Философия права. Право и справедливость
 Скачать 46.79 Kb.
|
|
Содержание Право и справедливость 2 Аналитическая философия права 10 Заключение 19 Право и справедливостьВ своей работе « Право и справедливость»1 М. Д. Давитадзе отмечает, что в еще системе древнеегипетского права важное место занимал институт справедливости. Согласно их божественной справедливости, все люди были равны по природе и наделены богами равными возможностями. Нарушение такого равенства в человеческих отношениях являлось свидетельством отступления людей от божественного закона. Кроме того, в статье автор отмечает важнейший вклад в развитие права законодательного свода старовавилонского периода — Кодекс царя Хаммурапи, созданный в 1750-х годах до н.э., так как свою главную цель как правителя и законодателя Хаммурапи видел в установлении социальной справедливости. Стоит так же отметить подход раннего конфуцианства к пониманию справедливости: принцип справедливости - защита интересов господствующего класса. Помимо вышеперечисленного автор отмечает огромный вклад в развитие права Древней Греции и Древнего Рима. Например, Солон своим законодательством ввел в Афинах умеренную цензовую демократию, предусматривающую компромисс знати и демоса, богатых и бедных. В своих элегиях-стихах он отмечал, что провел реформы «властью закона, силу с правом сочетав», что всем он указал «прямую правду» и дал законы «простому со знатным наравне». В развитии права и принципа справедливости важный вклад внесли известные древнегреческие философии. Особое значение ими придавалось взаимосвязи принципа справедливости с правом. Справедливость ими противопоставлялось силе и насилию. Далее в своей работе М.Д. Давитадзе подробно рассматривает вопрос о взаимодействии, происхождении права и справедливости на примере представителей Древней Греции: Пифагор и его последователи считали, что жизнь людей должна быть реформирована и приведена в соответствие с выводами философии о справедливости и праве. Они утверждали, что «справедливое состоит в воздаянии другому равным», а это, как отмечает автор, впоследствии способствовало формированию идей правового равенства. Демокрит рассматривал соответствие природе как критерий, показатель справедливости в этике, политике, законодательстве. Главным критерием справедливости он считал то, что соответствует законам природы. В связи с этим он критиковал полисные порядки, законы и предписания как искусственное изобретение, выражавшее «общее мнение» (договорное), но расходящееся с природой. Демокрит утверждал, что «законы — дурное изобретение», поэтому «мудрец не должен повиноваться законам, а должен жить свободно». «Жить свободно» здесь означает жить «по природе». А Калликл отмечал, что по закону природы повсюду (среди животных, людей, государств и народов) справедливость состоит в том, что сильный повелевает слабым и стоит выше слабого, что, по их мнению, означало покорность слабых сильным. Эпикур же считал, что «справедливость, происходящая от природы, есть договор о полезном — с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда». Потагор придерживался мнения, что законы не даны природой, а являются мудрым изобретением, т.е. продуктом человеческого познания. Софист Горгий в свою очередь к числу важнейших достижений человеческой культуры относил и писаные законы как искусное человеческое изобретение. Несмотря на то что он высоко оценивал значение писаных законов, он также особо отмечал важность неписаной «справедливости», которую по ценности ставил выше полисного закона и характеризовал, как «божественный и всеобщий закон». Сократ в своих работах особое значение придавал справедливости, он утверждал, что «справедливость и всякая другая добродетель есть знание». По мнению философа, как не писаные божественные законы, так и писанные человеческие законы имеют в виду одну и ту же справедливость и должны быть пронизаны ею, так как именно справедливость является залогом обеспечения свободы и достоинства человека и величия самого государства. Также стоит отметить вклад Древнего Рима в развитие права и справедливости. В своих трудах юристы того времени уделяли особое внимание естественному праву, которое, в свою очередь, считалось воплощением справедливости, т.