Бизнес и власть в России. Особенности отношений бизнеса и власти в россии
 Скачать 105.52 Kb.
|
|
ОСОБЕННОСТИ ОТНОШЕНИЙ БИЗНЕСА И ВЛАСТИ В РОССИИ Автор: ВАСИЛИЙ ФОКИН Международные процессы, № 2, 2009, C. 116-121 Взаимоотношения бизнеса и власти по сей день можно отнести к слабо изученным областям. Отчасти это связано с активным использованием методик так называемого джиара ("GR" - government relations) - отношений с органами государства, активно используемых в экономически развитых странах Западной Европы и Америки. Методики GR стали, по сути, сводом практически применимых ситуаций и технологий, наработанных за долгие годы выстраивания взаимоотношений западной власти с по преимуществу западным бизнесом. Однако в этом случае на российские реалии переносятся схемы, эффективность которых на отечественной почве теоретически не обоснована. Политические и экономические условия России сильно отличаются от аналогичной ситуации в странах Запада. Взаимоотношения бизнеса и власти для нашей страны следует рассматривать в более широком контексте - как комплекс отношений с органами государственной власти и его теоретическое обоснование. GR в этой связи - лишь конкретная технология реализации поставленных целей. Иначе говоря, рассмотрение проблематики отношений государственной власти и бизнеса относится к разряду стратегических, в то время как вопросы GR - к разряду тактических вопросов. 1 На протяжении последних лет заметна тенденция к расширению обозначенного выше комплексного подхода к проблематике отношений бизнеса и власти. В последнее время более активная роль государства в регулировании экономических отношений привела к тому, что многие компании стали создавать полноценные департаменты для работы с органами государственной власти, где работают не только "контактеры-толкачи", но и аналитики. Целью таких департаментов является детальная проработка аргументации для чиновников с целью последующего принятия ими тех или иных (выгодных бизнесу) решений. Процесс "российского GR" становится более цивилизованным: при некоторых министерствах появляются прозрачные площадки, где бизнес может открыто выразить свое мнение и повлиять на чиновников (экспертные советы). Одновременно все больше укореняется точка зрения, согласно которой подготовить специалистов по связям с госорганами невозможно. Часто это мотивируется тем, что в реалиях современной России отношения бизнеса и власти носят характер не науки, а ремесла. В связи с этим успешным "коммуникатором с властью" можно стать только при наличии жизненного опыта и опыта работы в бизнесе или власти. С данной точкой зрения сложно согласиться. На опыте западных стран отчетливо видно, что перед запуском отлаженной схемы практических взаимоотношений бизнеса и власти большое значение первоначально уделялось построению теоретической базы и нормативной регламентации. Подготовка подобных специалистов - коммуникаторов в сфере отношений бизнеса и власти крайне важна. По сути, это единственные люди, активно осуществляющие горизонтальную коммуникацию в условиях отечественного политического пространства. Это связано с "обособленностью" российских политических структур, когда "горизонтальное" общение в политике происходит редко. С рядом оговорок можно сказать, что часто именно на основании мнений и прогнозов бизнес-коммуникаторов развивается политический процесс в стране, а представителям власти приходится лишь оглашать рекомендованные специалистами из сферы частного бизнеса тезисы. Одновременно с подобными ситуациями может происходить "сращивание" бизнеса и власти, при котором роли и задачи участников диалога могут меняться. 2 После распада СССР характер взаимоотношения власти, бизнеса и общества на федеральном и региональном уровнях подвергался существенным переменам. Условно можно выделить три временных этапа: 1) 1992 - 1997 годы - зарождение основ российского лоббизма и GR, усиление роли регионов и становление практики "кремлевского" лоббизма; 2) 1997 - 2001 годы - спад в динамике отношений бизнеса и власти, последующая кратковременная интенсификация и переход контактов на новый уровень; 3) 2002 - 2007 годы - развитие взаимных контактов в сфере бизнеса и власти; частичное "сплетение" данных сфер. В начале 1990-х годов представители крупного бизнеса и лидеры субъектов федерации искали способы политического обеспечения своих интересов, стремились занять привилегированное положение в новой системе власти и тем самым влиять на процесс принятия решений в федеральном центре. С учетом ослабленности центральных политических структур, процесс развития регионов шел крайне активно. Власть на местах была практически неограниченной, чем активно пользовался бизнес. Это проявлялось в процессах приватизации собственности "на местах" и непосредственно в хозяйственной деятельности. Условия для ведения бизнеса в различных регионах могли отличаться друг от друга весьма ощутимо. К 1996 - 1997 годам процесс децентрализации - и политической, и экономической - достиг апогея, что вылилось в серию конфликтов разного масштаба между федеральной властью и отдельными регионами. Дополнительным фактором обострения напряженности послужил "кремлевский лоббизм" - ситуация, когда власть взяла на себя часть коммуникативных функций бизнеса для коммуникаций с еще более "высокопоставленной" властью. Речь шла о функциях представителей России в Международном валютном фонде (МВФ) и Мировом банке. В 1990-х годах только по линии МВФ общая сумма кредитов для России составила около 16,5 млрд. долларов США. Именно под цели данных кредитов запускались очередные реформаторские проекты. Во второй половине 1990-х годов федеральная власть имела довольно слабые позиции. На этом фоне на уровне муниципалитетов и регионов начала выстраиваться новая модель управления экономикой, основанная на неформальных рычагах воздействия на частный бизнес и превратившаяся в решающий узел противоречий между консолидировавшейся властью в регионах и ослабленным федеральным центром. Своеобразным поворотным пунктом стал кризис 1998 года. Первоначальная фрагментарность взаимоотношений бизнеса и государственных органов (явившаяся логическим продолжением экономического спада) постепенно сменялась более тесным сотрудничеством. Из-за изменившейся мировой конъюнктуры более выгодным стало взаимодействие с центральной властью. Рост цен на нефть и активизация транснационального бизнеса в экономически развитых странах упрочил позиции федеральных чиновников в диалоге как с регионами, так и с частным бизнесом. Постепенно стала формироваться основа взаимодействия в течение последующей "пятилетки". Этой основой стал молчаливый консенсус - бизнес не стремится в федеральные органы власти, а та не обращает внимания на детали приватизации в регионах. Более уверенная консолидация федеральной элиты началась после кризиса 1998 года (одновременно сократилась власть элиты региональной). С приходом к власти В.