кто. Бешан_или_Пастер,_Утерянная_глава_истории_биологии_1. Первая загадка ферментации
 Скачать 2.08 Mb.
|
|
Случаев на миллион Армия, смертность от оспы (1873—94 гг.) 37 Флот ------------- II -- ------------- 36,8 Лестер, возраст 15– 45 лет -------- II ------ -- 14,4 Это исчерпывающее доказывает, что все утверждения о почти стопроцентном иммунитете ревакцинированной армии и флота, на основании которых общественность дурачили столько лет, являются абсолютной ложью. Подобные вещи американцы называют "блефом". Не существует иммунитета. У них нет защиты. Сталкиваясь с инфекцией, они страдают так же, как остальное население, и даже сильнее. В целом, в 1900-е годы, включая и годы с 1878 г. по 1896 г., в Лестере было так мало смертей от оспы, что главе Службы регистрации актов гражданского состояния пришлось представить среднее значение десятичной дробью — 0,01 на тысячу населения, что соответствует десяти случаям на миллион, в то время как за двенадцать лет, с 1878 г. по 1889 г., в среднем за год было меньше одной смерти! Вот где настоящий иммунитет и настоящая защита, и достигается это санитарией и карантином, в сочетании с почти полным отказом от вакцинации. Ни армия, ни флот не могут похвастаться подобными результатами. Итак, великий ученый, наряду с Дарвином стоявший у истоков теории эволюции (верной или ошибочной), называл "блефом" эффективность "великой вакцинации", которую Пастер положил в основу своей медицинской теории и практики. Впечатляет не имя этого человека, а свидетельства, которые он представляет, вердикт времени. История Лестера, где за 26 лет, предшествующие 1931 г., было лишь две смерти от оспы, до сих пор служит нам уроком. Точно так же опыт Германии и Японии свидетельствует: где много вакцинации, там много оспы. А Филиппинские острова дали нам самый убедительный наглядный урок из всех известных. После того, как США захватили острова, все внимание там было уделено улучшению санитарных условий. Считая это недостаточным, Служба общественного здравоохранения тщательно следила за систематической вакцинацией населения, вдобавок проводя массовые инокуляции сывороткой. Результаты отражены в американском документе, опубликованном 14 января 1922 г. в "Масоник Обзервер", Миннеаполис: С тех пор, как Соединенные Штаты вступили в права владения островами, на Филиппинах прошли три эпидемии оспы, первая в 1905—06 гг., вторая в 1907—08 гг., и третья, наиболее тяжелая, в 1918—19 гг. До 1905 г. (до систематической всеобщей вакцинации) смертность была около 10%. Во время эпидемии 1905—06 гг., когда вакцинация уже развернулась, смертность варьировалась от 25 до 50% в различных частях островов. Во время эпидемии 1918—19 гг., когда предположительно все филиппинцы были провакцинированы от оспы, средняя смертность составила 65%. Эти цифры имеются на стр. 78 отчета филиппинского Министерства здравоохранения за 1919 г. Цифры сопровождаются комментарием "Труднообъяснимая смертность". Для всех, кроме уполномоченного по делам здравоохранения, очевидно, что это результат вакцинации. Но не только оспа стала смертельнее на Филиппинах: "статистика филиппинского здравоохранения указывает, что в последние годы был неуклонный рост числа управляемых заболеваний, в особенности тифа, малярии и туберкулеза " (цитата из отчета в 1921 г. специальной комиссии по исследованию Филиппинских островов, генеральным директором которой был Леонард Вуд)". Детальная информация дана в более раннем выпуске (10 сентября 1921 г.) "Масоник обсёрвер": Самый высокий процент смертности (63,3%) был в Маниле, где вакцинация была наиболее тщательной; самый низкий процент, 11,4%, был на острове Минданао, где из-за религиозных предрассудков населения вакцинация не стала такой массовой, как в большинстве других районов островов. К вечному стыду служб, незаслуженно названных службами "здравоохранения", вакцинация на Минданао с 1918 г. стала в основном принудительной, несмотря на прямое свидетельство того, что его население было в большей безопасности без нее, что привело к росту смертности от оспы до уровня выше 25% в 1920 г. Учитывая тот факт, что в Маниле инженеры по санитарной технике для очищения и оздоровления города постарались больше, чем в любой другой части островов, есть все основания полагать, что избыточная вакцинация фактически привела к эпидемии оспы, несмотря на принятые для улучшения здоровья меры по санитарному состоянию. Из номера от 17 декабря 1921 г.: Вдумайтесь: среди менее чем 11 000 000 населения было 107 981 случаев оспы с ужасающими потерями в виде 59 741 смертей в 1918 и 1919 гг. И это при том, что было сделано все возможное в человеческих силах, чтобы жители Филиппин были вакцинированы и ревакцинированы, как никто другой в мире. Систематическая вакцинация началась на Филиппинах в 1905 г. и с тех пор