е. выражало основополагающую идею вечной справедливости права. Римский император Марк Аврелий Антонин являлся сторонником принципа справедливости, развивал представление о «государстве с равным для всех законом, управляемом согласно равенству и равноправию всех, и царстве, превыше всего чтущем свободу подданных». В своем труде «Защитник мира» философ Марсилий Падуанский высказал мнение, что именно народ, т.е. ее представительная часть, является творцом законов, которые становятся обязательными как для самого народа, так и для законодателей. По его мнению, даже монарх, избираемый народом, должен соблюдать предписания закона, в противном случае, и он может быть смещен со своего престола. В конце своей работы М.Д. Давитадзе отмечает, что справедливость как сущность государства определяется тем, что именно считается таковым самим обществом, государством и его господствующим классом, какая воля государством и его элитой возводится в законах, выражающих суть справедливости. Как правило, бывает так, что политическая власть в государстве, будь то тимократия, олигархия или тирания, справедливость видят только в тех законах, которые защищают их интересы. Матюшкин Д.А. в начале своей статьи «Право и справедливость»2 приводит несколько определений справедливости различных мыслителей: И. Кант считал, что основу права составляет закон, а справедливость относится только к суду совести, в контексте морали справедливость имманентна субъекту - жизнь которого следовать моральному долгу. Дж.С.Милль писал: «бедные обычно работают тяжелее, чем богатые. Эти обстоятельства, считает он, «явно несправедливы». То есть справедливость по Миллю являет в себе более высшее качество. Утилитаризкие идеи превозносят удовольствие выше морали. Ссылаясь на то, что человек самое ценное – что есть на этой земле. Именно человек волен сохранить природу. Взывая общество к критическому социализму, так называемой гражданской или социальной свободе. То есть законы под индивида, установив однозначную защиту свободы индивидов против власти общества. Что в свою очередь будет нарушать право иных физических лиц, отодвигая понятие справедливость на второй план. Но с другой стороны имеющий больше благ человек, обязан отдать большую часть полученных благ(налогов) государству. Т.Гоббс писал: справедливость и несправедливость есть качества людей, живущих в обществе, а не в одиночестве. Тем самым отвергая притязательность справедливости к государству. А Джон Локк считал, что справедливость - это некий симбиоз управления в обществе. Вот что он пишет о справедливости «…Но невозможно представить себе, чтобы принимал справедливость за практический принцип тот, кто поступает честно со своим товарищем по разбою и в то же время грабит или убивает первого встречающегося ему честного человека. Справедливость и правдивость суть повсеместной связи в обществе; следовательно, даже бандиты и грабители, порывающие со всем миром, должны во взаимных отношениях соблюдать верность и правила справедливости, иначе они не смогут держаться вместе.» Но при этом Джон Локк считал, что правительство (демократическое общество) имеет право на отъем жизни человека не превышая норму морали. Демократия имеет право на налогообложение, только по предварительному согласию большинства. По мнению Джона Локка, самое главное - это непроизвольное согласие общества. Далее автор выдвигает теорию о том, что справедливость может выступать неким результатом конфликта между правом и моралью, так как в процессе деятельности человека, появляется опыт, а опыт - это чувства, подчинённые причинно-следственным связям, и в связи с чем у человека возникают логические цепочки, завязанные на нормах права и морали. Также автор отмечает, что вопрос соразмерности наказания за содеянное так или иначе лежит в нравственности, религиозности и правовых началах, а закрепляется в праве. После в своих рассуждения Д.А. Матюшкин пытается понять, что же такое право и, изучив множество источников, убеждается в том, что ничего подходящего для себя не нашел. Тогда он самостоятельно пытается определить, что же такое право и его сущность, и что было до него. Для этого он задает следующие вопросы: Что такое аргумент? Что такое факт? Что есть норма? Что есть правовая норма? В своих рассуждениях автор приходит к тому, что аргумент под собой подразумевает истину, а того, кто его высказал, называет истинодателем. Аргументы помогают описать состояние дела и установить факт. Говорить о времени установления факта не имеет смысла, так как до момента высказывания человеческий мозг уже обработал полученные с помощью нейросистем полученные данные смоделировал и конечный результат выдал. Черниговская Т.