Норман Дойдж. Пластичность мозга. Норман Дойдж Пластичность мозга
 Скачать 1.82 Mb.
|
|
Четыре типа пластичности Графман исходил из представления, что мозг разделен на сектора, и в ходе его развития на каждый из них накладывается преимущественная ответственность за определенный вид психической деятельности. Сложные виды деятельности предполагают обязательное взаимодействие секторов. Когда мы читаем, значение слова сохраняется или «картируется» в одном секторе мозга; внешний вид букв — в другом, а его звуковой образ — в третьем. Каждый сектор тесно связан с другими, поэтому, когда мы вспоминаем слово, то можем его видеть, слышать и понимать. Нейроны разных секторов должны активироваться в одно и то же время, чтобы мы видели, слышали и понимали одновременно. Правила хранения всей этой информации отражают принцип «не использовать — значит потерять». Чем чаще мы применяем слово, тем нам легче его найти. Даже пациенты с повреждением мозга в словесном секторе восстанавливают слова, которые они часто использовали до повреждения, — более успешно, чем слова, которыми они редко пользовались. Графман считает, что в любой области мозга, выполняющей какое-либо действие, например хранение слов, главную роль в выполнении соответствующей задачи играют нейроны, расположенные в центре этой области. Нейроны, находящиеся на ее границах, задействованы в процессе в гораздо меньшей степени, поэтому соседние участки мозга соперничают друг с другом, чтобы пополнить свои «запасы» за счет таких пограничных нейронов. Победу в этом соревновании определяет повседневная деятельность человека. У работника почты, который ежедневно смотрит на адреса, написанные на конвертах, не задумываясь об их значении, нейроны на границе между зрительной областью и областью, связанной со значением слов, будут скорее задействованы в представлении «внешнего вида» слова. У лингвиста, интересующегося значениями слов, эти пограничные нейроны будут привлечены к представлению значения. Графман считает, что все, что известно нам о подобных пограничных областях по результатам сканирования мозга, указывает на то, что, реагируя на наши неотложные потребности, они могут быстро расширяться, увеличиваясь буквально за минуты. Используя данные своих исследований, Графман определил четыре типа пластичности. Первый — это «расширение карты», описанное выше, которое происходит, главным образом, на границах между областями мозга в результате повседневной деятельности. Второй — «сенсорное перераспределение». Оно происходит в случае блокировки одного из чувств, как это бывает у слепых. Когда зрительная кора лишена нормальной входящей информации, она может получать новые информационные сигналы от других чувств, таких как осязание. Третий — «компенсаторная замена», использующая тот факт, что в распоряжении нашего мозга есть не один, а несколько способов решения задачи. Для того чтобы перемещаться с места на место, некоторые люди используют визуальные указатели. Другие обладают сильным пространственным чувством, однако, утратив это чувство в результате поражения мозга, они тоже могут начать полагаться на указатели. До тех пор, пока ученые не признали существование нейропластичности, компенсаторная замена, или «альтернативные стратегии» (например, переключение людей с чтения на прослушивание аудиозаписей книг), была основным методом, который применяли для оказания помощи детям с проблемами в обучении. Четвертый тип пластичности — «захват зеркальной области». Когда часть одного полушария не справляется со своей задачей, происходит адаптация такой же (зеркальной) области другого полушария, она берет на себя выполнение данной психической функции. Эта последняя идея возникла благодаря работе Графмана и его коллеги Харви Левина с мальчиком, назовем его Полом, который пережил автомобильную аварию в возрасте семи месяцев. В результате удара по голове костные фрагменты разбитого черепа попали в правую теменную долю (расположенную в верхней центральной части мозга позади лобных долей). Группа Графмана впервые встретилась с Полом, когда ему было 17 лет. Ученых удивило то, что у него были проблемы с подсчетами и обработкой чисел. Люди с повреждениями правой теменной доли обычно испытывают трудности с обработкой зрительно-пространственной информации. Компьютерная осевая томография показала, что в правой поврежденной части мозга Пола есть киста. Затем Графман и Левин решили использовать функциональное магнитно- резонансное сканирование и непосредственно в момент его проведения предлагали Полу