Реферат философия. Реферат По дисциплине Философия На тему Учение И. Канта о категорическом императиве
 Скачать 212.34 Kb.
|
|
Министерство Сельского хозяйства Российской Федерации Федераль- ное Государственное Бюджетное Образовотельное Учреждение Высщего обра- зования «Московская Государственная Академия Ветеринарной Медицины и Биотехно- логии им К. И. Скрябина» Факультет: Ветеринарной медицины Кафедра философии и социально-гуманитарных наук Реферат По дисциплине: Философия На тему: «Учение И.Канта о «категорическом императиве»» Выполнила: Студентка 1-го курса, гр. 11 Бараева Регина Алексеевна Научный руководитель: Н.В.Тихомиров Москва 2018 1 Оглавление Введение 3 1.Этика И. Канта 3 2.Императивы Канта 5 3. Структура категорического императива 12 Заключение 13 Список используемой литературы 14 2 Введение Иммануил Кант (22 апреля 1724, Кёнигсберг -- 12 февраля 1804, там же) - - немецкий философ, родоначальник немецкой классической философии, стоя- щий на грани эпох Просвещения и Романтизма. Его творчество занимает исклю- чительное место в истории западной мысли. Кантианство с самого начала явля- лось одной из самых обособленных и сосредоточенных на себе философских си- стем, но, в то же время, оказалось своего рода новоевропейской философией, где ненадолго сошлись и обрели единство почти все ее направления. Вершиной философии у Канта выступает этика, базирующая на понима- нии человека как высшей ценности. Этические взгляды Иммануила Канта пред- ставляют значительное достижение философии. Основным законом этики Кант провозгласил категорический императив, то есть внутреннее поведение, которое должно быть формальным наподобие предложений дедуктивных наук. Непосредственной задачей настоящей работы является экспликация ка- тегорического императива, центрального положения практической философии Канта, которая, в свою очередь, является сердцевиной всего его философского творчества. 1.Этика И. Канта Вершиной философии у Канта выступает этика, базирующаяся на пони- мании человека как высшей ценности. Кант подвергает основательной критике этику добродетелей, существующую со времен античности. Этика добродетелей с ее телеологической ориентацией видела источники морали прежде всего в стремлении к счастью, как высшей цели. В этике добродетелей, существовавшей до Канта, объективно доброе предшествовало человеческой воле (такие добро- детели как храбрость, осмотрительность и т.д.). Этого следовало добиваться и реализовывать в поступках. В прошлом добродетели зарекомендовали себя как ценностные и в силу традиции стали добром, которое, будучи однажды достиг- нутым, приводило к счастью, и даже было частью этого счастья. На первом месте стоял не вопрос, к чему следует стремиться, а вопрос: как этого можно добиться. Аристотель говорит, что, например, врач не обдумы- вает, что он должен сделать. В его жизненной практике лечение больных являет- ся само собой разумеющейся целью. Подобным же образом солдат-пехотинец не копается в целях, т.к. его целью является победа в сражении, равно как и сапож- ник, целью которого является изготовление хорошей обуви. Цели складываются из круга устремлений человека. Задачей разума является, прежде всего, поиск соответствующих средств для достижения целей. Но цели не определяются человеком в каждом поступке от нуля, а "проявляются" в отдельных случаях при определении позиции в прак- 3 тических жизненных ситуациях в характерных признаках этого единичного слу- чая, по его добродетели или пороку. Этические добродетели были выражением разумного порядка в сфере человеческих устремлений, в которой имеют место и страсти. Добродетели были, например, представлены Аристотелем в учение о mesotes (середина), которое было направлено на достижение этических доброде- телей за счет соблюдения "справедливой" середины. Под метафорой "золотая се- редина" не имелась в виду арифметическая середина, а правильная мера в по- ступке, определяемая каждым человеком в определенной конкретной ситуации. Но для Канта "добро" это не то, что показало свою ценность в прошлом (как это, например, имеет место в этических добродетелях), т.