Главная страница
Навигация по странице:

  • Возбудимые (взрывчатые) психопаты

  • Истерические психопаты

  • Паранойяльные психопаты (параноики)

  • Шизоидные психопаты

  • 9. Умственная отсталость

  • 10. Агрессивное состояние

  • Серый А.В. Ценностно-смысловые ориентации личностикак фактор переживания последствий психической травмы 6

  • Оглавление Хрестоматия Кризисные состояния личности


    Скачать 3.34 Mb.
    НазваниеОглавление Хрестоматия Кризисные состояния личности
    Дата16.09.2022
    Размер3.34 Mb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаhrestomatiya_krizisnye_sostoyaniya_lichnosti.doc
    ТипДокументы
    #680320
    страница4 из 44
    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   44

    Психастенические психопаты отличаются повышенным уровнем тревожности, боязливостью, неуверенностью в себе, крайне повышенной чувствительностью к психотравмирующим обстоятельствам, дезадаптированностью в психически напряженных ситуациях. Их интеллектуальные построения, жизненные планы оторваны от реальных условий жизни, они склонны к болезненному мудрствованию («интеллектуальной жвачке»), застойному самокопанию (любят «пилить опилки»), навязчивым идеям. Для психастеников характерны функциональный перевес второй сигнальной системы и слабость подкорковых систем, что и проявляется в общей энергетической ослабленности их высшей нервной деятельности, в слабости наиболее хрупкого тормозного процесса. Их мотивационная сфера характеризуется застойными, навязчивыми побуждениями.

    Возбудимые (взрывчатые) психопаты отличаются повышенной раздражительностью, постоянным пребыванием в состоянии психического напряжения, взрывной эмоциональной реактивностью, доходящей до неадекватных приступов ярости. Для них характерны повышенная требовательность к окружающим, крайний эгоизм и себялюбие, недоверчивость и подозрительность. Они часто впадают в состояние дисфории – злобной тоски. Они упрямы, неуживчивы, конфликтны, мелочно придирчивы и властны. В общении грубы, а в гневе – крайне агрессивны, способны наносить жестокие побои, не останавливаются даже перед убийством. Их аффективное поведение происходит на фоне суженного сознания. В некоторых случаях злобность и эксплозивность (взрывчатость) смещаются в сторону застойных влечений (пьянство, бродяжничество, азартные игры, сексуальные излишества и извращения).

    Истерические психопаты отличаются главным образом жаждой признания. Они стремятся к внешнему проявлению своей значительности, демонстрации своего превосходства, склонны к театральности и рисовке, позерству и внешней эффектности. Их тяга к преувеличениям часто граничит с лживостью, а восторги и огорчения проявляются бурно и экспрессивно (театральные жесты, заламывание рук, рыдания и громкий продолжительный смех, восторженные объятия и обиды «на всю жизнь»). Стратегия их жизни – быть в центре внимания любыми средствами – безудержным фантазированием, постоянной ложью (патологические лгуны и мифоманы). В погоне за признанием они не останавливаются даже перед самооговором. Психика этих людей незрела, инфантильна. В нейрофизиологическом плане у них преобладают первая сигнальная система, деятельность правого полушария. Их непосредственные впечатления настолько ярки, что подавляют критичность мышления.

    Паранойяльные психопаты (параноики) отличаются повышенной склонностью к «сверхценным идеям». Это обусловлено крайней узостью их мышления, однонаправленностью интересов, повышенным самомнением, эгоцентризмом, подозрительностью в отношении других людей. Низкая пластичность психики делает их поведение конфликтным, они постоянно в борьбе с мнимыми врагами. Основная их направленность – «изобретательство» и «реформаторство». Непризнание их заслуг приводит к постоянным столкновениям со средой, к сутяжничеству, анонимным доносам и т.п.