В.Путина в 2000г. ситуация кардинально поменялась. Экономический рост и благоприятная ценовая конъюнктура на мировых рынках привели к тому, что федеральная административная элита утратила стимулы к необходимости стратегического союза как с крупным бизнесом, так и региональными лидерами. И крупный бизнес, и регионы фактически капитулировали. Крупный бизнес был "равноудален" - отстранен от процессов выработки и принятия важнейших политических и социальных решений. Статус глав регионов был резко понижен, региональные лидеры оказались выведены за пределы правящей группировки. Вскоре был сделан еще один шаг на пути утверждения новых параметров регулирования взаимоотношений между бизнесом и властью: переход в 2004 г. к избранию глав исполнительной власти субъектов РФ законодательными собраниями регионов по представлению президента. Речь шла о "мягком" варианте назначения губернаторов. Стоит отметить, что подобный порядок не используется ни в одном из федеративных государств мира. Иногда ссылаются на опыт таких федераций, как Канада, Индия, Малайзия. Однако ни в одной из этих федераций назначаемые центром губернаторы не возглавляют исполнительную власть в своем регионе, а лишь представляют интересы центра. Постепенно стороны приняли комплекс негласных взаимных обязательств: власть отказалась от пересмотра итогов 1990-х годов в обмен на невмешательство в политику со стороны бизнеса. В 2000 - 2002 годах еще продолжало существовать, несмотря на постепенное укрепление позиций федеральных властей, крайне важное равновесие сил во взаимоотношениях государства и бизнеса. 3 С 2000г. российская политическая система приобретает новые качества, главное из которых состоит в утверждении моноцентризма, максимальной замкнутости на Кремль новой системы власти. Приход В.Путина к власти означал для бизнес-элиты и ее политического влияния на федеральном уровне не только новые ограничения, но и новые возможности. Произошло расширение каналов политического влияния бизнеса через Государственную Думу, Совет Федерации, институты корпоративного представительства и так называемый режим консультаций. Крупный бизнес превратился во второй (после "силовиков") источник рекрутирования политической элиты как в центре, так и в регионах. В 2000 - 2003 годах в стране начался кратковременный период бурного расцвета отношений между бизнесом и властью. Государство в экономику особо не вмешивалось, что послужило стимулом для лоббирования бизнесом своих интересов через отраслевые ассоциации и отдельных политиков в парламентских органах власти. Лоббирование осуществлялось различными методами. Происходили депутатские запросы по заказу различных компаний, с подачи предпринимателей и отраслей регулярно организовывались парламентские слушания. Многие бизнесмены благодаря успешным коммуникациям с органами власти увеличили стоимость собственных активов в сотни раз. Обратной стороной медали явилась чрезмерная уверенность в своих силах - ряд бизнес-субъектов решил сыграть с государством в политические игры "по-крупному". Не все они оказались успешными. Причины провала конструкции былых взаимоотношений лежали в различиях менталитета власти и бизнеса, глубоком взаимном недоверии, неготовности сторон к поиску компромиссов. Интересы власти и бизнеса разошлись: если в интересах Кремля было создание условий для закрепления нового моноцентрического режима, то часть бизнес-элиты стремилась к сохранению политической автономии. Кремль, сделав проблему итогов приватизации предметом публичного обсуждения, поставил под сомнение статус наиболее крупных частных собственников. Диалог власти и бизнеса был прерван, и попытки его возобновления успехом не увенчались. Крупный бизнес пытался адаптироваться к меняющимся политическим условиям с помощью различных стратегий, основными из которых были тема "социальной ответственности" и участие в избирательной кампании в Государственную Думу в декабре 2003 год. Кроме того, была использована стратегия "похода в регионы". Но, несмотря на это, власть демонстрировала, что эпоха кумовства и "особых отношений" заканчивается. Общий посыл был примерно таков: "Помощь от бизнеса не нужна, и она не принимается. Федеральная власть достаточно уверена в том, что справится сама". В настоящее время федеральная власть ищет выход из сложившейся ситуации во взаимоотношениях с бизнесом (осознаваемой ею как своего рода тупик) на двух направлениях: через поиск новых механизмов взаимодействия с бизнесом и реализацию административной реформы. Итоги этого процесса во многом контр-продуктивны: конкретные механизмы частно-государственного партнерства отсутствуют, а административная реформа привела к дезорганизации работы министерств и ведомств, к снижению профессионализма чиновников. Власть отводит бизнесу подчиненное место в реализации приоритетных задач, происходит дальнейшее снижение автономии крупного бизнеса как политического субъекта, его возможности по обеспечению своих политических интересов в федеральном центре существенно сократились. Начиная с 2000г. появляются признаки оттеснения крупного бизнеса от процессов принятия, выработки и даже обсуждения серьезных политических и социальных решений. Иначе говоря - полный запрет на политику. В условиях, когда федеральная власть утратила потребность в стратегическом союзе с бизнесом, последний ищет ответ на новую ситуацию на двух основных направлениях: (1) сохранение и усиление своего переговорно-лоббистского потенциала в центре - через укрепление существующих предпринимательских ассоциаций и создание новых; (2) разработка и внедрение новых и весьма разнообразных стратегий в регионах. Первое направление, очевидно, не оправдало себя. С регионами - иначе: основной моделью отношений крупного бизнеса с региональными элитами стала, в отличие от предыдущего периода, модель не доминирования, а паритетного сотрудничества. Вместе с тем внутренние структурные трансформации крупного бизнеса выступают существенным фактором, определяющим "цену дружбы" с региональными администрациями. Превращение компании в основную форму существования российского крупного бизнеса ведет к тому, что "цена" эта падает, а для самих регионов - растет. Поэтому оптимальной стратегией бизнеса является стратегия "дружим с победителями". Стихийно сформировавшаяся модель отноошений между бизнесом и властью, характеризуется рядом черт. Среди них, прежде всего, можно отметить: - наличие параллелизма в полномочиях ряда государственных структур, - сужение публичного пространства и теневой характер принятия решений, - исключительно высокая роль первых лиц компании в построении взаимоотношений с властью, - устойчивая коррупционная традиция, - отсутствие устоявшейся партийной системы: основными структурными элементами политической системы выступают не партии, а кланово-номенклатурные группы, - высокая значимость региональных кланов