Легенда о реках Алтая. Легенда о реках великих Алтая

• Название: Легенда о реках великих Алтая
• Дата: 14.05.2022
• Размер: 347.14 Kb.
• Имя файла: Легенда о реках Алтая.doc
• Тип: Урок; #528834
• страница: 2 из 3

Легенда о реках великих Алтая

(Виктор Феофелактов )
Там, где горы земли устремляются в небо высокое,

Там, где воды питают источником реки широкие –

Там шумящим потоком в громадах камней, грохоча,

Рождаются быстрые реки - растущие дети ручья.

Там, где темной тайгой и травой скрыты горы внизу,

Там, где снегом покрытые, вечно сверкают вверху -

Звери дикие только выводят потомство рычащее

И птицы поют от зари до зари и разводятся в чащах.
Там, где лес непролазный стоял, словно черная темь,

Там, где лапой на землю ступал только яростный зверь,

Там на скалах высоких гнездились под небом орлы –

Охватывать взором ту землю с высот могли только они.

Там, где сверху земля могла видеться ярким алмазом,

Где огромных размеров земли не охватишь и глазом –

Там люди давно поселились и скот свой разводят,

То мирно живут, то враждуют, то счастье находят.
Народы спокойно в жилищах живут - размножаются,

А звери и птицы повсюду теперь сокращаются.

О прошлых веках и делах старики вспоминают,

Легенды о прадедах, некогда живших, слагают.

Где громом ревели раскатистым ирбис и тур,

Теперь еле слышно играет мелодии горцев топшур:

Рассказывать людям о вехах былого легенды должны,

Чтоб знать своих предков далеких, истоки нужны.
Где про отца и про деда его услышать рассказ,

Где же мне матери образ изведать для ясности глаз,

Где мне узнать, как далекие предки когда-то здесь жили,

Чем занимались, как мирно и ссорясь друг друга любили?

Как их нелегкая доля в столетьях минувших слагалась,

Где и когда их любовь к очагу зарождалась,

Кем были прадеды дальние, где начинался их род,

Где их дороги сходились, когда создавался народ?
За хребтом давних лет, как во мгле, скрылись тайны народов,

Что-то сгинуло в недрах земли, что-то кануло в водах,

За хребтом давних лет потерялись и многие тайны земли,

Незнакомые судьбы людей мне теперь не видны.

За туманным пределом и дальней чертой исчезающий день,

Обозренью нет ясности, видится только глубокая тень:

Где погасшую тайну, забытую судьбами, мне разгрести,

Чтобы летопись предков потомкам своим донести?
Если с деревом сравнивать то, что быльем поросло,

Если что-то забвеньем покрылось и прах занесло,

Шорох листьев души нарушает покой, ищут думы мои:

Где у дерева корни народа, где выросли корни мои?

У дерева листья на ветвях о чем-то в тиши шелестят,

Мне слышится, будто они меж собою былину творят:

Хотел бы вот так же, теперь повернувшись душой и лицом,

Вести разговор сокровенно с ушедшим из жизни отцом.
Я хочу знать о том, как земля зарождалась и жизнь на ней.

Я хочу знать о том, как снега появились и тайну морей,

Как поля возникали, леса на земле вырастали вокруг,

Как в давнюю девственность тела земли нашей врезался плуг,

Где были пустыни, и реки такими ли были от века,

Пока не ступила на грешную землю нога человека?

Много вопросов, а жизнь на земле - это длинная лента:

Что-то познаем наукой, а что-то расскажет легенда.
***

Богато живущий под мышкой Алтая в шатре золотом,

Чубарым конем длинногривым владел хан и ездил верхом:

То был Бабыр-хан - властелин всех живущих в долине меж гор

О нем и о дочери хана Катуни у нас разговор,

На землях своих прародителей ханского рода он жил,

И в ратных, и в мирных делах много славы нажил.

