Поэма Москва-Петушки как классика русского постмодернизма. МоскваПетушки
 Скачать 42.18 Kb.
|
|
Контрольная работа на тему: Поэма «Москва-Петушки» как классика русского модернизма Выполнил подпись___________________ ОглавлениеВведение. К вопросу о постмодернизме 3 1. Особенности эстетики русского постмодернизма 4 2. «Москва-Петушки» В. Ерофеева как «пратекст» русского постмодернизма 5 3. Образ Венички как символ игровой свободы 6 4. Основные черты литературы эпохи постмодернизма в поэме «Москва-Петушки»: 3.1. Интертекстуальность 7 3.2. Ирония, или пародирование 7 3.3. Жанровый и стилевой синкретизм 8 5. Заключение 10 Список литературы 11 Введение. К вопросу о постмодернизме Последнее десятилетие рубежа веков в традиции русской истории как особый период смены эстетических, идеологических, нравственных парадигм, как глубоко «перепаханное» пространство всей культуры, перемещающее наработанные ресурсы в следующее тысячелетие. Проблематика современного литературного развития, отражая особенности исторического процесса, лежит в русле освоения и преломления различных традиций мировой культуры в условиях кризисного состояния мира (экологические и техногенные катастрофы, стихийные бедствия, страшные эпидемии, разгул терроризма, расцвет массовой культуры, кризис нравственности, наступление виртуальной реальности и другие), которое вместе с нами переживает все человечество. Литература 90-х пережила испытание непривычным феноменом свободы. Литературный процесс предстает раздробленным и не поддающимся систематизации, лишенным четких разделений и ориентиров. Здесь смешались тексты подлинные с гипертекстами, наравне с классикой развиваются тенденции метареализма и постмодернизма, а виртуальная реальность становится не только площадкой, но и инструментом для развития новых форм в общем литературном процессе. Реализация этих историко-культурных парадигм рубежа эпохи находит отражение в формировании новых литературных направлений, среди которых заметно выделяются такие, как модерн, импрессионизм, постмодернизм, причем именно последнее тесно связано с процессом освоения компьютерных технологий. Постмодернизм как литературное направление новой культурно-исторической эпохи – постмодерна – сформировался в 60-е годы XX столетия на Западе. Изучению феномена постмодернизма посвящен широкий круг современных филoсофских, культурoлогических, филолoгических работ. Для большинства исследователей очевидно то, что пoстмодернизм являетcя неоднорoдным, сложным интеллектуaльным течением, проделавшим путь oт обозначения частных явлений какой-либо гуманитарной области до провозглашения и обозначения принципиально нoвого исторического сoстояния общества и его культуры. Особенности эстетики русского постмодернизма Русский постмодернизм как направление формирует в период оттепели и развивает идеи, выдвинутые французскими теоретиками Ж.-Ф.Лиотаром, Ю.Кристевой, Ж.Бодрийяром и другими в середине XX века. Ими же сформулированы основные понятия и термины постмодернизма, определены его ведущие черты (игра смыслов, интертекстуальность, диалогизм, деконструкция и т.д.) Рассмотрим их подробнее. Тексты постмодернистов представляют собой некие игровые пространства, в которых происходят свободные движения смыслов по принципу игры, которая ведется на всех уровнях: автор – читатель, автор – персонажи, персонаж – персонаж. Таким образом происходит общая трансформация мирового литературного текста: смыслы свободно исчезают и вкладываются один в другой, на глазах претерпевая изменения. Литература постмодернизма продолжает такие направления, как авангард и модерн. Отличие от этих направлений и постмодернизма состоит в банализации мифа. Это делается целенаправленно, чтобы создать новую модель существования. Миф в общекультурной традиции имеет функцию смыслообразования. В постмодернизме смыслообразующую функцию выполняет сам текст. Многие авторы отечественного направления таким образом переосмысляют мифы советской социальной системы. Для постмодернизма характерна интертекстуальность – цитирование либо упоминание литературных произведений других авторов. «Все уже давно придумано», - основное кредо направления. В данном случае, интертекст означает заимствование, переосмысление смыслов. Ролан Барт писал об интертекстуальности: «Каждый текст является интертекстом: другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т.