Бизнес и власть в России. Особенности отношений бизнеса и власти в россии
 Скачать 105.52 Kb.
|
|
19 . СИЛА И СЛАБОСТЬ КОРПОРАТИВНОЙ ОЛИГАРХИИ Крупные российские корпорации предстают в книге как влиятельные политические акторы, включенные в систему сложных взаимодействий со структурами, представляющими разные ветви и уровни власти (президент и его окружение, правительство, парламент, региональные власти). За десятилетие своего существования они существенно повысили собственный политический ресурс (социальный капитал - наемный персонал, менеджеры, специалисты, потребители продукции; управленческий, административный и пиаровский ресурсы, интегрированность в международное экономическое сообщество). Детальный анализ присутствия корпораций в системе власти позволил автору сделать вывод, что в России "налицо глубокое, эшелонированное проникновение корпоративных структур в институты власти, подлинные "штурм и натиск", осуществляемые практически на всех уровнях и этажах властных отношений". Но главным для С. Перегудова является не объем коммуникаций между бизнесом и государством, а изменения в характере их отношений. Вопреки распространенным в российском политологическом сообществе представлениям о патрон-клиентских отношениях "бизнес-власть", "приватизации государства" олигархией, формировании "моноцентричной" модели власти, автор предлагал рассматривать отношения корпораций и государства в рамках концепции "согласования интересов". Новый механизм отношений между бизнесом и властью, который начал создаваться с приходом В. В. Путина, являлся серьезным продвижением вперед от олигархической системы взаимодействия "бизнес-власть", которая доминировала в годы правления Б. Н. Ельцина. Согласование интересов шло по линии "институционализации взаимодействия" и "достижения взаимоприемлемых договоренностей" между сторонами20 . Предложенная С. Перегудовым схема отношений "бизнес-власть" имеет под собой реальные основания, но у нее есть и существенные ограничения, особенно если речь идет о федеральном уровне взаимодействия. События последних полутора лет, связанные с ЮКОСом, а также некоторые другие действия центральной власти продемонстрировали отсутствие у крупного бизнеса надежной опоры для закрепления сложившейся к середине 2003 г. системы отношений. Впрочем, на слабости, уязвимости политических позиций бизнеса автор указывал и в своей книге, и в некоторых статьях. Так, не соглашаясь с тезисом австралийского ученого Стивена Фортескью, согласно которому "олигархия, опирающаяся на ресурсный сектор, все еще правит"21 , С. Перегудов писал в журнале "Полис" (2002 г.) о "крайне слабой легитимности новых отношений собственности". В силу этого обстоятельства, отмечал он, "сохраняется вероятность, пусть крайне невысокая, деприватизации тех или иных объектов, а также предъявления судебных исков, возбуждения уголовных дел, вызовов на допросы, заключений под стражу и т.п. И хотя на практике такого рода акции проводятся избирательно, их влияние на "самочувствие" крупных собственников нельзя недооценивать". Отсюда, читаем, - стремление крупных собственников "компенсировать недостаточную прочность своих позиций закреплением за собой функций управленцев". Для подтверждения своего тезиса ученый цитировал слова М. Б. Ходорковского, сказанные за год до открытия дела ЮКОСа в связи с объявлением им размеров своего личного капитала (около 7.7 млрд. долл.): "Я ощущаю себя владельцем большого, хотя и рискованного состояния... Это не деньги в кошельке, а, скорее, право на управление большой компанией"22 . И в данной статье, и в вышедшей вскоре книге С. Перегудов утверждает, что "наиболее крупные собственники-управленцы совершенно сознательно стремятся как можно быстрее создать вокруг себя "страту", слой или даже "класс" управленцев высшего и среднего звена с тем, чтобы "и в экономическом, и в политическом, и в социальном плане ощущать себя органической частью сообщества, на профессиональных знаниях которого буквально держится экономика страны и которое уже невозможно ни устранить, ни заменить, ни превратить в послушное орудие властей предержащих". В подтверждение своего тезиса автор приводит данные, в соответствии с которыми прямыми бенефициариями процесса перераспределения собственности становятся уже не десятки и даже не сотни и тысячи, а десятки тысяч топ-менеджеров крупных корпораций23 . Одним из способов ускорения этого процесса, считает он, является "та волна "опционирования", т.е. наделения пакетами акций с помощью льготных схем их приобретения, которая уже охватила значительную часть российских корпораций". Заключая свое монографическое исследование, ученый приходит к выводу, что в первые годы президентства В. В. Путина крупный бизнес, стремясь установить партнерские отношения с государством, начал реализовывать свои политические потенции в рамках "треугольника" власти, одним из "углов" которого (наряду с президентом и группой влиятельных политиков в правительстве и президентской администрации) он стал. При этом автор полагал, что наименее прочным из указанных "углов" треугольника является только что упомянутая группа деятелей, "тянущая поезд экономики в либерально-рыночном направлении"24 . Прогноз этот, однако, не оправдался, и не в последнюю очередь потому, что С. Перегудов явно недооценил возможных последствий тех слабостей российской корпоративной элиты, о которых сам писал. Но наряду с этим был еще один