Покой на душе поселился, казалось, теперь навсегда,

Но ясное солнце порою нежданно сменяет гроза.
Бесчисленный скот разномастный, породы рогатой,

Под небом ходящий, и шерстью касаясь друг друга когда-то,

Ел сочную траву и с топотом землю собой покрывал,

Большую долину в горах он от лика луны закрывал,

Там тучей огромной на склонах ходили отары овец:

А сколько их было? -Не видно начала, не виден конец.

Под солнцем небесным паслись на лугах табуны лошадей,

И много в работниках было у хана различных людей.
Под лапами ели бежит ручеек,

А рядом в журчанье еще голосок.

Повеет прохладой в лицо ветерок,

И слышится чей-то еще говорок.

Взойдет в небе солнце, а свет с двух сторон,

И трудно сказать: То ли явь, то ли сон?

Откуда такие здесь вдруг чудеса?

Об этом лишь знали одни небеса.
Наступит глубокая, темная ночь-

Всплывает на небе луна - ее дочь,

В покоях шатра тоже видится свет,

И так происходит уж несколько лет.
Но вот у ручья показалась бегунья –

По камушкам прыгает та говорунья:

Движенья проворные, как у лисички,

А ветер колышет тугие косички.
Осень сменяет прохладою лето –

Меньше становится яркого света:

Детство уходит, а юность приходит –

Сердце девичье заботу находит.
Катунь светлоликая - дочь Бабыр-хана,
Красавица юная - радость у хана,
Лицо ее круглое - блеск серебра-

Светилось, как будто сияла луна,

Глаза - будто звезды на небе горят,

А конь быстроногий - скакун аргамак:

Травы не касаясь, мог облаком стать,

С наездницей юной любил гарцевать.
И детство, и юность ее здесь прошли,

Свет солнца и удаль друг друга нашли:

Ее красота, как жемчужина гор,

В сказаньях и песнях слывет до сих пор.
В долине Алтая расшитый шатер.

Вокруг разнотравье - цветочный ковер:

Долин ожерелье и горный венок-

Катунь в том ковре самый яркий цветок.
Одежда китайского шелка на ней,

Орнамент красивый из птиц и зверей,

Височные кольца и гривна на шее-

Иранского шаха - красе - подношенье.

В покоях красавицы много красот,

Каких только люди достигли высот:

Ковер полотнища большого шатра,
И утварь домашняя из серебра,

Причудливо свиты рога и хвосты

Из золота, олова, из бересты.

Одежда из меха шелками расшита,

Подвески и колты эмалью залиты.

Художников древних изделья кругом:

Созданья чеканки, металла литьем,

Поверхности дерева лаком покрыты,

Фигурки из кожи на войлок нашиты,

И облик лошадок, и идолов веры

Украсили утварь алтайской Венеры.

У столика ножки - фигуры тигриные,

А ручки котлов – кабаньи, козлиные,

В светильнике радужно пламя мигает,

Браслеты с головкой дракона мерцают.
Оковка из золота и серебра

На всех, сундуках для храненья добра,

Изделий под лаком, китайских зеркал,

Грифонов на гребнях - сияющий бал,

Застежки из золота на поясах,

Каменья сверкают в ее волосах.
Конь ее - резвость долин - кобылица;

Есть и в четыре коня колесница.

Катунь больше любит коня под седлом,

И мчаться галопом, тягаясь с орлом.

Сливается вместе Катунь с кобылицей

И издали кажется всем кентаврицей,

Но вот на скаку кобылица заржала-

Сверкают алмазы меча и кинжала,

И может Катунь в седле воином стать,

Повергнуть противника, славу отнять.
А если еще на коня нам взглянуть?

То в мир красоты там откроется путь:

Расшиты - узором бордюр чепрака.

И грифом с козлами покрышка седла.

Узды украшенья и лука седла-

Резные из дерева и серебра.

На псалиях мчатся бараны в опор,

Налобник узды завершает узор.