простые арифметические задачи. Сканирование показало очень слабую активацию в левой теменной области. Проанализировав эти странные данные, они пришли к выводу, что левая область слабо активируется при решении задач, потому что теперь она обрабатывает зрительно- пространственную информацию, которую больше не может обрабатывать правая теменная доля. Автомобильная авария произошла до того, как семимесячному Полу пришлось учить математику, а следовательно, до того, как левая теменная доля начала превращаться в специализированную область для математических символов. В промежутке между семью месяцами и шестью годами, когда Пол начал изучать арифметику, для него было гораздо важнее научиться передвигаться, для чего ему требовалась обработка зрительно- пространственной информации. Поэтому зрительно-пространственная деятельность обрела свой «дом» в той части, которая зеркально соответствовала правой теменной доле (т. е. в левой теменной доле). Теперь Пол мог свободно перемещаться по миру, однако ему пришлось заплатить за это определенную цену. Когда он начал изучать арифметику, центральная часть левого теменного сектора уже была привлечена к обработке зрительно- пространственной информации. Миграция психической функции в противоположное полушарие Теория Графмана позволяет объяснить, как развивался мозг Мишель. В ее случае потеря мозговых тканей произошла до того, как в ее правом полушарии началась какая-либо активная деятельность. Поскольку пластичность достигает своего пика в самые ранние годы жизни ребенка, Мишель спасло от неминуемой смерти, по-видимому, то обстоятельство, что ее повреждение возникло так рано. Пока она находилась в утробе матери и ее мозг продолжал формироваться, у ее правого полушария было время на то, чтобы адаптироваться к новой ситуации. Вполне возможно, что ее правое полушарие, которое обычно обрабатывает зрительно- пространственный сигнал, обрело способность обрабатывать речь, потому что, будучи частично слепой и едва способной к ползанию, Мишель научилась говорить до того, как смогла видеть и ползать. Речь «побила» зрительно-пространственные потребности Мишель так же, как зрительно-пространственные нужды «побили» математические у Пола. Миграция психической функции145 в противоположное полушарие может происходить из-за того, что в начале своего развития наши полушария очень похожи, и только позже начинается процесс их постепенной специализации. Результаты сканирования детей первого года жизни показывают, что они обрабатывают новые звуки в обоих полушариях. К двум годам обработка новых звуков, как правило, осуществляется уже в левом полушарии, которое начинает специализироваться на анализе речи. У Графмана большой интерес вызывает вопрос развития зрительно-пространственной способности. Может быть, она изначально присутствует в обоих полушариях, а уже потом, в процессе специализации мозга, происходит ее подавление в левом полушарии? Ясно одно: хотя каждое полушарие имеет тенденцию к специализации в определенной функции, речь не идет о жесткой запрограммированности. Сильное влияние на то, в какой области обрабатывается психический навык, оказывает возраст, в котором мы его осваиваем. В раннем детстве мы постепенно знакомимся с окружающим нас миром, и при изучении нового навыка для его обработки специализируются области, которые пока еще не задействованы. «Это означает, — говорит Графман, — что если вы возьмете миллион человек и посмотрите на одни и те же области в их мозге, то увидите, что они в той или иной степени используются для осуществления одних и тех же функций или процессов». Однако он тут же добавляет: «Они необязательно будут находиться в одном и том же месте. И не должны, потому что у каждого из нас разный жизненный опыт». Графман исследует лобные доли Загадка связи между выдающимися способностями Мишель и ее проблемами может быть объяснена благодаря работе Графмана по исследованию лобных долей. В частности, его работа помогает понять, какую цену пришлось заплатить Мишель за возможность жить. Лобные доли — это та часть мозга, которая является специфической для человека, потому что у него они максимально развиты в сравнении с другими живыми существами. 