как политико-экономических игроков, - наличие высоких политических рисков, толкающих бизнес на диверсификацию, приобретение активов за рубежом и привлечение иностранных акционеров (в том числе через выход на IPO), - значимость силового фактора и активная роль силовых структур в процессах передела собственности и политической борьбы, - использование технологии создания конкурирующих центров влияния и балансировки их ресурсов, - непрозрачная структура собственности (не всегда доступна информация о реальных собственниках бизнес-структур, а значит, об их потенциальном влиянии и возможностях), - психологические особенности лиц, принимающих решения, и специфика каналов поступления к ним информации. Лучшими посредниками-коммуникаторами в данной сферы продолжают оставаться первые лица компании. Несмотря на очевидные неудобства данного подхода (эффективность бизнеса ощутимо падает, когда процесс принятия решения находится в руках у одного человека), "топ-менеджеры" и собственники компаний просто опасаются утратить необходимые контакты в случае, если GR-менеджер перейдет в другую компанию. В то же время бизнес имеет возможность легально общаться с властью, обсуждать законодательные инициативы и стратегии развития страны через различные объединения предпринимателей. Федеральное собрание, Общественная палата, многие министерства, полпредства президента в федеральных округах имеют при себе экспертные советы для обсуждения условий ведения бизнеса в конкретных отраслях. * * * Механизм взаимодействия бизнеса и власти в России характеризуется структурами двух типов. Во-первых, подобными коммуникациями занимаются организации, исходной и единственной целью образования которых не было политическое представительство интересов. Такие организации создавались для выполнения широкого круга задач, одной из которых было представительство интересов своих членов в органах государственной власти, то есть лоббизм. К таким организациям относятся в первую очередь различные предпринимательские ассоциации, союзы, объединения, фонды поддержки предпринимательства. Теоретически наиболее активными корпоративными объединениями бизнеса являются Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) и Торгово-промышленная палата РФ (ТПП). Во-вторых, 2001г. появились две новые ассоциации, специализирующиеся на представительстве интересов мелкого и среднего бизнеса. Депутатское объединение "Деловая Россия" было преобразовано в одноименную организацию, представляющую интересы среднего бизнеса. В это же время по инициативе пятидесяти предпринимательских организаций было учреждено объединение "ОПОРА", представляющее интересы малого бизнеса. Активную деятельность ведут отраслевые организации предпринимателей, например Союз нефтепромышленников и Российское газовое общество. Хотя организации предпринимателей декларируют защиту интересов мелкого и среднего бизнеса, реальность такова, что они не всегда следуют этим заявлениям. Будучи фактически отстраненными от управления в этих организациях, предприятия мелкого и среднего бизнеса оказываются выключенными из системы представительства. Следует также отметить разносторонний подход крупных бизнес-структур в сфере формирования департаментов по коммуникациям с государственной властью. Так, в компании "ТНК-ВР" взаимодействием с властью заняты сразу три департамента в общей структуре GR-управления: по региональной политике, по взаимодействию с федеральными органами власти и по законотворческой деятельности. Все подразделения работают в тесной связке, но обязанности четко распределены во избежание дублирования и параллелизма функций. Основная задача департамента по региональной политике - взаимодействие с региональными исполнительными и представительными органами государственной власти, муниципальными образованиями, а также с территориальными подразделениями федеральных министерств и ведомств. В ОАО "НК "Роснефть" взаимодействием с властью занимаются два управления в составе департамента по работе с органами государственной власти: по работе с федеральными органами власти и по работе с региональными органами власти и протокола. В НК "ЛУКОЙЛ" эти функции переданы в отдел по связям с госорганами, входящий в департамент по связям с общественностью. Средний бизнес также заинтересован в позитивных отношениях с региональными властями. Даже на уровне малого бизнеса выстраивается работа с муниципальными органами власти. Власть и сама ищет адекватных партнеров для реализации глобальных проектов, которые без бизнеса просто не могут быть реализованы. На Западе механизмы государственно-частного партнерства функционируют на протяжении длительного времени. В России они только внедряются - так что, можно надеяться, наиболее активный период формирования подобных отношений еще впереди. ПОНЯТИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТОЛОГИИ И ОСОБЕННОСТИ ЕЕ ПРОБЛЕМНОГО ПОЛЯ В РОССИИ Автор: А. Д. Богатуров ПОЛИС. № 4, 2011, C. 8-19 Выделение дисциплины экономической политологии из общего содержательного потока знаний о политике вызвано потребностью в более пристальном изучении отношений бизнеса с государством и обществом. Это важно прежде всего для таких стран, как Россия, с характерной для них спецификой этих отношений, резко отличающихся от тех, которые существуют в странах "зрелого рынка и демократии" - государствах западной части Европейского Союза, США и Канаде. С методологической точки зрения важно, что в западных странах с их развитой либерально-демократической традицией "ключом " к пониманию политических процессов принято считать выявление и учет рационалистических экономических мотиваций избирателей. Этот подход воплощен в теории рационального выбора и связанных с ней концепциях. В странах незападных, многие из которых, включая Россию, по современной классификации относятся к типу нелиберальных демократий, теория рационального выбора работает лишь отчасти и не является "аналитическим ключом" к пониманию происходящих процессов - ввиду приниженности роли электорального поведения граждан в принятии определяющих экономических решений. В группе незападных стран для выявления смыслов происходящего между государством и бизнесом бывает необходимо обращать внимание прежде всего на культурно-идеологические доминанты элиты, часто оторванные от рационалистических экономических мотиваций граждан, но при этом нередко пользующихся их поддержкой благодаря "понятности" и "оправданности" этих доминант с точки зрения традиционного массового сознания. Вот почему объяснительная способность экономической политологии зависит от двух одинаково важных блоков знаний. Первый должен обеспечивать понимание общих теоретических закономерностей поведения государства и экономически активных граждан в политических процессах. Второй - способность разбираться и применять на практике знание конкретной специфики отношений власти, бизнеса и общества