    Шизоидные психопаты – высокочувствительны, ранимы, но эмоционально ограниченны («холодные аристократы»), деспотичны, склонны к резонерству. Психомоторика дефектна – неуклюжа. Педантичны и аутичны – отчуждены. Резко нарушена социальная идентифицированность – враждебность к социальному окружению. У психопатов шизоидного типа отсутствует эмоциональный резонанс к переживаниям других людей. Их социальные контакты затруднены. Они холодны, жестоки и бесцеремонны; их внутренние побуждения малопонятны и нередко обусловлены сверхценными для них ориентациями.

    Итак, психопатические индивиды крайне чувствительны к отдельным психотравмирующим воздействиям, они обидчивы и подозрительны. Их настроение подвержено периодическим расстройствам – дисфории. Приливы злобной тоски, страха, подавленности вызывают у них повышенную придирчивость к окружающим.

    Психопатические черты личности формируются при крайностях в методах воспитания – угнетение, подавление, принижение формируют подавленный, тормозной тип личности. Систематическая грубость, насилие содействуют формированию агрессивного типа личности. Истерический тип личности формируется при обстановке всемерного обожания и восхищения, исполнения всех капризов и прихотей психопатоподобного индивида.

    Психопаты возбудимого и истерического типа особенно склонны к половым извращениям – гомосексуализму (влечение к лицам своего пола), геронтофилии (влечение к лицам старческого возраста), педофилии (половое влечение к детям). Возможны и иные поведенческие извращения эротического характера – скопофилия (тайное подглядывание за интимными актами других людей), эротический фетишизм (перенос эротических чувств на вещи), трансвестизм (испытание полового удовлетворения при переодевании в одежду противоположного пола), эксгибиционизм (половое удовлетворение при обнажении своего тела в присутствии лиц другого пола), садизм (эротический тиранизм), мазохизм (ауто-садизм).

    Все половые извращения – признаки психических расстройств.

    9. Умственная отсталость

    Термины «умственная отсталость» и «задержка психического развития» – синонимы. И поскольку умственные процессы неразрывно связаны со всеми психическими процессами и личностными образованиями, более корректно пользоваться термином «задержка психического развития».

    Каждому возрастному периоду соответствуют определенная мера сформированности познавательных, эмоциональных и волевых процессов, система потребностей и мотивов поведения, т.е. минимум базовых структур психики.

    На показателях психического развития основана возрастная периодизация: дошкольный возраст – от 4 до 7 лет; младший школьный возраст – от 7 до 12 лет; средний школьный возраст – от 12 до 15 лет; старший школьный возраст – от 15 до 18 лет.

    Психическое развитие индивида происходит неравномерно: формирование отдельных психических свойств может быть опережающим или замедленным. Границы между уровнями психического развития не абсолютны (нельзя, например, точно определить критерии психического развития по годам жизни). Но в каждой возрастной стадии выделяется определенная совокупность признаков психического развития. В экспертном исследовании можно установить тот возрастной период, которому соответствует психическое развитие индивида.

    Показатели задержки психического развития: некритичность мышления, необдуманность действий, недоучет объективных условий деятельности, повышенная отвлекаемость на случайные раздражители. Отдельные внешне привлекательные объекты для умственно отсталых подростков служат спонтанными побудителями к действию, индивид подчинен ситуативному «полю» – полезависим.

    Критерием задержки психического развития считается крайне низкий коэффициент умственного развития (IQ). Приняты следующие показатели IQ для оценки умственной отсталости:

    легкая умственная отсталость: IQ = 50–70;

    умственная отсталость средней тяжести: IQ = 35–50;

    резко выраженная умственная отсталость: IQ = 20–35;

    глубокая умственная отсталость: IQ = 20.

    (При наивысшей умственной одаренности IQ = 180.)

    По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ.), умственной отсталостью страдает около 3% всего населения. В последние годы наблюдается увеличение количества умственно отсталых людей (это объясняется большей выживаемостью детей с пороками центральной нервной системы).

