Мэри Джо патни лучший Муж За Большие Деньги
 Скачать 454 Kb.
|
Глава 3Энтони Вон налил себе и гостье ещё кофе. Даже после двух чашек он все ещё чувствовал себя так, словно стоит одной ногой в могиле. Вчера вечером ему не стоило столько пить и, определенно, не следовало приглашать такое количество своих беспутных друзей поучаствовать в извращённом праздновании своего удручающего проигрыша. Интересно, когда прибыли шлюхи, вяло размышлял он. Когда он провалился в небытие, их ещё не было. Он отмахнулся от этой темы, чтобы сконцентрироваться на более важных делах, а именно на своей удивительной кузине, которая сидела напротив него и каждым дюймом являла собой скромную, плохо одетую гувернантку. И всё же, должно быть, она проявила недюжинную храбрость, придя сюда с таким шокирующим предложением. Задумавшись, он вспомнил её как тихого ребенка с огромными, выразительными глазами, который следовал за ним по пятам. Но в Харли было много детей во время празднований. За исключением происшествия на льду, он очень немногое помнил об Эмме. Однако дела – прежде всего. Он спросил: – У вас есть сорок тысяч фунтов? После секундного колебания, она ответила: – Если мы поженимся, в вашем распоряжении будет пятьдесят тысяч фунтов. Этого было достаточно, чтобы сохранить Кенфилд, а также сделать в нём необходимые усовершенствования и снова жить как джентльмен. Но брак? Он не думал о нём со времён своей дорогой ненавистной Сесилии. Он пристально следил за давно потерянной кузиной. Сначала, когда он увидел, как она с кошачьей осторожностью перешагивала через поваленные тела его развратных друзей, он решил, что это галлюцинация. Он даже вообразить себе не мог такую смесь застенчивости и искренности. У неё был рост Вонов, квадратная челюсть и тёмные волосы. Хотя и не красавица, она имела презентабельный внешний вид. Ну или будет иметь, если её прилично одеть. Вполне сойдет для кузины, а для жены? И всё же, какой у него выбор? Жениться на этой сбивающей с толку, прямолинейной, но весьма приятной женщине – или потерять Кенфилд. В подобных условиях у Энтони действительно не было вообще никакого выбора. Мальчиком, он воображал, что в один прекрасный день Кенфилд будет его. И только после смерти отца, когда он понял, что находится на грани потери имения, Энтони осознал, как сильно любит это место. И не просто любит – именно титул Верлэйна из Кенфилда в определённой степени определял его жизнь. Без имения он был просто праздным, легкомысленным отпрыском аристократа с незначительными достижениями, бесполезным, как одуванчик. Он осторожно поинтересовался: – Если вы хотите иметь детей, то брак не будет фиктивным. Щеки Эммы приобрели свекольный оттенок, и она отвела взгляд. – Конечно, я это понимаю. Я имела в виду, что это будет брак не по любви. Не совсем так. Он спросил: – Какие у вас будут пожелания в отношении моих обязательств в роли мужа? – Когда она покраснела снова, он добавил: – Я имел в виду, в самом широком смысле. Она подумала, прежде чем ответить. – Если мы поженимся, я бы хотела, что бы вы проявляли ко мне вежливость и учтивость, особенно перед другими. Я не хочу стать этаким посмешищем, отчаявшейся женщиной, купившей себе мужа, который о ней совсем не заботится. Её голос был сочным и тягучим, как хороший бренди, и удивительно возбуждающим для женщины с такой добродетельной внешностью. – Это не проблема. Я не был бы джентльменом, если бы вёл себя с вами по-другому. Что ещё? Она опустила глаза. – Я очень хочу детей, но предпочла бы отсрочить эту часть брака, пока мы не… не узнаем друг друга получше. Энтони облегченно вздохнул: – Весьма понятное желание. Есть ли у вас ещё какие-то требования? Она молча покачала головой. – Если это всё, чего вы хотите, то вы будете женой, которую весьма легко удовлетворить, – сухо сказал он. – Если мы придём к данному соглашению, то должны будем пожениться немедленно, в течение двух дней, чтобы спасти Кенфилд. Вы не возражаете? После короткого колебания она сказала: – Не при этих обстоятельствах. Он вздохнул и склонил голову, взъерошив пальцами спутанные волосы. Брак – это на всю жизнь, поэтому он никогда бы не предложил руку и сердце незнакомой