В. пишет, “Наше восприятие любого физического вклада зависит от характеристик сенсорных систем. Это наши окна в мир, а также двери через который мир входит в наш разум. Но даже после достижения сенсорных рецепторов информация не теряет своей размытой и нечёткой природы: это не что иное, как поток химические, акустические, механические или световые волны, которые ещё должны быть организованы и - что наиболее важно - классифицированы в соответствии с ограничения определённого вида живых видов”. Факт автор определяет, как различие между «имеет место быть» и «не имеет место», только с аргументированным описанием. То есть факт — это истинное выражение, основанное на сенсорном восприятии. Норма, по мнению Матюшкина, - это предписание, разрешение или запрещение действовать определённым образом. То есть норма подразумевает под собой определённый опыт не только в естественных желаниях, но и опыт в обществе. Говоря о опыте, автор склоняется к тому, что составляющей нормы является справедливость. Норма права может содержать в себе естественную составляющую права и юридическую составляющую права. С развитием общества, развивалось и право, оно будет делится соразмерно нормам поведения, социальным индустриальным процессам и т.д. Тогда право будет трансформироваться. И каждый раз мы будем обращаться к классикам философских школ с целью понять истинность и сущность понятия права и справедливость. В своей научной статье «Справедливость и право» В.Г. Графский3 отмечает, что справедливость, как и право, – понятие сложное, много-аспектное, и что исследователи и комментаторы понятия «справедливость» до сих спорят о ее дефиниции, но в отличие от юристов открыто признают, что определение справедливости на все времена есть дело невозможное. Далее автор приводит две разновидности социально полезных последствий целевого справедливого суждения на примере судебного решения: Краткосрочная цель сводится к задаче положить конец неопределенности в судебном споре. Долгосрочные цели несколько иные по социальному пространству и решаемым задачам. Р. Дворкин определяет их как задачу способствовать в конечном итоге социальному миру, а говоря конкретно – содействовать консолидации общества, которое философ характеризует как «предприятие для кооперации» с включением «испытаний на приемлемость применяемых целей и средств» сотрудничества и консолидации во имя социального мира. Далее Графский приводит концепции справедливости по Перельману: 1) каждому – одно и то же; 2) каждому – по заслугам; 3) каждому – по труду; 4) каждому – по потребностям; 5) каждому – по рангу; 6) каждому – то, что полагается по закону. Также стоит отметить рассуждения автора о двойственности справедливости: Справедливость в несколько расширенном восприятии, которое можно назвать интегративным, имеет и получает в истолкованиях такие черты и свойства, которые, будучи двойственными, раздвигают горизонт смыслов. Так, она получает двойственную эквивалентность (соизмеримость) прав и обязанностей благодаря наличию притязательно-предоставительных (императивно-атрибутивных, по известному определению) требований субъектов правового общения; имеет двойственную гарантированность реализации прав и обязанностей в форме убеждения и принуждения; имеет множественную солидаристскую (консолидационную, по Рикеру) фиксированность: двойственную в виде официального и интуитивного права, а также уравнивающую, воздающую, милосердную, социально-индивидуалистскую и коллективистскую и др. Далее Графский упоминает противопоставление Фуллера о праве и неправе. Которое провозглашало, что мораль делает возможным право и что право, таким образом, обладает «внутренней моралью», он уточнял, что внутренняя мораль права образует «разновидность естественного права». В последней трети XX в. с новыми перетолкованиями естественно-правовой традиции выступили Дж. Ролз «Теория справедливости» и Дж. Финнис «Естественный закон и естественное право». Дж. Ролз основывает теорию справедливости на аристотелевской концепции распределяющей справедливости, взятой в несколько упрощенном виде (блага, существующие в обществе, должны распределяться на основании учета взаимных требований людей и на основании максимально возможного