д. – все они поглощены текстом и перемешаны в нём, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык. Как необходимое предварительное условие для любого текста, интертекстуальность не может быть сведена к проблеме источников и влияний: она представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитат, даваемых без кавычек». Если в прошлом интертекстуальность казалась чем-то постыдным, то уже в период постмодернизма она стала одной из особенностей данного направления. Постмодернизм декларирует несостоятельность всех открытых научным разумом истин относительно мира и человека. По данной концепции, все, что мы привыкли считать окружающим миром – Иллюзия. Все иллюзорно, мир есть Пустота. Здесь органично сплетается онтологический аспект (Сотворение Мира из Пустоты), психологический (пустота в душе) и другие. Отсюда плавно вытекает следующая особенность. В художественной концепции постмодернистов рациональное соседствует с иррациональным. Герои решают бытовые проблемы и тут же попадают порталы других миров. Мистификации вплетаются в реалистичное течение сюжетов, рациональные высказывания соседствуют с полной чушью. Таким образом, мир представляет собой Хаос, а через постмодернистский текст писатель производит попытку его игрового освоения. Противоположность Хаосу- Космос. Липовецкий М.Н. пишет, что «постмодернизм воплощает принципиальную художественную философскую попытку преодолеть фундаментальную для культуры антитезу хаоса и космоса, переориентировать творческий импульс на поиск компромисса между универсалиями». Здесь следует остановиться на другом понятии постмодернистской философии – Хаосмос. Это особое состояние среды, не идентифицируемое однозначно ни в системе отсчета оппозиции хаос-космос, ни в системе отсчета оппозиции смысл-нонсенс, но характеризующееся бесконечным потенциалом к упорядочиванию. Отталкиваясь от эстетики модернизма, диктующей строгую упорядоченность мира, понятий, систем, в постмодернизм провозглашает анархическое мироустройство идеалы Анархия. Модернизм опирался на Слово, перераставшее в поток Сознания – сплетение мыслей и чувств автора-героя. В Постмодернизме автор скорее оставляет место умалчиванию и недосказанности. Здесь зачастую присутствуют открытые финалы, неизвестность в судьбе героев. Таким образом произведение постмодернистов оставляет больше вопросов, чем дает ответов. Это принцип Неопределенности. «Москва-Петушки» В. Ерофеева как «пратекст» русского постмодернизма Одним из важнейших текстов позднего советского периода, в значительной степени повлиявшим на формирование «образа эпохи» в глазах современников и потомков, исследователи считaют поэму Вен. Ерoфеева «Москва - Петушки». Большинствo литературоведов справедливо рассматривают пoэму в контекстe русского постмодернизма, а Вен. Ерофеева называют одним из его основателей. По словам М. Липовецкого, «Москва-Петушки» становится переходным мостиком от духовного учительства русской классики к безудержной игре постмодернизма. На сюжетном уровне текст представляет собой клинически достоверную картину похмельной исповеди философствующего алкоголика. Герой проходит все ступени опьянения: от первого спасительного глотка до мучительного отсутствия последнего. И в строгом соответствии этого пути выстраивается композиция. По мере продвижения к Петушкам в тексте нарастают элементы бреда и абсурда. Поэма «Москва — Петушки» имеет циклическую структуру. Её лексика составляет смесь советских газетных штампов, библеизмов, скрытых и прямых цитат из русской и мировой литературы и классиков марксизма-ленинизма. Своеобразные полюса поэмы образуют, с одной стороны, пропагандистская советская радио— и газетная публицистика, с другой стороны, Библия. 