МЕДИАТЕКСТ Уч. пособие (Кузьмина Н.А.). МЕДИАТЕКСТ Уч. пособие (Кузьмина Н.А. Медиатекст как объект медиалингвистики
 Скачать 2.23 Mb.
|
|
Функция наиболее четкой передачи фрагмента сообщения. В данной функции цитата может либо иллюстрировать какой-либо тезис текста, либо дополнять и расширять текст статьи, будучи документальным подтверждением события: Жестче всех высказался глава российского Госнаркоконтроля Виктор Иванов, из выступления которого легко было сделать вывод, что комиссия ни много ни мало может состоять на содержании у наркомафии: “Мы имеем дело с глобальной пиар-акцией в пользу легализации наркотиков… и эта кампания прямо или косвенно, безусловно, связана с гигантскими доходами от незаконного оборота наркотиков в мире” (Русский репортёр, 6 июня 2011, №22 (200). Функция ссылки на авторитет, «документирования авторитетом». Такие цитаты нередко сопровождают новостные материалы, в которых излагаются новые факты, статистические сведения, данные социологических опросов, различного рода прогнозы и проекты. Композиционная структура таких заметок включает в себя, как правило, сообщение информации со ссылкой на источник, затем следует цитата(ы) из его высказываний, вводимые в форме прямой или косвенной речи и дополняемые пересказом: Омские ученые разработали уникальный танк-робот. Мини-стрелковый комплекс, управляемый дистанционно, представили на выставке ВТТВ-2011. Чудо-танк умеет плавать, способен даже «прыгать» на расстояние до полуметра, а также может возвращаться в исходное положение после опрокидывания. Он призван применяться в военных конфликтах, а также для уничтожения террористов, снайперов, а также для разминирования объектов. Как сообщает пресс-служба облправительства, танк представляет собой 90 сантиметров в длину и 40 – в ширину, его масса – 110 килограмм. Он снабжен тепловизором для обнаружения противника, а также боевой защитой (КП, 10.07.2011). Функция пиар-продвижения (А.А. Негрышев) направлена наформирование общественного мнения: создание имиджа политиков, общественных деятелей, партий, финансово-промышленных компаний, скрытая реклама торговых марок, товаров и услуг, лоббирование (или контрлоббирование) проектов, решений, идей и т.п. Эта функция нередко сопровождает предыдущую, так как «документирование авторитетом» можно рассматривать и как способ продвижения и формирования имиджа источника цитирования (в данном случае – областного правительства, которое – как следует понимать из сказанного – поддержало инициативу омских ученых). Функция аргументации (контраргументации). Ее отличие от функции пиар-продвижения, по А.А. Негрышеву, заключается в том, что по тому или иному вопросу озвучиваются как минимум две точки зрения, одна из которых прагматически маркируется в качестве аргумента (контраргумента). Так, статья о гибели пассажирского теплохода «Булгария» 10 июля 2011 г. строится следующим образом: Первая версия, которая появилась вскоре после ЧП - шторм. Поначалу говорили о том, что в том месте, где шла «Булгария», началось ненастье, а высота волн достигала шести метров. Однако эту версию сразу же не подтвердили синоптики. - Мы предупреждали о неблагоприятных погодных условиях - порывистом ветре и грозе, - прокомментировали это сообщение для «КП» в управлении Гидрометцентра по Татарстану. - Штормового предупреждения на сегодня не было (КП, 12.07.2011). Функция подмены ответственности перекладывает ответственность за публичное слово на автора цитируемых слов: обычные для новостных сообщений фразы как сообщает агентство N, газета X, журнал Y реализуют следующую смысловую интенцию: 'я не отвечаю за истинность информации, вся ответственность лежит на субъекте цитации'. Ср. Как сообщает агентство Kyodo, в префектурах Мияге и Токио есть "множество пострадавших"; "Интерфакс" сообщает о 30 пострадавших, характер травм которых (тяжелые ожоги и травмы конечностей) свидетельствуют о мощном взрыве. Как сообщили агентству в диспетчерской службе "Скорой помощи", "раненых очень много, о количестве пока рано говорить". Метасобытийная функция, реализуется тогда, когда сам текст «источника» становится коммуникативным событием. Чаще всего это высказывания политических деятелей, приобретающие общественный, внутригосударственный или международный резонанс. Так, информационным поводом к статье Александра Минкина в газете «Московский Комсомолец» (№ 25662 от 8 июня 2011 г.) «А ху-ху не хо-хо?» становится публикация в «Российской газете» антикоррупционной правительственной программы: Ура-ура! Министерство юстиции разработало масштабную программу, которая сделает чиновников честными. Так прямо и напечатано вчера в правительственной “Российской газете”. В