    К пограничным психическим состояниям (непатологическим психическим аномалиям) относится лишь легкая степень слабоумия – дебильность. Дебилы способны к обучению и овладению простейшими трудовыми навыками. Их поведение во многих случаях адекватно ситуационным условиям, что может маскировать слабость мышления. Однако все дебилы (как апатичные, так и возбудимые) отличаются дефектами психической саморегуляции (низкий уровень самообладания, неспособность подавлять свои влечения, импульсивность поведения, высокая внушаемость, разорванность мотивов и средств действия). Различаются три степени дебильности: резко выраженная, средняя и легкая. Легкая дебильность – нижняя граница нормального интеллекта.

    К психическим аномалиям можно отнести и крайне низкий уровень сознания индивида, его категориально-ценностную ограниченность. Все психические аномалии связаны с определенной степенью сужения сознания, повышением регуляционной роли подсознательных и бессознательных механизмов.

    10. Агрессивное состояние

    К психическим аномалиям следует отнести и повышенную агрессивность.

    Агрессивность – устойчивое стремление индивида нанести другому человеку физический или психотравмирующий вред, ущерб. Агрессия может быть фрустрационной (агрессивность против тех, кто препятствует достижению значимых целей), импульсивной и аффективной. Она может быть также умышленной и инструментальной (когда агрессия используется лишь как средство достижения цели). Агрессивность как устойчивая черта формируется в неблагоприятных условиях психического развития личности, является показателем несформированности у нее социальной идентификации.

    Чем ниже уровень социализированности, тем выше уровень агрессивности индивида. Можно сказать, что степень агрессивности индивида – показатель уровня его десоциализированности.

    Агрессивность индивида связана с дефектами социализации, негативным влиянием массовой культуры и общими дефектами в психической саморегуляции индивида. Однако существенную роль здесь играют и генетические аномалии, и особенности эндокринно-гуморальной организации индивида (норадреналиновый тип).

    Агрессивность индивида имеет комплексную многофакторную обусловленность. Кроме некоторых биологических предпосылок в ее формировании существенно научение агрессии, «агрессивный тренинг». Агрессивность субъекта зависит от того, какие стимулы среды он относит к запороговым воздействиям, требующим общеэмоциональной агрессивной реакции. Агресией индивиды реагируют на ситуации, угрожающие их базовым ценностям.

    Как проявление дефекта психической саморегуляции агрессивность связана со слабостью у индивида антистрессовой защиты, импульсивностью, повышенным уровнем тревожности. В формировании агрессивных типов отмечается их ранняя эмоциональная депривация (недостаточность положительных эмоций в раннем детстве), жестокость обращения, суровое отношение родителей и ближайшего окружения. Нередко агрессивность развивается как противодействие авторитарной власти в семье, малых группах, когда у индивида остается единственный шанс на самоутверждение при помощи агрессивных действий.

    Итак, общей особенностью поведения психически аномальных индивидов являются неадекватные реакции, неустойчивость к психотравмирующим воздействиям, нарушенность механизмов психологической защиты, готовность к психическому срыву, неконтролируемость отдельных типов реакций. Психическая дезорганизация в личностно трудных ситуациях ведет к общему эмоциональному захвату всей сознательной деятельности индивида – сужению сознания. Эти состояния сопровождаются расстройством логического мышления, повышением внушаемости и самовнушаемости, навязчивыми состояниями, конфликтным взаимодействием со средой.

    Серый А.В. Ценностно-смысловые ориентации личности
    как фактор переживания последствий психической травмы6


    Посвящено проблеме переживания человеком психологических последствий психической травмы. Выдвигается ряд предположений относительно решения проблемы субъективного восприятия личностью травматического опыта. Дается краткий обзор основных подходов к определению ведущих факторов переживания травматического опыта. Рассматривается роль ценностно-смысловых образований личности в механизмах переживания психической травмы.

    Ключевые слова: психическая травма, экстремальное событие, индивидуально-психологические характеристики, ценностно-смысловая сфера личности.