женщине. Вот почему он не наводил справки о наследницах, когда обнаружил у себя финансовые проблемы. И, конечно, он предполагал, что будет в состоянии спасти Кенфилд собственными усилиями. Но насколько хорошо один человек знает другого? Он думал, что знает Сесилию, и как оказался неправ. Эмма Стоун, вероятно, будет уступчивой, благоразумной женой, и она не совсем незнакомка. То, что она росла в том же самом семействе, что и он, конечно, кое-что значило. Он снова пристально посмотрел на кузину. Её лицо было настолько бледным, что на высоких скулах была видна лёгкая россыпь веснушек. Она нервничала, также как и он, и на это были серьёзные основания. Когда женщина выходила замуж, она отдавала своё тело, имя и имущество в распоряжение мужа. Возможно, поэтому Эмма сделала предложение мужчине, с которым она по крайней мере была немного знакома. Благородство заставило его переспросить: – Вы абсолютно уверены, что хотите этого, Эмма? Мне нужно действовать быстро, но не вам. Вы молоды. Вы можете позволить себе потратить больше времени на поиск супруга, который лучше вам подойдёт. – Он усмехнулся. – Помните старую пословицу "Женился на скорую руку, да на долгую муку". Её взгляд устремился вдаль. – Я могу потратить на это годы, но в конце концов это не будет гарантией лучшего выбора. Мужчина, пожелавший жениться на деньгах, во время ухаживания будет приятен во всех отношениях. Как я узнаю его истинное лицо? С вами, по крайней мере, я уже знакома, знаю, что вы приветливы со слугами и терпеливы с надоедливыми малышами, которые преследуют вас по пятам. Ошеломлённый, он спросил: – Я называл вас надоедливой малышкой? – Да, хотя не со зла. – Она улыбнулась. – Маленькие дети всегда больше знают о старших, чем наоборот. Неудивительно, что вы едва помните меня, в то время как мои воспоминания о вас весьма яркие. Хотя Эмма обладала храбростью и честностью, тем не менее он понял, что самооценка у неё занижена. Его потрясение, когда она предложила брак, ужасно её обидело. Очевидно, она даже не думала, что мужчина сможет на ней жениться по какой-то другой причине, кроме денег. Его внимательный взгляд пробежался по её полноватой, женственной фигуре. Хотя он и предпочитал хрупких блондинок, разделить ложе с Эммой будет нетрудно. Совсем нетрудно. Если он удовлетворит её в постели и всегда и всюду будет оказывать ей уважение, она будет довольна этим браком. А что касается него, то у него будет Кенфилд. Он помедлил, зная, что скоро жизнь его навсегда изменится самым невероятным образом, которого он не мог даже предполагать. Затем он взял холодную ладонь Эммы в свои и официальным тоном произнёс: – Моя дражайшая кузина, не окажете ли вы мне честь, став моей женой? Побледнев, она ответила: – Это вы оказываете мне честь, Энтони. Дело было сделано. Возникла неловкая тишина. Согласие пожениться есть, а что дальше? Энтони произнёс: – Теперь я должен обратиться к вашему поверенному и обсудить финансовые вопросы. Мне также нужно посетить коллегию юристов для получения специального разрешения и позаботиться о церемонии на послезавтра. У вас есть какие-нибудь пожелания насчёт места и времени? Она покачала головой. – Как вам будет удобно. Я остановилась в отеле "Гриллон". Вы можете сообщить мне о ваших планах туда. – Она достала лист бумаги и карандаш из сумочки и написала фамилию и адрес. – Мой поверенный. Отдав ему записку, Эмма поднялась. – Мне пора. У вас ещё много дел. Она была права, а ему придётся делать всё, страдая от немыслимого похмелья. Энтони стоял, размышляя, что такое судьбоносное событие должно запомниться чем-то другим. Он взял её руку. – До нашей свадьбы, Эмма. Она вздрогнула, когда он прикоснулся губами к её руке. Интересно, была ли она одной из тех женщин, которые по своей природе не приемлют физическую близость. Ну об этом уже слишком поздно было волноваться. Он надеялся, что его проверенное мастерство в обращении с прекрасным полом не подведет его. Он повёл её к входной двери. Некоторые из его друзей начали просыпаться, как всегда сопровождая пробуждение низкими стонами. Его камердинер Хокинс мудро поступил, расставив миски около страждущих. Эмма прекрасно держалась, игнорируя