в различных странах - прежде всего в самой Российской Федерации. ПОНЯТИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТОЛОГИИ Таким образом, экономическая политология формируется как дисциплина об общих закономерностях отношений бизнеса с государством и обществом и специфике этих отношений в любых странах, которые могут интересовать бизнес с точки зрения политических условий для его активности. Если политология вообще - это прежде всего наука о социальных отношениях по поводу власти, то в экономической политологии в равной степени внимательно изучаются эти отношения по поводу и власти, и извлечения прибыли. Извлечение прибыли оказывается объектом политического анализа наряду с борьбой за власть. Власть перестает восприниматься просто как инструмент обогащения, а богатство - как средство получения власти. Извлечение прибыли, обогащение начинает рассматриваться как отдельный глубоко политизированный общественно значимый процесс. Разумеется, экономическая политология неотделима от политологии общей. В этом смысле ее можно определить как область политологии, которая напрямую связана с изучением вопросов обеспечением политической безопасности бизнеса, профилактики политических рисков, с которыми он сталкивается, а также с выработкой оптимальной стратегии поведения бизнеса в отношении общества и государства в политических ситуациях в любых странах, включая его собственную. Очевидно, в экономической политологии изучаются специфические вопросы, которые, как правило, в первую очередь волнуют стратегических инвесторов и ту часть политического консалтинга, которая их обслуживает. Экономическая политология в некоторых ее аспектах близка к таким дисциплинам, как "общественные связи" (public relations) и "связи с политико-административными органами" (GR, government relations). Однако важно определить грани между этими дисциплинами. PR в самом широком смысле - это манипуляционная наука об управлении образами субъекта. Более конкретно, это - наука о политической и экономической привлекательности и инструментах ее формирования. Очевидно, это понятие очень близко к тому, что именуется политической и экономической рекламой. Такая наука, естественно, сосредоточена на отношениях власти и бизнеса с обществом. В центре ее внимания - общество и инструменты влияния на него. GR - еще более частная дисциплина о способах приобретения полезных связей с правительственно-административными органами. С методологической точки зрения она способна когда-нибудь претендовать на роль теоретического основания того, что можно будет назвать "научным лоббизмом". Фокус ее внимания, очевидно, еще сужен даже по сравнению с PR, "подотраслью" которой GR пока еще в значительной степени является. Экономическая политология, конечно, "соседствует" с PR и GR и кое в чем с ними пересекается. Но к экономической политологии могут быть отнесены только те части обеих дисциплин, которые касаются предпринимательских субъектов и экономического лоббирования. В этом смысле она вбирает в себя только некоторые сегменты их предметных полей. В то же время, ни PR, ни GR не претендуют на изучение политической роли бизнеса в обществе и государстве, стратегии власти в отношении предпринимательства и поведения бизнеса в отношениях с властью, а экономическая политология призвана заниматься прежде всего этим. Более того, в отличие от PR и GR, экономическая политология вбирает в себя рассмотрение посягательств бизнеса на власть и рассматривает бизнес как субъект власти. Экономическая политология "не стыдится "рассматривать с политической точки зрения извлечение прибыли и бизнесом, и властью. Эта дисциплина менее "технологична", чем PR и GR. Не все ее знания легко "переложить в технологии". Но она стремится "снять" новые технологии из анализа политической реальности, их зафиксировать, осмыслить и систематизировать с перспективой выйти на разработку матриц оптимального поведении бизнеса в типичных ситуациях его конфликта или сотрудничества с политической властью. Для экономической политологии характерен акцент на анализе двуединства современных публичных политических процессов, в которых борьба за власть и обогащение в ходе этой борьбы становятся равнозначными по важности чертами политического процесса, а их слитность способствует трансформации самого политического процесса в политический бизнес. Добавленная стоимость возникает в этом бизнесе непосредственно внутри политического процесса, когда (и если) элементы развлекательности, театральности, рекламы, теле- и видеошоу встают вровень с собственно политическим содержанием, а затем незаметно начинают над ним доминировать. Политики, аналитики и консультанты, политтехнологи, избиратели и спонсоры (осознанно и неосознанно) начинают вести себя сообразно логике участников бизнес-процесса: они ориентируются уже не только на результат, но и на продление процесса движения к тому результату - поскольку длительность этого процесса, а иногда прежде всего она, имеет свою цену и стоимость. В отдельных случаях результат становится по ценности соизмеримым с самим процессом, если последний был достаточно долгим и захватывающим, чтобы существенно обогатить всех к нему причастных. Спонсорство перестает быть спонсорством, фактически превращаясь в коммерческую инвестицию. Самые яркие примеры публичного политического бизнеса в 2000-х годах - нарочито растянутые во времени избирательные кампании в США (особенно президентские), в которых до последнего дня бывает трудно определить фаворита. Аналогичные процессы происходят в большинстве стран мира с развитой зрелищно-электоральной культурой. В России, где такой культуры пока нет, зачатки политического бизнеса представляют собой многочисленные политические ток-шоу - как правило, аналитически бессодержательные, но высокодоходные для их организаторов. ПРЕДМЕТНОЕ ПОЛЕ ДИСЦИПЛИНЫ Профилирующее содержание экономической политологии определяется необходимостью охвата четырех основных блоков знаний. В первый входят специфические преломления предметов теоретико-методологического цикла политологии. В курсе "теория политики", входит предмет экономического анализа политических явлений и его методология. Во втором блоке рассматриваются вопросы обеспечения в широком смысле политической безопасности бизнеса. К ним относится проблематика правовой основы ведения бизнеса в той или иной стране, а также все легальные аспекты отношений бизнеса и власти. В этой группе - анализ политических рисков, типология конфликтов бизнеса с обществом и властью, механизмы воздействия власти на бизнес и способы разрешения их противоречий. Обрамляющая тематика блока - исследование структуры экономического интереса государства, внутренних и международных аспектов экономической безопасности страны, а также практики государственного регулирования экономического развития. В третьем блоке обсуждаются вопросы восприятия бизнеса