сапиенс. Sapiens. Краткая история человечества Синдбад Москва 2011
 Скачать 7.27 Mb.
|
|
Глава 8. История несправедлива Основной вопрос, без которого нам не понять истории тысячелетий после аграрной революции: как люди сумели организоваться большими коллективами, если биологическим инстинктом для такого сотрудничества они не наделены? Кратким ответом является следующий: люди создали воображаемые структуры и придумали письменность. Эти два изобретения закрыли лакуны в нашем биологическом наследии. Однако возникновение больших коллективов — палка о двух концах. Структуры, на которых эти коллективы держались, сами по себе не были ни нейтральными, ни справедливыми. Произошло разделение людей на искусственные группы, соподчиненные иерархически. На верхнем уровне — власть и привилегии, на нижних — дискриминация и угнетение. Так, закон Хаммурапи делил все население страны на аристократию, простонародье и рабов. Первым в списке доставалось все лучшее. Простонародью — что поплоше. Рабам — ничего. И хотя американская Декларация независимости провозгласила в 1776 году равенство всех людей, американцы тоже создали воображаемую структуру и опять-таки — иерархическую. Мужчина оказался в привилегированном положении, а женщину правами так и не наделили. Белые получили свободу и власть, а на чернокожих и индейцев, считавшихся людьми низшего сорта, всеобщее равенство не распространялось. Среди тех, 98 чья подпись стоит под Декларацией независимости, было немало рабовладельцев; после подписания Декларации они и не подумали дать своим рабам свободу — и не считали себя при этом лицемерами. Просто, с их точки зрения, к негру права человека не имели никакого отношения. Американский воображаемый порядок освящал также иерархию богатства. Большинство американцев той поры не видели ничего странного в неравенстве, которое возникает, когда богатые родители передают детям свои капиталы и бизнес. Они понимали равенство очень просто: богатые и бедные подчиняются одним и тем же законам. О пособии по безработице, всеобщем образовании или медицинской страховке речи не шло. И свобода тоже имела совсем иное толкование, нежели сегодня. В 1776 году отнюдь не предполагалось, что низы (и уж тем более чернокожие, индейцы или, не приведи Господи, женщины) могут претендовать на власть. «Свобода» означала только одно: государство не может (за исключением чрезвычайных обстоятельств) конфисковывать частную собственность или указывать владельцу, как распорядиться имуществом. Таким образом американский воображаемый порядок сохранял иерархию богатства, которая, как полагали одни, была установлена Богом, а по мнению других, отражала незыблемые законы природы. Природа, как утверждалось, вознаграждает богатством за заслуги и карает за лень. Все перечисленные разделения — на свободных и рабов, белых и черных, богатых и бедных — коренятся в человеческом воображении. (О разделении на мужчин и женщин поговорим позже.) Однако в истории действует железное правило: любая воображаемая иерархия отрицает свою вымышленность и провозглашает себя естественной и необходимой. Например, многие люди, воспринимавшие иерархию свободных и рабов как естественную и правильную, пытались доказать, что рабство — не человеческое изобретение. Хаммурапи ссылался на волю богов, а Аристотель утверждал, что раб обладает «рабской природой», а свободный человек — «свободной природой», то есть положение человека в обществе проистекает из внутренней сущности каждого человека. Спросите белого расиста, откуда взялось неравенство рас, и получите псевдонаучную лекцию о биологических различиях между расами. Скорее всего, вам сообщат, что в арийской крови или генах имеется нечто, благодаря чему белые изначально умнее, порядочнее и работают прилежнее. Спросите закоренелого приверженца капитализма об иерархии богатства, и вы, вероятно, услышите, что неравномерное распределение денег — неизбежное следствие объективных различий в способностях и возможностях людей. Согласно этой версии богатые стали богатыми, потому что они способнее и трудолюбивее, чем бедные. И нет причин негодовать, если