Мэри Джо патни лучший Муж За Большие Деньги
 Скачать 454 Kb.
|
|
Мэри Джо ПАТНИ Лучший Муж За Большие Деньги The Best Husband Money Can Buy Переводчики - Zhabka, Ксю Редакторы - Ксю, Rifffa Глава 1 Лондон, 1818 Для Эммы Стоун это был ежегодный день грусти. Она "вернулась к себе в комнату после изнурительного урока, где пыталась вбить манеры и математику в своих подопечных, и обнаружила ожидающее её письмо. Она сразу же отметила плотную, дорогую бумагу, печать Вонов и изящный почерк, которым было выведено: "Мисс Эмме Вон Стоун". Вздохнув, она взяла письмо, но открыть его ещё была не готова. На самом деле в этом не было необходимости. В письме почерком секретаря герцогини Уоррингтон будет написано о приглашении на ежегодное собрание семейства Вонов в родовом поместье Харли по случаю Рождества. Две недели общения, смеха и веселья среди огромного количества Вонов разного возраста во главе с герцогом и герцогиней. Она с ностальгией вспомнила счастливые дни, когда каждый год присутствовала на этих сборищах. Толпы младших кузенов, носившихся по всему дому и окрестностям поместья. Вонов постарше, с нежностью вспоминавших своё совместное прошлое. Ужины, от которых ломились столы. Свет свечей во время службы в часовне замка в Сочельник. Она почти почувствовала запах жареных каштанов… С решимостью на лице она сломала печать и заглянула внутрь. Приглашение было точно такое, как и все предыдущие, хотя прошло более десяти лет с тех пор, как она в последний раз присутствовала на празднике. Десять долгих лет, как умерли её родители и оставили Эмму без средств. Ее мать была троюродной сестрой герцога и каждый год привозила мужа и дочь в Харли на Рождество. Эмма задавалась вопросом, как долго ей ещё будут слать приглашения, прежде чем вычеркнуть её из списка. Даже если она, работая гувернанткой, смогла бы взять две недели отпуска, то не поехала бы в Харли. Она была слишком бедна, слишком ничтожна и больше не соответствовала этому позолоченному миру. Было больно каждый год получать приглашение и знать, что не сможешь его принять. И станет ещё больнее, когда Уоррингтоны наконец перестанут её звать. Этот ежегодный ритуал был последней хрупкой связью с её счастливым детством. Слишком взволнованная, Эмма схватила плащ, собираясь пройтись по лондонским улицам. В течение следующих нескольких часов она будет вспоминать прошлое – слабость, которую позволяла себе лишь один раз в год. К тому времени, когда она вернется в дом Гарфилдов, если повезет, она достаточно устанет, чтобы заснуть. Мысленно возблагодарив то обстоятельство, что сегодня у нее половина дня свободна, Эмма вышла в сырой декабрьский день. Пока широкие шаги уносили её на восток вдоль Стренда, она думала о тех далеких золотых праздниках и задавалась вопросом, как-то там поживают её богатые родственники. Тихий молодой лорд Брендон, сын и наследник герцога, известный как Бренд, две его младшие сестры, ровесницы Эммы, и Сесилия, которая, как и Эмма, была дальней родственницей. Только в отличие от нее, Сесилия была богата и красива. И, конечно, был Энтони Вон, лучший друг Бренда, тоже дальний кузен, который в один прекрасный день станет виконтом Верлэйном. На пять лет старше Эммы, Энтони был заводилой у младшего поколения. Чертовски красивым и иногда просто невыносимым, но таким очаровательным, что все его прощали. В последнее Рождество, которое Эмма проводила в Харли, стало очевидно, что он и Сесилия идеально подходят друг другу. Они были потрясающе красивой парой. Однажды Эмма натолкнулась на них, целующихся в углу. Она сконфуженно отступила, не замеченная молодыми влюбленными. Она практически всегда была незаметной, поскольку была ни чем не примечательной и застенчивой. Её никогда это особенно не волновало. Имело значение лишь то, что она была частью семьи. Эмма заглянула на Ковент-Гарденский рынок, чтобы купить себе букетик цветов, что было дорогой роскошью в это время года, которую она время от времени себе позволяла. Считать