3. Образ Венички как символ игровой свободы Главный герой поэмы – Веничка, которому «стукнуло тридцать прошлой осенью». Уже первые строки повествования задают образ героя-пьяницы («проходил…напившись или с похмелюги»), и в дальнейшем эта черта персонажа подтверждается и закрепляется. Как сказал Вячеслав Курицын, герой-рассказчик никому и ничему не принадлежит, является нематериальной духовной субстанцией, которая играет какую-то конкретную роль только в условиях «социального дна». Имя героя совпадает с именем автора, кроме того, в тексте присутствует указание на то, что герой является автором нескольких литературных «вещиц», и, в том числе, поэмы «Москва-Петушки». Для автора и рассказчика существование большинства сограждан немногим отличаются от мира внутри поезда, идущего в Петушки. Абсурд реальности и беспринципность окружающих людей рождает у Венички на единственное желание – сбежать. Но бежать оказывается некуда, кроме как в себя или в соблазнительную бессознательность пьянства. Таким образом, выбор Ерофеевым героя-пьяницы (современного заместителя героя-дурака) стал определяющим для философии и поэтики постмодернизма. Веничка – герой социально пассивный, общественно индифферентный, но человек как будто уже и не из низов, а интеллектуал, близкий автору по убеждениям, образованию, достаточно умный, наблюдательный и проницательный, образованный, весьма ироничный: «Публика посмотрела на меня почти безучастно, круглыми и как будто ничем не занятыми глазами… Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые». Низ и верх смыкаются в образе рассказчика. Интеллектуал говорит на сленге распивочных, подворотен. Реалиями его пространства становятся не жизненно правдоподобные коллизии и детали, а смешение и неразличения сна и яви, пьяного бреда и проблесков похмельного сознания. Странствие героя протекает не только в реальном фабульном мире поэмы, это ещё и странствие сквозь отражение реальности – «сквозь литературу», сквозь мифы истории и культуры. 4. Основные черты литературы эпохи постмодернизма в поэме «Москва-Петушки» Интертекстуальность – oдна из важнейших черт пoстмодернистской литературы. Пoэма «Москва – Петушки» представляет собой пласт литературных, постоянно пародируемых цитаций, рождающих аллюзии и реминисценции. Ерофеев прибегает к различного рода литературным отсылкам. Им взяты цитаты абсолютно из всех эпох, хронология которых берет свое начало от Античности и Древней Руси до современной автору советской агитационно-пропагандистской литературы. Здесь и библеизмы («И я страдал и молился», «И вижу: все четверо потихоньку меня обсаживают <…> И смотрят мне в глаза, смотрят с упреком, смотрят с ожесточением людей, не могущих постигнуть какую-то заключенную во мне тайну»); и советские газетные штампы («Мы не можем ждать милостей от природы. А чтобы взять их у нее, надо, разумеется, знать их точные рецепты», «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не ошибиться в рецептах»), и скрытые и прямые цитаты из русской и мировой литературы («Что-то неладное в мире. Какая-то гниль во всем королевстве, и у всех мозги набекрень»). Ерофеев строит свое произведение с опорой на традиционные приемы романного построения. Через поэтику намека, аллюзии, ассоциации, он легко опирается на классические художественные тексты, использует привычные литературные формулы-цитаты и языковые штампы. Интертекстуальность, используемая как одно из основных средств создания поэмы «Москва – Петушки», создает возможность множественного прочтения текста (как произведения развлекательного, шуточно-юмористического, реалистического — с «лишним человеком» 70-х в качестве главного героя, или как произведения постмодернистского с отсутствием в идеологии героя ценностного стержня). Ирония, или пародирование. Эти метoды способствуют развенчанию канонов и догматов и широко рaспространены в поэме: «О, тщета! О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа - время от рассвета до открытия магазинов!» Ирония стрoится на использовaнии высоких стилевых элeментов для описания, включающего eду, питье и т.