к. эти добродетели - по Канту убеждения - еще ничего не говорят о моральности поступков. Кант делает, таким образом, вывод, что выбор целей зависит от качества воли: только добрая воля преследует добрые цели. Этот поворот в определении добра называется в этике коперниканским переворотом. Это означает, что поступки (морально хорошие) получают свою моральную ценность только за счет такой воли, которая желает добра. Эта доб- рая воля свершается за счет деятельности разума. Воля - это не иное слово для "стремления к чему-либо" в смысле аффективного требования. Воля - это выра- жение поступка, руководимого разумом, как это, например, выразил Фома Ак- винский: voluntas est in ratione. Кант проводит параллель воли и практического разума. Истоки (происхождение) наших поступков в зависимости от наших склонностей в зависимости от принципов разума - - - Определяется внешними целями. Выбор целей не происходит без связей с внутренними причинами, а определяется природой. Человек находится в плену своих желаний творить произвол, не принуждая себя к чему-либо. Человек рассматривает себя как исполнитель своих влечений и потребностей. - - Воля сама является целью и тем самым независима от наших склонностей. Человек принимает решения и действует свободно (с помощью воли своего разума)! Разум определяет волю. Эта воля является доброй волей и может иметь следствием только добрый поступок = практический разум. Важным для моральности поступка является не достижение какой-либо внешний цели, а качество воли. Доброй волей является такая, которая при выборе своих максим руководствуется разумом, т.е. категорическим императивом. 4 В первом разделе своего труда "Основы метафизики нравственности" Кант пишет об этом: "Нигде в мире, да и нигде вне его, невозможно мыслить ничего иного, что могло бы считаться добрым без ограничения, кроме одной только доброй воли. Рассудок, остроумие и способность суждения и как бы иначе ни назывались да- рование духа, или мужество, решительность, целеустремленность как свойства темперамента в некоторых отношениях, без сомнения, хороши и желательны; но они могут стать также в высшей степени дурными и вредными, если не добра воля, которая должна пользоваться этими дарами природы и отличительные свойства которой называются поэтому характером". Кант спрашивает: Что позволяет человеку отличать моральное от немо- рального? Его ответ гласит: То, что человек познает в себе необходимость. Он рассматривает необходимость как призыв разума. Только существа, с возможностью восприятия такой необходимости считаются поступающими мо- рально. Животные исполняют действия, управляемые инстинктами и не могут осознать моральную ценность. ДОЛЖЕНСТВОВАНИЕ является ДОЛГОМ, который человек ощущает в себе. Источником долга является РАЗУМ. Кант различает четыре вида долга: 1. Совершенным долгом он называет тот, который не оставляет дей- ствующему пространства для поступка. 2. "Несовершенный" тот вид долга, который создает для человека, со- вершающего поступок, определенное пространство для формы поступка. 3. Долг по отношению к другому. 4. Долг по отношению к себе. / Он обоснован тем, что нужно рассмат- ривать себя с позиций разума, а не только другого; долг всегда рассматри- вать с позиций разума всех людей, включая себя самого. 2.Императивы Канта Главное открытие И. Канта — что человек в морали выступает сам себе законодателем, при этом его решение будет моральным, если он выступает от имени всего человечества. И. Кант провозглашает нравственную установку, характер которой и за- коны существенно отличаются от тех, что преобладают в периоды спокойного и размеренного, постепенного развития. Понятие доброй воли И. Кант разъясняет через понятие долга. Долг — это «практически безусловная необходимость поступка». Внешняя свобода действий. Гетерономия воли. Внутренняя свобода воли автономия воли 5 Долг — чистота нравственного мотива и твердость нравственных убеж- дений. Через долг утверждается и всеобщность морального закона, и внутреннее достоинство личности. Категорический императив, другими словами нравственный закон, — объективный принцип воли, который дается разумом и свидетельствует о ее ра- зумности. И он должен был бы быть самоочевидной основой поведения всех. Однако человек — не просто разумное существо, он — несовершенное разумное существо. Человеческая воля руководствуется не только разумом, представлени- ями о законах, но на нее действуют и сами законы, ее