всё и вся. Действительно очень здравомыслящая женщина. Он многозначительно сжал её ладонь перед дверью, и она покинула его с застенчивой улыбкой. На полпути назад к его спальне один из его проснувшихся друзей, Мэттьюз, пробормотал: – Это, наверное, самая уродливая шлюха в Лондоне. Ты очень верно поступил, прогнав её. Волна неожиданного гнева поднялась в Энтони. Он наклонился и схватил Мэттьюза за грудки, наполовину подняв его с пола. – Ты говоришь о моей будущей жене, – сказал он самым угрожающим тоном. – Я ясно выражаюсь? Мэттьюз так вытаращил глаза, что те стали похожи на налитые кровью ягоды крыжовника. – П… прости, Верлэйн! Я не хотел никого оскорбить, честное слово, нет, правда! Он все ещё лепетал извинения, когда Энтони бросил его обратно на пол. Верлэйн вернулся в свою спальню. Сочувствующий Хокинс оставил кувшин горячей воды на умывальнике. Пока Энтони плескал воду на своё лицо, его настроение всё повышалось и повышалось. Кенфилд был спасен. Пути Господни неисповедимы в том, как Он творит чудеса, а сегодня Господь превзошёл сам себя. Двумя днями позже Эмма надела на свадьбу своё самое лучшее платье. Бекки предложила сделать более замысловатую прическу, но Эмма отказалась на том основании, что будет выглядеть глупо. Она с сожалением вспомнила свои детские мечты о романтических ухаживаниях, любящем женихе и церемонии в часовне Харли, где она была бы окружена любящими родственниками. Но всё это было неважно. Имело значение лишь то, что она выходит замуж за Энтони, факт столь замечательный, что она никогда об этом не мечтала, по крайней мере, не всерьёз. Ровно в одиннадцать часов мистер Эванс приехал за Эммой и Бекки. Он согласился быть свидетелем на церемонии, а Бекки должна была быть подружкой невесты. Во время недолгой поездки к местной приходской церкви Эмма спросила: – Что вы думаете об Энтони? Поверенный высказался осторожно: – Я не могу одобрить такую поспешность, но и плохого впечатления молодой джентльмен на меня не произвел. У него есть голова на плечах, и он весьма разумно рассуждал при составлении контракта. Действительно очень разумно. – Это наивысшая похвала от адвоката. Карета остановилась перед церковью, и Эмма вышла в моросящий дождь. Было бы замечательно, если бы солнце показалось, подумала она, желая этого больше всего на свете. Всё в этой свадьбе было серым и поспешным. Повторяя себе снова и снова, что детали не имеют значения, она вошла в церковь, и увидела Энтони с другом, который должен был стать шафером. Элегантно одетый, в темно-синем пиджаке и безукоризненно накрахмаленном шейном платке, Энтони был настолько красив, что она чуть не сбежала из церкви. Как мог гадкий утенок венчаться с прекрасным лебедем? Энтони увидел её и с улыбкой пошёл на встречу. Он нёс маленький букетик. Вручив его ей, он сказал: – Я подумал, что вам они понравятся. Цветы оказались крошечными зимними розами, белыми и бледно-розовыми, связанными вместе серебряной ленточкой. Бог знает, где он нашёл их в декабре. Изысканные цветы перечеркнули все несуразности предстоящей церемонии. – О, Энтони, – выдохнула она. – Они прекрасны. Сомнений как и не бывало, она взяла его руку, и они вместе пошли к священнику. Этот брак был правильным. Она знала это точно. Глава 4 Молодожёны впервые поссорились сразу же после свадебного завтрака. Мистер Эванс и шафер Энтони оставили их после того, как разделили с ними великолепную трапезу в личных апартаментах в отеле "Гриллон". Поскольку холостяцкие покои Энтони были едва ли подходящим жильем для молодой жены, он снял в отеле номер с двумя спальнями. Резервируя комнаты, Энтони здраво рассудил, что наименьшее, что он мог сделать с деньгами Эммы, так это устроить её с удобствами. После того, как его камердинер и её горничная перенесли все необходимые личные вещи в номер, их отпустили до конца дня. Энтони сопровождал Эмму к номеру и размышлял, переносить её через порог или нет. Он решил, что не стоит, ведь это не их дом, и к тому же этот жест казался слишком интимным для существующей стадии их отношений. Какая ирония – испытывать такие чувства к жене в их брачную ночь. Промелькнула ещё одна мысль, на сей раз о Сесилии. Он