фактор, который, скорее всего, и сыграл решающую роль и о котором ни в его книге, ни в других работах ничего не сказано. Я имею в виду те исключительно сильные "антиолигархические" настроения и в обществе, и во влиятельных политических кругах, и в так называемом экспертном сообществе, которые до поры до времени оставались малозаметными, но с весны 2003 г. обрели, что называется, плоть и кровь, и не только в связи с "делом ЮКОСа". Под знаком борьбы с олигархией проходила думская избирательная кампания осенью того же года. Не ослабло влияние данного фактора на политический процесс и в дальнейшем. Все это наводит на мысль, что для выявления сущности властных отношений важно если не исследовать, то хотя бы принимать во внимание тот широкий общественно-политический контекст, в котором они складываются. Последний включает в себя не только перепады в общественных настроениях, но и традиционную российскую и советскую ментальность "верхов" и "низов", которая во многом определяет и их политическое поведение, и тот идеологический "фон", на котором оно реализуется. В свете сказанного можно констатировать, что, достигнув "критической массы", антиолигархические настроения дали о себе знать с такой силой, что вся начавшая отстраиваться модель отношений власти и бизнеса в одночасье рухнула, а этот последний лишился значительной части своего политического влияния. ВЛАСТЬ И БИЗНЕС НА НОВОМ ВИТКЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ Свою версию того, как и почему это происходило, С. Перегудов изложил в статьях "Бизнес и власть в России: к новой модели отношений"25и "Новый этап в отношениях бизнеса и власти"26 . ""Накат" правоохранительных органов на корпорацию ЮКОС, - пишет он, - положил начало сложной и крупномасштабной игре, участниками которой оказались практически все основные акторы российской политической сцены". Главным моментом, положившим начало новому этапу отношений бизнеса и власти, явилось, как отмечает исследователь, "лишение крупного бизнеса политической самостоятельности". Попытки отдельных его представителей, и прежде всего М. Б. Ходорковского, использовать свой экономический и политический ресурс для создания дееспособной политической оппозиции, натолкнулись на жесткую реакцию власти, явно не желавшей такого поворота событий. "Власть явно была не готова к тому, - поясняет автор свою точку зрения, - чтобы поменять сложившиеся (и во многом соответствующие историческим традициям) методы смены правящих групп у кормила правления. На смену действующему правителю мог прийти и крупный бизнесмен, однако по существующим неписаным правилам этот должен быть "свой" бизнесмен, и никто другой"27 . Установка на упрочение властной вертикали оказалась под вопросом, причем чтобы еще более закрепить эту вертикаль, власть не ограничилась тем, что пресекла указанные поползновения бизнеса, но и лишила его многих освоенных в прошлом рычагов влияния. Отмечая резкое ослабление политических позиций бизнеса, С. Перегудов не соглашается с теми аналитиками, которые считают, что время, когда власть и бизнес были "высокими договаривающимися сторонами", безоговорочно ушло и что отныне "бизнес должен беспрекословно выполнять то, что ему предпишет государство". По его мнению, установление подобного рода отношений означало бы, по сути дела, возвращение к модели "государственного корпоративизма" в ее более современной модификации. Указывая на то, что это "модель ушедшего прошлого, но ни в коей мере не будущего и даже не настоящего", он пишет, что последняя могла реализоваться лишь в условиях, когда все общество было подчинено тотальному контролю на территориально ограниченном пространстве, причем и тогда это можно было сделать лишь на ограниченный период времени28 . В качестве возможных вариантов "моделирования" отношений корпораций и государства в ближайшем будущем автор прописывает два сценария. В соответствии с первым наиболее успешная часть бизнеса, демонстрируя подчеркнутую лояльность власти, продолжает использовать административный ресурс для приращения собственности в России и одновременно готовит "запасные аэродромы" за ее пределами (он называет это "сценарием по Абрамовичу"). Другой вариант, в какой-то мере альтернативный первому, - это заключение "пакта" или соглашения (формального либо фактического) с властью, которое, с одной стороны, дало бы гарантии собственности и личной безопасности, а с другой - умерило бы его лоббистские возможности, повысило "социальную ответственность" и ограничило бы партийно-политическую роль ролью донора и соучастника "партии власти". Судя по всему, ученый полагает, что именно второй сценарий и станет тем компромиссом, на который в скором времени пойдут и власти, и корпорации. Вместе с тем он не считает, что бизнес надолго удовлетворится таким соглашением. "В условиях прогрессирующей глобализации и продолжающейся интеграции России в мировой рынок бизнес все сильнее будет ощущать свою политическую неполноценность", а потому, заключает С. Перегудов, нужно "уже сейчас начать просчитывать возможные последствия этого"29 . До самого последнего времени можно было полагать, что прописанная автором в книге модель согласования интересов остается в силе на региональном уровне, где в последние годы в отношениях бизнеса и власти появилась склонность обеих сторон к поиску компромиссов и формализации договоренностей. Как свидетельствовал региональный опыт, здесь действовал комплекс