субъективные принципы могут быть необходимыми, а могут быть и чаще всего и бывают случайными. То есть она сообразуется не только с разумом. Поэтому нравственный закон в слу- чае человеческой воли выступает как принуждение, как необходимость действо- вать вопреки тем многообразным субъективным эмпирическим воздействиям, которые эта воля испытывает. Он приобретает форму принудительного веления — императива. Если представить себе существа, обладающие совершенной доб- рой волей или святой волей (например, ангелов), то они также руководствова- лись бы нравственным законом. Для них, однако, этот закон был бы единствен- ным мотивом действия, у них бы не было поводов отступать от него, и потому он не приобретал бы для них форму императива. Другое дело — человек, существо слабое, несовершенное. Для него нравственный закон может иметь силу только как принуждение, императив. Императивы — это формулы отношения объек- тивного (нравственного) закона к несовершенной воле человека. Для того чтобы описать специфическую императивность нравственности, И. Кант подразделил все императивы человеческого поведения на два больших класса: одни из них повелевают гипотетически, другие категорически. Гипотетические императивы можно назвать относительными, условными. Они говорят о том, поступок хорош в каком-то отношении, для какой-то цели. Поступок оценивается с точки зрения его возможных последствий. Таковы, на- пример, советы врача, которые хороши для человека заботящегося о своем здо- ровье. Категорический императив предписывает поступки, которые хороши сами по себе, объективно без учета последствий, безотносительно к какой-либо иной цели. В качестве примера можно сослаться на требование честности. Толь- ко категорический императив можно назвать императивом нравственности. И наоборот: только императив нравственности может быть категорическим. Так как нравственный закон не содержит в себе ничего, кроме всеобщей законосооб- разности поступков, то и категорический императив не может быть ничем иным, как требованием к человеческой воле руководствоваться данным законом, при- вести свои максимы в соответствие с ним, о чем и говорит ставшая знаменитой кантовская нравственная формула, из которой выводится вся человеческая нрав- ственность: «Таким образом, существует только один категорический императив, а именно: поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Закон огра- ничения максим условием их общезначимости для всех разумных существ озна- чает, что каждое разумное существо необходимо рассматривать в качестве огра- ничивающего условия максим — того абсолютного предела, который категори- 6 чески запрещено переступать. Разумное существо полагает себя в воле как цель. Категорический императив поэтому должен включать в себя идею самоцельно- сти человека как разумного существа, субъекта возможной доброй воли и может быть переформулирован следующим образом: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству» . Человечество (человечность, внутреннее достоинство, способность быть субъектом доброй воли) в лице каждого человека — не просто цель, а самостоя- тельная цель, самоцель. Эта цель является последней в том смысле, что она ни- когда не может быть полностью утилизована, превращена в средство. Она абсо- лютна в отличие от всех других целей человека, имеющих относительный харак- тер. В этом смысле она негативна, участвует в поведении как ограничивающее условие -- «как цель, вопреки которой никогда не следует поступать». Основание нравственности (практического законодательства) объективно заключено в пра- виле (форме всеобщности), субъективно — в цели (каждое разумное существо как цель сама по себе). Категоричность, безусловность императива требует так- же третьего уточнения, а именно предположения, что воля каждого разумного существа обладает способностью учреждать нравственный закон. Отсюда — третья формула категорического императива, которую И. Кант называет принци- пом автономии воли и которая включает «принцип воли каждого человека как воли, всеми своими максимами устанавливающей всеобщие законы». Таковы три основные формулы, три разных способа представлять один и тот же закон. Они взаимосвязаны между собой таким образом, что «одна сама собой объеди- няет в себе две других». Разные