обществом, отношений между ними, общественные ожидания в отношении предпринимателей, наконец, понимание бизнесом своей социально-политической и социально-экономической роли, ответственности и миссии. В этом блоке - вопросы этики ("кодекса") политического поведения бизнеса, а также роль СМИ в отношениях бизнеса с обществом и государством. В четвертом блоке рассматриваются проблемы воздействия бизнеса на государство, механизмы лоббирования интересов предпринимателей во властных структурах и его правовые основания, сопоставление практик лоббизма в России и иностранных государствах. ПРЕДПОСЫЛКИ СТРАНОВОЙ СПЕЦИФИКИ ОТНОШЕНИЙ БИЗНЕСА С ГОСУДАРСТВОМ И ОБЩЕСТВОМ Как уже отмечалось, в странах нелиберальной демократии мотивы поведения элит могут быть автономны от настроений и экономических потребностей граждан. В таких государствах преобладает аппаратный тип принятия решений. Экономические решения вырабатываются, принимаются и проводятся в жизнь главным образом высшим политическим руководством и правительственной бюрократией. При этом на всех уровнях большую роль играет личность лидеров и их индивидуальные характеристики. Поэтому в этой группе стран в той или иной степени преобладают неформальные отношения и связанные с ними интересы - родственные, дружеские, земляческие, корпоративно-групповые, клановые. В этнотерриториальных образованиях внутри Российской Федерации доминируют факторы принадлежности к одной из этнических групп. Масса неформальных обязательств и отношений групповой солидарности определяет наличие мощных устремлений, довольно далеко отстоящих от логики экономической рациональности в том виде, как она трактуется в научной литературе. Поведение участников "неформальных групп" на практике не определяется формулами исчисления соотношений между социально-экономическими издержками и выигрышами в рамках логики рационального выбора. К этому следует добавить влияние культурно-политического традиционализма. В странах исламских ареалов, например, общественная и политическая мораль помещают интересы солидарности выше интересов личного обогащения. В государствах с весомой составляющей православной культуры экономический рационализм ("меркантилизм") до сих пор нейтрализуется сохраняющимися в массовом сознании архетипами нестяжательства и православной аскезы. Даже в Европе сербы с болью пытаются примирить себя с мыслью о том, что ради экономической помощи от Евросоюза можно отказаться от прав Сербии на Косово. В Закавказье, Южной Азии и на Корейском полуострове политические интересы ставятся намного выше экономических благ от улучшения отношений с соседями. Российское правительство, как только позволили финансовые условия, возобновило субсидирование дальневосточных регионов страны, хотя с точки зрения "рыночной логики" их сохранение в составе России многим зарубежным специалистам кажется "нерациональным". Экономический рационализм не очень хорошо объясняет поведение российских граждан. Жесткий либеральный курс правительства в 2000-е годы вызывает их постоянное раздражение. Но это мало влияет на популярность российских президентов, которые по-прежнему уверенно чувствуют себя в отношениях и с бизнесом, и с обществом. Привычка полагаться на "сильного вождя", который оказывается и источником ожидаемых благодеяний, и виновником любых неудач, доминирует над желанием россиянина принять ответственность за себя, страну и собственные ошибки. Это относится к отношениям бизнеса с государством и обществом не только в России, но и в других странах СНГ. В них сохраняют значение комплексы традиционных отношений - в основном неэкономических и, как правило, не воплощаемых в конституционных институтах. Сказанное касается не только государств на территории бывшего Советского Союза, но и ряда других стран, в социальной структуре которых под влиянием вестернизации возникло сосуществование разнородных, но равновеликих анклавов. В одном - сохраняются отношения, связанные с традиционным для данной страны жизненным укладом. В другом - концентрируются вновь возникающие отношения западного типа. Причем эти анклавы уже веками сосуществуют, как показывает история, не замещая друг друга. По ходу времени каждый из них постепенно меняется, но они не сливаются и сохраняют свои базовые свойства. Общества такого типа сложились во всех странах, "импортировавших" модернизацию, т.е. не только в государствах СНГ, но и в таких странах, как Турция, Индия, Япония, Южная Корея, государства АСЕАН, Китай и других. Желание сохранить анклавы традиционной жизни и отношений является формой стремления защитить свою идентичность. При этом страны и народы достаточно умудрены и опытны, чтобы не отвергать технические, финансовые, информационные и иные материальные и виртуальные блага модернизации. Оставаться в стороне от благ технических инноваций никто не хочет. Формирование анклавов традиционного наряду с анклавами нового - иммунный ответ незападных обществ на модернизацию. Они стремятся освоить блага модернизации, но не ценой утраты традиционного жизненного уклада. Анклавная структура общества - инструмент, позволяющий совместить традиционное с современным, обеспечить их взаимное приспособление. В этом смысле она является политически актуальным феноменом, ментально и экономически востребованным незападным обществом. Считать ее недолговечным и преходящим явлением, судя по опыту последних двух веков, нет оснований. Консервация традиционных отношений, даже в форме анклавов, влияет на политические отношения в обществе в целом. "Западный рационализм", наталкиваясь на конкуренцию со стороны традиционных нерационалистических мотиваций, теряет часть своего импульса и не может стать определяющим элементом политического поведения граждан. В связи со сказанным важно заметить, что отношения государственной власти и бизнеса в современной России образуют анклав традиционных отношений в том смысле, что государство стремится осуществить задачи модернизации, в значительной мере полагаясь на традиционный тип отношений с экономически активным слоем. ПОЛИТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ДЕЛОВОЙ АКТИВНОСТИ В РОССИИ Целесообразно сравнить особенности политического климата отношений бизнеса с окружающей его социально-политической реальностью. Во-первых, для Российской Федерации характерна более весомая регулирующая роль политической власти, чем это характерно для стран Запада. Власть выступает в роли творца модели экономического развития, которая не столько складывается сама под воздействием рыночных сил, сколько оказывается плодом успешных или неудачных попыток власти сконструировать оптимальную, с точки зрения властной группы, систему обеспечения экономического роста. Во-вторых, правовые условия и политическая практика не позволяют бизнесу законным образом встать вровень с властью в вопросах выработки ключевых решений по развитию хозяйства. Этому препятствует и незрелость