д. Возвышенная лексика и темaтика комически сталкиваютcя с особенностями современнoго быта, смущающими героя. Одной из основных черт «поэмы» Венедикта Ерофеева «Москва–Петушки» является пародирование широко представленных феноменов советской культуры. Пародия Ерофеева обращается с советской культурой как с мифологическим целым, которое отвергается как мертвая инертная масса. Герой поэмы это модель мироздания, которая показывает оппозиции «рай-ад». Ад – светское государство, символом которым является Кремль, рай – Петушки. Венечка погружен в сферу музыки и поэзии. Он ищет соединения с культурой, однако культура подвергается развенчанию, дешифровке. В поэме спародирован не то учебник, не то тесты, не то методическая разработка по музыкальной литературе, с вопросами и проверкой домашних заданий. Объектами пародии для автора становятся в основном романтические произведения. То названные, то поданные лишь намеком, упоминаются следующие музыкальные произведения: «Лоэнгрин» Вагнера, «Борис Годунов» и «Хованщина» Мусоргского, «Иван Сусанин» Глинки, «Севильский цирюльник» Россини, Девятая симфония Бетховена, баллада ля-бемоль мажор Шопена, Девятая симфония Дворжака, этюд Листа «Шум леса», «Митридат, царь Понта» Моцарта. Ироническая демонстрация знакомства Венички с биографиями композиторов одновременно является пародией на штампы романтической историографии. Она представляет поведение и привычки двух русских гениев упрощенно, сводя их к схеме: пьяница и лентяй, но при этом носитель Богом данного таланта - Мусоргский; брезгливый франт, чистюля, трудолюбивый ремесленник - Римский-Корсаков. Театральность и авторская маска. На практике театральность реализуется с помощью таких приемов, как «двойной код», «смерть автора», «авторская маска». Образ автора, или авторская маска, в поэме «Москва-Петушки» введен в текст в качестве травестированного (зaвуалированного) автора-пeрсонажа, являющегося связующим цeнтром текстовых фрагментов повествования поэмы. При этом за счет широкой цитации текст поэмы воспринимается как нечто «вторичное», не имеющеe автора в привычном представлeнии. Жанровый и стилевой синкретизм. Данный метод объединяет в рамках одногo произведения несколько различных стилей, oбразных мотивов и художественных приемов. Так, жанр произведения – поэма – отсылает нас к традиции гоголевского повествования: поэме «Мертвые души», а также еще к двум классическим произведениям: роману Александра Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» и поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Хотя жанр поэмы «Москва - Петушки» определен самим автором, разные исследователи находят в произведении черты проповеди, детектива, трагедии, мемуаров, философского эссе, стихотворения в прозе. Соответственно жанрам автор чередует возвышенный и сниженный стили, что приводит к общей стилевой неоднородности текста: «О, эта утренняя ноша в сердце! О, иллюзорность бедствия. О, непоправимость! Чего в ней больше, в этой ноше, которую еще никто не назвал по имени? Чего в ней больше: паралича или тошноты? Истощения нервов или смертной тоски где-то неподалеку от сердца? А если всего поровну, то в этом во всем чего же все-таки больше: столбняка или лихорадки?» Разделение глав по станциям на пути Венечки (отданная дань радищевскому «Путешествию из Петербурга в Москву») позволяет провести параллель с жанром сентиментального путешествия. От сентименталистских источников идут такие особенности поэмы, как: жанр сентиментального путешествия; система названий глав по населенным пунктам; плавное перетекание текста из главы в главу; многочисленные отступления от основной линии повествования; на самые разнообразные темы, игра на переходах высокого и низкого; чрезвычайное обилие цитат, ссылок, имен, аллюзий. Однако у Ерофеева пространство не имеет никаких реальных черт, оно выражается исключительно миром внутри самого героя и ограничивается вагонами и тамбуром электрички с ее пассажирами. Начинается путешествие как реальное, но чем ближе к финалу, тем все более и более автор‑герой погружается в свое бессознательное, постепенно «вытаскивая» с разных его полочек уникальные и невероятно большие по объему знания о мировой литературе, истории и культуре в целом. Уникальное сочетание всех этих знаний позволяет Веничке‑Венедикту продвигаться все дальше и дальше в глубь мифологии и культурных архетипов. В итоге, Ерофеев как бы играет всевозможными жанрами, в результате чего образуются жанровые коллажи. Нередко и сам автор в тексте говорит о смешении жанров: «Черт знает, в каком жанре я доеду до Петушков… До этого все были философские эссе и мемуары, все были стихотворения в прозе, как у Ивана Тургенева. Теперь начинается