размышлял о брачных ночах лишь однажды, когда думал, что они поженятся. Она была изящной белокурой красавицей, полной противоположностью Эмме. Он немедленно подавил эту предательскую мысль. Когда они вошли в свою красивую гостиную, он весело сказал: – Добро пожаловать в наш временный дом, Эмма Вон Стоун Вон. – Он улыбнулся. – Леди Верлэйн. Улыбаясь, она сняла шляпку. – Не слишком ли много Вонов? – В самый раз. – Он вытащил несколько листов из внутреннего кармана пиджака. – Это, Эмма, так сказать, свадебный подарок – оплаченные закладные на Кенфилд. – После быстрого осмотра она возвратила их ему. – Я рада. Он отложил документы. – Без закладных имение скоро будет приносить приличный доход. Я освободил комнаты на Брутон-стрит, но через год или два, если вы захотите, мы сможем позволить себе дом здесь в городе. – Это было бы замечательно, но пока я с нетерпением жду жизни в Кенфилде. Он кивнул. – Как хорошо будет вернуться. Я думаю, что мы сможем поехать в начале следующей недели. Её темные брови сошлись на переносице. – Не проще ли поехать из Лондона сразу в Харли-Касл? Кенфилд ведь находится в противоположном направлении. Он удивлённо сказал: – В Харли? Мы туда не едем. – Мы не…? – Она уставилась на него в тревоге. – Почему нет? Прошло десять лет с тех пор, как я могла позволить себе присутствовать на рождественской встрече. Я… я так ждала возможности вернуться. Его лицо напряглось. – Я сам не был там в течение девяти лет, и у меня нет намерения появляться теперь. Она медленно опустилась на диван. – Всё это время я представляла, что вы проводите каждое Рождество вместе с остальными членами семьи в замке. Почему вы перестали приезжать? – Сомневаюсь, что меня ждут с распростёртыми объятиями, – сказал он резко. Она пристально смотрела на него своими большими, изменчивыми глазами, которые в данный момент были дымчато-серыми. – Как такое могло случиться? Действительно, разве она могла знать? Вспомнив, что её родители умерли внезапно и она исчезла из поля зрения семейного круга, он предположил, что это было возможно. – Вы не слышали, что кузина Сесилия вышла замуж за Бренда? – За Бренда! – воскликнула Эмма. – Но я всегда думала, что вы с ней вступите в брак. Я… я действительно задавалась вопросом, как случилось, что вы не женаты, но я понятия не имела, что она вместо вас вышла за лорда Брендона. Эдвард Александр Вон, маркиз Брендон, их общий кузен. Наследник герцога Уоррингтона и когда-то, давным-давно, самый близкий друг Энтони. – А почему бы ей не выйти за Бренда? – сказал он с издёвкой. – В будущем у него будет большее состояние и титул выше, и он всегда безумно любил её. Эмма пристально смотрела на него, её глаза потемнели. – Понятно. Она, вероятно, действительно всё поняла. Эта чёртова девица, казалось, способна читать его мысли. Это давало ей несправедливое преимущество. Она опустила взгляд и медленно сняла перчатки. – Я напишу вдовствующей герцогине, что мы не сможем приехать. Вдовствующая герцогиня была бабушкой Бренда и добродушным седым тираном Харли и всего обширного семейства Вонов. Энтони испытывал острую душевную боль при мысли о её изысканном обществе и сдержанном юморе. Поскольку она больше не приезжала в Лондон, он не видел её уже девять лет. Он скучал по ней. – Вы уже ответили, что мы будем? – Вчера. Я написала ей о нашем запланированном браке и что через неделю мы приедем. – Эмма вздохнула. – Простите. Мне не приходило в голову, что мы не поедем. Несмотря на её спокойный тон, разочарование Эммы было ощутимо. Он вышагивал по гостиной, чувствуя себя полнейшим негодяем. Хотя он не посещал Харли, он не чувствовал себя несчастным в течение прошедших лет. Он закончил Оксфорд, совершил путешествие по Европе, когда после поражения Наполеона там снова стало безопасно для англичан, и вообще наслаждался жизнью привилегированного молодого джентльмена вплоть до финансового краха. В это же самое время Эмма влачила жалкое существование учительницы и гувернантки, проживая в ледяных мансардах и стоически перенося хозяев, которые были недостойны даже завязывать шнурки на её ботинках. Было слишком легко представить, как она втайне лелеяла воспоминания о более счастливых