Книга. [bookap.info] Грин. Искусство обольщения для достижения власти. Обольщения для достижения
 Скачать 2.82 Mb.
|
|
Символ: Крупная добыча. Львы опасны, охота на них приносит незабываемое ощущение риска. Леопарды, хитры и увертливы, с ними можно узнать волнение напряженной, нелегкой погони. Никогда не спешите на охоте. Узнайте все о своей добыче, тщательно подберите ее. Не тратьте времени на мелкую дичь — кроликов, которые так и прыгают в силки и капканы, хорьков, что сами идут в пахучую ловушку. Наслаждение охоты в том, чтобы ответить на брошенный вызов. Есть упоение в бою! Оборотная сторона Оборотной стороны в данном случае не существует. Вы никогда ничего не добьетесь, пытаясь обольстить того, чья душа закрыта для вас, кто не может доставить вам удовольствие азарта и погони, в которых вы нуждаетесь. 2 Создай обманчивое ощущение безопасности: чтобы не спугнуть, подбирайся кружным путем Если с первых же шагов вы проявите чрезмерную прямоту, то рискуете вызвать ответное сопротивление, преодолеть которое потом будет трудно, почти невозможно. Поначалу ничто в вашем обхождении не должно и отдаленно напоминать об обольщении. Начинать его следует не в лоб, а исподволь, окольными путями — так, чтобы объект ничего не заподозрил. Для начала появитесь где-то на периферии жизни интересующего вас объекта. Помаячив там, постепенно начните сближение с помощью третьего лица, при этом должна создаваться видимость совершенно нейтрального отношения. Постарайтесь из случайного знакомого стать другом, а из друга — возлюбленным. Обставьте первую «случайную» встречу так, словно ваше с объектом знакомство предначертано судьбой — ничто не может быть обольстительнее ощущения рока. Убаюкайте бдительность объекта, создайте ощущение безопасности, тогда и нанесите удар. От друга к возлюбленному В жизни Анны Марии Луизы Орлеанской, герцогини Монпансье, известной во Франции семнадцатого века как Мадемуазель, было очень мало любви. Ее матушка скончалась молодой, отец женился повторно и не занимался дочерью. Родом она была из одного из наиболее прославленных семейств Европы: французский король Генрих IV был ее дедом, а будущий король Людовик XIV — ее кузеном. В юные годы к ней неоднократно сватались самые видные женихи: вдовствующий король Испании, сын императора Священной Римской империи и даже кузен Луи — тот самый, будущий король. Но все предложения делали ей или по политическим соображениям, или из-за огромного богатства ее семьи. Никто не заботился о том, чтобы произвести на нее впечатление, ей даже не всякий раз предлагали познакомиться с претендентами на ее руку. Дело осложнялось тем, что Мадемуазель была возвышенной, романтичной натурой, она всей душой верила в устаревшие рыцарские идеалы: мужество, честность, добродетель. Претенденты, мотивы которых можно было назвать по меньшей мере сомнительными, ей претили. Можно ли им верить? Она находила одну причину за другой, чтобы отвергнуть их с презрением. Казалось, она обречена стать старой девой, одиночество — ее неизбежный удел. В апреле 1669 года Мадемуазель, которой шел в ту пору уже не много не мало сорок третий год, познакомилась с необычнейшим из придворных: то был маркиз Антонен Пегилен, впоследствии герцог Лозаннский. Фаворит Людовика XIV, тридцатишестилетний маркиз, храбрый солдат, славился своим остроумием. К тому же он был известен и как неисправимый ловелас. Несмотря на невысокий рост и маловыразительную внешность, маркиз не знал поражений у женщин. Причиной тому было его любезное и вместе с тем дерзкое обхождение, да и военная доблесть немало способствовала его успеху у дам. Мадемуазель де Монпансье приметила маркиза давно: вот уже несколько лет она издали восхищалась его элегантностью и храбростью. Но лишь теперь, в 1669 году, у них впервые появилась возможность поговорить, они обменялись всего лишь несколькими фразами, и, хотя ей была известна его репутация сердцееда, она все