равенства). Вместе с тем философ исходит из существования нескольких концепций справедливости (утилитаристской, интуитивистской и др.), в том числе справедливости как честности, и положения о том, что «справедливость – это первая добродетель общественных институтов, точно так же, как истина – первая добродетель систем мысли». Существенное значение Ролз придавал установлению принципов справедливого распределения. Первым таким принципом он считал требование, чтобы каждый человек в равной степени обладал основными правами и свободами. Второй принцип – требование равенства как равного обладания свободой и равного распределения благ (исключения допустимы здесь только в целях выравнивания уже сложившегося неравенства). Р. Дворкин считал, что позитивное право должно подвергаться оценке не только с инструментальной, но также и с моральной точки зрения. Фундаментальные субъективные права и образуют, по его мнению, те принципы и критерии, которые должны браться в основу морального измерения права с точки зрения справедливости. Ведущим, главным и определяющим принципом является право на равенство. Далее в своих рассуждениях по поводу монографии Р. Дворкина автор отмечает, что не существует твердой разграничительной линии между юриспруденцией как философией права, незримо присутствующей в процессе судебного слушания, и какой-либо другой формой мыслительной юридической практики; правовые установления являются действительными только в том случае, если они следуют требованиям справедливости, честности, надлежащей законной процедуры, которые, в свою очередь, обеспечивают наилучшее проявление «конструктивной интерпретации» правовой практики, а главным атрибутом такой интерпретации выступает «моральное оправдание права». А поскольку «моральное оправдание» является скрытой и одновременно неотъемлемой частью любой правоприменительной деятельности с элементом истолкования прав или обязанностей, обеспеченных законным принуждением правонарушителей, философию права Дворкина иногда именуют в англоязычной литературе «интерпретативной философией права» в отличие от философии юридического позитивизма и философии естественного права. Аналитическая философия праваВ своей работе «Методы исследования норм права в аналитической философии права» Т. М. Казарян4 охарактеризовал 9 методов исследования правовых норм. Метод концептуального анализа нормативных высказываний – определение центрального значения некого понятия в норме-формулировке. Шаг 1. Берем интересующий нас термин Шаг 2. Смотрим, как раскрывается термин в непротиворечивом предложении в обыденном языке и в профессиональном языке. Шаг 3. Выделяем смысловое ядро понятия Метод контекст-анализа нормативного дискурса – выяснение значения некоего термина через исследование контекста его употребления в нормативном дискурсе. Шаг 1. Берем интересующий нас термин Шаг 2. Смотрим, как раскрывается термин в позиции наблюдателя и в позиции участника (например, с позиции наблюдателя мы можем сказать, что какая-либо правовая обязанность СУЩЕСТВУЕТ, а с позиции участника мы можем говорить, о НАЛИЧИИ что какой-либо обязанности). Метод от абстрактной концепции к нормативным предположениям – позволяет выяснить присутствует ли в конкретной правовой системе некоторая правовая концепция. Позволяет узнать, как соотносится концепции теоретической и практической юриспруденции. Шаг 1. Берем концепцию и рассматриваем ее в 2 противоположных дискурсах. Шаг 2. Смотрим, что понимается под выбранной нами концепцией в каждом из дискурсов. Шаг 3. То, что мы определили в шаге 2 становится для нас ориентиром при выявлении соответствующих норм в исследуемой правовой системе. Шаг 4. Делаем вывод, есть ли в соответствующей правовой системе нормы, касающиеся нашей исходной концепции. Метод дискурсивной редукции – позволяет сводить сложный для анализа нормативный дискурс к более простому нормативному дискурсу. Например, проводить аналогии на различные спортивные игры. Метод языковых игр – позволяет демонстрировать то, что некоторые понятия нормативных дискурсов в одной и в другой гипотетической ситуации имеют разные смыслы. Например, «действительность» для английского философа может восприниматься как высказывание о действительности нормы в правовой системе, а для немецкого философа - высказывании о действительности нормы права в социуме. Метод радикального осмысления – редукция