формулы категорического императива раскрывают разные аспек- ты одного и того же закона, делают его более наглядным, доступным для вос- приятия. Категорический императив как абсолютный закон и есть закон доброй воли. «Та воля безусловно добра, которая не может быть злой, стало быть, та, максима которой, если ее делают всеобщим законом, никогда не может противо- речить себе. Следовательно, принцип: поступай всегда согласно такой максиме, всеобщности которой в качестве закона ты в то же время можешь желать, — также есть высший закон безусловно доброй воли; это единственное условие, при котором воля никогда не может сама себе противоречить, и такой императив есть категорический императив». К примеру, человек оказался в затруднитель- ном положении, из которого он может выйти, дав обещание без намерения его выполнить. В этой ситуации, как говорит И. Кант, следует различать два вопро- са: является ли такой способ поведения благоразумным и является ли он нрав- ственным. С помощью лживой увертки можно выйти из конкретной затрудни- тельной ситуации, но никогда нельзя точно сказать, какие последствия в буду- щем могут возникнуть для человека, потерявшего доверие, и он, вполне возмож- но, не досчитается значительно больше того, что временно приобретает. Поэто- му благоразумие требует давать честные обещания. Совет благоразумия, хотя он сам по себе верен, построен на боязни дурных последствий и не обладает долж- ной твердостью; ведь человек вполне может прийти к выводу, что бояться ему не чего и он вполне может обмануть с большой выгодой для себя. Другой дело, если следовать данной норме как нравственному требованию, т.е. требованию 7 категорическому, безусловному. Но как узнать, является ли она таковой? Для этого необходимо провести мысленный эксперимент и задаться вопросом: хочу ли я, чтобы каждый имел право на ложное обещание в ситуациях, которые он считает для себя затруднительными? Говоря иначе, желаю ли я, согласен ли я, чтобы ложь стала общим для всех законом? При такой постановке выясняется, что тот, кто подвержен искусу ложного обещания и желал бы его дать, тем не менее, сохраняя способность к последовательному мышлению, никак не может желать того, чтобы это стало всеобщим законом, ибо в этом случае никто бы ему не поверил. Более того, ложное обещание как раз предполагает, что оно будет воспринято не как ложное, что оно, следовательно, не должно быть возведено во всеобщее правило. «Стало быть, моя максима, коль скоро она стала бы всеоб- щим законом, необходимо разрушила бы самое себя». Таким образом, категори- ческий императив предлагает механизм, позволяющий индивиду установить в ходе мысленного эксперимента — соответствуют ли реальные мотивы его пове- дения нравственному закону. Категорический императив — объективный принцип доброй воли. А что же является ее субъективным принципом? Говоря по другому — каким мотивом руководствуется человек, когда он подчиняется категорическому императиву? Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить, что, согласно И. Канту, разум- ность воли есть способность действовать согласно представлению о законе. Представление о законе в этом случае является и знанием, и особого рода чув- ством, которое связывает субъекта с этим законом. Это чувство И. Кант называет уважением. «Когда я познаю нечто непосредственно как закон для себя, я познаю с уважением, которое означает лишь сознание того, что моя воля подчинена за- кону без посредства других влияний на мои чувства». Уважение есть чувство, генетически связанное с разумом. Оно является единственным в своем роде и отличается от всех других чувств, которые могут быть сведены к склонностям или к страху. Через чувство уважения человек утверждает достоинство — и свое достоинство, и достоинство того человека, уважение к которому он выказывает. Необходимость действия из уважения к нравственному закону И. Кант называет долгом. Долг и есть субъективный принцип нравственности. Он означает, что нравственный закон сам по себе, прямо и непосредственно становится мотивом человеческого поведения. Когда человек совершает нравственные поступки по той единственной причине, что они являются нравственными, он действует по долгу. Как категорический императив есть единственный нравственный закон, так и долг есть