И все украшения в стиле зверином:

Рога завитые и клювы орлиные.

Но если врагу надо страха нагнать –

Тогда кони в масках - звериная рать.

Рогатые титры, наверший орлы,

Чудовищ мифических лапы видны,

Глаза золотые сверкают в упор,

И мир заполняют у жителей гор.

Там много прекрасных изделий Алтая,

И инокультурных народов Китая.
А юность прекрасна в стремительном беге и нет в ней забот,

Но вдруг ей захочется неги, и день превращается в год.

Все в безмятежности веет довольством и радостью дома,

Но вдруг, помутнение на сердце падает - грусть и истома.

Когда в ясный день солнца свет помрачается тучей,

Потоки дождя обрываются с неба лавиной кипучей,

Как рушат они тишину и покой, но не двинутся вспять,

Так в мыслях рождается буря, которую трудно унять.
В зимние ночи блистает на небе средь звезд Орион.

Покой, нарушая, Катуни вещает увиденный сон:

Там в дебрях меж звезд ходят мирно козлы и олени,

Но в свете луны на поляну не падают тени.

То темь, то, как будто огнями, мерцают бараны с небес,

То разом исчезнет, то вновь возникает таинственный лес,

Средь горных баранов, маралов, козлов и оленей,

Охотник прекрасный неспешно проходит - и тоже без тени.
Средь множества мирно пасущихся - звездочкой ярка была;

Но, кроме других, лишь она там охотнику стала видна.

Вдруг тихо идущий охотник стремительно к ней подбежал,

И в сердце красавицы неба внезапно воткнулся кинжал.

Сначала как будто бы все затуманилось и потонуло,

Потом она тихо упала на руки его и уснула;

Затем после сна, утопая в цветах и объятьях – кружились

Охотник и ярочка вместе, и с ними ягнятки резвились.
В блаженной истоме туманность прорезала светом луна,

Прозренье настало, и сладко спадать стала с глаз пелена.

Очнувшись, Катунь посмотрела на небо, развеяв свой сон,

На сонмище звезд во вселенной, туда, где сверкал Орион.

На радужность юности смута внезапно волной набежала –

В туманности грез в ее сердце лег след от кинжала.

Плененный обманом, стремится из мрака на свет мотылек,

Так молодость мчится в неясность, как вспыхнет в душе огонек.
Не знавшая раньше тоски и печали, теперь замерла –

Соперница гурий в плену небосвода - смятенья полна.

Ей кажется: будто охотник ей руку свою предложил:

Устами, лаская, наездницу дерзкую заворожил.

Людьми нареченный - красавец созвездий в ночи Орион-

Здесь Бием зовется, когда покидает крутой небосклон:

Живущий у моря в горах на земле, покидающей сон,

Имеет аил небогатый – из рода охотников он.
Однажды, взирая на землю с небес, он Катунь увидал,

Живя в безмятежности мира, охотник в капкан сам попал:

У пленницы пленник, попался в аркан – её, взяв в полон -

Смятеньем окутался сразу - как будто стрелою пронзен.

В цветущих лугах вязьручьев образует ажурную скань-

Алмазом в красе ожерелья сверкает бегущая лань;

Любуется сверху охотник порой и дивится с небес,

Какие бывают каменья с огранкой в оправе чудес.
Как тучи закроют собой в полумраке небесный простор:

В горах замолкает хорптичий и свист обитателей нор,

Не виднотсперь с высоты, где Катунь – её облик закрыт,

Не видно с земли, гденаходится милый охотника лик,

А здесь на земле, хоть в какую погоду, не меркнет звезда,

В шатре и на лоне цветов ее видеть возможно всегда:

Увидеть такую красу eсть у многих каанов глаза ,

Возможно, узнает иранский сам шах или тюркский мирза.

Много каанов Алтая покой потеряли,

О яркой, как солнце, Катуни мечтали,

Всем им надежду свою не хотелось терять,

Каждый мечтал и хотел быКатунь в жены взять.