богатые получают лучшее лечение, лучшее образование и лучше питаются. Они заслужили свои привилегии. Индусы с их кастовой системой верят, что мироздание поставило одни касты выше других. Существует известный индуистский миф творения: боги создали мир из тела первосущества Пуруши. Солнце сделали из глаза Пуруши, Луну — из его мозга, браминов (жрецов) — из его уст, кшатриев (воинов) — из его рук, вайшьев (крестьян и купцов) — из чресл, а шудр (слуг) — из ног). Стоит принять это объяснение, и разница между брамином и шудрой покажется столь же естественной и вечной, как разница между Солнцем и Луной 50 Древние китайцы верили, что, когда богиня Нюйва создавала людей из земли, она замешала тончайшую желтую глину и вылепила из нее аристократов, а простонародье получилось из темной грязи 51 Но разум говорит нам, что все эти иерархии — плод человеческого воображения. Брамины и шудры не созданы богами из различных частей тела первосущества — нет, 50 Sheldon Pollock, ‘Axialism and Empire’, in Axial Civilizations and World History, ed. Johann P. Arnason, S. N. Eisenstadt and Bjorn Wittrock (Leiden: Brill, 2005), 397-451 51 Harold M. Tanner, China: A History (Indianapolis: Hackett, Pub. Co., 2009), 34. 99 различие между кастами закреплено теми законами и нормами, которые жители Северной Индии изобрели примерно 3 тысячи лет тому назад. И, вопреки Аристотелю, никаких биологических отличий между рабами и свободными не установлено. Человеческие законы и нормы превратили часть людей в рабов, остальных — в хозяев. Между белыми и черными некоторые биологические различия наблюдаются — такие, как цвет кожи и тип волос, — но нет никаких данных, что эти различия затрагивают интеллект или мораль. Большинство людей считает иерархию своего общества естественной и единственно справедливой: это все прочие общества руководствуются ложными и нелепыми критериями. Сегодня Запад морщится от самой идеи расовой иерархии. Нас шокируют законы, запрещающие чернокожим селиться в «белых» кварталах, учиться в тех же школах, что и белые, лечиться в тех же больницах. Тем не менее иерархия богатых и бедных существует и поныне — причем богатые живут в изолированных роскошных районах, их дети учатся в престижных закрытых школах, они лечатся в лучших, наиболее оснащенных больницах, — и все это большинству американцев и европейцев кажется вполне разумным. При том что уже доказано: большинство богатых людей всего лишь унаследовали богатство, и большинство бедных обречены на бедность только потому, что они родились в бедных семьях. * * * Увы, похоже, что в сложно устроенном человеческом обществе не обойтись без воображаемых иерархий и несправедливой дискриминации. Разумеется, не все иерархии равноценны с моральной точки зрения: в некоторых обществах наблюдается вопиющая дискриминация, другие же обходятся без крайностей, но историкам не известно ни одно развитое общество, которое сумело бы обойтись без дискриминации. Вновь и вновь люди упорядочивали свое общество, распределяя население по воображаемым категориям: знать, простолюдины, рабы; белые и черные; патриции и плебеи; брамины и шудры; богатые и бедные. Этими категориями регулировались отношения между миллионами людей: утверждалось, что одни люди в политическом, юридическом или социальном статусе выше, а другие — ниже. У иерархий имеется важная социальная функция: люди, совершенно друг с другом не знакомые, сразу понимают, как им друг с другом обращаться. Не приходится тратить время и силы на личное знакомство. В пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион» Генри Хиггинсу нет надобности ближе знакомиться с Элизой Дулитл, чтобы выяснить, как должны строиться их отношения: достаточно услышать ее акцент, чтобы признать в ней представительницу низшего сословия, с которой можно поступать как вздумается — например, поставить на нее деньги, словно на карту в игре: он-де сумеет выдать цветочницу за герцогиню. Современная Элиза-флористка тоже быстро соображает, как строить разговор, чтобы продать побольше роз и гладиолусов десяткам покупателей, заглядывающим в течение дня в