Проект о Руси. Общество на Руси в средние века
 Скачать 40.06 Kb.
|
|
Определение роли и места боярства в государственной системе. На мой взгляд, появление института боярства, их функции, видоизменение их роли в обществе играли важную роль. Исходя из выше сказанного , князь и его дружина являются привилегированным сословием. Они могут быть конными, тогда как остальное войско руссов пешее. Но конной часто бывала только часть его высшей дружины, которая у нас традиционно называлась бояре, а у норманнов, например, называлась скальды. Долгое время, пока государство не сформировало некое подобие бюрократической системы, они единственные, кому Великий государь доверяет все свои дела. Когда-то многие из них были более мелкими государями, как это описано в Саге об Эгиле про установление государства у норманнов, а потом стали скальдами конунга. Такая же история происходила и у нас. Хотелось бы напомнить , что Великому князю Московскому шли на службу князья, например Серпуховские, становясь боярами Великого князя. Почти всё московское служилое боярство было сформировано таким образом. В любом случае, все они являлись представителями высшей военной корпорации, из которой только и выбирались государи, цари, князья. Все они, теоретически, владели некой внутренней связью с потусторонним миром. Говоря о роли боярства, мне бы хотелось остановиться на том времени, когда в стране происходили процессы, получившие позже название «обояривания» земли. В этот период происходила очень важная трансформация. Люди, только недавно бывшие исключительно товарищами, друзьями, дружиной Великого князя, становятся новой социальной категорией. Они становятся не только собственниками вотчин, которые они теперь будут передавать по наследству, они становятся новым классом в обществе. Они теперь не государство. Они теперь общество. Вся феодальная раздробленность зиждется на этой перемене. Общество получило не только новую прослойку, категорию, сословие, оно получило столь мощного бойца, что чаша весов во взаимоотношении, в балансе сил между обществом и государством, немедленно склоняется в пользу общества. Государи, сами позволившие этой новой системе создаться, полностью теряют контроль над ситуацией и становятся политической игрушкой в руках нового, возглавляемого искушёнными в тонкостях управления боярами общества. Феодальная раздробленность - это не тупой эгоизм вдруг поглупевших князей, как нам это пытается представить русский летописец. Феодальная раздробленность - это тупой эгоизм нового, могучего класса собственников, которые владеют всеми тонкостями политической борьбы. И не случайно многие отечественные историки склоняются к той версии, что необыкновенная активность вечевых сходов русских городов в этот период - не рудимент старого индоевропейского самоуправления, а элемент чего-то нового, ранее никогда не существовавшего. Что и говорить, было, кому организовывать эти собрания. Бояре-собственники, это не бояре-воины. Кн. Андрей Боголюбский, видимо, видел эту перемену в обществе. Вероятнее всего, он, великий воин и великий государь, не мог смириться с тем, что недавние воины и поэты, добрые молодцы и бескорыстные служаки, рыцари без страха и упрёка становятся плюшкиными и скупыми рыцарями. Вероятнее всего это и раздражало его и пугало. Иначе никак нельзя объяснить его поразительную жестокость к новому классу собственников, которым он никак не давал насладиться своей собственностью. Бояре его жаловались ему, незадолго до его убийства, что десять лет с коней не сходили! Эта трансформация боярского сословия важна не только для характеристики периода развития русского общества в XII-XIII вв., но и вообще в целом для объяснения всей природы взаимоотношения государства и общества Древней Руси. Подобная трансформация происходила не только с боярами или дворянами. Это не просто трансформация. Это перерождение, изменение своей природы. Целый класс, бывший частью государственной системы, перерождается. Появляется новый класс общества. Теперь бывшие служащие государственной системы, сохраняя часто ещё продолжительное время лицо «госслужащего», являются активными борцами со своеволием этой государственной системы. Но какими же средствами новый класс общества пытается достичь своих эгоистических, корыстных целей? Новый класс использует силу государства для этих целей, точнее, 9 юридических структур, напоминающих государственные. Когда историки обсуждают сроки формирования первой формы земельной собственности, вотчины, то указывают на то, что на юге, в Киевских и Черниговских землях, оно началось раньше, с X в., а на Севере, в Суздале и Новгороде стало формироваться позднее, но никак не позже XII в. Это важно потому, что «окняжение» земель, то есть формирование местных княжеских династий происходит сразу после «обояривания», а вполне вероятно, что и вследствие этого. Процесс формирования боярской вотчины исследователям видится двояким. С одной стороны, считают некоторые исследователи, это было выделение вотчинников из общинников через крестьянский аллод и, с другой стороны, княжеское (для Новгорода – вечевое) пожалование, или покупка земли у общины . Практически никаких серьёзных документальных подтверждений серьёзности первого пути у историков нет. Кобрин В.