145 Детям с повреждением правого (невербального) полушария (таким как Пол) реже удается успешно реорганизовать свое левое полушарие для выполнения утраченных функций правого. Теория Графмана заключается в том, что в процессе эволюции кора лобных долей формировала у себя способность собирать и хранить информацию за все более и более долгие периоды времени, позволяя людям развивать предвидение и память. Левая лобная доля начала специализироваться в хранении воспоминаний об отдельных событиях , а правая — в извлечении фабулы или сути из ряда событий или истории. Предвидение предполагает извлечение фабулы из ряда событий до того, как произойдет их полное развертывание, и это дает человеку огромное преимущество в жизни. Человеку, обладающему предвидением, необязательно переживать всю цепь событий, чтобы узнать, что произойдет. У людей с повреждениями правой лобной доли предвидение нарушено. Они могут смотреть фильм, но неспособны понять его суть или проследить развитие сюжета. Они плохо справляются с планированием, потому что оно предполагает упорядочивание ряда событий с тем, чтобы они привели к желательному результату или цели. Они также не способны должным образом реализовывать свои планы. Лишенные способности придерживаться сути, они с легкостью отвлекаются. Они нередко неадекватны в социальном плане, поскольку не понимают сути социальных взаимодействий, которые также представляют собой ряд событий, и им сложно понимать метафоры и сравнения, ведь для этого необходимо извлечь суть или тему из множества разнообразных деталей. Если поэт говорит: «Брак — это поле боя», важно понять, что он не имеет в виду реальные взрывы и мертвые тела, а говорит о напряженном противостоянии между мужем и женой. Все действия, вызывающие трудности у Мишель — улавливание сути, понимание пословиц, метафор, понятий и абстрактных мыслей, — связаны с правой лобной областью. Проведенное Графманом стандартизованное психологическое тестирование подтверждает, что у нее проблемы с планированием, классификацией социальных ситуаций, пониманием мотивов (версия понимания сути в применении к социальной жизни), а также некоторые сложности с сопереживанием и прогнозированием поведения других людей. Графман думает, что относительное отсутствие предвидения у Мишель повышает уровень ее тревожности и осложняет осуществление контроля над своими побуждениями. С другой стороны, она обладает удивительной способностью запоминать отдельные события и точные даты, когда они произошли — а это вроде бы функция левого полушария. Графман считает, что у Мишель наблюдается зеркальная адаптация областей, как у Пола, но в ее случае зеркальными областями являются ее лобные доли. Человек, как правило, осваивает фиксирование происходящих событий до того, как учится извлекать их суть, поэтому ее правая лобная доля была настолько занята этим фиксированием (которое чаще всего является функцией левого полушария), что у такой способности, как извлечение сути, не было ни малейшего шанса на полноценное развитие. Когда я встретился с Графманом после посещения Мишель, я спросил его: почему она помнит события гораздо лучше любого из нас? Графман считает, что ее исключительная способность запоминать события может быть связана именно с тем фактом, что у нее только одно полушарие. Обычно два полушария находятся в состоянии постоянного информационного взаимодействия. Они не только информируют друг друга о собственных действиях, но также поправляют своего «напарника», время от времени сдерживая его и уравновешивая его «чудачества». Что же происходит, когда полушарие повреждено и больше не может сдерживать своего партнера? Иногда полезно «отключить» рассудочное левое полушарие Яркий пример, позволяющий получить ответ на этот вопрос, был описан доктором Брюсом Миллером, профессором неврологии из Калифорнийского университета, Сан- Франциско, который доказал, что некоторые люди, у которых развилось лобно-височное слабоумие в левой стороне мозга, утрачивают способность понимать значения слов, но при этом у них спонтанно формируются необычные художественные, музыкальные и поэтические навыки, характерные для правых височной и теменной долей. Если говорить о художественных навыках, то у них особенно хорошо получается прорисовывание деталей. Миллер утверждает, что левое полушарие обычно действует как охранник, сдерживающий и подавляющий правое полушарие. В случае ослабления левого полушария у правого появляется возможность реализовать свой художественный потенциал. На самом деле пользу от освобождения одного полушария от «власти» другого могут получить и люди без нарушения психических функций. Известная книга Бетти Эдвардс «Правополушарное рисование» (Drawing on the Right Side of the Brain), написанная в 1979 году за много лет до открытия Миллера, учит людей рисовать, предлагая способы устранения сдерживающего влияния