политико-правового сознания делового сообщества, которое в 1990-е годы попыталось - неудачно - подчинить себе политическую власть, а, потерпев неудачу, полностью ей покорилось. Бизнес не стал партнером ни для власти, ни для общества. Не сумев подчинить себе политиков, он предпочел формально подчиниться им, по сути пытаясь влиять на власть изнутри самой власти - через неформальные механизмы лоббирования своих интересов. В-третьих, эти неформальные механизмы связей бизнеса с властью разрослись, тесня официальные отношения между предпринимателями и политиками. И бизнес, и бюрократический аппарат приспособились к такому типу отношений и препятствуют их модернизации. В сфере принятия решений по экономическим вопросам преобладающее значение сохраняют традиционные регуляторы - личные отношения, земляческие, родственные, этнические, кланово-групповые и иные неформальные связи. Преобладание неформального типа регулирования отношений бизнеса с властью является важнейшей чертой российской ситуации. В-четвертых, возможно, опасаясь возобновления попыток бизнеса подчинить себе государство, как это было в 1990-е годы, политическое руководство с середины 2000-х годов построило в отношениях с деловым сообществом жесткую "вертикаль власти". В результате политика безраздельно преобладает в стратегии экономического развития как минимум на макроэкономическом уровне. Отношения господства и подчиненности между властью и крупным бизнесом транслируются с макро- на микроуровень и задают параметры модели отношений властей с малым и средним предпринимательством. В России не сложилось отношений "соразмерно равного" сотрудничества политической власти и частного бизнеса. Государство и бизнес в России до сих пор могли быть друг для друга "или рабом, или тираном". При Ельцине тон стремились задавать олигархи, "после Ходорковского" - бюрократия. Попытки наладить систему партнерства власти и предпринимателей дали ограниченные результаты. Российская бюрократия со своей стороны не смогла выработать механизмов самоограничения в отношениях с бизнесом. Олигархический разгул десятилетия 1990-х годов сменился неограниченным вмешательством власти в экономику. Во властных органах не возникло традиции относиться к бизнесу не только строго, но и бережно. Традиция взаимопомощи и взаимоподдержки бюрократии и бизнеса в России развивалась преимущественно в русле теневых отношений. Задача научить чиновника видеть в предпринимателе не только источник дополнительных налоговых поступлений, но и носителя перспективных экономических начинаний, выгодных стране и обществу, реализуется с большим трудом. В-пятых, в силу недостаточной прозрачности экономической жизни чрезмерно большое значение в экономике и политике сохраняет сфера "серого бизнеса", т.е. предпринимательства, действующего на грани законного бизнеса и криминального. Контуры этой сферы сложно определить. В серый бизнес нередко тайно вовлекаются представители отдельных звеньев бюрократического аппарата всех уровней. Невозможность знать наверняка, политики или чиновники какого уровня вовлечены в такой бизнес, блокирует работу правоохранительных органов по декриминализации российской экономики. Это обстоятельство вносит в сферу деловых отношений дополнительные риски. Честному бизнесу труднее конкурировать с полукриминальным, а власть и подчиненные ей правоохранительные органы в такой конкуренции могут оказаться не на стороне первого. В-шестых, бизнес работает в обстановке постоянной стрессовой неустойчивости. Крупные предприниматели вынуждены опасаться власти, причем она не имеет ничего против этого. Средним и мелким предпринимателям еще тяжелее: они боятся и криминала, и власти, которая может не захотеть их от него защитить. Общество в таком безмолвном, хотя очевидном, противостоянии в целом не симпатизирует бизнесу, вследствие чего тот не может апеллировать к общественной поддержке. Лишь государство по собственному произволу может выступить арбитром в спорных ситуациях - но только, если оно сочтет это выгодным для себя. В итоге незащищенность бизнеса работает на усиление произвола власти. Для того чтобы не просто выжить, а процветать и развиваться, бизнес должен вести себя не как просто "экономическое существо". В отношениях с властью он вынужден льстить, хитрить, подлаживаться, изворачиваться. В-седьмых, общество практически выключено из отношений между бизнесом и государством. Естественное раздражение бизнеса против политиков и криминала преобразуется в негативистское отношение предпринимательского сообщества к социальным нуждам страны и проблемам конкретного человека. Бизнесмены скорее отгораживаются от общества, чем стремятся к диалогу с ним. Несовершенство законодательства о благотворительности тормозит и без того вялые попытки предпринимателей заявить о себе как о классе сознательных и ответственных граждан, проявить государственное видение и мышление. Список богатых людей, для которых благотворительность стала частью их стратегии роста, ограничен (Потанин, Усманов, Абрамович). Предприниматели пока не создали ничего сравнимого с Фондом Рокфеллеров, Фондом Макартуров или Фондом Форда. В-восьмых, феномен "патриотичного бизнеса" - в том виде, в котором он сложился в Японии или Южной Корее на этапах экономико-социального реформирования и модернизации во второй половине прошлого века, - в России отсутствует. Патриотичным в данном случае называется бизнес, способный самостоятельно прийти к пониманию необходимости подчинить интересы максимизации прибыли (не извлечения прибыли вообще, а именно ее максимизации) задачам вывода российской экономики на передовые мировые рубежи. Мировоззрение руководства самых мощных российских корпораций проникнуто интернационализмом больше, чем патриотизмом. Мыслить широкими категориями глобальной экономики и общемировых хозяйственных процессов кажется привычней и правильней, чем оперировать более частными понятиями вывода России на благоприятные позиции в международном разделении труда. Соответственно, патриотизм бизнесу пытается "преподавать" власть, причем чаще всего при помощи энергичного давления. Это выражается главным образом в том, что у энергосектора изымается часть дохода, которая через бюджет направляется на развитие наукоемких производств. Для контраста: в Японии, например, бизнес участвует в определении приоритетов экономического развития наряду с правительством и сам вырабатывает для себя рекомендации относительно добровольных ограничений одних и ускоренного развития других направлений производства. В России первое и последнее слово в этом смысле остается за кабинетом министров. Бизнес, правда, и сам не на высоте. В деловой практике не закрепились традиции добровольного самоограничения бизнеса по соображениям патриотизма или социальной ответственности. Российских инвесторов за рубежом (на Украине или в Молдавии) упрекают в отсутствии желания уважать традиции