нормативного высказывания к абсурду 1.1: Х – суверенная федеративная и справедливая республика 2.1: Подсудимый приговаривается к пожизненному заключению, что является результатом правильного толкования действующего права 1.2: Х – суверенная федеративная и НЕсправедливая республика 2.2: Подсудимый приговаривается к пожизненному заключению, что является результатом НЕправильного толкования действующего права Метод перформативного анализа – выявление и анализ перформатива в нормативном высказывании Например, у нас есть перформатив «нечто – не действительно», любое отрицание первой части предложения влечет за собой логическую противоречивость данного высказывания. Вычленение перформатива из высказывания помогает его проанализировать и вычислить его противоречия. Метод рациональной реконструкции нормативных концепций и понятий – способствует уточнению этих концепций и понятий. Есть выражение А, которое требует объяснения и в ходе этого самого объяснение он замещается новым понятие В. Однако для В в данном случае есть ряд требований: - оно должно быть точным - оно должно подходить для формулирования большого количества общих утверждений - А должно быть допустимым в большинстве случаев, когда обычно используется В - простота (факультативно) Дискурсивно-аргументативный метод – используется для изучения проблем разрешения, обязывания и запрещения в нормативном дискурсе. Нормативный дискурс представляет собой практики, в которые вовлечены два наблюдателя и один участник Дискурс Х наблюдателя. Наблюдатель Х не знает юридических норм, а аргументирует свою позицию, ссылаясь на социальные практики. Дискурс У наблюдателя. Наблюдатель У знает правовые правила, аргументирует ими Дискурс Х участника. Он выражает настоящие нормы и аргументирует. Почему некто должен соблюдать норму. Для него факт является основанием для действий. В.В. Оглезнев в своей статье «Аналитическая философия права: новый подход к решению старых проблем»5 отмечает, что в научном мире принято считать, что возникновение англо-американской аналитической философии права связано с именами Т. Гоббса и И. Бентама, а ее расцвет – с трудами британского правоведа Дж. Остина и его последователей. В это время предполагалось, что поскольку юридический анализ ориентирован в первую очередь на формально-логическое истолкование правовой нормы, то реальность права как социального феномена приобретает эмпирический и нормативный характер. Основной задачей правоведа становилось описание нормативно-правовых актов, то для теоретического осмысления реального процесса толкования и оценки правовых норм необходимо было установление «догмы права», т.е. подлинного содержания властного предписания. В этот период под влиянием аналитической философии (логического и лингвистического позитивизма) позитивистские воззрения значительно трансформировались, что нашло отражение в основных положениях аналитической философии права. И с середины XX века правовой позитивизм становится частью аналитической философии права наряду с другими ее направлениями, такими как естественное право, правовой реализм, правовой морализм и др. В ноябре 1966 года на страницах «New York University Law Review» была опубликована статья Р.С. Саммерса, провозгласившая возникновение новой школы в философии права под названием «New Analytical Jurists». Однако до появления этой статьи дифференциация на «старое» и «новое» в аналитическом правоведении уже проводилась. Так, В. Фридмен и Э. Боденхаймер в конце 50-х годов XX века постарались впервые отделить «новое» от «старого» в аналитической юриспруденции. Далее автор формулирует несколько важных замечаний, прежде чем приступить к исследованию характера методологии аналитической юриспруденции: Было бы неправильным утверждать, что то, что ново для современной аналитической юриспруденции, ново и для философии в целом, поскольку большинство аналитиков-правоведов придерживались техники, концептуальных различий и идей, достаточно известных и популярных в философии, особенно в аналитической философии XX века. Несмотря на то, что исследования «новых аналитиков» проводятся в рамках одного направления, они не единодушны в решении специфических философско-правовых проблем. Их прежде всего объединяет приверженность к тому, что многие фундаментальные проблемы юриспруденции могут быть решены при помощи анализа соответствующего словоупотребления, т.