каждый пенни было губительно для души. Она любила цветы, и этот маленький букетик хризантем на несколько дней украсит её унылую комнату. Она продолжила свой путь в восточном направлении в старый лондонский Сити, финансовый и торговый район. Наконец посмотрев на серое небо, она решила, что пришло время возвращаться. Хотя Эмма не особенно заботилась о своей безопасности во время прогулок, тем не менее она понимала, что не стоит рисковать быть застигнутой на улице после наступления темноты. Поддавшись импульсу, она решила зайти в церковь на углу. Как и большинство приходских церквей Сити, она пострадала, когда жители переселились подальше от центра Лондона. Тем не менее церковь была красива и могла послужить отличным укрытием от холодного ветра. Внутри она присела на несколько минут и помолилась за родителей. Они умерли от лихорадки, когда Эмма находилась в школе в Бате. За первым ужасным ударом последовал второй, когда она вернулась домой и обнаружила, что после выплаты всех долгов денег совсем не останется. Её приятный во всех отношениях отец унаследовал скромный доход и потратил из него каждый пенни, наряду с приданым жены, не оставив дочери ни дохода, ни приданого. На следующий после похорон родителей день Эмме пришло письмо от вдовствующей герцогини Уоррингтон. В резких, официальных словах она предложила сироте дом в Харли. Даже в пятнадцать Эмма знала, что это означает: жизнь бедной родственницы, которой предоставили комнату и питание в обмен на разные услуги для герцогини и других членов семьи. Если бы она была хорошенькой, то, возможно, и приняла бы предложение. Ведь в Харли бывало много всяких людей, и, может быть, нашелся бы мужчина, желающий жениться на привлекательной девушке без приданого. Но Эмма была высокой, крупной и заурядной, с темными волосами и веснушками. Цвет её глаз постоянно менялся и никогда не сохранялся достаточно долго, чтобы однозначно назвать их серыми, зелеными или карими. Если бы она поехала в Харли, то провела бы свою жизнь – вероятно, десятилетия – как бесплатная прислуга. Само собой, её стали бы называть не иначе как "бедняжка Эмма". Это в том случае, если бы её вообще замечали. К счастью, был другой путь. Директриса школы, где она училась, предложила Эмме продолжить образование в обмен на помощь с младшими ученицами. За два года Эмма вполне сформировалась как учитель. Ей очень нравилось преподавать, поэтому, когда директриса продала школу, Эмма стала гувернанткой. Обычно гувернантки были постарше, но это была единственная профессия, где невзрачность даже приветствовалась. Несколько лет она провела в семье преуспевающего доктора. Когда его дочери выросли и больше не нуждались в ней, она приняла новое предложение и переехала к Гарфилдам. Гарфилды… Эмма вздохнула при мысли о них, поднялась на ноги и начала осматриваться в церкви. Здесь было много резьбы по дереву, а также несколько блестящих медных мемориальных досок. Она была уже готова уйти, когда обнаружила гроб, стоящий в боковой часовне. Сосновый ящик выглядел очень уныло без присутствующих скорбящих, цветов и зажженных свечей. В самом углу, где перила соединялись со стеной, белела чистыми страницами открытая книга. Из любопытства она наклонилась ближе и увидела запись, в которой просили тех, кто помолится за душу усопшего, оставить свою фамилию и адрес. Из ризницы появился встревоженный викарий и прошёл по проходу мимо неё. Нерешительно, Эмма сказала: – Извините, сэр. Кто был этот человек? Священнослужитель остановился. – Хотя Гарольд Гривз и был жителем этого прихода, он никогда не приходил на службу, поэтому я не очень много знаю о нём. Ему было шестьдесят шесть лет. По-моему, умер он от инфаркта. Похороны будут завтра. – У него не было семьи? – Видимо, нет. – Раскланявшись с ней, викарий продолжил свой путь. Эмма уставилась на пустую книгу скорби, где должны быть написаны соболезнования. Казалось невыносимо грустным то, что человек прожил шестьдесят шесть