Без названия. Краска на руках писателя
 Скачать 23.86 Kb.
|
|
Краска на руках писателя «Событие, знаменующее начало конца, или меняет восприятие окружающей обстановки, заставляя смотреть на прошлый опыт по-другому, или еще больше усиливает веру в правильность своих действий, убеждая, что нет в жизни ничего более святого, чем следование своим поставленным целям». Сильные воодушевляющие слова, однако, при детальном рассмотрении их автора, легко понять, что написаны они человеком незаурядным, желающим лишь выложиться на бумаге, – подумал я, и, в очередной раз скомкав листок, погрузился в глубокое размышление о своем нынешнем месте в этом мире. Голод, вызванный привычками прожитого времени, с каждым дожитым днем давал знать о себе все больше, ударяя воспоминаниями в самые счастливые моменты. Моей целью прежде всего было проявление, и с обилием времени, которое я мог уделить своему маленькому делу, талант писателя рос, как мне казалось, а воображение подкидывало идеи для нового слова и причины поиска бумаги. Хоть я и понимал, что вряд ли смогу ощутить славу, стану известным писателем, – не важно, признали бы меня при жизни, обсуждали бы среди читающих прикоснувшихся к моим идеям людей, или уже после моей смерти; стал бы я творцом, сумевшим опередить свое время, указав грядущим на какой-нибудь опыт или необходимые к принятию ценности. Все желание заключалось только в одном: ублажить потребность в общении. Не придерживаясь особых правил без представления образа того человека, который может когда-нибудь в это погрузиться, я просто продолжал писать, поддерживая некогда великие слова, когда слова еще можно было считать чем-то великим, о том, что смерти нет до самого момента смерти, и даже после жизнь и само существование, связь с этим миром, заключаются в воспоминаниях о тебе других людей, в повторении твоего имени. Разнообразие мыслей, порой, поражало и меня самого; никогда бы не подумал, что я и есть тот случайный избранный герой из историй, поведанных нам другими писателями, которому суждено сделать что-то невероятное. Увы, с множеством идей приходила и придирчивость к своим текстам, цель идеально выразиться, чтобы они, да хоть один человек, прочитавший меня, понял, отложил часть процессов в своей голове, заточенных на решение бытовых задач, и дал возможность простому парню жить дальше в своей памяти без упоминания моего имени, а просто как образ, который его вдохновил, что-то объяснил, или нашел цепляющую связку слов. От восхищения самим собой меня прервал ее встревоженный голос: – Хватит лежать, у нас сегодня, много дел. Надеюсь, с дорогами в этом районе ничего не случилось, и мы сможем за пару дней добраться до северных гор. – Только не надо опять думать, что я бездельничаю. Даже, если и так, имею на это полное право! – я изобразил свою странную улыбку, понятную только ей, и после неловкой паузы продолжил, – Такой мир от нас никуда не убежит. Если серьезно, у нас же хватает еды и воды почти на неделю, топливо… да даже, если кончится, я не против прогуляться, удлинив наше путешествие еще немного. Изобразив руками жест, показывающий, что я хочу ее обнять, я снова ушел в себя, подозревая, что через пару минут придется все же двигаться и ехать дальше. К моему удивлению, она легла рядом, посмотрела мне в глаза, и сквозь слезы прошептала, что да, время у нас действительно есть, и весь мир подождет, пока мы наслаждаемся друг другом, можно так лежать бесконечно, но, оборвав трогательный момент улыбкой, намекнула, что без должного нашему положению внимания, мы все же когда-нибудь умрем от голода и жажды. Думаю, такой исход устроил бы нас обоих, но у каждого перед глазами мелькали свои желания в последнем выражении, и страх перед неизвестностью, которая ждала нас в следующей точке, отмеченной на карте. В дороге я тайком все же посматривал на ее рыжие волосы, изящные тоненькие пальцы, изумленный взгляд и самую прекрасную улыбку. Все это придавало мне надежду, что мир вокруг меня настоящий, живой, питало одну из последних моих поставленных целей – сделать ее счастливой. Другие цели были такими же простыми и понятными, нужно было не сойти с ума: удержать в голове всех близких людей, отдавая предпочтение только ярким моментам, и, наконец, уже что-нибудь признать достаточно собранным из осколков моей фантазии и памяти, чтобы оставить после себя след в этом мире. Она хоть и не упоминала это так же часто как я, но давала понять, что для нее тоже важно сохранить себя после смерти. Время от времени мы шутили над случайно вырванными фразами из взятых в дорогу книг, представляя, кто из нас останется последним и будет хранить частичку другого у себя в голове. Жаль, не было возможности