Б., комментируя подобные исторические конструкции, пишет: «Уязвимы и построения Л.В. Черепнина. По его словам «к XV в., по которому мы главным образом располагаем источниками, процесс феодализации сделал значительные шаги, и поэтому искать крестьянские аллоды нужно уже не в чистом виде, а в весьма трансформированной форме.» Но если источников нет (ведь Черепнин не привёл даже отрывочных данных XIV в. о крестьянских аллодах), то как учёный устанавливает, что этот чистый вид был? Далее Черепнин пишет о мелких белозерских вотчинниках и замечает: «У нас нет достаточного материала для того, чтобы судить об их происхождении. Но, вероятно, некоторые из них были выходцами из чёрных крестьян». Но ведь отсутствие «достаточного материала» делает шатким само предположение» . И хотя многие историки, как о само собой разумеющемся, пишут о «развитии процесса боярского и служилого землевладения» , разделяя их и уравнивая в правах, документы, всё-таки, не дают возможности представить неслужилое землевладение в ранний период до XIV в. как нечто выходящее за рамки гипотетических предположений. Поэтому процесс складывания вотчинного хозяйства был, кажется, в основном, процессом перерождения класса ближайших сподвижников князя. Термин «боярин» по-прежнему вызывает споры у исследователей. Можно ли считать, что догосударственная знать, родоплеменная знать стала называться боярами? Тот факт, о котором пишет А.А. Горский, что среди славян и в более ранние времена существует социальная дифференциация, ни о чем не говорит. Казалось бы, простой спор о происхождении слова «боярин» таит в себе на самом деле гораздо более важную проблему. Если отбросить гипотезы или соображения о том, как процесс должен «был бы» развиваться, исходя из наших представлений о нём, то можно констатировать, что впервые термин боярин встречается в русско-византийском договоре 907 г., а дальнейшая его эволюция напрямую связана с ростом численности и влияния княжеского окружения. Тогда возникает очень важный вопрос, а кто же были эти ростовские, волынские бояре, против которых князья ходили чуть ли не войной, которые стояли за мелкими князьями, своей волей заставляя их идти на княжеские распри? Разве это была не та недавняя родоплеменная знать, которая теперь при усилении государства, власти князей, стала проявлять строптивость? В том-то всё и дело, что это были как раз те бояре, которые волею князей за службу получили землю, но, получив, забыли не только поблагодарить, но переродились из класса «госслужащих» в класс, враждебный сильной государственной власти. Этот процесс перерождения хорошо демонстрирует история с новгородскими посадниками. В.Л. Янин, самый крупный исследователь Новгородской истории пишет по этому поводу, что посадники ещё задолго до 1126 года перестали выполнять исключительно роль княжеских представителей. Этот процесс «перерождения» органов власти являлся перманентным в течение всей документированной истории X-XVI вв. Государство постоянно насаждает органы власти, они постепенно выходят из-под контроля, усиливая общество. Вместо бояр государи ввели конных дворян, которые, в силу своей зависимости от трона, должны были стать опорой трона, но и с ними, в конце концов, также происходит аналогичный процесс. Нарушен этот процесс впоследствии был двумя нововведениями – отменой местничества, и введением бюрократической системы управления. С этого момента русская аристократия становится игрушкой в руках государства. С этого момента русское государство начинает готовиться к 10 1917 году. Перерождение класса боярства из «госслужащих» в вотчинников, заставляет их использовать хорошо им известный государственный аппарат для своих целей. Они формируют местные княжеские династии, выпадающие из обращения великокняжеской семьи. И хотя Ольговичи будут бороться с Мономаховичами за Киевский престол, получив его, они не уйдут из своих княжеств. Юрий Долгорукий, исполнив мечту своего детства и сев на Великокняжеский стол в Киеве, никого не разрешил посадить в Суздале. Или не он не разрешил? Или так решили бояре новой, обояренной Суздальской земли? Скорее всего, именно так и обстояло дело. Русское общество стало слишком сильным для подчинения государственной власти. Скорее всего, произошёл бы распад империи Рюриковичей на составные части, как империя Каролингов распалась на Францию, Германию и домен Лотаря. Но пришли монголы и силой заставили русское общество XIII века смириться перед властью государя всероссийского. Империя не распалась. Она видоизменилась. Империя перепрыгнула через ступеньку своего цивилизационного развития. Русское государство новой, послебатыевой Руси, в лице своих московских владык и московского боярства сформировала новый симбиоз государственных и общественных интересов. На свет появилось московское служилое боярство, сыгравшее огромную роль в формировании новой империи. А в домонгольской Руси XII-XIII в. общество полностью парализовало общерусские государственные структуры, да и в местных княжествах власть государственных структур была номинальной. Общая картина складывается именно