С разных алтайских cторон, дальних горных долин

Тучами мчатся кааны, а путь их един:

Там, где большого шатра украшенье живет,

Каждого смутное счастье надежды найдет.
Много добpa привезли, подношений с собой,

Каждый доставил Катуни и хану на той,

Множество сладостных слов тогда хану сказали.

Долгих лет жизни хозяину юрты желали.

Много здоровья хорошего, крепкой руки.

Дружбы с соседями, счастья и быстрой езды:

Перебивая друг друга, толпясь, как бараны,

Хану понравишься каждый хотел из каанов.
Жирных баранов отару пригнали,

Мяса горой наварили - cытыми стали,

Пить арачку теперь начали все-

Нет сил стоять и держаться в седле.

Сколько отар пастухи пригоняли-

Тут же кааны баранов съедали,

Есть могли много и пить араку,

С ног повалившись, лежать на боку.
Худые собаки чуть шагом ходили –

Совсем отощали и шерсть потеряли.

Теперь же, насытившись, жирными стали-

Хвосты вверх подняли, друг друга гоняли.
С бубном грохочущим пляшет шаман –

В головы пьяным вгоняет туман,

Сам от обжорства упал на карачки –

Бубен трясет он, безумствуя в скачке,

Пьяным истошно кричал, надрываясь,

Всем он удачи вещал, заплетаясь,

Духам своим много жертвы просил,

Пока не упал полумертвый без сил.
Только мечтала Катунь светлоликая, сердце лаская,

Как бы ей встретиться с милым вдали за горами Алтая,

Нет его рядом - хребтами высокими он отгорожен,

Там, где расщелина стала для горного озера ложем,

Мечталось ночами, как если бы рядом их бились сердца,

Но быть или нет - ведь судьба их зависит от воли отца:

Живущий у озера, бедный охотник - лихой удалец,

Но с ней разговора о Бие и слышать не хочет отец.
Много скота, лошадей разномастных, отары баранов,

Ходят в долинах Алтая - богатство несметное хана.

Ежели гордость и радость свою - дочь каану отдать? –

Добрым защитником старости станет Богатый мой зять.

Если Катунь - дочь моя - здесь разделит постель с бедняком? –

Станет сосед мой - отвергнутый хан - мне жестоким врагом.

Горя не знающий раньше - теперь приобретший судьбой –

Стал Бабыр-хан темной тучей отныне пред близкой грозой.
Очень уж любит Катунь свою хан светлоликую дочь:

Стройная станом, лихая наездница, косы как ночь.

Радость для глаза-ствола постаревшего - свежий побег,

Внука должна подарить, чтобы роду продлить его век.

Матерь, дарящая жизнь движению рода, как дереву сок

Мысли заполнили ночи - клокочут как горный поток.

Каркает ворон с небес темных - смута в душе у отца,

Тяжкие думы идут чередою, и нет им конца.

Хочется, чтобы уют и покой были, гордость за род,

Старцу почет был, и слава на веки вливалась в народ.

Бедный охотник - дочь его любит - ляжет позором на род.

Разные - дочери воля и воля богов - где же там брод?

Пусть же в угоду обычая предков так обернется судьба,

Власти устоев - для чести отца - подчиниться должна.

Чтобы в долинах Алтая, в горах не возникла вражда.

Жертвой судьбы своей - юность Катуни поникнуть должна.

«Во имя закона, в конце состязанья, наденешь венец» -

Взвесив все «против» и «за», наконец ей промолвил отец:

«Множество мест у певуньи в лесу для созданья гнезда,

Но ханская дочь по любви выйти замуж не может – всегда».
Не столь поднебесная птица в полете быстра,

Как ночь беспокойная в юрте у хана прошла,

И прежде чем тяжкую чашу отцову испить,

Решил хан о том свою волю гостям объявить.
В борьбе золотой всем каанам велел состязаться,

Кто может стремиться - достойно в зятьях оказаться.