еще раз пересмотреть, вспомнить, в каком сериале это было, про жизнь внутри головы другого человека, но я думал обо всем, что может произойти, и не могу выбрать из двух вариантов желанный для себя конец, никого не хотел оставлять в одиночестве, без своего улыбочного провокатора. Безусловно, наша жизнь не обходилась без решения минутных вопросов выживания, и, думаю, моим читателям было бы интересно знать не только мой посыл о личном видении этого мира, но и о простой жизни, наполненной фактами о происхождении, родителях, детстве, знакомстве с человеком, который стал для меня единственным дополнением, заставляющим испытывать радость. На этот случай я просил ее делать записи в дневник, с еще большим незнанием, что туда вписывать. Она старалась написать подробное и, в то же время, краткое пособие по выживанию. Все же я меньше думал, что мы будем есть и пить, и мысли о том, чтобы это все закончилось в ее объятиях, радовали меня не меньше, чем возможность ходить, трогать все подряд и ощущать себя живым. Кто-нибудь явно мог удивиться тому, что рядом со мной была именно она; десяток лет назад я считал ее девушкой не своего уровня, надменной, мрачной и холодной, а теперь она здесь, на соседнем сидении, сидит и глазеет на остатки природы за стеклом, вбирая то, что потом я увижу на ее новых картинах. Удивлен был и я, боль утраты быстро пролетела сама собой, и, как и восемь лет назад, я продолжал жить одним желанием сохранить ее, приобретая навыки быть мужчиной, а не болтающим романтиком. На протяжении всего путешествия у меня и не возникало мыслей, почему мы очутились здесь, в такой непонятной ситуации. Ответ на этот вопрос находился сам собой: то в желании выразиться, то в желании провести оставшееся время улыбаясь просто от того, что рядом тот самый любимый человек, а иногда и вовсе в ее картинах. Не знаю, что было у нее голове, но я хотел добраться до гор, с которых, как я представлял, открывался бы вид на закат, достаточный для ее впечатления, для того, чтобы она снова взяла кисть и краски и выразилась как умеет. Думаю, именно это среди обычных дней, занятых поиском полезных вещей, пропитания и наслаждения друг другом, моей рукой толкнуло бы ее в сторону счастья. Дорога была долгая, мы старались двигаться по междугородним трассам, отдавая предпочтение участкам, нанесенным на карту, в существовании которых была наибольшая уверенность. С каждым километром я все больше удивлялся, как мне могло повезти в старом, явно забытом, гараже … под горой каких-то тряпок, пиломатериалов и остатков кровли найти, наверное, последний карбюраторный автомобиль. Не меньше было мое удивление, что надпись «срок годности топлива исчисляется годами», не сыграла достаточной важности, и позволила двигаться к нашей цели быстрее. Именно сегодня в дневник была внесена запись, что прежде всего, нужно оставаться человеком, не забывать, какого это чувствовать и проявлять эмоции, конечно, в позитивном ключе, только радость и удивление тому, насколько мир может быть прекрасен. В качестве заметки для будущего читателя она почему-то решила указать, что скучает по возможности все фотографировать, свое нежелание зарисовывать приложение к дневнику и моим записям, ведь, чтобы рисовать, оказывается, тоже нужно вдохновение. - Если хочешь пометить, то мы остановились тут не с конкретной целью, а потому что я просто хочу поглазеть на тебя и при этом не разбиться об дерево, думаю, это был бы самый глупый конец нашей истории. Она снова улыбнулась, будто тоже рядом со мной забывает о всех тех проблемах, что нас преследуют наступая на пятки, и после страстного поцелуя, добавила: - Я хочу разбавить все твои дурацкие советы о том, что кукуруза и фасоль в банках могут храниться дольше указанного срока, дополнить фразу об эмоциях, сказать, что размышления и переживания не обязательны, можно просто смотреть на виды вокруг и поражаться.. - Не засоряй, количество страниц ограничено, и мы почти у цели, не забывай, что я составляю это как хронологию событий, которые позволили нам с тобой выжить, а не как раньше, вызывающие впечатления у читателя словечки ради словечек. Читающий это не должен впечатляться, он должен выжить. Но если рассуждать, то и правда, зачем, если он итак прожил уже почти… - Зануда… - мы еще раз взглянули на небо, утыкающееся в бескрайний простор местных земель, оба сложили пальцы, изображая камеру или холст, я так и не узнал, откуда это пошло, переглянулись, засмеялись как в день знакомства и двинулись покорять повороты, ведущие к нашей цели. Впечатления от пустоты окружающего мира граничили с надеждой встретить еще хоть кого-то, деда с ружьем, принявшим нас за мародеров, или, как в фильмах, ребенка, оставшегося