единственный нравственный мотив. В этом качестве он противо- стоит всем другим эмпирическим мотивам. Подчеркивая исключительность дол- га в системе человеческой мотивации, И. Кант различает действия сообразно долгу от действий ради долга. Сообразно долгу такое действие, которое соответ- ствует нравственному критерию и одновременно с этим удовлетворяет опреде- ленные склонности индивида, является для него приятным, выгодным. Приме- ром такого действия может быть честная торговля, которая наряду с тем, что она честная, является в то же время доходной. Действие ради долга — действие, со- вершаемое только из-за нравственных соображений и, несмотря на то, что оно противоречит эмпирическим интересам индивида. Таким действием была бы, например, та же честная торговля, которая остается честной даже тогда, когда 8 она становится уже невыгодной. Долг, как его понимает И. Кант, есть практиче- ское принуждение к поступку из-за уважения к нравственному закону и только по этой причине. И другого нравственного мотива не существует. Все, что со- вершается по склонности, не имеет отношения к нравственности и не может рассматриваться в качестве ее субъективного основания, даже если этой склон- ностью являются любовь, симпатия и иные, так называемые альтруистические, чувства. Эту позицию И. Канта нельзя понимать так, будто здесь речь идет о дискредитации чувственной природы человека, аскетизме и скрытом ханжестве или, как иронизировал И.Ф. Шиллер, о том, что человека правильно поступает тогда, когда он следует долгу с отвращением в душе. О чем же на самом деле го- ворит И. Кант? Он ищет субъективный мотив поведения, который был бы адек- ватен абсолютности нравственного закона. Он утверждает, что таким мотивом может быть только мотив, который дан вместе с нравственным законом и един- ственным источником которого является сам этот закон. Долг по своей безуслов- ности соразмерен безусловности морали. Все другие мотивы, сколь бы возвы- шенными, притягательными или сильными многие из них ни были, не обладают той последней степенью твердости, которая требуется для нравственного закона. Нравственный мотив в его чистом виде, как он описывается в рамках этической теории, нельзя смешивать с тем, как он функционирует в реальном опыте чело- века. Когда говорится о том, что принуждение через долг является единственным нравственным мотивом, то надо иметь в виду: в реальном опыте человека нет действий, которые совершались бы только и исключительно на основе долга, ибо нет действий, которые состояли бы из одной формы воления и были лишены ка- кого бы то ни было материального содержания. На самом деле человеческие по- ступки всегда эмпирически мотивированы. Эмпирические мотивы, склонности всегда достаточны для того, чтобы субъективно объяснить и оправдать любое действие (поэтому по-своему были правы те философы, которые видели в эгоиз- ме универсальную пружину человеческих поступков). Нравственная обуслов- ленность поступка не отменяет и не заменяет его причинную обусловленность в обычном смысле слова. Точно так же долг не отменяет и не заменяет склонно- сти, он всегда существует наряду с ними. Но для того чтобы выяснить, соответ- ствует ли тот или иной поступок еще и долгу (что он соответствует определен- ным склонностям и вытекает из них подразумевается само собой, ибо в против- ном случае вообще бы не было рассматриваемого поступка), необходимо в рам- ках процедуры испытания максимы воли на общезначимость испытать его также на мотив долга, т.е. выяснить, совершил ли бы человек данный поступок, если мысленно отвлечься от его склонностей и гипотетически допустить, что никако- го эмпирического интереса в совершении данного поступка не существует. Гово- ря иначе, необходимо установить, совершил ли бы человек данный поступок из одного чувства долга. Если да, то тогда он получает нравственную санкцию. После формулирования нравственного закона (категорического импера- тива) возникает вопрос о том, как он возможен. Обладает ли категорический им- ператив истинностью (действительностью, реальностью). Нравственность есть принцип автономии воли, т.