днях в Харли. А это действительно были счастливые дни, лучшие в его жизни. Он снова почувствовал боль. Господи, ну почему всё происходит не так, как надо? Как раз когда этот вопрос сформировался в его мозгу, он напомнил себе, что это была его вина. Он просто не имел права отказывать своей жене в том, чего она так жаждала, только потому, что несколько лет назад он повёл себя, как последний идиот. В какой-то момент он малодушно подумал предложить ей поехать одной, но это было бы некрасиво и несправедливо по отношению к ней. Он остановился и повернулся к Эмме. – Если вы настроены на этот визит, то, полагаю, мы должны поехать. Я слишком в большом долгу перед вами, чтобы отказываться. Вместо благодарности она сказала: – Не говорите так. Чувство обязанности – плохая основа для брака. Вскоре вам не захочется чувствовать себя в долгу, и тогда вы возненавидите меня. – Её губы изогнулись в кривой улыбке. – Я этого не хочу. Он почувствовал себя так, словно ему нанесли мощный удар в живот. Кто бы мог подумать, что эта женщина, на которую неделей ранее, пройди она по улице, он бы дважды не взглянул, сможет так быстро войти в его положение и понять? Глубоко вздохнув, он произнёс: – Вы очень мудры и щедры. – Неправда. Сделка, которую мы заключили, справедлива. Мои деньги оплатили долги, сделанные вашим отцом, а взамен я получила прекрасный дом и определённое положение в обществе. – В её хрипловатом голосе был слышен намёк на иронию. – Не говоря уже о муже, из-за которого мне будут завидовать все женщины. – Я приложу все усилия, чтобы избавиться от своего чувства признательности, – сказал он, подумав, что она переоценивает его популярность у женщин. Когда он пробовал найти деньги, чтобы спасти Кенфилд, все родители держали своих дочек подальше от него. – И вскоре превращусь в настоящего самонадеянного мужа. Она рассмеялась, и её лицо будто засветилось. Он понял, что прежде не видел, как она смеётся. Улыбка преобразила Эмму. Она превратилась из рассудительной гувернантки в яркую, живую женщину. Осознание этого породило следующее – ему захотелось отвезти её в Харли. Нет, не потому что он был перед ней в долгу, а потому, что ему хотелось сделать ей приятное, ведь она просила для себя так немного. – Поскольку вы уже написали вдовствующей герцогине, нам действительно стоит поехать в Харли. Я обещаю, что не буду строить из себя мученика по этому поводу. Она задержала дыхание, надежда засветилась в её глазах. – Вы уверены? Я действительно не хочу, чтобы визит был для вас болезненным. Он с сожалением признал, что его уступчивая жена облегчала ему жизнь, давая возможность пойти на попятный. Он должен позаботиться о том, чтобы она не разрушила его характер. – Думаю, будет несколько неловко, по крайней мере, вначале. Но теперь, после недавней свадьбы, это прекрасный момент вернуться в прежнюю жизнь. Если я не сделаю этого сейчас, то могу обречь себя на изгнание до конца. А я только что понял, что не хочу этого. Харли и семейные сборища были слишком важной частью моей жизни, чтобы просто отбросить их, хотя бы не попытавшись восстановить сожжённые мосты. – Его голос стал бесстрастным. – Конечно, Бренд может вышвырнуть меня, но, по крайней мере, я попробую. В недоумении Эмма сказала: – Конечно, он не будет вести себя так грубо. Я помню его как очень уравновешенного человека. Энтони колебался, ему не хотелось терять хорошее мнение жены о себе, но было бы несправедливо везти её в Харли, не рассказав всей истории. – Даже уравновешенный мужчина плохо реагирует, когда ему говорят, что его обожаемая невеста выходит за него только ради денег и титула и что каждую ночь, которую он и Сесилия проведут вместе, она будет думать обо мне. Эмма вздрогнула. – Энтони, вы не могли так поступить. Он вздохнул. – Боюсь, что смог, были и ещё кое-какие оскорбительные комментарии. Завязалась жестокая драка. Я крупнее, но Бренд был сильно разъярён. Если бы наши отцы не вмешались то, возможно, всё закончилось бы пистолетами на рассвете. – Хвала небесам, что до этого не дошло, – воскликнула Эмма. – Мне не хотелось бы иметь кровь Бренда на своей совести, – согласился он. Она удивленно спросила: – Вы так