продолжается. С 1905 г. по 1917 г. включительно на Филиппинах было использовано не менее 10 миллионов доз вакцин от оспы, и весьма вероятно, что количество вакцинаций там достигло пятнадцати миллионов за этот период. В этом можно убедиться, прочитав отчеты филиппинской Службы здравоохранения. Если обратиться к отчетам, то в них мы находим свидетельства того, что дела обстояли даже хуже. В сопроводительных письмах к секретарю Департамента государственного образования д-р В. Де Хезус, министр здравоохранения, сообщал, что в 1918 и 1919 гг. на Филиппинах было 112 549 случаев оспы, из них 60 855 со смертельным исходом. Главный региональный санитарный врач сообщает даже о более высоких цифрах за 1919 г., что в сумме за два года составило 145 317 случаев заболевания и 63 434 случая смерти. Итак, все факты свидетельствуют против Дженнера и Пастера. Основывая свою теорию на методах, уже дискредитированных тщательными и беспристрастными научными исследованиями других, Пастер собирался ввести систему профилактической медицины, чтобы защититься от объявленного им разрушительного действия микробов воздуха. Ослабленные дозы, которые, согласно его теории, должны были защищать от естественных заболеваний, в честь Эдварда Дженнера были названы вакцинами. Зять Пастера рассказывает: "В разгар исследований вакцины от куриной холеры, его мысли были постоянно заняты этиологией сибирской язвы". Хотя сначала он объявил о создании вакцины от первого заболевания, ажиотаж возник вокруг второго, поскольку различные инстанции требовали от Пастера проверки его метода вакцинации. Поэтому в следующую главу мы включили рассмотрение его методов защиты от сибирской язвы, ставших отправной точкой последовавшей моды на инокуляции, которые оказались столь выгодны для производителей вакцин и сывороток, и которые погубили спокойное и беспристрастное развитие науки коммерческим подходом и поиском финансовой выгоды. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Le Sang, par A. Béchamp, Preface, p. 43, note. 2 The Life of Pasteur , by René Vallery-Radot, p. 238. 3 Final Report of the Royal Commission on Vivisection, p. 25. 4 p. 89. 5 p. 90. 6 См. Dr. G. Wilson's Reservation Memorandum of the Royal Commission on Vivisection, p. 90. 7 The Life of Pasteur, by René Vallery-Radot, p. 300. 8 The Life of Pasteur, by René Vallery-Radot, p. 33. 9 Medical Press and Circular, January 17, 1883. (Quoted in Rabies and Hidrophobia by Surg. General A. C. Gordon.) 10 The Life of Pasteur, by René Vallery-Radot, p. 308. 11 The Wonderful Century, by Alfred Russel Wallace, LL.D., Dubl., D.C.L. Oxon, F.R.S., etc., chap. 18, p. 296. В последних изданиях этой книги глава 18 пропущена из-за предыдущей публикации в виде отдельной брошюры. 12 Д-р Альфред Солтер. 13 Vol. I, p. 579. XVI. Международный медицинский конгресс и некоторые фиаско Пастера В 1877 г. Пастер занялся проблемой сибирской язвы и, по обыкновению выдвигая себя на первый план, начал широко рекламировать свой метод культивации палочковидных организмов — бактеридий. Он заявлял, что они были единственной причиной заболевания, и настоятельно предлагал переименовать сибирскую язву в бактеридиоз. Пастер считал, что кровь заболевшего сибирской язвой животного не содержит никаких других микроорганизмов, кроме бактеридий, которых он рассматривал строгими аэробами. Поэтому он утверждал, что бактеридии не участвуют в процессах гниения, которое, по его мнению, обязано только анаэробным микроорганизмам из разряда вибрионов, и зараженная бактеридиями кровь не подвержена гниению. В трупе же напротив, как он считал, зараженная сибирской язвой кровь быстро становится гнилостной, поскольку труп является прибежищем для внешних вибрионов, проникающих в кишечник, всегда полный всевозможных вибрионов, и коль скоро нормальная жизнедеятельность организма уже не является препятствием для них, они приводят к быстрому гниению. Таким было учение, на основе которого Пастер собирался создать профилактическое средство от сибиреязвенной болезни, для чего предложил использовать смесь "аэробных микробов" (а именно бактеридий) с гнилостными "анаэробными микробами". Он считал, что в результате можно нейтрализовать вирулентность bacillus anthracis (сибиреязвенной бациллы. — Прим. перев.), и инъекция этой смеси животным защитит их от инфицирования. Выдвигая эти теории, он поссорился с еще одним членом Медицинской академии, д-ром Коленом, который интересовался, каким образом сибирскую язву могут вызывать бактеридии, если иногда эти микроорганизмы отсутствуют на вирулентной стадии заболевания. На заседании 12 марта 1878 г. он взял слово для критики опубликованного отчета предыдущей сессии 1 На предыдущей сессии, — сказал он, — господин Пастер сформулировал два утверждения, которых нет в "Бюллетене". Первое заключалось