такая, что князья были безвольными марионетками в этот период в руках общественности русских городов, руководимой и направляемой боярами. Борьба пригородов и городов, одних городов с другими в этот период, называемый «феодальной раздробленностью», и была основным содержанием политических баталий. Если следовать версии «княжеских распрей», то возникает вопрос – отчего же до образования класса земельных собственников на Руси нравственное состояние русских князей было настолько выше, что они придерживались общегосударственной дисциплины? Ответ может быть только один – князья не изменились. Они, как и раньше, оставались в меру властолюбивыми, в меру корыстными, в меру честными и в меру бескорыстными. Изменилось общество. Общество возглавили переродившиеся бояре, которые, используя своё исключительное положение при князе, свой новый общественный статус, свой политический опыт и новые общественные корыстные интересы, пытались, не отдавая себе отчёта о последствиях, подмять под себя и власть княжескую, и власть вечевую, используя её в своих интересах. Ещё совсем недавно они были частью раннего государственного аппарата, борясь с различными проявлениями общественного мнения, когда оно склонялось к сепаратизму. Ещё совсем недавно они участвовали в выработке общенациональных идей, общенациональной воли. Теперь же они в силах лишь злоупотреблять властью, а не укреплять её. Теперь они не могут вырабатывать общенациональную волю – они больше не государство. Можно ли говорить о «самодержавности» власти князей домонгольской Руси? Ведь если принять высказанную здесь точку зрения, они были марионетками в руках общества? Можно и нужно. Методы их управления были вполне самодержавными, властными, не ограниченными, кроме часто фиктивных княжеских «докончаний», никакими правовыми документами. Но это самодержавие является оборотной стороной русского демократизма. В чём заключается природа русского самодержавия? Природа самодержавия русских монархов лежит в самодержавности русского общества. Русское общество очень своевольно, строптиво и непослушно. Формируя государственные органы «под себя», оно формирует их такими же самодержавными, потому что хочет их такими видеть. Самодержавие русского государства, есть следствие самодержавия русского общества, русского коллектива. Поэтому-то и фигура князя в русской литературе - как исторической, так и художественной - всегда двояка. С одной стороны, князь у нас «надежа и опора», «Красно Солнышко», поскольку, наделяя государя чрезмерной властью, общество вкладывает в него свои корыстные устремления. С другой стороны, русские, реализуя свою генетическую память, до сих пор радостно поют о том, как великий атаман Стенька Разин только по одному намеку своих людей («этот ропот») бросил за борт свою молодую жену - персидскую княжну. Не в княжне дело, а в том, что атаман является послушным орудием общества. В этом-то и вся радость поющих. Такая же неприкрытая радость слышится в песне про Ваньку ключника, который не только долгое 11 время спал с женой князя, но и вызывающе ему грубит, отказываясь давать отчёт в «своих» делах. Русская самодержавность является своеобразной формой государственного демократизма, полностью отвечающая несдержанности русского характера, его склонности генерировать крайние формы «самодержавия» общества, коллектива. При этом надо всегда иметь в виду ту примитивную и в значительной степени театральную постановку вопроса: мы холопы твои, великий государь! За этой театральностью, за этим «унижением, паче гордости», стоит реальная власть общества, общественного мнения, высшей аристократии, с которой не может не считаться никакой русский государь, если он только не забылся и не заигрался в эту игру. Два фактора, как нам представляется, помогали сохранять высшей аристократии новой московской Руси свою верность высшим государственным интересам. Первое, это право отъезда, которое так неудачно отменил якобы стремящийся к сохранению всех прав старины Юрий Звенигородский, завоевавший на короткое время в XV в. московский стол. Понятно, почему он так сделал. Московское служилое боярство при таком герое, как Юрий, становилось лишь исполнителем его державной воли, в то время как при Даниловичах оно было хозяином в стране. И Юрий, чувствуя, что они немедленно воспользуются правом отъезда, отменил право отъезда от московского государя. Отмена этого права сразу и существенно изменила положение московского служилого боярства, а у Василия II не хватило мужества, или ума, отменить эту отмену. Второй фактор – местничество. Понятно, что местничество, как и многие иные иррациональные традиции, всегда раздражало не только тех, кто стоял не в высших рядах аристократии, но и всякого, кто своей идеологией избрал рационализм, а в XVI в. таких было достаточно много. И вот непоправимая ошибка совершается – в 1550 г. на время ведения военных действий, местничество ограничивается. Военное руководство страны строится теперь не по старым, а по новым принципам, принципам выслуги и продвижения по служебной лестнице. Сделан шаг к созданию военной бюрократии. Теперь положение московского служилого боярства поколеблено в самых своих основах.
|