е. применения новой методологии аналитической философии. То, что правоведы были заняты аналитическими исследованиями, не означает, что их не интересовали социологические, политические или психологические вопросы. Напротив, при анализе языка права значительное внимание уделялось не только характеру социальной коммуникации и психологическому аспекту поведения, но и политическому контексту. Р. Саммерс в своей статье различает «старых» аналитических правоведов (например, Дж. Остин и и его последователи) и «новых», преимущественно послевоенного времени мыслителей, таких как Г.Л.А. Харт, Г.Л. Уильямс и др. А поскольку работы «новых» правоведов эксплицированы в свете аналитической онтологии, следовательно, у них больше общего с более ранними аналитиками, чем с представителями других современных им правовых школ, что не должно затенить те существенные различия, которые имеются между «старым» и «новым» направлениями. «Новое» направление описывается Р. Саммерсом как «менее позитивистское», но при этом ученый утверждает, что большинство его представителей (за исключением Г. Харта) придерживаются ключевого для позитивистов положения, в соответствии с которым «право, как оно есть, может быть четко отделено от права, каким оно должно быть». На основании анализа дифференцирующих отличий Р. Саммерс приходит к выводу, что это «новое» направление по своему характеру экстенсивно, имеет более широкую область применимости, более сложную методологию, меньшее количество доктринерства и поэтому, вероятно, обладает большей практической полезностью. В связи с этим методология «новых» аналитических правоведов выглядит более сложной: они при познании правовых явлений часто применяли такие философские методы, которые были не известны или неправильно поняты «старыми» аналитиками. В то же время аналитические правоведы проявляли интерес и уделяли пристальное внимание концептуальному анализу как основному методу познания правовой действительности. При этом концептуальный анализ понимался как анализ использования слов. Хотя выражение «лингвистический анализ» используется чаще, но для правовой сферы оно является менее пригодным, т.к. предметом «лингвистического анализа» выступает собственно язык, а предметом концептуального анализа – понятия или идеи, имеющие непосредственное отношение к праву и используемые в нем. Поэтому язык, конечно, необходим, но только как средство или среда, в которой правовые понятия или идеи могут быть релевантными. Далее автор приводит отличия между концептуальным анализом правоведа-теоретика и интерпретацией закона юристом-практиком: Совершенно отличны основания проблемных областей. Юрист-практик может разрешить имеющуюся проблему при наличии выбора между двумя альтернативными интерпретациями, каждая из которых ему известна и совершенно понятна, в отличие от правоведа-аналитика, решению проблемы которого препятствует наличие в праве коллизионных норм и пробелов. Практик в своем «анализе» будет использовать методы, не характерные для правовой аналитической методологии, т.к. при интерпретации он вынужден применить, прежде всего, догму права – некие юридические каноны, чуждые концептуальному анализу. Помимо этого, практик может оказаться вовлеченным в «старый методологический спор» между телеологической и буквальной интерпретацией. Правовед-аналитик, напротив, не пытается определить то, что отдельный человек подразумевал в конкретном случае, используя те или иные понятия, а стремится выявить некие правила соответствующего словоупотребления. Главной задачей аналитической философии права является «прояснение» языка, на котором формулируются философски значимые вопросы и утверждения, его своеобразная «очистка от метафизической неопределенности» и разного рода неоднозначности. Таким образом, аналитическая философия права призвана рефлексировать над конкретным содержанием юридических понятий, т.е. исследовать, каким образом они закрепляются в языке права, адекватно ли раскрыты в тексте нормативно-правового акта, какова их репрезентативность и так далее. Б.