в том, что бактеридии сибирской язвы не появляются в крови здоровых животных; второе — что бактеридии не размножаются в организме. Я ответил, что оба эти утверждения кажутся мне спорными, но любая их критика бессмысленна, поскольку они были изъяты из опубликованного отчета. Из протоколов при печати также были изъяты и другие утверждения господина Пастера, среди которых есть такие как "изучение капли зараженной сибирской язвой крови займет целую жизнь", а также, что "найти бактеридию в капле крови так же сложно, как найти клетку фермента в литре пивных дрожжей". Эти купюры (а также некоторые добавления к протоколам, о которых мне нет необходимости говорить) абсолютно безразличны мне, хотя из-за них мое выступление выглядит "сотрясением воздуха", лишенным собственно предмета критики. Но мне небезразлично, что господин Пастер включил в "Бюллетень" то, чего я не говорил, приписав мне методы экспериментирования и аргументацию, которые ни в коей мере моими не являются. Я протестую именно против этого. Пастер сделал сбивчивое заявление, не дающее ответа на обвинения д-ра Колена, которые, надо заметить, не касались обычного авторского исправления отчета о наблюдениях, а говорили о прямом передергивании в протоколах. Можно понять Колена, так и не получившего нормального объяснения или извинений от Пастера, и сказавшего следующее: "Я заявляю, что отныне я не стану ничего обсуждать с господином Пастером" 2 Пылкие панегирики, которыми окружена память знаменитого французского химика, в значительной степени скрывают то неодобрение, с которым его методы были восприняты многими из его современников. Пастер не терял времени, продвигая свои теории о сибирской язве и вопросах, связанных с ней, и 30 апреля 1878 г. зачитал перед Академией наук записки, написанные им в соавторстве с Жубером и Шамберланом. В этих записках под названием "Теория микробов и их применение в медицине и хирургии" микробная теория заболеваний впервые громко возвестила о себе. Пастер воспользовался удобной возможностью для широкой рекламы своего открытия "того факта, что ферменты являются живыми существами". Само собой, ни единого слова благодарности не было сказано в адрес Бешана за его великолепное освещение этого вопроса. Записки начинались с утверждения, что это открытие стало результатом сообщения Пастера о ферментации в 1857–58 гг.; что зародышами микроорганизмов изобилует все вокруг; что тем самым доказана несостоятельность теории спонтанного зарождения, и что в контакте с чистым воздухом вино, пиво, уксус, кровь, моча и все жидкости тела не подвержены никаким из своих обычных изменений. Во-первых, невозможно отрицать, что Пастер, как мы уже знаем, украл у Бешана идеи, касающиеся не только ферментации в целом и винного брожения в частности, но и болезней шелкопрядов. Во- вторых, мы убедились, что эксперименты Пастера не опровергали теорию спонтанного зарождения и поэтому не смогли убедить спонтепаристов, таких как Пуше, Ле Бон и Бастиан. Очевидно, что только эксперименты и выводы Бешана могли объяснить явления, которые иначе можно было отнести лишь за счет гетерогенеза. В- третьих, вопреки утверждениям в этих записках с тройным авторством, и жидкие, и нежидкие вещества животных и растительных организмов подвергаются изменениям, как объяснял Бешан, благодаря содержащимся в них мельчайшим живым организмам, которым он дал емкое название микрозима. Даже у Пастера есть намек на эту теорию: "Каждое существо, каждый орган, каждая клетка, которая живет и продолжает жить без кислорода воздуха… должна обладать свойствами фермента". Его собственный "знаменитый эксперимент" с мясом фактически содержит доказательства этих изменений, хотя Пастер и отрицал их. Далее авторы записок описывают, как бесконечно малое количество новой выведенной ими культуры, по их мнению, могло вызвать сибирскую язву со всеми ее симптомами. Посеяв септический продукт (вибрион, полученный из туши умершего от сепсиса животного), авторы поняли, что их первая попытка провалились. Их культура не была бесплодной, но полученные микроорганизмы не были септическими вибрионами, а имели форму обычных цепочек из крохотных сферических зерен, чрезвычайно маленьких и невирулентных. Подобные наблюдения уже были сделаны профессором Бешаном, который совместно с коллегами выявил связь между нарушением состояния организма и нарушением состояния населяющих его внутренних частиц, нормальному размножению которых мешают неблагоприятные перемены в ближайшем окружении, вследствие чего они развиваются в организмы изменившейся формы, известные нам как бактерии. После улучшения окружающей обстановки, согласно теории Бешана, бактерии путем обратной эволюции могут вернуться к своему микрозимному виду, но гораздо меньше размером и многочисленней, чем были вначале. К сожалению, наблюдение