частности, “предлагается ввести специализированные психологические образовательные антикоррупционные программы и тренинги для чиновников”. Вот бы посмотреть на эти тренинги… Иголки им, что ли, под ногти будут засовывать? Эстетическую функцию (связанную с выразительными средствами языка, языковой игрой) выполняет цитата в следующем примере. Статья Ю. Латыниной с заголовком «1-ый Рублевский фронт» и лидом «Нерушимый блок жуликов, воров и беспартийных» посвящена созданию проправительственного «Народного фронта». Вот как пишет об этом журналист: За что они борются? За право хозяина построить двести тринадцатый дворец? За право минхов-барковых давить людей на Рублевке? За право бывшей начальницы УФНС номер 28 Ольги Степановой на виллу в Дубае? Где будет еще открыто отделение «Народного фронта»? В кантоне Цуг, как язвительно пошутил Навальный? (Новая газета, 10.05, 2011). Ссылка на слова известного общественного деятеля, автора одного из самых рейтинговых общественно-политических блогов, создателя и руководителя сетевого антикоррупционного проекта «РосПил» Алексея Навального выполняет не только аргументативную функцию, но и эстетическую (содержит иронию и гиперболу). Функция оценки обычно сопровождает ряд уже названных функций (в частности, ссылку на авторитеты, аргументативную, пиар-продвижения и др.), в этом случае «мы совершенно сливаем свой голос» с чужими словами либо «воспринимаем их как авторитетные для нас» (М.М. Бахтин) Функция манипуляции имеет место, например, в ситуации с искажением цитат, «выдергиванием» цитат из контекста: так, «точный смысл конфуцианского изречения «Твой сын – это не твой сын…» становится понятен, если продолжить его: «а сын своего времени»39. «Особенно беспристрастными и неопровержимыми цитаты выглядят в телерепортажах, когда показывается “говорящая голова” известного человека и мы собственными глазами видим, как данное лицо что-то произносит. Но здесь-то и возникает зазор между видео- и звукорядом, позволяющий подобную квазицитату интерпретировать в соответствии с заданной целью: поскольку ограниченное время не позволяет приводить высказывание полностью, то, оставляя в кадре “говорящую голову”, журналист озвучивает ее сам, передавая смысл цитаты своими словами с нужной ему интонацией и акцентами»40. Журналисты могут сократить или расширить цитату своим комментарием, интерпретировать и пересказать ее в соответствии со своим коммуникативным намерением – таким образом, цитата становится мощным средством манипуляции сознанием адресата. Один из самых нашумевших инцидентов – иск компании Интеко к российским издателям журнала Forbes (2006 г.) в связи с публикацией материала, посвященного деловой жизни Елены Батуриной, супруги бывшего московского мэра Юрия Лужкова. Конфликт возник после появления в интернете изображения обложки декабрьского выпуска журнала с портретом Елены Батуриной и подписью: "Мне гарантирована защита". Оригинальная формулировка звучала иначе: "Мне, как и любому инвестору, гарантирована защита моих прав". Издательский дом Axel Springer, держатель лицензии журнала, принял сенсационное решение заменить центральный материал номера о Е. Батуриной и уничтожить тираж. Функция пароля (делимитативная) – характерна прежде всего для лингвокультурных единиц, «фоновых» цитат. Она маркирует отношения свой/чужой между автором и читателем: если читатель опознает цитату, он включается в «свой круг» – круг читателей, для которых пишет автор. Очень ярко именно эта функция реализуется в журналистском творчестве Максима Соколова. Приведем один пример из статьи М. Соколова «Посрамленные Виттельсбахи» (Известия, 19.03.2010): Горячо взявшийся за строительство современного административного округа префект САО г. Москвы О.Л. Митволь для начала свой щит прибил на вратах секс-меньшинств - "Я закрыл самый большой в Европе гей-клуб... Голубые мне простить этого не могут. В некоторых московских ведомствах их лобби активно борется против меня". Если читатель не узнает трансформированную цитату из «Песни о вещем Олеге» Пушкина Победой прославлено имя твое: Твой щит на вратах Цареграда, ему остается просто пропустить «непонятное» место, поскольку речевой смысл (кто прибил щит? зачем? щит – для защиты?) ничего не подсказывает. Развлекательная (гедонистическая) функция характерна как для актуальных, так и для фоновых цитат. В актуальных цитатах она, как указывают специалисты, пересекается с метасобытийной, но отличается от нее как «субъектами» цитации, так и характером коммуникативной направленности всего сообщения: чаще всего эту функцию можно обнаружить в разного рода светских хрониках, где источниками цитируемых высказываний являются представители культуры, шоу-бизнеса, киноиндустрии и т.