Так Бабыр-хан всем сказал - кто здесь жаждой горит

Победы добиться - того своей милостью хан наградит:

«Завтра борьба золотая пускай же найдет храбреца,

Чтобы узнать, кто возьмет дочь Катунь у отца.

Кто силой и ловкостью радость доставит всем нам,

Тому удальцу, храбрецу я Катунь - дочь отдам!»

Стали кааны кобениться друг перед другом тогда:

Каждый наездник лихой и не выбить его из седла,

Хвастать богатством и знатностью предков своих,

Нет и противников в близких кочевьях для них.
Лишь солнце назавтра взошло над высокой горой,

Кааны собрались все вместе – продолжили бой.

И каждый свой стан опоясал, колчан там наполнил,

Взял меч серповидный и ханскую волю исполнил.

Мериться силой и удалью стали лихие бойцы,

В схватке – добытчики счастья, удачи своей кузнецы,

Все они ребра ломают друг другу - кому-то конец,

Кто-то надеется быть победителем - стать под венец,

Где был покой у подножия гор и ходили стада,

Бой разразился и мир помутился - проснулась вражда.

Свет затмевая, каркает ворон, поднявшийся в тучи небес

Разум похитив, там в людях вселился неистовый бес:

Видеть теперь перестали друг друга, и пыль поднимая,

Брали противников намертво, клетки грудные ломая.

Стали выкручивать руки и ноги друг другу, кряхтя,

Навзничь кидали на землю - повергнуть врага норовя.

Стал сотрясаться от грома высокий небесный там свод,

Треском костей и звоном мечей- ярый борьбы хоровод.

Замертво слабые пали, а сильные изнемогли.

Ночь наступила, чтоб духом окрепнуть и счеты свести.

И страшно подумать: когда состязаньям наступит конец,

В тумане останется юность - поставят Катунь под венец.

Исполнить обычаи предков и рода - любовь схоронить.

Но сердце не может любимого Бия и счастье забыть.

Участь судьбы как на жертвенник пала во имя закона,

Сердце, печалью томимое, внемлет бежать ей из дома.

Злоба каанов и гнев на Катунь упадут водопадом,

Ярость отца на нее будет падать грохочущим градом.
Но брошен уж жребий во имя счастливой любви,

Теперь предстоит ей к любимому путь свой найти:

Коня оседлав и обитель отринув, вскочила в седло

В стремленье по воле сердец вить с любимым гнездо.

Взвилась, как огромная белая птица, ее кобылица,

Как света луч, тьму ночи ярко вскрывает зарница.

Свалилась нависшая тучами черная тень

В надежде увидеть счастливый неведомый день.
Как разобраться в запутанном лоне небес?-

Светится тусклое сонмище звезд, словно лес:

Кол Золотой был здесь пупом вселенной всегда.

Путнику сбиться с дороги не даст никогда,

Из дома родного Катуни бежать нелегко,

И детство, и юность остались теперь далеко,

Искать свое счастье в созвездье Каанов Семи

Дорогу укажет ей Кол Золотой на пути-

Туда, где в равнинах высокие горы кончались.

Где день длинный с ночью уж поздно встречались,

Где солнце, не зная преград, очень рано вставало,

Весь день от зари до заката лучами играло.
В равнину земли, где высоким горам был порог,

В туманный простор нес стремительный рок.

Тому, кто судьбой и велением сердца ей дан,

Любовью накинуть на век чародейный аркан.

Никто не видал, как исчезла Катунь из шатра,

Никто не слыхал, был ли стук от копыт скакуна:

Небесные тучи простерлись везде под луной,

Обернуты ноги коня полотном и кошмой.

Глазастые совы в ночи тенью быстро летали,

Куда, как исчезла Катунь?- с высоты не видали,

Свирепые псы, обожравшись на тое, брехали,

И, кроме друг друга, они никого не слыхали.
Священное дерево рода ее - Бай-терек,

Где жертвы их духи просили который уж век.