ее магазин. Подробно выяснять вкусы и финансовые возможности каждого ей некогда, а потому она полагается на социальные коды — кто как одет, какого возраста, а если в глубине души Элиза не слишком политкорректна, то она учтет и цвет кожи, и сумеет отличить совладельца солидной фирмы, который закажет большой букет элитных роз ко дню рождения матери, от мальчишки-курьера, который может позволить себе только букетик маргариток. Конечно, свою роль в социальной стратификации играют и природные способности людей. Но даже разнообразие способностей и характеров в значительной степени обусловлено воображаемыми иерархиями. Иерархии влияют на способности и характер двумя способами. Прежде всего почти все навыки человеку нужно сперва привить, а потом развивать. Даже если ребенок отмечен печатью таланта, его дар скорее всего останется незамеченным, если его не пестовать, не оттачивать и не упражнять. Но далеко не все люди имеют шанс культивировать и развивать свои способности — это зависит от их положения в воображаемом социальном порядке. Хороший пример — Гарри Поттер. Мальчик, потерявший родителей — выдающихся волшебников, — воспитанный невежественными 100 маглами, приезжает в Хогвартс, не имея ни малейшего опыта колдовства. Семь книг понадобится для того, чтобы он разобрался в своих способностях и раскрыл свой потенциал. Во-вторых, даже если представители разных сословий проявляют одни и те же способности, им не гарантирован одинаковый успех, ведь играть им придется по разным правилам. Так, если бы в Индии в пору британского владычества появились неприкасаемый, брамин, католик-ирландец и член англиканской церкви — все четверо с совершенно одинаковым талантом бизнесмена, — шансы разбогатеть у них все же были бы несопоставимые. Экономическая игра регулируются не только юридическими правилами, но и невидимыми «стеклянными перегородками». ПОРОЧНЫЙ КРУГ Все общества держатся на воображаемой иерархии, но иерархии по большей части у каждого свои. Откуда эти различия? Почему традиционное индуистское общество делит людей по кастам, Османская империя — по религиям, Америка XIX века — по расам? В большинстве случаев возникновение иерархии определяется набором случайных исторических факторов, а затем та или иная иерархия закрепляется, увековечивается и передается из поколения в поколение, а определенные группы людей подправляют и дополняют ее в соответствии со своими интересами. Например, многие ученые предполагают, что индийская кастовая система сформировалась в то время, когда три тысячи лет тому назад арийцы вторглись на Индостанский полуостров, покорив местное население. Завоеватели установили сословную иерархию, в которой им самим, разумеется, отводилось господствующее положение жрецов и воинов, а туземцам — роль слуг и рабов. Поскольку численный перевес был на стороне местных, завоеватели опасались утратить привилегированный статус. Чтобы такого не случилось, они разделили туземное население на касты и каждой касте назначили конкретный вид деятельности или определенные общественные функции. Все получили особый юридический статус, свои обязанности и привилегии. Строжайше запрещалось смешение каст — не только брак или какие-то формы социального взаимодействия, но даже общие трапезы. И эти различия подкреплялись не только законом, но и религиозной мифологией, и повседневной практикой. Правители утверждали, что кастовая система основана не на случайности исторического развития, а на вечной космической истине. Центральными для индуизма являются понятия чистоты и нечистоты, и на эти понятия опиралась социальная пирамида. Верующие индусы усвоили, что контакт с членами другой касты оскверняет не только того, кто нарушил закон, но и общество в целом — словом, нет ничего ужаснее. Это индуистское учение само по себе не уникально. В любой исторический период в большинстве обществ именно представления о чистоте и скверне играли ведущую роль в формировании и поддержании социальных различий. Правящие классы всегда использовали их для сохранения собственных привилегий. Страх оскверниться тем более силен, что проистекает он