    Необходимость изучения переживания личностью последствий психической травмы обусловлена в первую очередь требованиями практики психологической помощи человеку, который в силу различных причин (индивидуально-личностных особенностей, сложившихся обстоятельств) оказался подвержен воздействию факторов психотравмирующей ситуации. В пользу значимости решения этой задачи говорят следующие аргументы. Во-первых, развитие цивилизации создает возможность возникновения крупных, в том числе глобальных катастроф, сопровождающихся ощущением бессилия и беспомощности большого количества людей перед бедствиями. Во-вторых, проблема имеет огромную практическую значимость, поскольку посттравматические стрессовые нарушения получают все большее распространение среди населения. В-третьих, отсутствие четких теоретических концепций, объясняющих причины, механизмы, особенности динамики отдаленных последствий травматического опыта, порождает значительные трудности в диагностике, профилактике и реабилитации пострадавших. Анализ научной литературы позволяет делать заключение об огромном количестве эмпирического материала, накопленного исследователями за время изучения психологических последствий травматического опыта и уже плохо поддающегося систематизации. В представлениях разных авторов относительно причин возникновения отдаленных последствий нет единого мнения. «Успешность» переживания психической травмы обусловлена влиянием на личность ряда факторов как внешних, объективных, то есть имеющих отношение главным образом к характеристикам травмирующей ситуации, социальной среды, так и внутренних, касающихся психофизиологических, характерологических особенностей индивида и его личностных качеств.

    Иногда при разработке проблем переживания личностью последствий влияния экстраординарного события акцент делается на выделении некоторых параметров травмирующей ситуации, оказывающих непосредственное влияние на тяжесть психологических последствий травмы. R. Price, не отрицая значимой роли психологических характеристик личности в формировании разного рода психических отклонений, подчеркивает особую важность фокусирования внимания на особенностях ситуации [14, с. 108]. Такое перенесение акцентов, по его мнению, обеспечивает исследователя информацией о стрессорах ситуации, способствующих возникновению психологических проблем. Это повышает возможность диагностирования ситуаций повышенного риска и изменения условий, стимулирующих возникновение долговременных психологических проблем. Ю.А. Александровский [1], Ю.В. Назаренко и соавт. [9] выделяют такие факторы, значимые для возникновения психогенных нарушений, как характеристика экстремальной ситуации (интенсивность, внезапность, продолжительность действия), поддержка окружающих.

    Однако при определении стрессогенности ситуации мы сталкиваемся с рядом трудностей. Сходного рода долговременные психологические проблемы могут возникать как у людей, переживших экстремальный, уникальный опыт, так и у тех (с меньшей вероятностью, но риск все же имеется), кто столкнулся с трудностями, которые встречают на своем жизненном пути многие люди, например, тяжелая болезнь, развод, смерть близкого человека. В то же время такой экстремальный по силе воздействия на психику человека случай, как ситуация захвата заложников, пытки, у большинства лиц вызывают возникновение посттравматических стрессовых нарушений, однако незначительная часть освобожденных справляется с психологическими последствиями более или менее успешно. Восприятие одной и той же ситуации каждым конкретным человеком индивидуально, в связи с чем выведение среднестатистических показателей может дать в отношении большой группы определенную прогностическую ценность, но при работе с конкретным человеком имеет мало смысла. Тогда объективный критерий экстремальности теряется, что и вынудило ученых искать его во внутреннем, психологическом плане личности.

    Поэтому ряд других исследователей подчеркивают необходимость систематического изучения взаимосвязи стратегий совладания и индивидуально-психологических характеристик личности. По их мнению, без учета преломления ситуации в жизненном мире личности невозможно объяснить вариабельность реакций на одну и ту же ситуацию у разных людей.