факторов, в том числе таких, как общественно-политические традиции региона и модель сформировавшейся в нем власти (моноцентризм и полицентризм), наличие независимой от власти бизнес-элиты, с которой она не могла не считаться, склонность самой власти к ведению переговоров. Региональные руководители стремятся согласовывать интересы прежде всего с сильными контрагентами - крупнейшими российскими корпорациями, которые приходят в регион и закрепляются там. В отношениях с местным бизнесом те же власти, как правило, придерживаются и неформальных способов взаимодействия (личные контакты, персонифицированные договоренности). Воспроизведению этих отношений способствует слабая консолидация бизнес-сообщества, недоверие его представителей к власти, страх негативных санкций в случае невыполнения взятых на себя обязательств. Обо всем этом довольно подробно говорится в монографии (2003 г.). Замечу, однако, что после предложенных президентом реформ в избирательной системе и перехода к практике фактического назначения губернаторов ситуация и здесь может измениться в том же направлении, как и на федеральном уровне. Во всяком случае, освобожденные от необходимости опираться на поддержку бизнеса в процессе выборов и жестко встроенные в вертикаль власти губернаторы будут более склонны строить свои отношения с ним по аналогии с теми, которые устанавливает центральная власть. Как исследователь, потративший не один год на изучение региональных элит и их взаимодействие, могу высказать предположение, что эволюция отношений бизнеса и власти на уровне регионов в ближайшие годы будет отличаться не только еще большей сложностью, чем в центре, но и наличием существенных различий между отдельными регионами. При этом нельзя не учитывать и тот факт, что для региональной бизнес-элиты фактор глобализации, как правило, не столь весом, как для элиты федерального "эшелона". Впрочем, и на этом уровне он далеко не равнозначен для всего крупного бизнеса. В заключение обзора хотела бы затронуть еще один немаловажный сюжет, связанный с идейно-политическими ориентациями корпоративных игроков. В своей книге (2003 г.) С. Перегудов различает два принципиально отличающихся друг от друга анклава российской экономики - "свободно-рыночный" и "государственно-капиталистический". С каждым из них корреспондируются и две основные группы бизнес-элит: если первая тяготеет к либерализму и "правой" части политического спектра, то вторая - к государственному дирижизму и "регулируемому рынку". Весьма существенны и различия в подходах этих элит к процессам глобализации и интеграции отечественного бизнеса в мировую экономику. Во второй из только что упомянутых своих статей автор возвращается к этому вопросу, рассматривая данные различия в более широком, политико-экономическом контексте, возникшем в последние полтора-два года. Согласно его трактовке, мощнейший удар по политическим позициям либералов от бизнеса одновременно резко ослабил и позиции либералов от власти, оказавшихся неспособными реализовать свой проект в сколько-нибудь полном виде. Кризис либерализма, таким образом, из сферы партийно-политической распространился на сферу ("этаж") государственно-административную, а на месте некогда мощного и уверенного в себе властного актора возник феномен либерализма "усеченного", утратившего значительную часть своей дееспособности. Тот же самый накат на "олигархов" отодвинул на задний план и государственников-дирижистов, которых и в бизнесе, и в политике серьезно потеснили "государственники-силовики" (или, как автор еще их называет, "деприватизаторы"). Обоснованно утверждая, что сосредоточение властных полномочий в руках "силовиков" и "усеченных либералов" создает принципиально новую общественно-политическую ситуацию, ученый в то же время напоминает, что развитие отношений бизнеса и власти на этом остановилось. В дальнейшем, прогнозирует он, вовсе не исключена радикальная ломка данной "двухпартийности", которая, с его точки зрения, заводит общественно-политическое развитие страны в тупик и чревата системным кризисом. Рассуждая, однако, о возможных альтернативах, автор, с моей точки зрения, слишком оптимистично рассматривает лишь одну из них, в соответствии с которой "наша верховная власть, убедившись в бесперспективности существующего распределения политических ресурсов, сможет перевести стрелки на иной, более конструктивный путь"30 . Не уточняя, что он имеет в виду, можно предположить, что это все тот же "пакт", о котором С. Перегудов писал чуть ранее. Но если исходить из прослеженных в последних статьях изменений, то не логичнее ли предположить, что после того, как из трех первоначальных игроков (в "треугольнике власти") один был выбит, а второй превращен в "хромую утку", остался всего лишь шаг до того момента, когда останется всего один игрок? Впрочем, оставим прогнозы, тем более, что часто они носят излишне субъективный и даже спекулятивный характер. Гораздо важнее непредвзято отслеживать и анализировать реальные сдвиги, которые происходят в системе общественных отношений вообще, а бизнеса и власти - в особенности. Как убедительно свидетельствуют рассмотренные здесь работы С. П. Перегудова, изменения, которые претерпевают эти взаимосвязи, во многом предопределяют магистральный стратегический вектор общественно-политического развития страны. Чем глубже и основательнее мы будем их изучать, тем лучше поймем, где мы находимся сегодня и куда идем. |