не только из вымысла жрецов и царей, но также из биологического механизма выживания: люди, как и все животные, избегают потенциальных носителей заразы, то есть заболевших особей и мертвых. Если требуется изолировать от общества какую-то группу — женщин, евреев, гомосексуалов, чернокожих, — проще всего убедить всех, что эта группа представляет собой рассадник инфекций. Индуистская кастовая система с ее противопоставлением чистоты нечистоте пустила в культуре Индии глубокие корни. Арийское вторжение давно забылось, но жители Индии продолжали верить в кастовую систему и страшиться осквернения от смешения каст. Тем не менее сама система каст не оставалась неизменной. Со временем основные касты разделились на множество подкаст, из четырех варн (больших каст) получилось 3000 групп- джати. Но умножение каст не поколебало фундаментальных принципов этой системы: 101 каждый от рождения принадлежит к определенной группе, и попытка выйти за пределы этой группы или нарушить ее правила оскверняет и самого нарушителя, и общество в целом. Джати определяла и профессию человека, и дозволенные ему виды пищи, место проживания, круг потенциальных брачных партнеров. Брак заключался только внутри касты, и дети наследовали статус родителей. Всякий раз, когда появлялась новая профессия или складывалась новая группа людей, им требовалось признание в качестве касты, чтобы они могли занять свое место в структуре индийского общества. Если же какая-то группа не оформлялась в касту, эти люди становились буквально отверженными — в строго сословном обществе им не принадлежал даже самый нижний слой. Их прозвали неприкасаемыми. Неприкасаемые жили отдельно и зарабатывали себе на жизнь грязным и унизительным трудом, например уборкой экскрементов или сортировкой мусора. Даже члены низших каст избегали соприкосновения с отверженными, не ели с ними, не прикасались к ним и, уж конечно, не вступали с ними в брак. В современной Индии работа и брак все еще в значительной степени зависят от кастовой принадлежности, как демократическое правительство ни борется с подобной дискриминацией и как ни старается разъяснить индусам, что смешение каст никого не может осквернить 52 РАСОВАЯ ЧИСТОТА ПО-АМЕРИКАНСКИ Примерно такой же порочный круг закрепляет расовую иерархию в современной Америке. С XVI по XVIII век белые завозили в обе Америки миллионы рабов из Африки, чтобы те добывали сырье в рудниках и обрабатывали плантации. То, что они предпочитали везти рабов из Африки, а не из Европы или Азии, — результат трех случайно сложившихся факторов. Во-первых, Африка ближе к Америке, а значит, доставить живой груз из Сенегала обойдется дешевле, чем из Вьетнама. Во-вторых, в Африке функционировал развитый рынок работорговли (отсюда рабов экспортировали преимущественно на Ближний Восток), а в Европе того времени рабство было уже экзотикой. Очевидно, что гораздо проще покупать рабов на сложившемся рынке, нежели создавать новый рынок с нуля. Третий фактор наиболее важен: на американских плантациях в Виргинии, в Бразилии и на Гаити свирепствовали малярия и желтая лихорадка — болезни африканского происхождения. Негры за множество поколений выработали частичный иммунитет к этим недугам, европейцы же были перед ними беззащитны и умирали сотнями. Так что с точки зрения плантатора куда благоразумнее покупать африканских рабов, чем тратить деньги на европейских или нанимать наемных работников. Парадоксальным образом генетический плюс (иммунитет к болезням) оборачивается социальным минусом: именно потому, что африканцы переносили тропический климат лучше, чем европейцы, они оказались в рабстве! Из-за этих второстепенных, в сущности, факторов только что возникшие американские общества сразу разделились на правящую касту белых выходцев из Европы и подчиненную им касту чернокожих африканцев. Но люди не готовы признать, что они держат в рабстве представителей той или иной расы или народа лишь из соображений экономической выгоды. Подобно арийским завоевателям Индии, белые в Америке жаждали не только экономического успеха, но и соответствующего имиджа благочестивых, честных и объективных людей, а потому для 52 Ramesh Chandra, Identity and Genesis of Caste System in India (Delhi: Kalpaz Publications, 2005); Michael Bamshad et al., ‘Genetic Evidence on the Origins of Indian Caste Population, Genome Research 11 (2001): 904- 1004; Susan Bayly, Caste, Society and Politics in India from the Eighteenth Century to the Modern Age (Cambridge: Cambridge University Press, 1999). 