    Так, в исследовании Дж. Ормел, Р. Сандермана, Р. Стюарта изучались личностные переменные, определяющие отношение к происходящим жизненным ситуациям. Авторы пришли к выводу, что в качестве дефиниций личностной ранимости выступают нейротизм, самооценка и локус контроля [10, с. 348]. А.Г. Амбрумовой [2, с. 107] были выделены варианты личностных структур, обуславливающие предрасположенность к переживанию психологического кризиса в периоды значительных эмоциональных нагрузок. Изучаемые личности были охарактеризованы автором в рамках типологической системы, построенной на основе рассмотрения устойчивости адаптации и глубины социализации. Представленная типология содержит шесть типов: интегрированный, компенсаторно-адаптированный, дискордантно-адаптированный, ригидно-конформный, ограниченно-конформный, тип социально ведомых.

    О.А. Кравцова с соавт. [6, с. 35] на примере исследования психических нарушений у ликвидаторов аварии на ЧАЭС предпринимают попытку учета максимального количества факторов как внешних, так и внутренних. Факторы, значимые для формирования психических заболеваний, были условно разделены ими на 3 группы: 1) объективные факторы аварии (радиационное воздействие, реализующееся через длительность, время и место работы на аварийных объектах, химическое воздействие, физические и психические перегрузки); 2) конституциональные факторы (возраст на момент аварии, соматическая заболеваемость); 3) субъективные факторы (восприятие аварии и ее повреждающего действия, оценка своего состояния, своих возможностей, изменение жизненных ценностей). Однако и в данном случае авторам не удается избежать известного противопоставления внешнего и внутреннего, остается неразрешенном вопрос о механизмах преломления особенностей ситуации в субъективном мире личности.

    М.Ш. Магомед-Эминов [7, с. 31] указывает на возможность применения к анализу факторов возникновения отдаленных последствий психотравмы еще одного подхода. Им предлагается вариант такого соединения внешних и внутренних факторов, которое порождает образование так называемых «переменных взаимодействия», не являющихся ни личностными, ни ситуационными, а выступающих как теоретические конструкты типа транзакции, в качестве которой может выступать, например, «диссоциация структуры Я».

    Сходной позиции придерживается в своих исследованиях Ф.Е. Василюк [4]. По его мнению, в психологическом мире время от времени обнаруживаются особые феномены, трансцендентные ему, например, трудность и боль. Являясь полностью психологическими, они в то же время указывают на существование самостоятельного бытия, живущего по законам, отличным от жизненного мира данной личности: «Другими словами, феномены трудности и боли вносят в изначально гомогенный психологический мир дифференциацию внутреннего и внешнего, точнее, внутри психологического мира в феноменах трудности и боли проступает внешнее» [Там же. С. 92].

    Таким образом, основная проблема исследования долговременных психологических проблем человека, пережившего травматический опыт, заключается в наличии в современной психологической науке противоречивой ситуации, представленной в виде противоположных позиций в интерпретации природы стрессовых нарушений. Главную причину исследовательских затруднений можно определить как отсутствие по настоящее время четких теоретических концепций, определяющих подходы к изучению психологических механизмов развития посттравматических нарушений. Несмотря на растущий интерес к этой проблеме, целый ряд вопросов, касающихся представлений о механизмах функционирования психики человека, переживающего последствия психической травмы, природе и причинах посттравматического стрессового нарушения, не получил однозначных трактовок. В числе наиболее значимых вопросов, требующих ответа в связи со значительными методологическими затруднениями, стоит проблема отражения параметров психотравмирующей ситуации во внутреннем, субъективном мире личности.

    На наш взгляд, рассмотрение идеала «удачного» переживания травматического опыта в контексте ликвидации симптоматики стрессовых нарушений, повышения адаптивных возможностей человека существенно обедняет представление о последствиях психической травмы. За редким исключением (Л.И. Анциферова, Ф.Е. Василюк, М.Ш. Магомед-Эминов, В. Франкл, S.R. Maddi) в учет не принимается вероятность позитивного приобретения в процессе переживания, такого, например, как возможность личностного роста, связанного с переживанием высших ценностей, обретение осмысленности жизни. Ф.Е. Василюк неоднократно подчеркивает, что вне зависимости от того, что является исходом кризиса – восстановление жизни, прерванной кризисом, или ее перерождение, человек так или иначе решает проблему самосозидания, самостроительства, что является, по сути дела, творческим процессом, лежащим в основе самоактуализации личности. Превалирование же в исследованиях феномена психической травмы клинического подхода имеет своим следствием выпадение из поля зрения ученых вопроса влияния ценностно-смысловых образований личности на возникновение и динамику психологических проблем, являющихся следствием стрессовых нарушений.