О. Бикс в статье «О философии в американском праве: аналитическая философия права»6 отмечает, что аналитическая философия права в США в одинаковой степени как искажалась, так и неправильно трактовалась. Американская академическая среда старалась сосредоточиться, прежде всего, на вопросах практического значения: в частности, чем должен руководствоваться судья при принятии решения по делу или как должна толковаться и применяться Конституция. В то время как аналитические вопросы касательно сущности права и правовых понятий признавались неуместными. Далее автор отмечает, что парадигмальной темой аналитической юриспруденции являются дискуссии по поводу вопроса о сущности права. Несмотря на то, что современные аналитические философы права все еще актуализируют ставший уже традиционным вопрос «Что есть право?», при этом несколько видоизменилась стратегия анализа. Теперь теоретики все острее ощущают значимость и необходимость таких основных методологических вопросов, вроде «Чем обоснованы и подкреплены общие и универсальные требования относительно сущности права?», «Является ли “право” общим понятием: является ли право платоновской идеей, естественным видом, функциональным видом?». И наоборот, «Может ли общая теория права основываться на той форме концептуального анализа, которая не требует противоречивых онтологических утверждений?». Основными участниками дискуссий вокруг сущности права в США являются сторонники юридического позитивизма и теории естественного права. С Герберта Харта начинается герменевтический поворот в аналитической философии права и, особенно, в юридическом позитивизме. Он придал особое значение внутреннему взгляду участника правовой системы. Теория права, утверждал Харт, обладает преимуществами в том смысле, что включает в себя «внутреннюю точку зрения», т.е. внутренний взгляд участника, для которого правовые правила являются руководством к действию. Основное внимание Харт уделял социальным фактам и конвенциям, лежащим в основании правовой системы. Поэтому в его теории социальный факт – это критерий, позволяющий отличить нормы от привычек, поскольку тот, кто принимает норму, использует ее как оправдание своих действий или как оправдание критики на отклонение от того, что предписывает норма. На уровне правовой системы отделить правовые нормы от неправовых, согласно Харту, позволяет правило признания, критериями которого являются факты официального поведения. К видным американским ученым, развивающим хартовскую традицию юридического позитивизма, можно отнести Дж. Колмана, М. Кремера, Д. Лайонса, Дж. Постему, С. Шапиро и Ф. Сопера. Несмотря на то, что классическая теория естественного права представляет собой совокупность моральных, метатеоретических и (для некоторых теоретиков) теологических утверждений (и может не вписываться в сферу «аналитической философии»), тем не менее она имеет схожую аргументацию, которая покоится на исходных положениях естественного права и выдвигает утверждения касательно сущности права, конкурирующие с утверждениями юридических позитивистов. Второй общей темой для аналитических правоведов является анализ правовых понятий. Эти ученые тяготеют к более точному пониманию и прояснению того, что мыслится под (юридическими) правами, (юридическими) обязанностями, причинностью (в праве), (юридической) ответственностью и другими правовыми понятиями. Эти вопросы могут рассматриваться в качестве неотъемлемой части аналитической философии права, которая менее известна и редко обсуждаема теми, кто не разделяет этой философской традиции (неспециалисты могут поднять на смех дискуссии вокруг вопроса «Что есть право?», но, как отмечает автор, это положение дел, по крайней мере, указывает на их осведомленность об этих дискуссиях, даже если внешне они кажутся некорректными и многое упускающими из виду), однако эти вопросы могут оказывать непосредственное влияние на правовую действительность. Третьей темой являются так называемые философские основания различных отраслей права (прежде всего, речь идет о таких традиционных отраслях общего права, как вещное право, деликтное право, договорное право, но в равной степени это касается и других отраслей). Эти общие усилия, направленные одинаковым образом на объяснение и обоснование существующей правовой доктрины как чего-то большего, чем просто элемента правозащитной деятельности или юридического образования, являются своего рода «рациональной реконструкцией», хотя и на более высоком уровне. Наряду с правозащитной деятельностью, «философские основания» могут представлять собой важные руководящие разъяснения судьям, особенно когда они сталкиваются с неурегулированными правом вопросами, поскольку именно доктринальные отрасли