вербального, аналитического левого полушария на художественные наклонности правого полушария. Вдохновленная исследованиями невролога Ричарда Сперри, Эдвардс писала, что «вербальное», «логическое» и «аналитическое» левое полушарие осуществляет восприятие таким образом, что это мешает рисованию и имеет тенденцию подавлять правое полушарие. Главная тактика, предложенная Эдвардс, заключалась в том, чтобы устранить сдерживание правого полушария левым, давая студенту задание, которое левое полушарие не сможет понять и, соответственно, «отвергнет» его. Например, она просила студентов рисовать копию наброска Пикассо, повешенного перед ними в перевернутом виде, и обнаружила, что это удается им гораздо лучше, чем в том случае, когда набросок висит в нормальном положении. Умение рисовать должно было появиться у студентов спонтанно, а не в результате постепенного приобретения этого навыка. По мнению Графмана, уникальная способность Мишель к фиксированию событий могла развиться из-за того, что у нее не было левого полушария, которое могло бы сдерживать правое, отвечающее за эту способность, как это обычно происходит после того, как суть извлечена и детали теряют свое значение. В нашем мозге одновременно осуществляются тысячи действий, поэтому нам нужны силы, способные сдерживать, контролировать и регулировать наш мозг, чтобы мы оставались здравомыслящими, организованными и контролирующими самих себя и «не пустились во все тяжкие». Может показаться, что самое пугающее в болезнях мозга — это то, что они рискуют уничтожить определенные психические функции. Но не менее страшно заболевание мозга, которое приводит к тому, что мы начинаем проявлять те части собственного «я», о существовании которых мы сожалеем. Большая часть мозга обладает потенциалом торможения, и когда эти ограничения пропадают, на свет в полном составе выходят нежелательные побуждения и инстинкты, которые вызывают у нас чувство стыда и разрушают наши отношения с людьми и наши семьи. Несколько лет назад Джордан Графман смог получить документы из медицинского архива той больницы, в которой его отцу диагностировали инсульт, ставший причиной потери торможения и его полной деградации. Он обнаружил, что у его отца инсульт произошел в правой лобной коре, то есть именно в той области, на изучение которой Графман потратил последние двадцать пять лет. «Я думаю, что всегда любила быть одна…» Прежде чем покинуть дом Мишель, я совершаю экскурсию по ее святая святых. «Это моя спальня», — говорит она с гордостью. Она выкрашена в синий цвет и заполнена коллекцией плюшевых мишек — игрушечными микки-маусами и минни, а также кроликами банни. На ее книжных полках стоят сотни книг из серии «Baby-Sitters Club», которые обычно привлекают девушек, вступающих в период полового созревания. У нее есть коллекция кассет с фильмами, где снималась Кэрол Бернетт, и она любит простой рок 1960-х и 1970-х годов. Увидев эту комнату, я спрашиваю о ее социальной жизни. Кэрол объясняет, что Мишель росла замкнутым ребенком и всегда отдавала предпочтение книгам. «Похоже, ты не хочешь, чтобы вокруг тебя было много людей», — говорит она Мишель. Один из врачей, осматривавших ее, посчитал, что у нее наблюдаются некоторые проявления аутистического поведения, но что она не аутист, и я могу это подтвердить. Она вежлива, замечает приходы и уходы людей, проявляет сердечность и привязанность по отношению к родителям. Она хочет общаться с людьми и чувствует себя уязвленной, когда они не смотрят ей в глаза, а это нередко случается, когда «нормальные» люди встречаются с инвалидами. Слушая наш разговор об аутизме, Мишель неожиданно говорит: «Я думаю, что всегда любила быть одна, потому что так я не могла причинить никому никаких неприятностей». У нее осталось множество болезненных воспоминаний о попытках поиграть с другими детьми, поскольку они не знали, как вести себя с человеком, страдающим такими нарушениями, как у нее — например, сверхчувствительностью к звуку. Я спрашиваю, поддерживает ли она связь с какими-нибудь друзьями из прошлого. «Нет», — говорит она. «Нет, ни с кем», — мрачно замечает Кэрол. Я спрашиваю Мишель о том, думала ли она о свиданиях с мальчиками, когда училась в восьмом и девятом классе, то есть в то время, когда подростки становятся более общительными. «Нет, нет, не думала». Она говорит, что никогда никем не увлекалась. Ее это просто никогда не интересовало. «Ты когда-нибудь мечтала выйти замуж?» «Не думаю». Мир, где инстинкты приглушены О предпочтениях Мишель, ее вкусах и стремлениях стоит поговорить