лет и не оставил после себя никого, кто горевал бы по нему. На мгновение она задумалась, а кто оплачет её смерть. Затем, устыдившись жалости к самой себе, которую она лелеяла с тех пор, как получила приглашение в Харли, Эмма встала на колени около гроба и помолилась за душу Гарольда Гривза. Она представила его маленьким мальчиком. Поскольку никакой ребенок не выжил бы один, так как его нужно кормить, мыть и одевать, значит, был кто-то, кто тогда заботился о нем. В шестьдесят шесть лет, конечно, у него должны были быть какие-нибудь друзья. Ей хотелось верить, что отведенная ему жизнь была счастливой и полной удовольствий, а смерть – быстрой и легкой. Постепенно на неё сошло умиротворение. Эмма надеялась, что мистер Гривз умирал легко. Слегка окоченев на холодном и жестком полу, она поднялась на ноги. Секунду поборовшись с собственными эгоистичными порывами, она положила букетик цветов на гроб. У нее будут другие цветы, а у Гарольда Гривза нет. Пусть душа его упокоится с миром. Не желая оставлять страницы книги скорби пустыми, она взяла карандаш, лежащий на сгибе, и написала свое имя и адрес дома Гарфилдов. На минуту задумавшись, она также написала слова из двадцать второго псалма: "Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною…" Закончив писать псалом, Эмма покинула церковь. Шла она быстро, поскольку было почти темно. Но чувство покоя оставалось с нею. Да, у нее не было комфортабельной жизни с мужем и семьёй, которую она ожидала пока росла, но она была жива и здорова и никогда не голодала. На ходу подсчитывая, в чем ещё ей в жизни повезло, Эмма поспешила домой. * * * Спустя пять дней после того, как Эмма получила приглашение в Харли, её урок французского с двумя дочерьми Гарфилдов прервал лакей. – Хозяйка хочет, чтобы вы спустились вниз, – сказал он лукаво. – У вас посетитель. – У меня? Как странно. – Задумавшись, кто бы это мог быть, Эмма встала. – Летти, Изабель, работайте над вашими переводами, пока я не вернусь. Летти картинно закатила глаза, в то время как её младшая сестра захихикала. Обе девочки были ужасными ученицами, интересующимися только платьями и бесконечно разглагольствующими о мужчинах, за которых они когда-нибудь выйдут замуж. Они были ленивы и к тому же испорчены своей матерью. Эмма надеялась, что со временем сможет внушить им хоть чуточку уважения к учебе, но в данном вопросе она не была оптимистична. – Возможно, к мисс Стоун пришел джентльмен, – прошептала Изабель. Летти фыркнула. – К такой старой кошелке, как она? Едва ли. Эмма не знала, предназначался этот обмен репликами для её ушей или нет, поэтому решила проигнорировать его. Однако, когда она стала спускаться вниз, щёки её горели. Миссис Гарфилд сидела в гостиной напротив седого джентльмена. Когда он поднялся, она сказала с явным неодобрением: – Мистер Эванс настаивает на конфиденциальном разговоре с вами о каком-то очень важном деле. – Её глаза сузились. – Я не потерплю такого поведения в своем доме, мисс. Мистер Эванс ужасно благовоспитанным голосом произнёс: – Уверяю вас, миссис Гарфилд, что пришел к мисс Стоун по делам сугубо профессиональным. – Его тона вполне было достаточно, чтобы миссис Гарфилд вышла из себя и удалилась из комнаты. Затем он повернулся к Эмме. – Сэр, мы встречались? – Спросила Эмма, нахмурив брови. – Если да, то, боюсь, я забыла при каких обстоятельствах. Он улыбнулся и сразу показался ей более доброжелательным. – Мы не знакомы, мисс Стоун. Я поверенный и пришел, полагаю, с приятными для вас вестями. Пожалуйста, присядьте. Это займет какое-то время. Приятные вести? Усаживаясь на диван, Эмма старалась вспомнить какого-нибудь престарелого родственника, который мог бы сделать её своей наследницей, но тщетно. У всех богатых Вонов были более близкие родственники, которым они могли оставить свои деньги. Поверенный вновь занял свое место. – Для начала вы та самая Эмма Стоун, которая пять дней назад вписала свое имя в книгу скорби мистера Гарольда Гривза