Осталось теперь позади, за высокой горой,

Когда все хватились, и вдруг всполошился весь той.

Такой темной ночи не знал Бабыр-хан никогда:

Там все помрачилось вокруг и случилась беда,

Не слышали горы такой гром еще пред грозой,

Какой вдруг обрушился ханским раскатом на той.
Законы вселенной идут чередой –

Сменяется день ясный ночью и тьмой,

То радость и счастье ласкают отца,

То грусти и гневу не видно конца.

Когда солнце светит и греет теплом,

Луга покрываются цветом кругом.

Когда же тепло на земле исчезает –

Листва опадает и цвет увядает.

Вчера еще солнце светилось в долине,

Но слава дурная родится отныне:

Обрушатся камни на яркий шатер,

Поселит злых духов здесь дочери вздор.

Там, где всегда были радость и счастье.

Будет на сердце сплошное ненастье:

Солнце не будет всходить - только ночь-

День сокрушила любимая дочь.
Ханские слуги теперь закричали,

Все причитали и волосы рвали.

Псы там от страха хвосты поджимали.

Соколы, кречеты стоном пищали.

Напрасным был той - все кааны кричали:

«Напрасно мы бились и ребра ломали,

Зачем же на землю друг друга кидали?

Зачем свои сабли мы здесь поломали?

И зря мы добра много хану дарили,

Напрасно хвалу мы ему говорили,

А та, что казалась нам яркой луной.

Сбежала из дома, покинула той».
Подобная солнцу над высями гор

Устроила в стойбище ярый раздор-

Голубка из клетки смогла улететь,

Которой кааны хотели владеть.
Дрогнуло небо от края до края,

Земля задрожала в утробе Алтая:

В погоню пустилася целая рать-

Катунь светлоликую надо поймать.

Бабыр-хан помчался во след кобылицы,

Быстрее в полете стрелы или птицы.

Глаза его кровью и ядом налились,

А зубы за губы, как когти, вцепились,

Копытами землю не разгребая,

Погоня помчалась, орлов обгоняя.

Солнце на небе багряное стало,

Луна с небосклона за горы упала.
От жирного пота все лица лоснились,

Уставшие руки на гривы ложились,

У многих уже животы разболелись,

Печенки полопались, зубы крошились.

Черные вороны в небо поднялись,

Звери в кусты разбегались – боялись,

Пыль заклубилась и грохот камней,

Все возмутилось от быстрых коней.
Чубарый под ханом стал вдруг уставать.

Не может ногами передвигать,

Когда же совсем от погони устал.

Навек изнемог, спотыкаться он стал.
Лавиной срываются камни в горах,

У хана проклятья на дочь на устах:

Жестоко изранила сердце отца-

Сбежала из дома, из-под венца,

Позором покроет волос седину

Катуни побег - на радость врагу.

Беда в конце жизни от девичьих грез-

Всю радость мгновенно тот ветер унес.

А Эрлик подземный неистово злится –

Не может беглянка за скалами скрыться:

Лишь заросли ельника скроют ее –

Злой Эрлик кидает камнями в нее.

Шулмусы повсюду свирепо визжали,

Гурьбой из пещер и расщелин бежали,

Камнями кидали, коня устрашали,

Как дикие звери, для страха рычали.

У хана в уме помраченье настало,

Коня под ним смерть на бегу там застала,

Завившись, он жалобным храпом заржал

И с небом в глазах так на землю упал.
Неукротимая ярость быка

В ханской погоне теперь помогла:

На синем быке он теперь взгромоздился,

В погоню за дочерью вновь устремился.

Все тело колотит пылающий гнев,

Быка гонит дальше, рычащий, как лев.

Вот-вот!.. Скоро хан свою жертву настигнет,

И ей остается лишь юной погибнуть.
Тот путь не прямой - как по меди чеканный узор –

Проходит открыто долинами и между гор.