отдельно. Книги из серии «Baby-Sitters Club», безобидный юмор фильмов с участием Кэрол Бернетт, коллекция игрушечных мишек и все остальное, что я увидел в синей комнате Мишель, является частью этапа развития, называемого «латентным». Это достаточно спокойный период, предшествующий похожему на ураган подростковому периоду с его бурным проявлением инстинктов. Как мне кажется, Мишель демонстрирует множество латентных страстей, и я ловлю себя на мысли о том, повлияло ли отсутствие левого полушария на ее гормональное развитие, притом она уже полностью сформировавшаяся женщина. Возможно, ее предпочтения — это результат закрытого воспитания, а может быть, трудности в понимании мотивов других людей привели ее в мир, где инстинкты приглушены и царит мягкий юмор. Кэрол и Уолли — любящие родители ребенка-инвалида считают, что должны подготовить все для того, чтобы после их смерти Мишель жила нормально. Кэрол изо всех сил старается научить братьев и сестру Мишель помогать ей, чтобы она не осталась одна. Кэрол надеется, что Мишель удастся получить работу в местном похоронном бюро, когда женщина, которая там занимается вводом информации, выйдет на пенсию, что позволит Мишель не совершать столь пугающих ее поездок на работу. У семьи Мак есть и другие тревоги и даже трагедии, с которыми им приходится бороться. У Кэрол обнаружили рак. С братом Мишель Биллом (его Кэрол называет любителем острых ощущений) постоянно происходят несчастные случаи. В тот день, когда его выбрали капитаном команды по регби, в ознаменование этой победы товарищи подбросили его в воздух, и он приземлился прямо на голову, сломав себе шею. К счастью, бригада первоклассных хирургов спасла его от паралича, который мог остаться у него на всю жизнь. Когда Кэрол начинает рассказывать мне, как ходила к Биллу в больницу, чтобы сказать ему, что Бог подал ему знак, я смотрю на Мишель. От нее веет безмятежным спокойствием, а на лице светится улыбка. «Мишель, о чем ты думаешь?» — спрашиваю я. «Со мной все в порядке», — отвечает она. «Но ты улыбаешься ты находишь это интересным?» «Да», — говорит она. «Готова поспорить, что знаю, о чем она думает», — говорит Кэрол. «И о чем?» — спрашивает Мишель. «О небесах», — отвечает Кэрол. «Думаю, да». «Мишель — глубоко верующий человек, — объясняет Кэрол. Правда, во многом ее вера очень проста». У Мишель есть свои мысли по поводу того, на что будут похожи небеса, и когда бы она об этом ни думала, «вы видите эту улыбку». «Ты когда-нибудь видишь сны по ночам?» — спрашиваю я. «Да, отвечает она, — урывками. Но это не ночные кошмары. Главным образом, мечты». «О чем?» — спрашиваю я. «Главным образом, о том, что наверху. О небесах». Я прошу ее рассказать об этом, и она оживляется. «Да, конечно! — говорит она. — Есть несколько человек, которых я очень уважаю и ценю, и я хочу, чтобы эти люди жили вместе, поблизости, женщины в одном месте, а мужчины в другом. И двое людей должны договориться между собой и предложить мне жить с женщинами». Ее мать и отец тоже там. Все они живут в высоком многоквартирном доме, но родители живут на первом этаже, а она — с женщинами. «Она выдала мне это однажды днем, — говорит Кэрол. — Она сказала: „Я надеюсь, ты не против, но когда мы все окажемся на небесах, я не хочу жить с тобой“. Я сказала: „Хорошо“. Я спросил Мишель, как люди будут развлекаться, и она ответила: „Они будут делать то, что обычно делают в отпуске здесь. Ничего похожего на работу“. „Будут ли мужчины и женщины когда-нибудь ходить друг к другу на свидания?“ „Не знаю. Я знаю, что они будут собираться вместе. Но для того чтобы повеселиться“. „Ты видишь на небесах какие-нибудь материальные вещи, такие как деревья и птицы?“ „О, да! Да! А еще там вся еда будет обезжиренной и низкокалорийной, так что мы сможем есть, сколько захотим. И нам не придется ни за что платить“. А затем она добавляет то, что ее мать всегда говорит ей о небесах: „На небесах всегда царит счастье. Там вообще нет никаких медицинских проблем. Только счастье“. Я вижу на ее лице улыбку — проявление внутреннего покоя. На небесах Мишель есть все, к чему она стремится — больше человеческого общения; легкие намеки на более широкие, но безопасные отношения между мужчинами и женщинами; все, что доставляет ей удовольствие. Тем не менее все это происходит в загробном мире, где, несмотря на большую независимость, она все же будет поблизости от родителей, которых так любит. У нее нет медицинских проблем, и она не мечтает о другой половине своего мозга. Ей хорошо там такой, какая она есть». |