102 оправдания сегрегации была привлечена религиозная и научная мифология. Богословы утверждали, что жители Африки происходят от Хама, сына Ноя, проклятого собственным отцом: его потомство с библейский времен обречено на рабство. Биологи брались доказать, что негры и в интеллектуальном, и в нравственном отношении уступают белым. По словам врачей, негры живут в грязи и распространяют заразу — то есть как раз и являются источником нечистоты. Эти мифы легко вписались в американскую культуру и в западную культуру в целом и сохраняли влияние еще долгие годы после того, как исчезли все причины, изначально породившие рабство. В начале XIX века рабство попало под запрет на территории Британской империи, англичане пресекли трансатлантическую торговлю «черным товаром», запрет постепенно распространялся в обеих Америках. Отметим, что впервые в истории рабовладельческие общества сами, добровольно отменили рабство. Но и после того, как рабов освободили, расистские мифы оставались в сознании, сохранялось расистское законодательство и социальный уклад, поддерживавшие расовую сегрегацию. Так возникает замкнутый причинно-следственный цикл, порочный круг. Взять, к примеру, ситуацию в южных штатах сразу после Гражданской войны. В 1865 году тринадцатая поправка к Конституции США объявила рабство вне закона, а четырнадцатая поправка уточнила, что человеку не может быть отказано в гражданстве и равных правах перед законом только из-за его расы. Однако после двух столетий рабства чернокожие заведомо находились в худшем положении, чем большинство бедных, были нищими и неграмотными. Чернокожий, родившийся в Алабаме в 1865 году, пусть уже свободным, имел гораздо меньше шансов получить образование и приличную работу, чем его белые соседи. Следующее поколение, появившееся на свет в 1880-е и 1890-е годы, вынуждено было преодолевать тот же самый разрыв — эти дети опять-таки происходили из необразованных и бедных семей. Проблема не ограничивалась экономическим неравенством. В Алабаме и многие белые находились в таких же нищенских условиях, на их долю не выпало преимуществ, доставшихся богатым собратьям по расе. К тому же промышленная революция и интенсивная эмиграция заметно усилили социальную подвижность американского общества, кое-кто успевал попасть из грязи в князи. Если бы все зависело от денег, пропасть между расами могла бы вскоре закрыться, наступило бы смешение, в том числе посредством межрасовых браков. Но ничего подобного не произошло. К 1865 году белые (а также и большинство черных) прочно усвоили мысль, что черные глупее и ленивее белых, не заботятся о личной гигиене, зато склонны к насилию и половой распущенности. Их воспринимали как носителей агрессии и заразы, то есть опять же нечистоты. Если бы к 1895 году чернокожий алабамец каким-то чудом ухитрился получить образование и попытался бы претендовать на «чистую» работу — например, банковского клерка, его шансы получить вакансию оказались бы намного ниже, чем у белого с такой же квалификацией: против него сыграло бы общее предубеждение, что негры от природы ленивы, глупы и ненадежны. Казалось бы, со временем люди начинают понимать, что подобные предубеждения — из области мифов, а не фактов и чернокожим следует предоставить возможность доказать, что они такие же дееспособные, законопослушные и опрятные люди, как и белые. Но нет, тенденция оказалась прямо противоположной: предрассудки со временем только усугублялись. Поскольку белые захватили все лучшие рабочие места, нетрудно было поверить в их превосходство над неграми. «Сами видите, — рассуждал среднестатистический белый гражданин, — негры уже которое поколение свободны, но ведь не появилось чернокожих