права имеют важное практическое применение. Но насколько такие теории способны на самом деле обеспечить принятие судебного решения, не совсем ясно (и едва ли различимо). Далее автор отмечает, что связь между аналитическими теориями и юридической практикой весьма сомнительна и противоречива. И преувеличение этой связи, вероятно, не выгодно ни теоретикам, ни практикам, поскольку это всего лишь простое предположение, что все теории должны иметь или фактически имеют непосредственное нормативное значение, которое вынуждает многих американских ученых (и студентов юридических факультетов) неправильно понимать или недооценивать аналитическую теорию права. В конце статьи Бикс делает вывод о том, что Аналитическая философия права в США постоянно сталкивается с такими трудностями, как частое ее неправильное понимание или искажение, что необходимо учитывать при сопоставлении достигнутого теоретического прогресса и общедоступности полученных результатов. В то же время это – подход, у которого в равной степени есть преимущества как богатой традиции, так и блестящего будущего. Работа, проделанная современными учеными, выглядит крайне убедительной. Она, покоясь на прочном фундаменте прошлого, предлагает усовершенствованные аналитические и нормативные средства для решения поставленных задач. ЗаключениеИзучив довольно большое количество мнений разных людей из различных эпох и придерживающихся различных мнений о том, что же такое справедливость, можно прийти к выводу, что понятие справедливости у всех свое. Оно отражает в себе взгляды времени, в котором проживает автор той или иной дефиниции, его внутренние ценности и мотивы. Что же касается меня, то я разделяю мнение о том, что у каждого справедливость своя, и каждый старается так или иначе развернуть все в свою сторону или в сторону своих внутренних убеждений в отношении какой-либо ситуации. Однако для того, чтобы у людей была возможность решать спорные моменты объективно, и существует право. Я искренне верю, что изначальной идеей появления права в обществе было стремление закрепить какие-либо всеобщие ценности (жизнь, имущество, в дальнейшем честь, достоинство и т.д.), а не только условную обязанность платить налоги. Право должно защищать людей, давать им чувство безопасности и уверенности, что в случае необходимости, их интересы будут защищены. Но базируется право так или иначе на морали: что хорошо, а что плохо и на справедливости: что мне будет, если я сделаю плохо или что мне будет, если мне сделают плохо? Да, эти формулировки довольно простые и радикально оценочные, но как мне кажется, они позволяют легко понять всю суть данных терминов. А подробно изучив методы исследования норм права в аналитической философии права и мнения разных авторов о ней, я пришла к выводу, что мне очень близки их взгляды, так как одним из основных подходов аналитических правоведов к пониманию права является анализ правовых понятий. Эти ученые, как отмечалось ранее, тяготеют к более точному пониманию и прояснению того, что мыслится под юридическими правами, обязанностями, ответственностью и другими правовыми понятиями. А такой подход, по моему мнению, должен помочь законотворцам правильно (максимально точно) формулировать законы для общества. Ведь люди должны понимать, что хотело сказать государство этим самым законом, что делать можно, что нельзя. Такое понимание позволит им пользоваться своими правами, не бояться законов и видеть прямую связь между моралью, справедливостью и правом, а не только догадываться о ней. 1 М.Д. Давитадзе. Право и справедливость. Вестник Московского университета МВД России. 2018 (4):134-40 2 Д.А. Матюшкин «Право и справедливость». Международный научный журнал «Вестник науки» №7 (28) Т.1 Июль 2020г. 3 В.Г. Графский «Справедливость и право». Труды Института государства и права Российской академии наук, 2012г. 4 Т. М. Казарян «Методы исследования норм права в аналитической философии права». В сборнике: Проблемы методологии и философии права. Сборник статей международного круглого стола. Под общей редакцией С.Н. Касаткина. 2014. С. 36-46. 5 В.В. Оглезнев «Аналитическая философия права: новый подход к решению старых проблем». Философия права. 2010. № 5 (42). С. 7-10. 6 Б.О. Бикс «О философии в американском праве: аналитическая философия права». Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2013. № 2 (22). С. 211-218. |