    К настоящему моменту уже существует немало исследований, в которых можно найти прямое или косвенное подтверждение связи психических расстройств и кризисных состояний личности с особенностями ее ценностно-смысловой сферы [3–5, 7, 8, 11, 12]. Еще В.Н. Мясищев [8] высказывал мысль о том, что в психогениях патогенную причинную роль имеют нарушения отношений, понимаемые им как целостная система индивидуальных, избирательных связей личности с различными сторонами объективной действительности. Л.И. Анциферова, говоря о состоянии проблемы «копинга», или преодоления, замечает, что эта тема стала разрабатываться отдельно от нравственных проблем. По ее мнению, такая позиция является существенным препятствием на пути раскрытия сущности стратегий преодолений психологического кризиса, потому как к настоящему моменту уже имеются все основания полагать, что эти два направления исследований соединяются тесно и органично [3, с. 15]. Б.В. Зейгарник предполагала, что некоторые особенности личности, в том числе глубина и устойчивость ценностных установок, ориентация, способны воспрепятствовать разрушительному влиянию многих болезненных состояний (как, например, при психической травме) или, по крайней мере, «отодвинуть» их [5, с. 8].

    На наш взгляд, принципиально важными положениями в решении проблемы противопоставления внешних и внутренних факторов позволяющих очертить новые направления исследований переживания опыта, травматического для конкретной личности являются следующие:

    • Внутренний мир человека не является самозамкнутым феноменом. Взаимодействуя с внешним, он избирательно «присваивает» его себе. Так же и объективный мир в восприятии индивида содержит в себе субъективные измерения, потому психическая травма не может быть рассмотрена ни как простая реакция, возникшая в ответ на экстремальные требования, ни как манифестация одних лишь психологических особенностей личности.

    • Основной причиной взаимосвязи параметров внешнего и внутреннего мира является их избирательное соответствие друг другу, обусловленное ценностно-смысловыми образованиями личности. Иными словами, психика человека, переживающего отдаленные последствия воздействия экстремальной ситуации, не просто отражает эту ситуацию, а позволяет выделить из нее то, что в наибольшей степени соответствует особенностям индивида.

    • Мы считаем, что ценностно-смысловые образования могут являться «переменными взаимодействия» внешней и внутренней реальности, поскольку они представляют собою связующее звено между внутренним миром личности и объективной действительностью.

    По мнению М.Ш. Магомед-Эминова [7, с. 31], экстремальная ситуация способна изменить смысловую сферу личности в направлении формирования биполярной смысловой структуры, элементами которой будут являться смыслы, организованные вокруг идеи «жизни», с одной стороны, и «смерти» – с другой. Нам также близка идея о ведущей роли смыслового конфликта в механизмах переживания последствий психической травмы, однако при рассмотрении событий, вызвавших психотравму, мы не ограничиваемся только так называемыми «аномальными», сталкивающими человека с опытом смерти.

    Придерживаясь представления о наличии противоречия в смысловой системе личности, переживающей неблагоприятные психологические последствия травматического опыта, мы делаем акцент на функционировании временных локусов смысла, то есть смыслов настоящего в контексте формирования определенного отношения к будущему и прошлому опыту индивида. Необходимым условием эффективного для индивида функционирования в социуме является синхронизация смысловых локусов. Процесс синхронизации временных локусов формирует особое состояние личности – актуальное смысловое состояние, которое и регулирует процесс интеграции личности и окружающей действительности и во многом определяет адекватность субъективного действия относительно объективной реальности [11].

