Об аподиктичности научного знания
 Скачать 39.5 Kb.
|
|
УДК 740 Шатрова Наталья Владимировна учитель обществознания г.Отрадное, РФ E-mail: natalyashatrova@mail.ru ОБ АПОДИКТИЧНОСТИ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ Обратимся к истории. Всем известно, что Новое время – это эпоха новаций в науке. Если в Средние века вопросы истины находились в компетенции теологии, то теперь проблемы истинности, достоверности возникают и находят свое решение в науке. «Научную революцию», как состоявшееся событие, конечно, трудно связать с тем или иным фиксированным событием, однако, несомненно, что астрономические открытия Коперника, Кеплера, Галлилея, философия и физика Декарта и Ньютона создали то, что называется «картиной мира», породили новые антропологические, методологические и религиозные проблемы. А возникновения требования рациональной методичности, достоверности, контролируемости знаний сделало науку самостоятельной. Наука и теология потеряли соразмерность. Если христианство интересовал смысл человеческой жизни, спасение, то наука отстранилась от мира человеческих ценностей, сделав своим интересом, фактическое устройство мира, в тех его аспектах, которые могут быть исследованы собственно разумом. Все замыслы Бога, конечно, непостижимы, но мир познаваем. «Книга природы» написана математическим языком, и человеческий разум, как способный к исчислению, может ее прочесть. Декарт, например, резко развел мир, представленный чувствами, и мир, представленный разумом. Чувствам нужно доверять, но с осмотрительностью разумения. Природные явления вычисляемы и даже воспроизводимы, т.к. ум знает их условия, и свои, необходимые для воспроизведения состояния. Как это ни странно, но сама догматика христианского вероучения в какой-то степени стимулировала развитие нового мышления. Пространство средневековой культуры сформировано духом библейского закона. Христианство видит свое призвание в спасении отдельной человеческой души. История мира – это история спасения. История мира – это история спасения. Человечество проходит путь творения, грехопадения, искупления, страшного суда. Средневековая культура и средневековое знание обусловлены истинами Откровения и догматами Отцов церкви. Однако, как отмечает М. Хайдеггер, достоверность спасения человеческой души подгатавливает достоверность субьективности. И, по-видимому, не случайно религиозное реформаторство Джона Уиклифа, Яна Гуса, Мартина Лютера, полагавших, что спасение, если достигается, то личностной верой, а не добрыми делами. В католичестве добрые дела и участие в жизни церкви в какой-то мере гарантируют спасение. Протестантизм в этом плане гораздо радикальнее. Спасение достоверно, ибо не гарантировано никакими «внешними» факторами, а только силой и глубиной веры и божественной благодатью. Лютер убрал гарантии спасения и заставил каждого верующего собственными силами удостоверить свою веру, не опираясь на авторитет, без посредников, только через себя. То же самое сделал и Декарт в отношении мысли. Он открыл новую область достоверности, о которой лишь смутно догадывались предшественники. Смысл cogito в том, что мысль сама себя удостоверяет. Достоверно, не то о чем мысль, но сама мысль. Это первая достоверность субьективности. Человек познает, но не является постоянным обладателем истины. Он может заблуждаться, и поэтому, возникает необходимость постоянно оглядываться, проверять собственные основания, правильность поступков. Но мышление прозрачно для себя. Оно само себе доступно, в отличие от протяженности или телесных качеств, которые в одном случае непроницаемы для ума (протяженность), в другом – более или менее вероятны. Телесно-чувственное начало у Декарта – это источник заблуждений. Мыслящая субстанция, по сути, независима res extensa, она самодостаточна. Мышление, разум (intellectus) – это аподиктическая основа знания. Во-первых, она познается, прежде всего. Во-вторых, от его постижения зависит постижение всего остального. И именно с cogito начинается процедура восстановления сущего, взятого в скобки сомнением. Для современной культуры аподиктической основой знания, инстанцией усилиями которой живет научное знание, по-прежнему является разум, мышление. Но, тем не менее, проблема cogito, рациональности, достоверности, методологии не покидает арену философских споров и научно-методологических дискуссий. Достаточно интересной и влиятельной для философии XX века, оказалась концепция аподиктичности, предложенная Э.Гуссерлем. В своей последней работе «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» Гуссерль говорит о кризисном состоянии духа современной культуры. Современный человек потерял здравомыслие, способность мыслить. Он превратился в посредственного «человека-факт». Кризисная ситуация связана, конечно, не стем, что в науке воцарился «застой», бездеятельность. Науки продолжают делать свое дело. Но важно то, в какой ранг возвелась наука, какое огромное значение имеет она для человеческого существования. Наука ослепила человека, породила идею прогресса и процветания, заставила удалиться от проблем подлинно человеческих. Наука, со свойственной ей эффективностью, привела человечество к вере в то, что научное знание – это истина в последней инстанции. Человеку стало достаточно факта. То, что проверяемо, воспроизводимо, стало удовлетворять в полной мере. Человек вполне вписал себя в научную «картину мира». Европейский дух обязан своим рождением идее разума. И кризис состоит в кажущемся крушении рациональности. Но дело не в сущности рациональности, а в ее извращении «натурализмом» и «объективизмом». Натурализм рассматривает вещи, опираясь на опыт. Но насколько это правомерно? Гуссерль говорит о необходимости критики значимости и действенности опыта мира. Бытие мира не отрицается, для этого нет достаточных оснований, но и иметь статус само собой разумеющегося факта уже не может. В поисках точки опоры, аподиктической основы знания Гуссерль обращается к философии Декарта, к трансцендентальной субьективности. Но если Декарт сомневается в достоверности содержания знания о мире, то Гуссерль сомневается в смысле, которым наука наделила мир. С процедурой трансцендентально-феноменологической редукции, предполагающей эпохе, выясняется, что невыводимым из игры является чистое эго с потоком cogitationes. Чистое эго – чистое сознание в потоке жизни, и так же то, благодаря чему возможны смыслы мира. Все, что относится к миру, существует, значимо для трансцендентального субъекта. Он познает, оценивает, воспринимает и т.д. Интенциональный объект не трансцендентен, а имманентен ему. Таким образом, все то, что было вынесено за скобки сомнением, восстанавливается, но восстанавливается только как феномен, как интенционалный объект. В «Кризисе европейского человечества» Гуссерль говорит о двух возможных путях выхода из кризиса: либо варварство, отчуждение от духа, либо «героизм разума» и преодоление философии натурализма. Естественно, что второй путь предпочтительнее: необходимо создать новую, точную науку, которая даст обоснования всем наукам. Эта первая наука – феноменология. Она должна открыть человечеству автономию сознания, его свободу, взамен пассивного органического роста. Окружающий мир и его явленияесть явления духа, и объяснять дух следует только через дух. © Н.В.Шатрова, 2015 |