п. Что касается фоновых интертекстуальных знаков, то развлекательное начало перерастает в эстетическую функцию, которая обнаруживает себя во всех случаях языковой игры с интертекстуальными знаками: опознание интертекстуальных ссылок предстает как увлекательная игра, своего рода разгадывание кроссворда, и читатель испытывает удовольствие от этой интеллектуальной деятельности. О приемах такой языковой игры с прецедентными феноменами написано достаточно, здесь же хотелось бы обратить внимание на следующий факт: в современных СМИ это нередко игра ради игры, причем достаточно часто сам прецедентный феномен употребляется только в заголовке как средство привлечения внимания и никак не комментируется в самом материале. Хорошо если он хотя бы обозначает тему статьи, а ведь нередки и ситуации, когда он слабо или же совсем не связан с содержанием публикации. Ср. «Я памятник себе воздвиг» (заголовок к материалу об увлечениях знаменитых людей, Re-акция. 2007.22.01-01.02), «Нет повести печальнее на свете, чем история о революционере, который пропил свои идеалы. Сергей Шнуров – из них» (Re-акция 2005. 8-22.12); «Воронеж: Анхелесова пята» (заголовок к материалу об убийстве перуанского студента Энрике Анхелеса, Re-акция 2005. 27.10-6.11); «На тех, кто в море» (заголовок к материалу о парусном спорте. Re-акция 2006.13-23.11); «Привычка свыше нам дана…» (о привычке читать в туалете. Re-акция 2007.22.01– 1.02) и под. Заканчивая обзор функций интертекстуальных знаков в медиатексте, обратим внимание на два обстоятельства. Первое – разделение на отдельные функции довольно условно, ибо в действительности один знак может выполнять несколько функций. Второе – список функций вовсе не является исчерпывающим – в научной литературе можно найти и другие классификации функций цитатных знаков. До сих пор мы вели речь о вербальной цитате, как правило, имеющей конкретного автора. Однако в современном медиатексте востребованы и другие формы интертекстуальности, такие как интериконичность и интердискурсивность Интериконичность – это отсылка к прототексту (тексту-источнику) не вербального, а визуального характера, визуализированная интертекстуальность, востребованная не только в комиксах, карикатурах, рекламе, но и в креолизованных текстах (наиболее популярные прототексты – плакаты «Родина-мать зовет», «Ты записался добровольцем», «Болтун – находка для врага», стандартный памятник Ленину в кепке и с характерным указующим жестом, картина «Ленин на субботнике», где Ленин несет бревно, и многие другие). Более изысканный случай приводится в книге С.И. Сметаниной: картина В. Пукирева «Неравный брак» служит фоном к фототексту, помещенному под групповым портретом, на котором изображены «почтенного возраста почтенные деятели политики, бизнеса и культуры Б. Березовский, В. Брынцалов, А. Руцкой, М. Жванецкий со своими изысканно "драпированными" молодыми женами»41. Интердискурсивность, по мнению В.Е. Чернявской, – это отсылка не к конкретному тексту (что происходит при интертекстуальности), а к некоторым моделям, по которым построен текст, то есть «имеет место диалог дискурсов»42. Следует заметить, что «интердискурсивное взаимодействие – механизм пародирования» (В.Е. Чернявская), а пародия идеально отвечает идеологии медиа. Именно поэтому примеры пародийной интердискурсивности можно обнаружить не только в печатных СМИ, но и едва ли не в большем количестве – в радио- и в особенности в телетекстах. Достаточно вспомнить такие телепрограммы, как незабываемые «Куклы», долгожитель нашего TV «КВН», достаточно неоднозначную в плане эстетической оценки «О.С.П. – студию», передачу «Большая разница», которая задействует пародийный жанр во всем его многообразии (пародии на известных личностей, на популярные фильмы, сериалы и телепередачи) и которая, по мнению некоторых критиков, является разработанным в мельчайших деталях новым телеформатом. Журналист, работающий с фоновыми интертекстуальными знаками, должен принимать во внимание законы восприятия медиатекста, в частности необходимость мгновенного и однократного усвоения информации. Поэтому, по данным социолингвистических экспериментов, фоновая интертекстуальность в современном медиатексте воспринимается нередко как коммуникативная помеха, коммуникативная аномалия текста и не интерпретируется в полном объеме потребителем СМИ. Для того чтобы интертекстуальный знак в тексте реализовал свою когнитивную (познавательную) функцию, он должен быть точно выбран (с учетом культурного фонда потенциального читателя) и максимально разъяснен: подтекст переведен в текст, имплицитное – в эксплицитное, эвристика – в дидактику.