стран пребывания и особенности местной психологии. Отечественный бизнес отзывчивей к угрозам, чем к доводам о выгодах от встречных уступок и компромиссов. Власть ведет себя "зеркально" - отнимает деньги и собственность, но не стимулирует целевые инвестиции предоставлением налоговых льгот. Трезво оценивая свою способность "научить бизнес патриотизму", политическая власть сохраняет за собой мощные инструменты прямого воздействия на экономическое развитие в лице госкорпораций. В экономическом отношении они призваны осуществить именно те приоритеты развития, которые установило государство. Политически их существование призвано уравновешивать частный бизнес, не позволяя сосредоточиться в его руках слишком большим финансовым активам, к которым власть не имела бы прямого и легкого доступа. Повышение участия государства в крупнейших корпорациях энергетического сектора после "дела Ходорковского" было началом поворота государства к возвращению себе активной экономической роли и одновременно стартом профилактических мероприятий, призванных предупредить концентрацию чрезмерной финансовой мощи в руках частного бизнеса вообще. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ КАК ИНСТРУМЕНТ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА БИЗНЕС Под экономической безопасностью понимается состояние неуязвимости государства и общества перед угрозами для устойчивости их развития. В более конкретном смысле обеспечение экономической безопасности предполагает: стабильное снабжение сырьем и энергией; беспрепятственный сбыт товаров на зарубежных рынках; поддержание устойчивости финансовой системы; предупреждение монополизации недружественным субъектом важных сегментов производства и рынка, обеспечение доступа к технологическим достижениям, необходимым для стабильного хозяйственного развития. Расширительная интерпретация экономической безопасности, кроме того, подразумевает включение в этот примерный перечень еще и возможности сохранять независимость в принятии решений по ключевым вопросам экономического и социального развития - т.е. вопросам обеспечения благосостояния граждан. Правительство обязано следить за тем, чтобы экономические процессы и, следовательно, деятельность любых экономических субъектов, соответствовали требованиям обеспечения экономической безопасности. Но четких критериев для заключения о том, что именно в деятельности экономических субъектов способно, а что не способно угрожать экономической безопасности, не существует. Власть имеет возможность произвольно толковать те или иные действия и ситуации. Для того чтобы спорить с правительством, нужна система независимого арбитража и устоявшаяся практика принятий арбитражных решений - как в пользу государства, так и в пользу бизнеса. Такая система в России находится в стадии становления, а ее слабость увеличивает риски для деловой активности. Во всех странах обеспечение экономической безопасности является важным аргументом для выделения в национальной экономике стратегических отраслей и стратегических предприятий, которым правительства уделяют приоритетное внимание, препятствуя, в частности, распространению на них контроля иностранного капитала. Увеличение доли участия государства в крупнейших предприятиях российского энергетического сектора в середине 2000-х годов было представлено в ключе заботы об экономической безопасности России. Правительства западных стран в тот же период неоднократно блокировали попытки российских инвесторов приобрести крупные пакеты акций наукоемких предприятий в странах Евросоюза. В 2009 г. была сорвана уже в основном согласованная сделка о покупке у американской корпорации General Motors российским "Сбербанком" германского автомобильного концерна Opel. Аналогично Украина, Польша и другие транзитные страны отказываются продавать российским компаниям проходящие по их территории трубопроводные сети для транспортировки газа. Сходный подход проявляется и в отношении наиболее важных новых технологий на стадиях их разработки и внедрения. Ресурс воздействия на бизнес связан с возможностью выдвигать жесткие требования по соблюдению экологических норм теми или иными корпорациями, деятельность которых по каким-то причинам начинает вызывать беспокойство правительств страны пребывания. Таким образом в 2006 г. были наложены существенные ограничения на деятельность американской компании Sakhalin Energy (Royal Dutch Shell, Mitsui и Mitsubishi), которая за три года до этого получила заключения о соответствии ее проектов экологическим требованиям в Российской Федерации. Год спустя ограничения были сняты, но ценой компромисса было понижение доли иностранных инвесторов и увеличение доли российских ("Газпром" получил 50% плюс 1 акцию). КОРРУПЦИЯ В ОТНОШЕНИЯХ БИЗНЕСА С ГОСУДАРСТВОМ И ПЕРСПЕКТИВА ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА Коррупционный аспект отношений бизнеса с государственной бюрократией относится к числу самых политизированных. Отсутствие закона о лоббизме в значительной мере лишает легальных оснований естественное стремление деловых людей защитить свои интересы перед властью и добиться от нее поддержки в тех вопросах, где без этого нельзя обойтись - а таких вопросов большинство. Содействие государства обеспечивается практикой нелегальных связей с должностными лицами, которая фактически образовала мощный комплекс неписаных правил и механизмов личных связей, в основе которых лежит многоступенчатая и разветвленная система подкупа. Энергичные попытки власти искоренить коррупцию, начавшиеся в самом конце 2000-х годов, пока не обеспечили перелома ситуации. Коррупционные практики характерны для многих стран и регионов мира - государств Южной Европы, Латинской Америки, Арабского Востока, Африки. В России и других странах СНГ они грозят фактически стать неотъемлемой частью экономической жизни, в частности, принятия административно-политических решений по хозяйственным вопросам. Сложность искоренения коррупции имеет свою политическую сторону. Во-первых, в российских условиях она по сути дела выполняет функцию массового перераспределения общественного богатства в пользу обширного социального слоя профессиональных управленцев и сотрудников правоохранительных органов разных уровней, официальные доходы которых ниже, чем в других странах. В этом смысле в коррупции заинтересованы довольно широкие и, самое главное, влиятельные социальные силы. Для них коррупция - инструмент выживания в качестве привилегированного общественного слоя, принадлежность к которому является главным смыслом социального бытия соответствующих категорий служащих. Несмотря на существенное ужесточение официальных наказаний за коррупцию, именно они прилагают усилия для нейтрализации эффективности этих нововведений на практике. Это не вопрос отдельных руководителей, а системная проблема общества и одна из причин саботажа попыток ввести лоббирование деловых интересов