же сочла его очаровательным. Несколько дней спустя они вновь случайно встретились, на сей раз беседа была более продолжительной, в ней маркиз выказал более ума и образованности, чем она в нем предполагала,— они беседовали о драматурге Корнеле (которого она обожала), о героизме, касались и других возвышенных тем. Теперь их встречи стали более частыми. Анна Мария записала в дневнике, что каждый их разговор становится для нее самым ярким событием дня и что, когда он не при дворе, она ощущает его отсутствие. Конечно же, их участившиеся встречи не могли быть случайными, по крайней мере, для него, но он всегда казался радостно-удивленным, видя ее. В то же время она отметила, что чувствует беспокойство, в ней пробуждаются странные чувства, природы которых неясна для нее. Как-то герцогине потребовалось уехать из Парижа на неделю-другую. Перед самым ее отъездом маркиз неожиданно подошел к ней и обратился с пылкой речью, предлагая себя в качестве наперсника и верного друга, готового выполнить любое ее поручение здесь, в Париже, пока она будет отсутствовать. Его слова были поэтичны и благородны, но что он подразумевал в действительности? В дневнике Анна Мария наконец признается сама себе в чувствах, возникших у нее еще со времени их первого разговора: «Я убеждала себя, что это не могут быть простые мечты ни о чем, это странное томление должно быть направлено на какой-то объект, но я и не представляла себе, кто бы это мог быть... В конце концов, промучившись несколько дней, я поняла, что люблю М. де Лозана, что он каким-то непостижимым образом проскользнул в мое сердце и пленил его». Определив источник своих чувств, Мадемуазель пришла к выводу, что следует проявить решительность. Если маркиз хочет быть ее наперсником, почему бы ей не заговорить с ним о замужестве, о тех предложениях, которые она все еще продолжала получать. Такая тема, пожалуй, даст ему возможность более откровенно высказать свои чувства, а может, ей удастся заметить его ревность. К сожалению, маркиз, казалось, не уловил намека. В ответ он спросил, к чему ей вообще думать о замужестве — она и без того кажется такой счастливой. Кроме того, легко ли найти избранника, достойного ее? Так проходили недели. Она не могла выведать у него ничего, что говорило бы о его отношении. Собственно говоря, она понимала причины его непроницаемости — их разделяло немало препятствий: разница в положении (она превосходила его по знатности), разница в возрасте (она была на шесть лет старше). По прошествии нескольких месяцев скончалась супруга брата короля, и Людовик XIV предложил Анне Марии стать его невесткой. Анна Мария пришла в негодование: овдовевший брат явно намеревался запустить руку в ее состояние. Она захотела узнать мнение друга. Будучи верными слугами короля, отвечал герцог Лозаннский, когда она поделилась с ним этой новостью, мы должны повиноваться его желаниям. Такой ответ ей не понравился. Положение только ухудшилось, когда он перестал являться к ней с визитами, давая понять, что теперь им не подобает оставаться добрыми друзьями. Это стало последней соломинкой. Мадемуазель решительно ответила королю, что не выйдет за его брата. Несмотря на все уговоры, она оставалась непреклонной. После этого Анна Мария встретилась с герцогом Лозаннским и объявила, что напишет на листке бумаги имя мужчины, за которого она согласилась бы выйти замуж. Он должен был положить этот листок под подушку и прочитать на следующее утро. Когда наутро он развернул листок, то прочитал на нем: «C'est vous» («Это вы»). Встретившись на другой день с Мадемуазель, герцог предположил, что она, должно быть, пошутила, хочет, наверное, сделать его посмешищем всего двора. Она настаивала, уверяла его, что это серьезно. Он, казалось, был шокирован, поражен, но не так сильно, как придворные, когда через несколько недель было объявлено о помолвке между относительно низкородным ловеласом и второй дамой