уверены, что победили бы? – Я стреляю намного лучше. – В голове у него на короткий миг возникла ужасающая картина: он и Бренд сходятся с оружием в руках. Слава Богу, этого не произошло. – Но если бы была дуэль, не Бренд ли тогда выбирал оружие? Насколько я помню, он был превосходным фехтовальщиком. Он понял, что она права. – Я никогда не думал об этом, вероятно, потому что ссора не зашла так далеко. Я покинул Харли в тот же день и никогда больше не приезжал туда. Несколько раз Бренд и я встречались на людях. Но он делает вид, что меня не замечает. – Столько всего произошло, а я ничего не знала, – сказала она задумчиво. Энтони опять начал шагать из угла в угол, думая о предстоящем визите в Харли. Родители и бабушка Бренда не позволят никаких сцен, но ситуация всё равно будет напряжённой. Он с печалью вспоминал обо всех детских шалостях, в которых они с кузеном участвовали. Они вместе пошли в школу в Винчестере, проводили бесчисленные ночи в рассказах об её ужасах или тайком выбирались купить ещё еды, необходимой для растущих мальчиков. Та душевная близость больше невозможна, между ними встали Сесилия и его собственное оскорбительное поведение. Но если бы он вымолил прощение, вероятно, они смогли бы, по крайней мере, быть вежливыми друг с другом в будущем. Господи, что он почувствует, когда снова увидит Сесилию? Он не был уверен, любил ли он её или презирал. Возможно, и то и другое. Она была единственной девушкой, которую он когда-либо любил, а она сделала из него дурака. Её предательство оставило шрамы в его душе. Если бы не потребность в деньгах, которая заставила его жениться на Эмме, весьма вероятно, что он так и прожил бы холостяком всю жизнь. Он прекратил шагать и посмотрел на жену, которая всё ещё тихо сидела на диване, ничем не выдавая ход своих мыслей. Он будто бы раздвоился. С одной стороны, она нравилась ему с каждым часом всё больше и больше, он уважал её ум и честность. С другой стороны, он видел в ней неприметную гувернантку, чей внешний вид не должен был привлекать внимания. Она была права, когда говорила о том, что люди зададутся вопросом, почему блистательный лорд Верлэйн женился на такой непривлекательной женщине. Секунду Энтони колебался, подбирая слова, чтобы не слишком её оскорбить, а затем произнёс: – Вы просила относиться к вам с вежливостью и уважением ради вашей гордости. У меня тоже есть гордость. Я не хочу приехать в Харли и увидеть, что семья осудит меня как охотника за приданым, который использовал в своих интересах вашу честность и наивность. Она помрачнела. – Не означает ли это, что вы снова передумали ехать туда? – Это означает, что мы оба извлечем выгоду, показав себя любящими супругами, а не просто знакомыми. Поэтому мы должны препоручить вас модистке и немедленно заказать новый гардероб. Она была озадачена: – Я не возражаю против нескольких новых платьев. Но ведь всё равно из свиного уха не сошьёшь шёлковый кошелёк. Ощущая неловкость, что она почувствовала то, что не было произнесено им вслух, он сказал: – Как удачно, что нам и не придётся. Пойдёмте. Я отведу вас к мадам Хлое. У нас не так много времени, чтобы тратить его впустую, если мы хотим одеть вас должным образом к следующей неделе. – Очень хорошо. – Эмма встала и надела шляпку, мрачно сказав: – Только помните о том, что я говорила про свиные уши. – На самом деле ваши уши имеют хорошую форму и весьма привлекательны. После того, как закажем вам платья, мы должны посетить ювелира, чтобы купить для них достойные серёжки. Когда она покраснела и стала натягивать перчатки, он осознал, что с нетерпением ждёт того момента, когда сможет, подобно Пигмалиону, сотворить из неё Галатею. Мать Эммы восторженно рассказывала об удовольствии, которое испытываешь, посещая лондонских модисток, но это было одно из многих впечатлений, украденных у Эммы бедностью. Она старалась не таращиться по сторонам, когда Энтони привёл её в магазин мадам Хлои. Роскошно убранный салон напомнил ей о будуаре вдовствующей герцогини. В этом храме женской моды и легкомыслия, широкоплечая и крепкая фигура Энтони смотрелась почти до неприличия мужественной. Сама мадам Хлоя, красивая женщина зрелых лет, выступила