е. воли, которая является сама для себя законом. Она по определению — как чистая воля, категорический (безусловный) императив — не может быть выведена из эмпирического мира. Для того, чтобы обосновать ис- 9 тинность морали, необходимо предположить существование какой-то другой ре- альности. Именно это делает И. Кант своим учением о двух мирах. В самом кратком виде суть этого учения состоит в следующем. Познание человека огра- ничено чувственным опытом, включая и возможный опыт; оно дает нам пред- ставление о вещах такими, какими они на нас воздействуют. Познание ничего не говорит о том, что представляют собой вещи сами по себе, объективно, за преде- лами нашего восприятия. Однако у нас есть основания предполагать, что вещи сами по себе существуют. Явленный (видимый, слышимый, обоняемый и т.д.) мир — это не весь мир, за его пределами есть что-то еще. Основанием для такого предположения является то, что человеческий разум, как говорит И. Кант, не- удержимо доходит до таких вопросов, на которые он не может дать ответа в ре- жиме опытного применения. Речь идет о трех идеях — свободы воли, существо- вания Бога и бессмертия души. Мысль И. Канта проста и понятна: откуда у че- ловека эти идеи, если ничего в опыте им не соответствует, если они по опреде- лению предполагают выход за пределы человеческого опыта как такового? Как опытного факта свободы воли не существует. Человек включен в цепь природной причинности, и его эмпирический характер является целиком обусловленным, ничем не отличаясь в этом отношении от любой другой вещи. Если бы, говорит Кант, мы могли познать все внутренние и внешние побужде- ния, влияющие на человеческий образ мыслей, то поведение человека можно было бы предсказать с такой же точностью, как лунное или солнечное затмение. Здесь ничуть не помогает уловка, связанная с разграничением психической и физической причинности, ибо психическая причинность касается способа моти- вации действий, соотношения в них инстинкта разума, но она ничуть не отменя- ет того обстоятельства, что действия совершаются во времени и каждое после- дующее состояние выводится из предшествующего. И тем не менее существует идея свободы воли, свободной, самопроизвольной причинности, как если бы нечто происходило вне всякой связи с предшествующим состоянием, вне време- ни. Об этом говорят раскаяния совести, которые были бы бесполезными и неле- пыми в рамках закона времени, ибо то, что произошло, невозможно ни изменить, ни отменить. А совесть как раз отменяет то, что произошло, как 6ы принуждая время течь в обратном направлении. Раскаяния совести, как бы вырывают некие события из цепи причин, чтобы они не могли оказывать воздействия на после- дующие поступки и в этом смысле бывшее делают не бывшим. Об этом же гово- рят наши представления о справедливости, требующие наказать преступников, хотя каждый из них побуждался к преступлениям обстоятельствами, природной злобностью и иными объективными факторами, совершил свои преступления на вполне достаточных эмпирических основаниях. Так откуда же эта идея свободы воли? Оттуда, из запредельного мира, т.е. мира, лежащего за пределами опыта, — отвечает И. Кант. Он называет его миром вещей в себе, или самих по себе. Что же мы узнаем о мире вещей в себе? Очень немногое. Это умопостигаемый мир. Он умопостигаем в том смысле, что существование не имеет, не может иметь никакого подтверждения в опыте и постулируется умом. Его точнее было бы обозначить как умополагаемый мир. К заключению о его существовании ра- зум приходит в своей познавательной жажде, поскольку он стремится найти по- следние основания знания: «То, что необходимо побуждает нас выходить за пре- 10 делы опыта и всех явлений, есть безусловное». О мире вещей в себе мы знаем одно — он может быть мыслим только в качестве основания, безусловного усло- вия мира явлений. Поэтому в отличие от чувственно воспринимаемого мира, яв- ляющегося чрезвычайно разнообразным, он «остается всегда одним и тем же». Так как эта безусловность, свойство быть причиной причинности есть един- ственная известная нам характеристика мира вещей в себе, то он является одно- временно миром свободы, ибо свобода и есть не что иное, как безусловность, произвольная причинность. Мир вещей в себе есть ноуменальный мир. Он ле- жит по ту сторону мира явлений или феноменального мира и как первичный, безусловный мир представляет собой царство свободы. Та непроницаемая стена, которая отделяет мир явлений от