Франции, женщиной, известной своей добродетелью и умением ее защищать. Толкование. Герцог Лозаннский, несомненно, по праву может считаться одним из величайших обольстителей в истории, а неторопливое, прекрасно продуманное и хладнокровно воплощенное в жизнь обольщение Мадемуазель де Монпансье — настоящим шедевром. Метод его был прост: терпение и обходные пути. Почувствовав с первого же разговора, что Анна Мария проявляет к нему некоторый интерес, он решил добиться ее дружбы. Он и на самом деле стал ей преданным другом. Вначале это просто доставляло ей удовольствие: человек не жалел времени на разговоры с ней, был готов рассуждать о поэзии, истории, о героях и подвигах — на ее излюбленные темы. Исподволь она прониклась к нему доверием. Затем — она этого почти не сознавала — ее чувства стали острее: признанного дамского угодника интересует только дружба? Полно, только ли это? Что же, она не привлекает его как женщина? Эти мысли помогли ей понять, что она влюблена. В свою очередь это окончательно определило ее решение ответить отказом на предложение выйти замуж за брата короля. К подобному решению хитроумно и незаметно подтолкнул ее сам герцог, когда перестал с ней видеться. Могла ли она заподозрить, что он гонится за ее деньгами, положением или хочет разделить с ней ложе, ведь за все время он ни единого разу не проявил активности, не сделал ни одного решительного шага. Нет, весь блеск этого виртуозного обольщения состоит как раз в том, что Мадемуазель была убеждена: инициатива на всех этапах принадлежит ей. После того как подходящая жертва выбрана, вам нужно привлечь к себе ее (или его) внимание и возбудить желание. Переход от дружбы к любви увенчается успехом лишь в том случае, если жертва не увидит в нем ловкого маневра. Во-первых, дружеские разговоры с вашими объектами снабдят вас ценной информацией об их пристрастиях, вкусах, слабостях, детских мечтах, которые управляют и взрослым поведением. (Так, герцог Лозаннский, пристально изучив вкусы Анны Марии, с толком воспользовался этим в своей дальнейшей игре.) Во-вторых, проводя достаточно много времени с вашими объектами, вы даете им возможность привыкнуть к вам, в вашем присутствии они начинают чувствовать себя вполне комфортно и уютно. Поверив, что вас интересуют только их мысли, их общество, объекты утрачивают бдительность; напряжение, столь обычное и естественное в отношениях между представителями разного пола, ослабевает. Отныне они практически беззащитны, дружба распахнула перед вами золотые ворота к их телу — речь идет о душе. Теперь достаточно ничтожной искры — любого невинного замечания, случайного прикосновения,— чтобы в мозгу объекта вспыхнуло внезапное озарение: а ведь между вами могли бы быть и другие отношения. Эта мысль застигает их врасплох, и, как только подобное ощущение возникнет, они начнут удивляться: почему же вы не делаете первого шага к дальнейшему сближению? Дальше — больше: они первыми проявят инициативу и будут наслаждаться иллюзией, что контролируют ситуацию. Нет в обольщении ничего более эффектного и эффективного, чем позволить жертве считать себя обольстителем. Я не приближаюсь к ней, хожу кругами лишь по обочине ее бытия... Это первая паутина, в которой ей предстоит запутаться. Сёрен Кьеркегор Ключи к обольщению Вам как обольстителю необходимо выработать в себе способность перемещать людей в нужном направлении. Но это весьма рискованная игра: малейшее подозрение, что вы ими манипулируете, может вызвать бурю негодования. Все мы таковы — не переносим ощущения, что подвластны чьей-то воле. Если объекты заподозрят неладное, рано или поздно они на вас отыграются. Ну, а если вы сможете заставить их поступать по-вашему, да так, что они этого и не заметят? Ну, а если им будет казаться, будто ситуацией управляют они? В этом-то и заключается сила извилистых путей, и ни один обольститель или обольстительница без этого не совершит чуда. Первое, чему вы должны