Медиатексты носят принципиально междисциплинарный характер и являются объектом изучения самых разных наук: лингвистики, социологии, психологии, стилистики, культурологии, политологии, межкультурной коммуникации. Среди наиболее эффективных и распространённых методов изучения медиатекстов называют следующие. Методы лингвистического анализа – это группа традиционных для лингвистики текста методов семантического, стилистического, морфологического, синтаксического анализа, материалом для которых выступают медиатексты. Эти методы позволяют выявить закономерности организации каждого уровня медиатекста, устойчивую сочетаемость единиц, характерную для разных жанров и медиатопиков, особенности различных тропов и стилистических приёмов с точки зрения реализации общей коммуникативной перспективы медиатекста. Использование этих методов исследования медиатекстов имеет давнюю и плодотворную традицию. Метод контент-анализа, или анализа содержания (от английского content – содержание) – «исследовательский метод, направленный на систематическое, объективное, основанное на количественных данных изучение содержания коммуникации», его цель состоит в том, чтобы «идентифицировать и подсчитать случаи употребления выбранных единиц текста, и далее на этой основе изучить сообщения, образы и репрезентации, содержащиеся в медиатекстах в более широком социальном контексте» (Б. Берельсон)43. Основанный на статистическом подсчёте специально выбранных единиц текста (причём не только вербальных), метод контент-анализа предоставляет исследователю массовой коммуникации самый широкий спектр возможностей. Известно несколько классических исследований, которые и по сей день являются ориентиром для исследователей. Например, Берельсон и Салтер, проанализировав 198 коротких статей в номерах наиболее известных 8 журналов за 1937-1943гг., изучили национальную принадлежность и роль их героев, отношение к ним. Согласно результатам, американские нацменьшинства героизируются намного меньше и описываются намного отрицательнее. В истории контент-анализа известно также проведенное в годы Второй мировой войны Ласвелом и Лейтесом исследование интенций (намерений) редакции газеты «Истинный американец», ставшее главным аргументом обвинения газеты в профашистских симпатиях и способствовавшее ее закрытию в судебном порядке. Авторы в качестве единицы анализа взяли лозунги гитлеровской агитации и подсчитали, на самом ли деле обвиняемая газета подтверждала или опровергала их44. Контент-анализ текстов о России в англоязычной прессе 2006-7 годов позволяет сделать вывод о нарастании негативных тенденций в восприятии образа России и её лидера на Западе, что проявляется в увеличении общего число текстовых фрагментов, содержащих упоминание КГБ, ФСБ, Лубянки, сталинизма, тоталитарного режима, большевизма и прочих антидемократических символов. А контент-анализ медиатекстов В. Путина и Д. Медведева выявил, что оба политика одинаково активно употребляют слова «нас», «наши», «мы» (около 90 употреблений у Путина), «Россия», «люди», «о новом», «государство, «страны», «развитие», «кризис», и это, понятно, может быть следствием тандема Медведев-Путин. Однако в речи Путина рейтинг употребления слова «я» (47 употреблений) значительно выше, чем у Медведева, он часто говорит «надо» (48 употреблений) и почти никогда «должен» (во время его последней прямой линии–2009 он ни разу не использовал его). Аналогичный анализ речей президента Медведева выявил высокий рейтинг употребления «должен» (86 – в послании президента и др. речах), то есть, по мнению психологов, имеет место некий психологический комплекс долженствования45. |