мира вещей в себе, тот последний рубеж, до- стигнув которого разум исчерпывает свои возможности, есть таинство свободы. Как существо чувственное, человек принадлежит миру явлений, включен в по- ток времени, ничем в этом отношении не отличаясь от любой другой вещи. Как существо разумное, он принадлежит умопостигаемому миру вещей в себе. Чело- век подчинен необходимости — целиком и полностью, без какого-либо изъятия. Человек свободен — и опять-таки в полном и серьезном смысле этого понятия, ибо быть свободным неполностью, с изъятиями, нельзя. И. Кант считает, что свобода и необходимость существуют в разных отношениях, они нигде и никогда не пересекаются. Это две разные точки зрения на человека, две разные его ипо- стаси. Когда мы говорим о свободе человека, мы отвлекаемся от факта его при- чинной обусловленности. Когда мы говорим о причинной обусловленности че- ловека, мы полностью отвлекаемся от факта его свободы. «Понятие умопостига- емого мира есть, следовательно, только точка зрения, которую разум вынужден принять вне явлений для того, чтобы мыслить себя практическим». Говоря ина- че, существование особого ноуменального мира (мира вещей в себе, мира свобо- ды) есть всего лишь постулат, который необходимо принять для того, чтобы от- ветить на вопрос, как возможна автономия воли, откуда вытекает обязательность морального закона? Свобода и необходимость — два различных типа причинно- сти. Кант предположил, что нет настоящего противоречия между свободой и не- обходимостью одних и тех же поступков человека, поскольку они не встречают- ся на одном поле и в одно время. Противоречия нет даже в том случае, когда че- ловек в силу необходимости становится убийцей, ибо в силу свободы он может квалифицировать это свое действие как злодейство. Свобода и необходимость могут оставаться разъединенными тогда, когда речь идет о совершенных поступ- ках. Но когда речь идет о будущих поступках, о том, чтобы их эмпирическую оправданность сочетать с нравственной чистотой, они мыслятся соединенными. Как возможно такое соединение? Как добродетель может совпасть с человече- ским счастьем? Для того чтобы ответить на этот вопрос, И. Кант вводит два дру- гих постулата — о бессмертии души и о существовании Бога. Для приведения к одному знаменателю добродетели и счастья человеку нужно бесконечно долгое время, что предполагается постулатом бессмертия души. Для этой же цели необ- ходимо преобразовать саму природу, чтобы она могла соответствовать нрав- ственности, что предполагается постулатом существования Бога. Так в этиче- ской теории Канта в дополнение к постулату свободы появились два новых по- стулата — бессмертия души и бытия Бога. Постулат свободы необходим как 11 условие происхождения нравственности, а постулаты бессмертия души и суще- ствования Бога — как условия ее реализации. Строительство здания этической теории Канта закончилось, оно оказалось на фундаменте и под крышей — на фундаменте постулата свободы и под крышей постулатов бессмертия души и существования Бога. Но вряд ли от этого оно стало более надежным. 3. Структура категорического императива Структуру кантовского суждения (в наиболее важных его формах) можно выразить в небольшой таблице: Тут можно выделить четыре типа логических объектов, упоминае- мых в суждении: - сам субъект; - его максимы, основания, правила; - его поступки, суждения; - всеобщие нормы поведения, законы. Соответственно, для анализа этих предложений нам необходимо прежде всего установить точный смысл всех этих терминов, и прежде всего прояснить понятия закона и максимы. 3.1 Понимание закона у И. Канта И. Кант признает существование общего понятия законосообразно- сти. Он различает законы природы, правовые (юридические) установления и моральные законы - но, тем не менее, не считает их совершенно различ- ными явлениями, ошибочно объединяемыми одним словом. Таким обра- зом, определение закона (любого рода) должно быть всеобщим, то есть иметь единую форму. Категорический императив Правило пользования своим разумом 1. Поступай так, чтобы 2. Максима 3. твоего морального поступка 4. могла бы служить 5. нормой 6. всеобщего законодательства. 1. (Думай так, чтобы) 2. основание или правило, 3. из которого нечто принято, 4. могло бы быть сделано 5. всеобщим основоположением 6. употребления собственного разума. 