времена года. И, что особенно важно для древних, обучил приносить богам жертвы, совершать разного рода гадания (Эсх. Пром. 442-504). Можно с полным правом сказать, что "все искусства у людей от Прометея" (там же 506). Пандора послана богами в наказание людям По решению Зевса Гефест, смешав землю с водой, вылепил подобие женщины как бы в насмешку над Прометеем, создавшим когда-то людей тоже из смеси земли и воды. Остальные боги всемерно украсили это искусное произведение рук Гефеста. Милые Хариты и Пейто — Убеждение надели на нее золотое ожерелье. Оры увенчали ее кудри весенними цветами. Афина застегнула пояс на серебристом платье, набросила тончайшее покрывало, возложила ей на голову золотой венец. Гермес же "вложил в грудь красавицы льстивые речи, обманы, хитрую душу" и назвал ее Пандорой (Одаренная всеми), поскольку каждый из богов одарил это подобие женщины на погибель людям. Затем Гермес отвел Пандору к недалекому Эпиметею, забывшему предупреждение своего брата не принимать такого дара. Пандора, ставшая супругой Эпиметея, оказалась на самом деле виновницей бед, обрушившихся на человека. Любопытная Пандора открыла сосуд, переданный ей богами, и оттуда разошлись по миру беды, болезни и страдания. Более того, по воле Зевса Пандора захлопнула крышку сосуда, оставив там Надежду. Оказалось, что люди лишились даже надежды на спасение от тысячи бедствий, которые отныне переполнили их жизнь (Гес. Труд. 69-105; Теог. 570-612). Та к свершилась воля Зевса. И Платон в диалоге "Пир" устами Алкивиада набросает выразительный портрет Сократа, где дисгармония внешнего безобразия и внутренней красоты духа окажется символом идеальной мудрости, не нуждающейся в украшениях и доступной только для тех, кто доберется до нее, преодолев уродливую оболочку тела. Но до этих классических времен поэзии и философии еще далеко. А миф уже зафиксировал ужасную перспективу, открывшуюся для ограниченного человеческого ума, — вечно обманываться и вечно страдать, принимая зло за добро и соблазняясь ложью прекрасного лика. Надежды избежать этого пути нет. Она осталась на дне захлопнутого Пандорой сосуда. |