вперед, чтобы приветствовать их, её глаза загорелись при виде Энтони. Она говорила с французским акцентом. – Милорд Верлэйн. Какое удовольствие снова вас видеть. Пока Эмма старалась не думать, скольких ещё женщин её муж приводил в этот салон, он оживленно ответил: – Удовольствие взаимно, мадам. Наш визит вызван просто крайней необходимостью. Багаж моей жены сгорел при пожаре на постоялом дворе. – Он печально покачал головой. – Она была вынуждена позаимствовать одежду у жены священника, достойной женщины, но не светской дамы. Надо всё заменить. Хлоя, может, и не поверила его лжи, но добродушно улыбнулась. – Вы пришли в правильное место. – Она критически осмотрела Эмму. – У вас прекрасный цвет лица, леди Верлэйн. А ваша фигура просто magnifique. Эмма моргнула. Верно, что кожа у неё хороша, но фигура была в целом… слишком пышной. Определенно не силуэт стройной сильфиды. Эмма кротко сказала: – Я отдаюсь в ваши руки, мадам. Без дальнейших церемоний её провели в примерочную. К счастью, Энтони решил не сопровождать их. Хлоя прошептала указания помощнице, и та бросилась прочь. К тому времени, когда Эмма была раздета и измерена, помощница вернулась из соседнего магазина с горкой изысканного нижнего белья. Эмма надела новую восхитительную батистовую сорочку, затем позволила зашнуровать себя в корсет, который на удивление оказался очень удобным. Хлоя объяснила, что пошив нового гардероба: сорочек, платьев и прочего – займёт несколько дней и она надеется, что леди не слишком оскорблена необходимостью обходиться готовыми вещами. Эмма из-за всех сил старалась не засмеяться. Нижнее белье, за которое извинялась модистка, было самым лучшим из того, что она носила многие годы подряд. В руках мадам Хлои оказалось что-то мерцающе-зелёное. – Это платье делалось для другой клиентки, у которой такой же размер и фигура. Думаю, леди Уолвертон не будет возражать, если вы ненадолго примерите его, чтобы увидеть, как оно будет сидеть. Эмма подняла руки, и зелёный шёлк зашелестел, спускаясь по ней вниз. После того как все застёжки были закреплены, она повернулась, чтобы посмотреть на себя в зеркало… и от удивления открыла рот. Отражение, которое она увидела, не имело ничего общего со знакомой безликой гувернанткой. Зеркало показывало потрясающую, модную, светскую даму. Даже её глаза были незнакомыми, потому что зелёное платье сделало их сверкающими, как нефрит. Хриплым голосом она спросила: – Это действительно я? – Конечно, миледи. Такая вы на самом деле, – удовлетворенно сказала Хлоя. – Лорд Верлэйн будет очень доволен. Затем модистка потащила Эмму в главный салон, чтобы муж мог рассмотреть результаты её труда. Эмма испытывала желание прикрыть участки голой плоти, видимой выше декольте, но с усилием воли удержала себя. Проблема была не в платье, а в ней. Энтони с задумчивым выражением лица смотрел в окно на уличную суету. Когда она вошла в главный салон, он повернулся и замер. Прошло некоторое время, прежде чем он тихо сказал: – Так-так, очень хорошо. – Это всё корсет, – пробормотала Эмма. – На самом деле у меня нет таких форм. Он усмехнулся, обойдя её вокруг. – Моя дорогая, ни у одной женщины нет таких форм, поэтому и был изобретён корсет. И поверьте мне, фигура у вас очень даже хорошая. Она покраснела до самых корней волос, но не была раздосадована. Эмма рассматривала себя в зеркалах салона. Конечно, она не хрупкая светская красавица, и никогда ею не будет, но у неё появился своего рода шарм, сделавший её женщиной, которую трудно не заметить. Эта мысль пьянила. Эмма старалась удержать это упоительное чувство удовлетворения в течение целого утомительного дня, пока выбирались бесконечные образцы тканей и моделей. К тому времени, как они уехали, она была в изнеможении. В экипаже она откинулась на бархатные подушки и произнесла: – Какой необычный свадебный день. Энтони засмеялся. – Мы хорошо потратили время. Завтра посетим ювелиров, купим вам обувь, чулки и всё такое. Ещё нужно заняться вашими волосами. Он подался вперед и снял с неё шляпку, затем вытащил шпильки, скреплявшие узел на затылке. Её волосы рассыпались по плечам. Он мягко откинул тёмные волны назад, скользнув кончиками