12 И. Кант определяет понятие закона как «понятие о необходимости всех определений вещи, относящихся к ее существованию». Закон это: 1. связь 2. факта существования вещи 3. и ее свойств и характеристик, 4. причем связь необходимая 5. и односторонняя: из факта существования вещи следуют все ее свойства, но не существует свойств, из которых необходимо следует суще- ствование вещей, этими свойствами обладающих. Закон это необходимая связь субъекта с реальностью. 3.2 Понятие максимы Понятие максимы систематически используется И. Кантом в его мо- ральной философии. Заметим - максима есть нечто противоположное зако- ну, а именно практическое отношение. И. Кант разъясняет, что под максимами, основаниями и правилами он понимает субъективные принципы воления, или субъективные принци- пы поведения. При этом следует отделять максимы от побуждений, воле- вых импульсов, страстей и т.п. Максима - это суждение, которое регулирует сознательное целесообразное поведение индивида и связывает цели субъ- екта с его поступками. Заключение И. Кант категорически отрицал, что он сформулировал новый закон нрав- ственной жизни. Он настаивал только, что нашел новую и чрезвычайно удачную формулу для нравственного закона. «Кто решился бы вводить новое основопо- ложение всякой нравственности и как бы впервые изобретать такое основополо- жение, как будто до него мир не знал, что такое долг, или имел совершенно не- правильное представление о долге?» - исчерпывающе объяснил он свою пози- цию по этому вопросу. Действительно, такой вопрос с неизбежностью возникал у любого сколько-нибудь внимательного читателя Канта. В особенности инте- ресной проблемой является сравнение кантовской формулы с иными этическими максимами сравнимого уровня общности. Это представляет интерес и для нас, поскольку подобное сравнение поз- волило бы уточнить смысл кантовской формулы. Очевидно, что материал для сравнения должен быть следующим: эта формула должна быть, во-первых, ши- роко известной, и, во-вторых, сравнимой по общности с кантовской. Ответ оче- виден: категорический императив надо сравнивать с «золотым правилом этики». Эта формула - «Не делай другим того, чего не желаешь себе» - приписы- валась в разное время Конфуцию, авторам «Махабхараты», Йоханнану бен Зак- каи, и многим другим знаменитым людям. Самые разные учения, почти ни в чем 13 не согласные между собой, провозглашали эту формулу основанием этики. Ха- рактерно, однако, что все это восточные учения; уже евангельские формулы явно полемизируют с «золотым правилом». Тем не менее «золотое правило» было из- вестно и популярно на Западе; кантовский категорический императив часто представляют вариантом этого правила. Посмотрим, действительно ли это так. Формула Канта: отношение индивида к обществу не должно быть таким, каким не является отношение общества к индивиду. Очевидно, что понятия неэквивалентны. Мы имеем дело с двумя разными принципам нравственной жизни, обладающими равной степенью общности. Та- ким образом, этика Канта вовсе не является эквивалентом «общечеловеческой морали». Напротив, он обосновывает иную, нетрадиционную - то есть невосточ- ную - систему этических норм. Это этика просвещенного Запада. Или, другими словами, суть того, что мы называем либерализмом. Список используемой литературы 1. И. Кант. Собрание сочинений в восьми томах. М., «ЧОРО», 1994. 2. И. Кант. Сочинения в четырех томах. Т. 1. Трактаты и статьи. М., Kami, 1994. 3. И. Кант. Критика практического разума. СПб., «Наука», 1995. 4. Ф. Павленков «Жизнь замечательных людей». С.-Пб. «Глория кри- сталл» 1998г. 5. В.Н. Кузнецов «Немецкая классическая философия второй половины XVII - начало XIX века» М. «Высшая школа». 1989г. 6. А. Гулыга «Кант». М. «Молодая гвардия» 1981г. 7. А. Гангнус «Рискованное приключение разума». М. «Знание» 1982г. 8. Балашов Л.Е. Философия: Учебник. 3-е изд., с исправлениями и допол- нениями -- М., 2009. -- с. 664. 9. Спиркин А.Г. С72 Философия: Учебник. -- 2-е изд. -- М.: Гардарики, 2006. -- 736 с. 10. Философия: Учебник / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко. -- 2-е изд., испр. и доп. -- M.: Юристъ. 2004 11. Хрестоматия по философии: Учебное пособие / Отв. ред. и сост. А.А. Радугин. -- Москва: Центр, 2001.-- 416с. 14 |