Коней храп и стук от копыт не смолкает.

Кааны Катунь - свою жертву уже настигают.
Там бычье дыхание черное землю покрыло,

Как будто стенание хана его породило.

Бабыр-хан громадой помчался, и гневом пылая,

Катунь догонять стал в предгорья Алтая.

Устои заветов поставив на острую грань,

Платить ей придется теперь свою горькую дань-

Как в яростных брызгах прибойных, купаясь в слезах,

Рекой обернулась на их потускневших глазах.
Тот жребий ее упадет водопадом

И множиться станет, как эхо - каскадом.

Плеском о берег расскажет она,

Какая прекрасная юность была.

И весь ее путь теперь шумным потоком

Остался, как след, предназначенный роком,

А гребень волны - как крылатая птица –

Белая грива ее кобылицы.
Мгновенья, как вечность, иной раз способны казаться,

И с этим притворством никто не способен сражаться:

Вот только что мчалось галопом подобье луны –

Теперь же меж скал лишь разводья речные видны.

Вся жизнь промелькнула, как молнии блеск в небесах -

Дорога длиною судьбы превратилася в прах.

У каждой горы есть вершина и роста предел,

И каждый живущий подводит итог своих дел.
У хана Бабыра мог тоже быть славный конец.

Теперь же несчастье - лет долгих и жизни - венец.

Обрушился ливень с небес на цветущий утес,

И все его яркие краски, как в пропасть, унес.
На склонах у гор, где был яркий цветущий ковер,

Небесный поток все смешал там и яростно стер:

В долине под солнцем, где мирная жизнь протекала -

Померкло былое навеки, и ночь там настала.
Где вихрем промчался горячий наездницы бег,

Остался остывший - потоком воды - ее след.

Где только что волей судеб была ханская власть-

Разрушилось все - поглотила бездонная пасть.

Нe гром был, грохочущий в небе, а хан так рычал,

И бык, как исчадие ада, качаясь, мычал.

Все тело дрожало и кровь из себя извергало,

И ярости пламя вулканом в глазах полыхало.
Теперь хан повержен заклятьями трех пропастей,

И плоть свою стал он менять здесь на груду камней:

Повергнутый в сонмище бед, зарычал, как медведь,

Последний свой выдох спустил враз и стал каменеть.

Живущий под небом, имеющий власть Бабыр-хан

Теперь околел вдруг, и стал он горой Бабырган.

Ядом брызжущие, змеи ползут по лопаткам горы –

Зловещим становится все там при свете луны.

Там в каменных складках, как в шубе, шулмусы живут,

Породы подземных, злых духов интриги плетут,

Когда над башкой горы тучи смыкаются,

То твари земные по норам своим расползаются.

Шаман Тордоор колотушкой по Бубну стучит,

В круженье своем непрерывном бормочет, ворчит,

Зад оттопырил - бренчат колдовские подвязки –

Духов замшелых зовет, скособочившись в тряске.
Утроба горы, как темница для ханского праха,

По воле людей здесь живут прародители страха,

И духи, от роду во мраке, - души одряхленье-

Приходят по зову шамана тенетой в поверья.
Плывут тучи тенями прожитых в давности лет-

И места под солнцем, ушедшим в века, больше нет.

Покой нарушая, промчится кричащий здесь лунь-

Бежит у подножья горы светлолика Катунь.
***

Заполнилось плачем Катуни и стоном земли

Тогда поднебесье - раскатистым эхом вдали:

Как будто там, в тучах мятежных и в высях небес

Стучат в свои бубны шаманы, шайтаны и бес.

От этого грома в груди цепенеет дыханье,

Ума помраченье, как будто заклятье камланья,

Все сразу во мрак погрузилось с лика земли,

Как будто шайтаны свет божий с собой унесли.