Бешана не было принято во внимание, поскольку явление, описанное в записках, Пастер с соавторами смогли объяснить только тем, что вместе с септическим вибрионом случайно были посеяны и примеси. Они также выдвинули утверждение, что каждый микроорганизм определенного вида и формы являлся возбудителем заболевания. Так, по их мнению, септический вибрион вызывал сепсис, а палочковидная бактерия, обычно ассоциированная с сибирской язвой и вследствие этого названная bacillus anthracis, была непосредственным источником этой напасти у животных. Кроме того, они безапелляционно утверждали, что их так называемое доказательство неоспоримо, несмотря на то, что в их теории царила полная неразбериха, пока на помощь им не пришел немецкий ученый д-р Роберт Кох и не сформулировал ряд правил для распознавания болезнетворного микроба. Согласно этим правилам, болезнетворные микробы: 1. Должны обнаруживаться в каждом случае заболевания; 2. Никогда не должны обнаруживаться без заболевания; 3. Должны поддаваться культивации вне организма; 4. Способны вызывать путем инъекции ту же самую болезнь, как и та, которой был подвержен организм, из которого они были взяты. Очевидно, что последний постулат противоречит основной идее воздушно-микробной доктрины заболевания, ведь если для того, чтобы вызвать заболевание, микроорганизмы должны быть взяты из организма (либо напрямую, либо через культивацию), то где доказательство того, что причина заключается во вторжении из атмосферы? Как показал Бешан, В каждом из экспериментов за последние несколько лет было обнаружено, что гнездом вирулентности являются принадлежащие животному микрозимы, а не микробы воздуха. Никому еще не удавалось с помощью атмосферных микробов вызвать какое-либо из так называемых паразитических заболеваний. Всякий раз для воспроизведения известного заболевания путем инокуляции необходимо было взять подозреваемого паразита из больного животного. Так, для инокуляции туберкулеза берется туберкулезная гранулема у заболевшего 3 Примечательно, что ни Пастеру, ни кому-либо из его последователей никогда не доводилось вызвать заболевание инокуляцией принесенных воздухом бактерий - только путем инъекций того, что получено из организмов. Более того, время вынесло смертельный приговор правилам распознавания болезнетворных микробов, и даже ортодоксальные медики вынуждены неохотно признать, что "постулаты Коха редко, если вообще выполняются" 4 Но отвлеченные теории, столь захватывающие для такого почитателя Природы, как Бешан, мало интересовали Пастера на протяжении всей его жизни — Пастер всегда ориентировался на деловой аспект любого вопроса. И на этот раз он увидел перспективу ощутимой выгоды и мечтал о способе сдерживать или создать видимость сдерживания опустошительного действия сибирской язвы среди овец и крупного рогатого скота. На основании собственной классификации, разделяющей микроорганизмы на аэробные и анаэробные, он предложил нейтрализовать вирулентность бактеридии, смешав два вида микроорганизмов. Мы уже видели, как случайное введение ослабленной культуры курам стало для него руководством к действию, и первая его попытка создать то, что он называл "вакциной", касалась куриной холеры. Затем Пастер занялся сибирской язвой, над "вакцинацией" от которой работал профессор Туссен из Тулузской ветеринарной школы, и объявил, что наконец нашел средство для ее предупреждения. В мае 1881 г. Пастера пригласили испытать его вакцину на ферме подле Мёлена, и в июне он торжествующе написал домой, что добился полного успеха. Под этим подразумевалось, что овца, которая сначала была привита его препаратом, не умерла от последующего введения ядовитой дозы. Испытание было неестественным. Успех не может считаться настоящим, пока не выяснится, что естественная инфекция бессильна против привитых животных. Было выдвинуто соответствующее возражение, и в июле были предприняты эксперименты, которые должны были ответить на него, так как сила вакцины проверялась последующим введением крови погибшей от сибирской язвы овцы. Очевидно, что и в этом случае процедура отличалась от естественного заражения, в особенности потому, что некоторые овцы оставались невосприимчивы к заболеванию, хотя паслись на земле, предположительно полной бактериями из-за захороненных там туш больных овец. Тем не менее, результат от предполагаемой профилактики посчитали успешным с точки зрения коммерческой выгоды. Ни для кого не секрет, что денежные интересы всегда помеха объективной критике, и настоящие исследования были задавлены на корню, благодаря созданному Пастером альянсу науки с коммерцией. В разгар экспериментов ему пришлось прерваться на время. В августе 1881 г. в Лондоне состоялся Международный медицинский конгресс, и Французская республика делегировала Пастера как своего представителя. |