Практическая ИРЛ №3. Дмитрий Самозваниец. Пункт 6. Основные приемы создания образа Самозванца как изверга на троне. Опыт Сумарокова в изображении психологического состояния героя монологи Димитрия (д. Ii, явл. 7 д. V, явл. 1)
 Скачать 17.7 Kb.
|
|
Основные приемы создания образа Самозванца как «изверга на троне». Опыт Сумарокова в изображении психологического состояния героя: монологи Димитрия (д. II, явл. 7; д. V, явл. 1). Сумароков обращается к традициям шекспировского театра. В научной литературе уже указывалось на то, что Сумароков наделяет своего Димитрия чертами Ричарда III из одноименной хроники Шекспира. Хронику эту Сумароков несомненно хорошо знал. Знаменитый монолог Ричарда утром перед решающим сражением из 3 явл. 5 д. действительно можно соотнести с монологом Димитрия из 7 явл. 2 д., причем эта ситуация по-своему варьируется в 5 явл. 4 д. и 1 явл. 5 д. Димитрий у Сумарокова откровенен с первого своего появления на сцене. Своих деспотических устремлений он не находит нужным скрывать. И его ждет закономерное возмездие в финале трагедии. Для Сумарокова момент поучения, дидактический урок монархам и здесь остается основной задачей.С самого начала Дмитрий предстает перед зрителем тираном. Его первые в трагедии слова: Зла фурия во мне смятенно сердце гложет, Злодейская душа спокойна быть не может. О жестокостях Дмитрия говорит ему и Пармен: Ты много варварства и зверства сотворил: Ты мучишь подданных, Россию разорил, Тирански плаваешь во действиях бесчинных, Ссылаешь и казнишь людей ни в чем невинных. Сам Дмитрий не только не скрывает своих действий, но и подчеркивает свое тиранство: Российский я народ с престола презираю, И власть тиранскую неволей простираю…. И ещё… Не истинная царя, я, закон монарша власть: А предписание закона царска страсть Невольник тот монарх, кто презрит те забавы, В которых вольности препятствуют уставы. Подобные реч произносятся Дмитрием неоднократно в тесение всей трагедии. Конфликт в этой трагедии заключается в противоречии между абстрактным идеалом государя и конкретным монархом, охваченным пагубными страстями и являющимся тираном. Когда страшеначальник уже в первом действии доносит Дмитрию о народном волнении и готовящемся восстании, царь остается верен себе. Он велит усилить стражу полками и решает как можно скорее жениться на Ксении, невесте Георгия, т.е. готов совершить новое преступление. Образ Самозванца предстает как сосредоточение зла, не имеющего пределов. Герой одержим ненавистью к людям, упорной маниакальной идеей погубления России, Москвы и всего народв, подвластного царю. Самозванец как зарактер неизменен во внутреннем своем содержании. В нем нет контрастных начал, противоположных свойств их борьбы. Сумароков представляет мир Сумарокова воплощением произвола темных страстей ненависти ко всему устроенному иначе. Монологи героя, демонстрируют его жуткое одиночество. Самозванец — наиболее яркий образ трагедии, переживающий конфликт между долгом (властью монарха) и страстью («злодейскою душою») и выбирающий порочный путь: «Хочу тираном быть. Все хвалят добродетель. На свете коей нет...». О том, что душа героя мятется, чувства достигают невероятного напряжения, свидетельствуют монологи Димитрия, где властвует интонация многоточия, восклицаний и вопросов: ЯВЛЕНИЕ VII Димитрий (один) Нетвердо на главе моей лежит венец, И близок моего величия конец. Повсеминутно жду незапныя премены. О устрашающи меня Кремлевы стены! Мне мнится, что всяк час вещаете вы мне: «Злодей, ты - враг, ты - враг и нам и всей стране!» Гласят гражданя: «Мы тобою разоренны!» А храмы вопиют: «Мы кровью обагренны!» Уныли вкруг Москвы прекрасные места, И ад из пропастей разверз на мя уста. Во преисподнюю зрю мрачные степени И вижу в Тартаре мучительские тени. Уже в геенне я и в пламени горю. Воззрю на небеса: селенье райско зрю, Там добрые цари природы всей красою, И ангели кропят их райскою росою. А мне, отчаянну, на что надежда днесь?! Ввек буду мучиться, как мучуся я здесь. Не венценосец я в великолепном граде Но беззаконник злой, терзаемый во аде. Я гибну, множество народа погубя. Беги, тиран, беги!.. Кого бежать?.. Себя? Не вижу никого другого пред собою. Беги!.. Куда бежать?.. Твой ад везде с тобою. Убийца здесь; беги!.. Но я убийца сей. Страшуся сам себя и тени я моей. Отмщу!.. Кому?.. Себе?.. Себя ль возненавижу? Люблю себя… Люблю… За что?.. Того не вижу. Все вопит на меня: грабеж, неправый суд, Все страшные дела, все купно вопиют. Живу к несчастию, умру ко счастью ближних. Завидна участь мне людей и самых нижних. И нищий в бедности спокоен иногда, А я здесь царствую и мучуся всегда. Терпи и погибай, восшед на трон обманом, Гони и будь гоним, живи, умри тираном! ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ ЯВЛЕНИЕ I Димитрий (один) Занавес подымается: Димитрий, спящий, сидит на креслах, возле него стол, на котором царские утвари, и, проснувся, говорит: Довольно я терплю душевных огорчений, Не умножайте вы, мечты, моих мучений! Мне все приснилося, чем страшен мне сей град, И весь перед меня предстал ужасный ад. Слышен колокол. В набат биют! Сему биенью что причина?! (Восстает.) В сей час, в сей страшный час пришла моя кончина. О ночь! О грозна ночь! О ты, противный звон! Вещай мою беду, смятение и стон! Трепещет дух во мне… Сего не знал я прежде… Объят отчаяньем, и нет путей к надежде. Дом царский зыблется, колеблется чертог… О боже!.. Но меня оставил вечно бог, А люди моего гнушаются и виду… Смотрю прибежища… Не зрю… В геенну сниду. Во преисподнюю ступай, душа моя! Правитель естества! И там рука твоя! Исторгнешь мя на суд из адския утробы. Суди и осуждай за все творимы злобы! И человечества я враг, и божества; Против я шел тебя, против и естества… Весь воздух восшумел, враги вооруженны, У стен моих палат ярятся приближенны, А я бессильствую, их наглости внемля… Все, все против меня: и небо и земля… О град, которым я уж больше не владею, Достанься ты по мне такому же злодею! |