пальцев по её уху и шее, отчего искры разошлись по всему её телу. Она затаила дыхание, потрясённая этим случайным прикосновением, которое так её взволновало. Но, очевидно, его это никак не коснулось. Он сказал: – Завтра на повестке дня парикмахер. Ваша горничная Бекки – я правильно назвал? – должна научиться делать новые стильные прически. Все это казалось замечательным, но Эмма не смогла подавить вспышку беспокойства: – Энтони, а мы можем позволить себе всё это? Он нахмурился, и на мгновение ей показалось, что её вопрос рассердил его. Но его голос оставался ровным: – Ваш гардероб будет стоить немалых денег, но это необходимые траты, которые я учёл, оценивая наши расходы. Поверьте мне, Эмма, я не имею никакого желания снова жить в долгах. Она смотрела на него, зачарованная серьёзным выражением его лица и тем, как он сосредоточил всё своё внимание на ней. Этот великолепный образчик мужчины был теперь её мужем. Её. – Я доверяю вам, Энтони, – сказала она мягко. – Никогда не сомневайтесь в этом. Она никогда не была так счастлива в своей жизни. Вдовствующая герцогиня Уоррингтон тщательно рассчитала момент. Воны только заканчивали ужин, но удаляться из-за стола было ещё не время. Она пробежала взглядом по своей любимой семье. Джеймс, её сын и герцог, обладал спокойным достоинством и сдержанным чувством юмором. Невестка Эмилия, женщина остроумная и искромётного обаяния. Сара, младшая внучка, которая весной будет представлена обществу. Глаза вдовы затуманились, когда она посмотрела на своего внука Бренда, будущего герцога, и его жену Сесилию. О, они произвели на свет двух прекрасных мальчиков, так сказать, в полной мере выполнив свой долг, но что-то у них не ладилось между собой, а оба были слишком упрямы, чтобы спросить совета у тех, кто был старше и мудрее. Скрывая свои мысли, вдова сказала: – Я получила большинство ответов на рождественские приглашения. Помимо обычных гостей будут присутствовать и те, кого мы меньше всего ожидали. Она сделала глоток вина, пока всеобщее внимание не обратилось к ней. Поставив хрустальный бокал на стол, она сказала: – Приедет Верлэйн со своей молодой женой. После её заявления воцарилась гробовая тишина. Герцог с женой быстро переглянулись. Лицо Бренда окаменело, а Сесилия опустила глаза в свою тарелку на пирожное в виде лебедя. Только леди Сара, слишком молодая, чтобы помнить то, что произошло, жизнерадостно воскликнула: – Кузен Энтони? Чудесно! Он не приезжал на Рождество уже целую вечность. На ком он женился? – На родственнице Вонов, как ни странно. – Вдова посмотрела на сына. – На Эмме Стоун, дочери твоего троюродного брата. Она всегда приезжала с родителями, Джейн Вон и сэром Джорджем Стоуном. Они оба умерли от лихорадки десять лет назад. К счастью, девочка была в школе, а ведь она, вероятно, могла тоже умереть. С тех самых пор она не была здесь. Эмилия поджала губы. – Дочь Джейн Стоун. Я помню её. Хорошая девочка. Тихая, с превосходными манерами и очень выразительными глазами. Джеймс с лёгкой иронией в голосе проговорил: – Как приятно будет увидеть их обоих снова. – Он внимательно посмотрел на сына, который не проронил ни слова. – Я и не представлял, maman, что вы всё ещё посылаете приглашения таким дальним родственникам. – Именно поэтому сбор семейства нужно оставить в руках старших, – сказала она чётко. – У нас есть время и память, чтобы поддерживать семейные связи. Было нелегко проследить путь Эммы, но я удостоверилась, чтобы она получала приглашение каждый год. Она всегда присылала симпатичную записку, сожалея о том, что не может приехать. – Я буду рада увидеть Эмму, – с вызовом проговорила Сесилия. – Я тоже задавалась вопросом, что с нею случилось. Она была милой и такой умной. Как прекрасно, что они с Энтони нашли друг друга после стольких лет. – Она перевела задумчивый взгляд на мужа, но он не смотрел на неё, уставившись на гобелен на противоположной стене, его рот подёргивался. Вдовствующая герцогиня медленно допила оставшееся в бокале вино. Хотя фейерверки на Рождество не запускали, в этом году здесь точно будут лететь искры. С божьей помощью они наконец-то прольют свет на то, что слишком долго оставалось в тени. |