Разверзнулось небо, пронзил землю молнии луч,

Потоком кровавые слезы исторглись из туч,

Злодейством рожденный во тьме возмутившийся мир

Проклятьем своим породил взбудораженный пир,

Что было живое, попряталось в норы и лес,

От страха животного, громом, рожденным с небес,

Все звери, и даже свирепый таежный медведь,

Попрятались в зарослях и перестали реветь.
На светло-сером коне ездил Бий-Баатыр,

Живущий у озера-моря – охотником был.

Мечтая, Катунь светлоликую сильно любил

С тех пор, как с высот неба, взор на нее обратил.

Под ним на цветущей поляне порхала мечта.

Не знал он тогда, что Катунь тоже им влечена,

Не знал, что она там забыла и пищу, и сон,

И в этом повинен мерцающий он - Орион.
Где сходятся небо с землей – был край света и тьмы.

Там жили свой век его предки далекие - львы:

Гласил так мифический, родом хранимый тотем –

Охотой стал род заниматься и жил только тем.

По кручам Бий мог быстроногого зверя догнать

И в чаще лесной - осторожного вепря поймать.

Но малых детенышей - от роду год или два –

Не трогал и гнезд лесных птиц не зарил никогда.
Порой у природы явлений увидеть закон

Возможно, когда ты любовью с ней сам обручен:

Тогда тебе светом и солнце сияет с небес,

И пением птичьим весь день оглашается лес.

Когда постигается тайны ее благодать,

О многом она может волнам души рассказать.

Охотник, рожденный для промысла в дебрях лесных,

Умел разговаривать с птицами в мыслях своих.
Однажды, когда пробудился чуть свет в тишине,

Раскатисто грохнуло небо тогда в вышине:

Внезапно меняться все стало вокруг и везде.

Сороки трещали, но пеночка смолкла в гнезде.

Раздался последний раз иволги жалобный стон-

Тревогой окуталось сердце и взято в полон,

Там с белого облака слезы упали тогда-

Открылась для Бия весть неба - случилась беда.
Печальную весть Бию птицы кричат,

Дробь барабанную дятлы стучат,

Небесный орел крик издал в вышине,

Хором устроили смерть тишине.

Речные потоки в ущельях бурлят,

Камни в них с грохотом в бездну летят.
Вскипают на озере волны горой,

Бьется о берег могучий прибой.

Карканье воронов шум породило,

Ужасом пустошь пещер наводнило,

Зубы оскалили звери в тревоге –
Рыком крушили покой в небосводе,

Мысли, как буря, и тяжко в душе-

Надо искать тот ответ в вышине:

Что за беда, и какая породой? –

Вызвана смутой и буйством природы,

Поднявшись на небо, смотрел Орион

И след от Катуни увидел там он:

В долине средь гор мчалась быстро она-

Потоком речным была сверху видна.

Во тьме, освещенная светом луны,-

Такую красу знают только лишь сны:

Отвергнув фату, извивалася лентой,

Чтоб стать здесь на веки красивой легендой.
Как только она оказалась под ним,

Блеснула ему отраженьем своим –

Ни даль поднебесья, ни сумраки тьмы

Теперь разлучить их никак не могли.

Блистая внизу, в лунном свете она

Шептала ему, что судьбою дана,

Лишь стоит ему опуститься, и с ней

Разделит он вечности дней и ночей.
Спустившись на землю, он стал собираться,

В погоню за юной красавицей мчаться:

Катунь надо Бию быстрее догнать -

В беде нужно друга всегда выручать.
Застыло в молчании все здесь вокруг,

Замкнулся тревожной опасности круг:

Весть о Катуни землей овладела

И даже на ветер оковы надела.

Поникли в тревоге и звери, и птицы.

Не слышно и мрачного туррр-а горлицы.

Лишь изредка пискнет зверек про беду.

И тут же запрячется, юркнув, в нору.

На камнях мох сохнуть стал и почернел,

Зеленый покров у дерев облетел,

Вода из-под камня не стала сочиться,