    Данное состояние представляет собой совокупность актуализированных смыслов (опыт, реальность, цели) и выражается в уровне внутренней свободы, а следовательно, в способности индивида принимать на себя ответственность за решение в ситуации выбора. Адекватное осмысление реальности в настоящем возможно при критическом осмыслении прошлого опыта и относительно индивидуальной цели (т.е. будущего). Посредством синхронизации смысловых локусов происходит расширение границ субъективной реальности, т. е. интеграция личности в новые условия жизни.

    При невозможности подвергнуть смысловой атрибуции какой-либо объект или ситуацию реальности усиливается внутреннее напряжение, которое сохраняется до тех пор, пока ситуация не будет включена в более широкий паттерн осознавания. Некая предельная объяснительная структура, не позволяющая извлечь смысл из ситуации, или наделить ее смыслом, влечет за собой локализацию смысла и фиксирование индивида во временном локусе. Это затрудняет процесс синхронизации смысловых локусов.

    Фиксация индивида на одном смысловом локусе может объясняться жесткостью границ с соседним локусом и ведет к непроницаемости границы осознания (осмысливания) объективной реальности. Т.е. объекты восприятия и осознавания становятся односторонними, а сами процессы более узкими и ригидными. Личностные смыслы начинают носить адаптационный характер. Человек осознанно или нет прибегает к различным формам психологической защиты и воспринимает действительность сквозь призму либо прошлого опыта, либо своих представлений относительно будущего, либо его поведение становится респондентным (ситуативным). Длительность этого процесса ведет к неблагоприятным психологическим последствиям для личности. Индивид испытывает состояние когнитивного диссонанса и определенную фрустрационную напряженность. Как следствие он занимает крайне поляризованную оценочную позицию по отношению к элементам объективной реальности и утрачивает ощущение себя как субъекта смыслового отношения. Одновременно происходит и деформация системы личностных смыслов.

    Роль ориентировочной реакции в актуальном смысловом состоянии выполняет ценностно-смысловая ориентация личности – интернализованное отношение человека к определенным группам ценностей (материальным, духовным), система его установок, убеждений, предпочтений и целей, выражающаяся в поведении. Ощущение смысла, возникнув, дает начало ценностям, которые в свою очередь, синэргетически усиливают ощущение смысла. Повторяющаяся реакция влечет за собой определенный тип актуального смыслового состояния, которое в свою очередь, становясь фиксированным, приобретает статус личностного свойства, в дальнейшем проявляется как устойчивые черты личности.

    По нашему мнению, главным фактором, запускающим процесс нарушения самосознания, связанного с психотравмой, является такое изменение в смысловой сфере личности, в результате которого травматическое событие, лишенное когнитивной переработки и не включенное в процесс осмысления, отделяясь от смысловой структуры личности, диссоциируется, превращаясь в автономное образование. Это позволяет индивиду на время отделить от себя травматическое переживание, что обеспечивает психологическую защиту от внедрения в сознание опыта, не согласующегося с прежней системой оценок и грозящего крахом системе ценностей личности. Однако если травматическое событие не будет осмыслено с формированием ценностного отношения с включением в более широкую временную перспективу, результатом может явиться фиксация во временном локусе прошлого. Возможно, основной задачей деятельности психики в переработке травматического опыта является не только смысловая переработка травмирующего события, но и его адекватное включение в смысловой контекст с формированием ценностного отношения личности.

    Таким образом, мы полагаем, что расширение представления о механизмах деятельности психики, функционирующей в кризисном состоянии, требует дополнительного изучения ценностного переживания. На наш взгляд, понимание феномена посттравматического стрессового нарушения как переживания актуального смыслового состояния, вызванного временной локализацией ценностно-смыслового вектора, позволит разрешить существующее противоречие в объяснении психологической природы данного явления.
    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   44


    написать администратору сайта