научиться, сравнительно несложно: выбрав подходящий объект, подманите его, заставьте приблизиться к вам, так чтобы при этом объект считал инициатором сближения себя. Если в начальной стадии вам удалось добиться этого, считайте игру выигранной. Это означает, что впоследствии не будет ни горьких обид и разочарований, ни параноидальной подозрительности. Чтобы заставить жертву прийти к вам, потребуется время, не надо торопить события. Задуманное можно осуществить разными способами. Вы можете возникнуть где-то на периферии существования своих жертв, то и дело попадаясь им на глаза в разных местах, но к ним не приближаясь. Таким способом вы привлечете к себе внимание, и если они захотят перекинуть мостик, то им придется подойти самим. Вы можете подружиться с ними, как герцог Лозаннский с Мадемуазель де Монпансье, неуклонно сближаясь, но при этом сохраняя дистанцию, приличествующую дружеским отношениям представителей противоположных полов. Можете поиграть в кошки-мышки, то проявляя заинтересованность, то отступая назад — и приглашая их последовать за собой, прямо в центр раскинутой сети. Что бы вы ни делали и какой бы вид обольщения ни применяли, любой ценой преодолевайте естественное стремление ускорить ход событий и оказать давление. Было бы заблуждением полагать, что интерес к вам будет утрачен, если вы не проявите настойчивости, или что вашей жертве приятно назойливое внимание. Слишком большое внимание на ранней стадии только возбудит у человека подозрения относительно ваших мотивов и вызовет беспокойство и недоверие. Хуже всего в этом то, что вы все решаете за свою жертву, не давая ей возможности проявить инициативу. Отступите на шаг, пусть ей покажется, что те мысли, появление которых вы спровоцировали, зародились в ее собственной голове. Это вдвойне важно, если вы имеете дело с кем-то, кто вам по-настоящему нравится. Мы никогда не сможем до конца понять представителей другого пола. Они всегда будут для нас загадкой, тайной. Отсюда то восхитительное напряжение, без которого немыслимо обольщение. Но эта же непостижимая тайна является источником тревоги и неуверенности. Знаменитый Фрейд пытался разобраться, чего же на самом деле хочет женщина, но даже для этого прославленного мыслителя, специалиста в области психологии, противоположный пол так и остался чужой планетой. И у мужчин, и у женщин с противоположным полом нередко связано глубоко укорененное чувство страха и беспокойства. На начальных стадиях обольщения, следовательно, необходимо найти способ снять чувство недоверия, которое может возникнуть у другого человека. (Если чувство опасности и страха возникнет позднее, это даже будет приветствоваться. Однако, допустив появление этих эмоций раньше времени, вы рискуете отпугнуть объект.) Держитесь на нейтральном расстоянии, представляйтесь безобидным и безвредным. Так вы обеспечите себе пространство для маневра. Казанова сознательно культивировал в себе некоторую женственность, всячески демонстрируя интерес к нарядам, театру, домашним делам,— это производило успокаивающее воздействие на молодых дам. Куртизанка эпохи Возрождения Туллия д'Арагона, заводя дружбу с великими мыслителями и поэтами своего времени, беседовала с ними о литературе, философии — о чем угодно, только не об альковных делах (и не о деньгах, которые также были ее целью). Йоханнес, от лица которого написан «Дневник обольстителя» Сёрена Кьеркегора, следует за своим объектом, Корделией, на расстоянии. Когда их пути пересекаются, он безукоризненно вежлив и держится весьма сдержанно. В результате, когда дело наконец доходит до знакомства, он не вызывает у Корделии испуга. В сущности, он безобиден настолько, что, по ее мнению, можно было бы быть и порешительнее. Дюк Эллингтон, великий джазовый музыкант — и виртуозный обольститель,— при первом знакомстве поражал дам своим блеском, великолепием, стильной одеждой, харизмой. Но, оставшись с женщиной наедине, он