в русло закона и установить контроль над ним. Отсутствие легального лоббизма фактически сводит весь деловой интерес до уровня интереса нелегального. Во-вторых, коррупция фактически обеспечивает сращивание нелегальных интересов бюрократии и бизнеса, а в более широком смысле - бизнеса и государства. Коррупционный путь, образно говоря, является самым коротким, быстрым и незатратным способом защиты делового интереса в текущей ситуации, и поэтому бизнес не заинтересован в налаживании иных - официальных, легальных, прозрачных, но одновременно и гораздо более громоздких механизмов, в частности, судебных и арбитражных институтов и практики. Тайный сговор в известном смысле бизнесу ближе, чем легальная и состязательная защита своих интересов через конституционные институты и структуры гражданского общества. На Западе страх и незащищенность первых буржуа перед королевской властью заставили зажиточный класс обратить внимание на нотариусов и стряпчих, которые могли помочь буржуа защититься от посягательств на их жизнь и имущество. Затем богатые люди осознали свою потребность в умных и смелых журналистах, которые могли бы обеспечивать им общественную поддержку. Пришло и понимание необходимости студентов, из которых можно воспитать не только умелых нотариусов, но и разумных депутатов. Как только тех и других стало достаточно много, идея защиты прав собственника "пошла в массы" - в "толщу" простых граждан, которые стали стремиться защитить свои права так же, как их умели защищать буржуа. Так формировалась активная гражданская позиция, которая, сделавшись нормой самовосприятия простого человека, и позволила победить гражданскому обществу. Сегодня на Западе не принято об этом говорить, но все-таки гражданское общество исходно было призвано к жизни очень конкретной и практической задачей - защитить еще не набравших силу буржуа от государственной власти. Ничего похожего пока в России не происходит. Ориентированному на прямой подкуп чиновников бизнесу не нужны работающие институты гражданского общества, и он в них не инвестирует. Проект гражданского общества, с этой точки зрения, недоинвестирован - поэтому он и буксует. Посредством коррупции бизнес "вкладывает деньги" в государство, вернее, в чиновников. Интересы граждан он игнорирует, а те платят ему "революционной неприязнью". В-третьих, позиция государства в отношении коррупции содержит в себе внутреннее противоречие. Коррупция, являясь элементом разложения, одновременно обеспечивает, как уже говорилось, слитность бизнеса с государством, консервирование его зависимости от власти, отказ от независимой от государства роли, в том числе политической. Но именно этого отказа добивалась власть от бизнеса долгое время. Искоренение коррупции в этом смысле будет означать переключение денежных потоков (инвестиций бизнеса) на институты и практики гражданского общества. Но такое общество по определению оппозиционно власти, в том числе и прежде всего власти государства. Оно призвано оппонировать власти, перенимая у нее часть полномочий. Нет ясности, готово ли государство в лице его высшего руководства согласиться с переориентацией инвестиций бизнеса с чиновнического слоя на тех, кто станет защищать интересы бизнеса легально - в том числе перед лицом политической власти. Не говоря о том, что бизнес с учетом практики вообще боится всякой оппозиционности, в том числе лояльной. Государство не доверяет бизнесу и поэтому "боится отпускать его от себя". Гражданское общество - это общество, приучившее себя "противостоять власти по правилам", не быть безоговорочно лояльным власти, но и не быть априори против любой власти, как замешанная на нигилизме и обаянии террора русская политическая интеллигенция, переродившаяся в современных либерал-фудаменталистов. Формула гражданского общества в России - это примиренность власти с активной позицией граждан, которая предполагает существенную меру оппозиционности, в которую вкладывает деньги бизнес. Однако эта оппозиционность должна быть принципиально лояльна конструктивной идее сильного и единого государства. Проблема в том, что ни бизнес, ни власть, ни общество пока не созрели для сотрудничества на базе такой формулы. В обществе недостает терпимости к богатству, во власти - согласия уважать интересы оппозиции, в бизнесе - критики к себе. * * * Экономическая политология формируется как прикладная дисциплина, смыслом которой является поиск путей для упорядочения, гармонизации интересов бизнеса, общества и государства. Она формируется в значительной степени как эмпирическая наука, в рамках которой накапливается, систематизируется и осмысливается опыт развития отношений между тремя названными субъектами в разных странах под влиянием неодинаковых культурно-психологических традиций. В перспективе это должно позволить выйти к обобщениям, которые смогут обогатить теоретические представления соответствующих разделов общей политологии. КОНТРАКТНЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ БИЗНЕСА И ГОСУДАРСТВА Автор: А. А. СОКОЛОВА ЭКО. Всероссийский экономический журнал, № 6, 2007, C. 52-65 О характере российского государства объективно можно судить лишь с учетом региональных аспектов, а именно неформальных механизмов взаимодействия государства с остальными экономическими субъектами на региональном и местном уровнях. Неформальные механизмы взаимодействия следует рассматривать как способ отбора новых правил игры в виде совокупности локальных региональных норм. Реальная модель Российского государства, сложившаяся на уровне субъектов Федерации, отличается от формальной модели федеративного государства. В регионах наблюдается широкий спектр политических режимов, которые характеризуются относительно высокой устойчивостью. Так, российская группа исследователей выделила 12 потенциальных типов и подтипов региональных политических режимов. В силу того, что у региональных и местных властей в большинстве случаев отсутствуют формальные способы создания новых локальных правил игры, здесь широко распространены неформальные методы. Таким образом, для установления институциональной природы российского государства следует рассматривать во взаимосвязи формальные и неформальные институты. Если на уровне федерального бюджета доля рыночных доходов растет, а доля неналоговых источников снижается, то в региональных бюджетах, наоборот, происходит увеличение неналоговых, квазифискальных источников доходов. Местный и региональный бизнес вовлечены в процесс финансирования расходов региональных и местных властей. Эти средства поступают не только в бюджеты, но и в специально организованные спонсорские фонды. Поэтому анализ структуры бюджетной системы следует дополнить рассмотрением практик дополнительного финансирования органов власти за счет бизнеса. При этом необходимо проанализировать неформальные квазифискальные платежи бизнеса, организованные и используемые властью2. |