в церкви Сент-Панкрас, что в Сити? Пораженная, она ответила: – Да. Я сожалею, я не хотела никого обидеть. Кто-то из его семьи оскорблён тем, что незнакомый человек помолился за мистера Гривза? – Как раз наоборот. Мистер Гривз был вдовцом. Они с женой не имели детей, и у него нет других близких родственников. – Мистер Эванс помедлил, глаза его затуманились. – Он и его жена были очень близки. После её смерти несколько лет назад Гарольд стал почти затворником. Они были и моими хорошими друзьями, и клиентами. – Я сожалею о вашей потере, – вежливо сказала Эмма. Она едва удержалась, чтобы не спросить, какое отношение это имело к ней. – Мой друг оставил очень необычное завещание. Он сказал, что, поскольку у него нет семьи, любой, кто добровольно помолится за его душу, получит все его имущество. – Поверенный улыбнулся. – Вы были единственной, кто написал в книге скорби. Поэтому, мисс Стоун, вы являетесь единственной наследницей лондонского торговца Гарольда Гривза. – Лишь потому, что я в течение четверти часа помолилась? – недоверчиво спросила Эмма. – Эту четверть часа никто больше, кроме вас, не потратил, – заметил мистер Эванс. – Гарольд всегда ценил бескорыстие. Он был бы счастлив узнать, что вы молились без какой бы то ни было причины, кроме простого добросердечия. Эмма затихла, стараясь осмыслить сообщение поверенного. Просто потому что она случайно забрела в ту маленькую церковь, а потом несколько минут помолилась, она стала наследницей. Интересно, сколько же оставил мистер Гривз? Было бы большим благословением иметь несколько сотен фунтов на случай безработицы или болезни. Даже пятьдесят фунтов пришлись бы весьма кстати. Мистер Эванс весело поинтересовался: – А вы не собираетесь меня спросить о размерах наследства? Эмма покраснела. – Мне любопытно, конечно, но, по-моему, спрашивать об этом вульгарно. Однако я предполагаю, что вас бы здесь не было, если бы после оплаты расходов за похороны мистера Гривза ничего не осталось. – Ваша правда. – Мистер Эванс многозначительно замолчал. – Скоро я смогу озвучить более точную цифру, а сейчас скажу, что ваше наследство составит более ста тысяч фунтов. У Эммы отвисла челюсть. Уверенная, что неправильно расслышала, она переспросила: – Вы сказали более… ста фунтов? Поверенный рассмеялся. – Вы не ослышались. Наследство составляет чуть больше ста тысяч фунтов. Вы теперь очень богатая молодая женщина, мисс Стоун. В ушах у Эммы зашумело, и на мгновение она подумала, что упадет в обморок. Сто тысяч фунтов! Дочь самого богатого банкира в Великобритании принесла мужу приданое в сто тысяч фунтов. Да это было богатство, достойное дочери герцога. Может над ней жестоко подшутили? Её пристальный взгляд остановился на лице мистера Эванса. Разумный, представительный, явно честный. Именно такой поверенный, которого бы нанял богатый торговец. Она старалась прочистить горло, но голос все ещё выдавал писклявые звуки: – Извините меня, сэр. Я… Мне трудно такое переварить. – Естественно. Улыбка фортуны, такая как эта, – судьбоносна. – Он склонил набок голову. – У вас есть пожелания, как распорядиться вашим наследством? Вопрос заставил Эмму собраться с мыслями: – Я хочу одну десятую состояния пожертвовать. Думаю, в фонд вдов и детей наших доблестных солдат, которые умерли, сражаясь с Наполеоном. – Очень хорошо, – одобрил мистер Эванс. – Что еще? Эмма могла отправиться в путешествие по Италии и Греции, посетить все те замечательные, экзотические места, которые до недавнего времени были для нее не более чем названиями на карте. Купить дом или даже поместье. Сделать тысячу разных вещей. И все это она хотела сделать в одиночестве? Вдруг её осенило, что сейчас у нее есть шанс осуществить свое самое заветное желание – иметь дом и собственную семью. У нее снова могло быть место, которому бы она принадлежала. Изо всех сил стараясь сдержать волнение, Эмма сказала: – Я хочу заполучить мужа, мистер Эванс. Лучшего мужа, которого можно купить за деньги. |