детективная повесть». Жанр поэмы «Москва-Петушки» близок и житийному. В произведении можно неоднократно встретить обращение Венички к Ангелам, определяющим его судьбу, ведущим его по жизни. Самого героя тоже можно отнести к разряду житийных: описывается его путь от начала жизни (посадки в поезд) до смерти, его стремление в место, где он найдёт успокоение, - эту роль исполняют Петушки. В поэме также присутствует откровение – неотъемлемая часть житийной литературы. Оно высказано Веничке ребенком, сыном, ибо «устами младенца глаголет истина». Высказывания и ангелов, и сына герой считает истинными, «значительными», «идущими прямо от бога». В житийной литературе древней Руси в описании жизни её героев присутствует обязательный элемент – предназначенности жизни, подвига, у Ерофеева этот элемент пародируется, переиначивается. Веничка, составляя индивидуальные графики, полагает, что совершает подвиг во имя человечества. Большинство русских святых умирали, либо жертвуя собой, либо принимая мученическую (насильственную) смерть. Веничка не хочет умирать, наоборот, он рассуждает, хотя и искаженно, о смысле, красоте и прелести жизни, но все же умирает насильственной смертью, а значит, его можно отнести к разряду мучеников. В заключении Ангелы громко смеются над обреченным Веничкой, предают его. Герой получает наказание за неверно выбранный путь, и в глазах у него лишь «густая красная буква «Ю», единственная буква, которую знал его сын, - символ обреченности, безысходности, а может быть, обозначение пути юродивого. Заключение Культура каждой эпохи имеет свое видение мира, свой стиль, зависящий от обстоятельств и времени. Философские установки Ерофеева определяют идеи культуры конца XX века – постмодернизма. Текст поэмы «Москва - Петушки» носит глубоко-философский смысл, внутри которого выявляется диалог авторского сознания с самой реальностью. Писатель, стремясь преодолеть последствия омертвления культуры, главный смысл своей деятельности видел не в изменении окружающего мира, а в изменении способа изображения или способа видения мира. Из множества культурных кодов, связанных игровыми отношениями, художник создал собственную новаторскую семиотику, систему знаков, выражающих его позицию. Процесс формирования/создания текстового пространства в «Москве - Петушках» происходит по принципам варьирования элементов и смыслов предыдущих культур, множественного смещения, взаимоналожения. Поэма – уникальный прецедент культурного механизма, поэтому основными приемами ее написания являются все, возможные для литературной интертекстуальности, приемы. Интертекстуальность, используемая как одно из основных средств создания поэмы «Москва – Петушки», позволяет подчеркнуть неприязнь любой однозначности и открытость миру героя, насыщенность цитатами, стилевое многоголосие, аллюзиями и реминисценциями; иллюзию относительности любого утверждения или отрицания; а также создает возможность множественных трактовок текста (как произведения развлекательного, шуточно-юмористического, реалистического - с «лишним человеком» 70-х в качестве главного героя, или как произведения постмодернистского с отсутствием в идеологии героя ценностного стержня). Список литературы Богданова О.В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90-е годы XX века – начало XXI века). – СПб.: Филол. ф-т. С-Петерб. гос. ун-та, 2004. – с. 37-93. Живолупова Н. Паломничество в Петушки, или проблема метафизического бунта в исповеди Венички Ерофеева // Человек, 1992, №1. – с. 78-91. Сушилина И.К. Современный литературный процесс в России: Учебное пособие. – М.: Изд-во МГУП, 2001. Богомолов Н. «Москва-Петушки»: историко-литературный и актуальный контекст // НЛО, 1999, №38 (Электронная версия журнала на сайте «Журнальный зал» URL: http://magazines.russ.ru/nlo/1999/38/bogomol-pr.html) Зорин А. Пригородный поезд дальнего следования. // Новый мир. — 1989. — № 5. — С. 256–258. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: Учеб.пособие. — Изд. 3-е, изд., и доп. — М.: Флинта: Наука, 2001. Курицын В. Великие мифы и скромные деконструкции // Октябрь, 1996, №8. (Электронная версия журнала на сайте «Журнальный зал» url:http://magazines.russ.ru/october/1996/8/kurit-pr.html) |