преподавателей, адвокатов, врачей или хотя бы банковских служащих. Разве это не доказывает, что черные от природы глупее и не умеют как следует работать?» Круг замыкался: черные не могли быть «белыми воротничками», потому что 103 считались заведомо глупыми, а доказательством их глупости служило как раз отсутствие чернокожих на «беловоротничковых» должностях. Порочный круг: случайно сложившаяся ситуация закрепляется жесткой социальной системой Круг замкнулся, но не остановился. Предрассудки против чернокожих продолжают закрепляться, складывается система «законов Джима Кроу» — норм, охраняющих сложившиеся отношения между расами. Чернокожих отстраняют от участия в выборах, они не смеют учиться в школах вместе с белыми, покупать в магазинах для белых, есть в одном с ними ресторане, ночевать в одном отеле. И все это под тем предлогом, что чернокожие глупы, грязны, опасны и белых нужно от них защитить. Белые не хотят спать с черными в одном отеле, есть с ними вместе — боятся подцепить инфекцию. Не хотят, чтобы их дети учились в одной школе с негритятами, — боятся агрессии и дурного влияния. И нечего допускать черных к выборам — кого могут выбрать эти невежественные, аморальные граждане. Страхи подкреплялись научными работами, «доказывавшими», что чернокожие необразованны, среди них распространены заразные болезни и уровень преступности в их среде намного выше (исследователи не замечали, что эти факты — следствие дискриминации). В середине XX века сегрегация на территории бывшей Конфедерации стала едва ли не более жесткой, чем под конец XIX века. Кленнон Кигг, чернокожий абитуриент, подавший в 1958 году документы в Университет штата Миссисипи, был насильственно помещен в сумасшедший дом. Судья вынес этот приговор с пояснением: негр точно не в себе, если думает, будто его могут принять в Университет Миссисипи. Наибольший ужас американцам в южных штатах (а многим и в северных) внушала мысль о сексуальных отношениях или браке между черным мужчиной и белой женщиной. Межрасовый секс превратился в безусловное табу, любое нарушение которого заслуживало немедленного и самого сурового наказания — достаточно было подозрения, чтобы «преступника» линчевали. На счету Ку-клукс-клана, тайной организации белых расистов, немало убийств такого рода. 104 Постепенно расистские обычаи охватывали все новые сферы жизни. Американская эстетика строилась на идеале красоты белого человека. Внешние черты этой расы — светлая кожа, светлые невьющиеся волосы, небольшой вздернутый нос — считались красивыми. Типично «африканские черты» — темная кожа, темные курчавые волосы, плоский нос — воспринимались как уродство. Эти предрассудки закрепляли воображаемую иерархию на еще более глубоком уровне подсознания и тем самым ее консервировали. Бывает, порочный круг сохраняется сотни и тысячи лет: воображаемая иерархия, возникшая из какой-то исторической случайности, превращается в вечный порядок. Со временем несправедливая дискриминация может не рассеяться, а усугубиться. Деньги идут к деньгам, бедные становятся беднее. Образование получают образованные, а невежды так и прозябают в невежестве. Проигравшие рискуют проиграть снова, а те, кому история подкинула козыри, вероятнее всего, вытащат их опять. Большинство социально-политических иерархий не имеют под собой логического или биологического основания. Они лишь фиксируют случайное стечение обстоятельств, подкрепленное мифами. Кстати, именно по этой причине полезно изучать историю. Если бы разделение на черных и белых или на браминов и шудр опиралось на биологическую реальность, то есть у браминов и в самом деле мозги работали бы лучше, чем у шудр, нам хватило бы биологии, чтобы понять устройство человеческого общества. Но биологические отличия между группами Homo sapiens пренебрежимо малы, и биологией тонкости индийской иерархии или развитие расовых предубеждений в Америке не объяснишь. Чтобы понять эти явления, нам придется изучить события, обстоятельства и взаимодействие сил, которые превратили элементы человеческого воображения в реальные и весьма безжалостные социальные структуры. |