без родителей, нуждающегося в нашей заботе, да хотя бы собаку без крова, и то, но не было никого. Оставалось довольствоваться, что не исчезли пережитки человеческого участия в самой жизни: пустующие дома, чьи-то запасы продуктов долгого хранения в подвалах, все, что можно было представить, рано или поздно находилось. Глупо, но в то же время было весело делать все, что раньше вызывало осуждение, когда персонажи фильма, оставшись последними людьми на планете, сходили с ума, показывали безудержный смех и, например, выстреливали итак редкие патроны ради забавы, не думая о том, что это может кого-то привлечь. Вот и мы так делали: несмотря на свою хрупкость и нежность в каждом действии, не утерянные в событиях, она вдруг изъявила желание научиться стрелять, правильно держать пистолет, чтобы не вышибло пальцы или всю кисть. Обсуждение всего вело нас в самые разные темы, мы то и дело метались от версии, что это задание божье до чистой случайности, что вот, наконец, у нас нет никаких преград, чтобы быть вместе, и все же я замечал как она не желает жить прошлым, которое я пытался описать, которым я жил, и которое хранил в своей памяти как самое важное. Ссорились ли мы, оставшись последними людьми в этом мире? Еще как.. Оба многократно хотели уйти от этого, но мысли, что скучать банально больше будет не по кому, выстраивали свое положение, определялись, кто из нас и что хочет сделать последним. Мне всегда была свойственна манера много и развернуто говорить, от чего она терялась, не понимая, то ли я наслаждаюсь выпавшим моментом, своей мечтой о ней, то ли я схожу с ума от безысходности и начинаю сам в это верить, потому что другой такой девушки у меня уже не будет. Сомневаюсь, что она боялась только этого, но другого я не слышал. «Конечно, сомнения были и в моей голове, но другого развития событий никто не мог представить и счесть более разумным. В условиях, когда больше нет ничего, начинаешь понимать, как сильно стоит ценить все то немногое, что у тебя есть». Казалось, что эта мысль уже звучала неоднократно среди исписанных мною листочков, и, стараясь обозначить свой малый опыт в этом деле, я решил вставить «..извини, дорогой читатель, я – потерявший всякую веру в то, что это кто-нибудь увидит, пишу, чтобы отвлечься от страха перед таймером нашего существования. Ты прав, без медицинской помощи мы должны были умереть еще год назад, или раньше, или позже, и лучше в данный момент не описывать свою любовь, а показать ей, сладко поцеловать и..». – Ты опять? Не тормози так резко, это меня пугает. – Продолжая в своем духе я пошутил, что хоть воды у нас хватает, пить ее все равно нужно меньше. Ее указательный палец показывал куда-то вдаль, на место, которое я не мог увидеть из-за прикрепленной к солнечному козырьку карте. – Похоже на то самое место? Как раз, поднимемся туда к закату, ты будешь собирать палатку, а я, скажем.. мм.. ничего, идет? – Нет уж, если это то самое место, может, тебе стоит нарисовать вид заходящего солнышка? – Да шучу я, мы же за этим сюда и добирались. И, кстати, напомню, что до твоих попыток убедить меня, что водить легко, я даже не сидела за рулем, особенно чего-то такого древнего.. Мы расположились на небольшой полянке, находящейся едва ли выше макушек деревьев, и когда все было готово, я уже чувствовал себя достаточно уставшим, чтобы уснуть, но, поняв, что все нужно найти в себе силы для такого вечера, откупорил единственную бутылку вина, которое удалось найти, разлил по бокалам и сел рядом. Хотел бы я в тот момент сказать что-нибудь романтичное, впечатлить ее своими словами, но, думаю, она итак все знала, поэтому ограничился наблюдением за ее движениями, из которых рождалось что-то похожее на невообразимую смесь синего и розового, которая виднелась у горизонта. То ли из-за вина, то ли моя бессонница решила на день меня покинуть, я отправился спать. Рассвет был не менее прекрасный, не увидев ее рядом, я предположил, что она решила спуститься до машины или просто гуляет, осматривая округу. С игривым выражением лица, сначала высунув только голову, я увидел картину, вспомнил, как тяжело был затаскивать этот мольберт по склону, сел рядом с ним и начал с удивлением разглядывать, что же из всего этого вышло. Я не художник, но даже мне удалось понять, что нарисовано как-то паршивенько. Списав это на вино, я все же оценил ее попытку передать те эмоции, которые и я испытал прошлым вечером от действительно завораживающего заката, небольшая паника все же заставила меня оглядеться и спуститься вниз. Не найдя ее, я еще раз уселся рядом с запечатленным видом и заметил краски таких же цветов, оставшиеся на ребре моей правой ладони и кончиках пальцев. |