слегка отступал, становился сдержанным и корректным, не выходил за рамки вежливой беседы о пустяках. Банальный разговор ни о чем может быть великолепным тактическим приемом — он гипнотизирует объект. Внешняя сдержанность и бесстрастность придадут любому отпущенному вами замечанию, малейшему намеку на двусмысленность, самому мимолетному взгляду утрированную силу. Ни в коем случае не упоминайте о любви, тем самым вы добьетесь, что будет высказано много больше — жертвы удивятся, почему вы никогда не обсуждаете свои чувства, а задумавшись об этом, пойдут дальше, пытаясь представить и домыслить, что же происходит у вас в голове. Они-то сами первые и затронут тему симпатии или влюбленности. Сознательная невыразительность имеет множество применений. В психотерапии, например, собственными односложными и монотонными ответами врач вызывает пациентов на откровенность, помогает им расслабиться и максимально раскрыться. Во время международных переговоров Генри Киссинджер убаюкивал дипломатов скучными деталями, чтобы застать врасплох, а затем бил наповал, выдвигая решительные требования. На ранних этапах в обольщении невыразительными словами можно добиться большего, чем живыми и эмоциональными,— объект перестает обращать на них внимание, как на фон, он заглядывает вам в лицо, начинает фантазировать, додумывать и незаметно попадает под воздействие ваших чар. Очень эффективный прием — приблизиться к своему объекту с помощью других людей: просочитесь в их круг, и вот вы уже больше не чужак. Прежде чем граф де Граммон, живший в семнадцатом веке обольститель, делал первый шаг, он имел обыкновение сводить знакомство с камеристкой избранницы, ее лакеем, другом, а порой даже с любовником. Таким способом он собирал необходимую информацию и выбирал оптимальный способ сближения, который бы ее не напугал. Кроме того, он готовил почву, рассказывая о чем-то третьему лицу — какие-то вещи, которые могли заинтересовать и даже заинтриговать даму, когда она слышала о них в передаче хорошо знакомых ей людей. Нинон де Ланкло, куртизанка семнадцатого столетия, истинный стратег в делах обольщения, считала, что утаивать свои намерения не только желательно, но даже необходимо — это сообщает игре дополнительную прелесть. Мужчина вообще не должен объявлять о своих чувствах, полагала она, и уж во всяком случае, ему не следует делать этого слишком рано. Это раздражает и вызывает недоверие. «Женщина скорее поверит, что любима, если догадается об этом сама, чем если ей прямо скажут об этом»,— заметила однажды Нинон. Часто поспешность, с которой человек стремится выразить свои чувства, вытекает из ложного стремления доставить удовольствие, польстить другому. Но подобное желание нередко раздражает и даже кажется оскорбительным. Дети, кокетки и кошки именно тем и привлекают, что они не пытаются угодить нам, даже кажутся безразличными. Научитесь маскировать свои чувства, пусть люди дадут свободу воображению, пытаясь представить, что происходит у вас внутри. В какие бы ситуации ни помещала вас жизнь, у окружающих не должно складываться впечатление, будто вы чего-то добиваетесь, ищете выгоды,— это вызовет сопротивление, справиться с которым потом будет невозможно. Научитесь приближаться к людям со стороны. Приглушите свою яркость, смешайтесь с толпой, постарайтесь выглядеть безопасным — впоследствии благодаря этому вы обретете пространство для маневра. Те же приемы верны и в политике, где неприкрытые амбиции, как правило, отпугивают людей. Владимир Ильич Ленин на первый взгляд казался средним, ничем не примечательным русским обывателем: одевался он, как рабочий, речь его отличали простонародные обороты, ничего величественного в его облике не было. Однако под этой неприметной наружностью, конечно же, скрывался невероятно умный и циничный человек, который неуклонно проводил в жизнь свои планы. К тому времени, когда люди поняли, что к чему, было уже слишком поздно. |